Страница - 17

25

Если бы Токаш прямо предложил протянуть руку со­ветскому Ташкенту, муллы в чалмах и бородатые богачи стали бы голосовать за союз с атаманом. Лучше всего держаться подальше от атамана и ждать удобного мо­мента. Он уже недалеко!..

Токаш начал сколачивать группу молодежи. Кроме Сахи, тут был Ораз, большеголовый парень с острыми глазами, кудрявый Жакупбек, смуглый уйгур Абдулла в тюбетейке.

В маленькой комнате полумрак. Свеча начинает тух­нуть, кончик фитиля обуглился. Ребята спорили. Токаш пока не вмешивался.

— Вы думаете, атаман будет любоваться на этот алаш? Как бы не так! Он арестует всех и посадит в тюрьму! — горячился Саха. Ораз толкнул его локтем, разговор пошел тише.

— Почему же он не трогает тебя и дает возможность расхаживать по городу?

Жакупбек тоже старался поймать Саху на слове.

Токаш посматривал на них, как бы оценивая каждого Все они, четверо, одинаковы ростом, но в то же время разные: Ораз — уравновешенный, вероятно, смелый; Аб­дулла — верткий, горячий; кудрявый Жакупбек — шум­ный, сорви-голова. Все они еще не окрылившиеся птенцы- соколята. Если их правильно приручить, из них получат­ся настоящие соколы.

В следующую встречу Токаш завел разговор об уста­новлении Советской власти в Петрограде и Ташкенте. Мо­лодежь заинтересовалась, каждый хватался за кончик мысли и тянул в разные концы. А стремление у всех од­но-жажда новой жизни.

— Вы слышали о Ленине? — спросил Токаш.

— О Ленине? Я слышал,— ответил Ораз.

— Я — тоже... — Саха, конечно знал больше Ораза. Токаш посмотрел в сторону Жакупбека и Абдуллы. Те кивнули головами.

— А кто он? — спросил Токаш и ответил: — Имя Ленина я впервые услышал от нашего Петра Алек­сеевича. Он революционер, высланный из России. Он многое знает. Про такого человека казахи говорят: «То, чего он не знает, находится только под землей». Я встре­тился с ним в саду. Разговор начал он сам: его интере­совала жизнь казахов. Выяснилось, что мнения наши сов­падают. Мы подружились, стали встречаться. Однажды Петр Алексеевич и рассказал мне о Ленине. И до Лени­на были герои, боровшиеся за счастье народа, но среди них самым выдающимся, самым стойким борцом за на­родное счастье является он!—так говорил Петр Алексе­евич. После, в 1914 году, в Петрограде я познакомился с учением Ленина. Я ездил в этот большой город по со­вету Петра Алексеевича, читал там книги Ленина...

— Значит, Петр Алексеевич очень умный человек. Са­жал цветы в саду, гм... Кто бы мог подумать?...— Жа купбек тихо улыбнулся.

— Неужели его арестовали? — высказал Саха давно тревожившую его мысль.

— Вероятно, да... Если не поспешить ему на помощь, атаман расправится с ним. — Токаш сделал небольшую паузу, задумался и вдруг поднял голову.— Сможете ли вы быть мне верными товарищами?

— А что ж, можно!—сказал Абдуллла раньше дру­гих.

— Если в наших силах...— добавил Ораз.

— Я готов! — вызвался Жакупбек.

Саха промолчал. Он давно заодно с Токашем.

— Я дам вам маленькое задание. Вам приходилось бывать в мечети?

— Я был. Там полно солдат,— ответил Ораз.

— Тогда втроем, кроме Сахи, войдите в их среду, при­слушивайтесь ко всему. Осторожно постарайтесь выве­дать намерения. Если предложат вступить в армию — вступайте. Вы грамотные, можете стать у них офицерами. Ораз, ты будешь старшим, присматривайся п давай в слу­чае необходимости советы. Со мной будешь держать связь только через Саху...

Когда молодые парни ушли, Токаш, лежа в малень­кой комнате Сахи, забеспокоился. Поверили ли джигиты в слова Токаша? Можно ли надеяться на них? Или он ошибся? Алаш-орда не смогла распространить свой яд на этих молодых людей. Чистые юношеские души! Джайна- ков, конечно, старается собрать молодежь вокруг себя, расставляет приманки, вроде увеселительных вечеров; для молодых джигитов шьют красивую военную форму. Развевающийся флаг алаша, покровительственные речи о казахском народе. Все это увлекает. А что противопо­ставит этому Токаш? Слова правды, веру в справедли­вость. Вон птица счастья летит, приближается, опусти­лась в Ташкенте. Будет удача, и она не сегодня-завтра прилетит в Верный.

26

Робко открыв калитку, вошли три парня. Подталкивая друг друга вперед, они сделали два-три шага и опять оста­новились.

Возле ступенек, ведущих в мечеть, стоял Габдулла Какенов, рядом с ним — Салимгерей. Оба они в расши­тых золотом мундирах. На белых рукавных повязках изображение полумесяца и звезд. Габдулла распекал двух солдат алаша:

— Распушенные, невоспитанные степняки! Вы забы­ли, что служите в войске алаша? Что, были в гостях у дедушки? Пропадали всю ночь?

Те молчали.

Габдулла, увидев трех вошедших, дал знак Салимге- рею:

— Что им нужно? Узнай!

Прижав саблю к бедру, Салимгерей спрыгнул со сту­пеньки, подошел к оробевшим парням. Какенов, пробрав как следует «гостивших у дедушки», стал наблюдать за Салимгереем. «Настоящий адъютант»,— улыбнулся он.  — Ни кирак? (Что нужно?) — иногда, забывшись, Салимгерей говорил по-татарски, и на этот раз он начал по-татарски, но закончил по-казахски: — Кого вы ищете?

— Нам нужен Какенов.

Степенно шагая, Габдулла подошел.

— Я Какенов! Что хотите сказать?

— Мы хотим вступить в войска алаша! — произнес большеголовый и сухопарый.

— Как тебя зовут?

— Ораз Жандосов.

— А тебя? — Какенов обратился к другому.

— Жакуп Сулейменов.

— Эй, уйгур, тебя как зовут?

— Розбакиев.

— Что вы умеете? Чему учились?

— Сейчас школы закрыты. Выдали свидетельство, что окончили... Но мы не хотим быть просто солдатами, — заявил Ораз.

— Кем же вы хотите быть?

— Офицерами!

— Ого! Какие хитрые! — рассмеялся Салимгерей.

— Ты вот — офицер, а мы что, думаешь, хуже? — вступился Жакупбек. Салимгерей открыл было рот, что­бы нагрубить, но Какенов осадил его. Ребята понрави­лись Какенову. Грамотные и, видать, смелые. Вот обра­дуется Ибраим!

— Идемте! — Какенов вошел в мечеть. Высокий зал гудел. Сидевший у входа старик не пропустил их дальше.

— Снимай, снимай сапоги!.. Куда идешь?

Какенов, скинув галоши, обернулся:

— Такой порядок. Разувайтесь!

Молодые люди разулись и вошли в мечеть босиком.

 Справа, в комнате имама совещались Джайнаков и хальфе. Увидев Какенова с тремя молодцами, он повесе­лел. Какенову хорошо известна слабая струнка Ибраима, не раз заявлявшего с гордостью: «Войско алаша — мое родное дитя». Разве не угодит он «отцу войска», если скажет, что сам привел трех джигитов.

— Иаши ряды растут, господин!.. Вот привел ребят, особенно нужных для нас.

— Э, да ведь зто сын непутевого Какымы! Отец его был работником на заимке атамана Малышева. Упрямый был казах... А это отпрыск Сулеймена из рода аргын... Коварные казахи! — Джайнаков посмотрел на Розбаки- ева: — Ты уйгур? Ну ничего, лишь бы не пожалел для алаша сил и души...

— Они хотят быть офицерами.

— Для этого нужно учиться, идти в школу прапорщиков. Атаман открыл школу, готовящую офицеров. Вы можете выйти оттуда прапорщиками.— Джайнаков, хвастаясь, с особым ударением произнес слово «прапор­щики».

— Надоело учиться. Испытайте нас сначала на де­ле,— сказал Ораз.

— Вот бестолковый, темный казах! Отказывается от учебы! — Джайнаков засмеялся, тряся плечами. Хальфе тоже развеселился, вытер выступившие от смеха слезы.

— Ладно. Габдулла, назначь всех троих офицерами, дай солдат! — Ибраим лениво махнул рукой.

Какенов повел новоиспеченных офицеров во двор.

Саха встретился с Оразом и передал вопрос Токаша: «Верят ли молящиеся в мечети солдаты в бога?»

Смышленный Ораз ответил: «Здесь немало джигитов, отрекшихся от бога».

Это шифр. Он означает: «Джигиты не верят в то, что алаш-ордннцы могут установить такое спокойствие, ког­да над овцами будут носиться жаворонки». Короче: не верят, что из алаша будет толк.

Теперь Токаш захотел схватиться с врагом лицом к лицу и испытать, на что способны его джигиты. Его цель была — ослабить Джайнакова и оставить одного. Он пе­редал Оразу: «Если джигиты захотят встретиться с неве­рующим человеком, пусть ждут!»

Осенний дождь перестал, и выдался ясный день. На улицах еще грязно. Прохожих немного. Лишь иногда про­скачет конный патруль.

Токаш вместе с Сахой пришел в мечеть. У самых во­рот, греясь на солнце, группами толклись джигиты алаша. Глаз Токаша сразу отыскал Ораза — он стоял в группе джигитов. Токаш подошел к этой группе.

— Здравствуйте, ясны соколы! — весело произнес Токаш. Все мигом повернулись к нему. Он быстро под­нялся на штабель леса, взмахнул рукой.

— Ибраим Джайнаков собрал вас здесь не для защи­ты народа. Это он делает ради своего возвышения. Чем он занимался, будучи переводчиком генерала? Способ­ствовал расстрелу, арестам. Он добился казни славного сына казахского народа Бекболата...

Резкие слова, неожиданное действие! Все навостри­ли слух. Так вот кто их начальник Джайнаков, которому они «верили, как богу»! Джигиты были удивлены, не зна­ли что сказать. Тогда Жакупбск крикнул:

— Кто такие большевики? Объясните нам! — он де­лал вид, что ничего не знает про большевиков; это был повод для объяснения.

Токаш осмотрелся — в первых рядах тесно, защищая его грудью, стояли Ораз, Саха и несколько других, зна­комых ему джигитов. Токаш стал объяснять:

— Путь большевиков — верный путь. И мы, казах­ский народ, должны идти за ними и не сворачивать в сто­рону. Только на этом пути мы найдем свое счастье!

Токаш говорил долго. Он показал, как на ладони, что такое Советская власть, и слушатели ясно увидели свою будущую жизнь.

— По-твоему выходит, что мы должны бросить ору­жие и разойтись по домам? — раздался чей-то голос. Его подхватил другой, более резкий голос:

— Хочешь, чтобы атаман разбил, как в шестнадца­том году?

— Казаки!

Токаш соскочил и нырнул в толпу джигитов. Ораз шепнул на ухо: «Вместе с нами входите в мечеть. На ми­нарете есть веревка!»

Джигиты повалили в мечеть, теснясь в дверях, задние ряды двигались медленно. Саха и Ораз прокладывали путь локтями. Токаш следовал за ними. Казаки гор­ланили: «Где? Который?»...— и, напирая на толпу, хоте­ли протиснуться вперед, по не смогли пройти через плот­но стоявшие ряды джигитов.

Токаш вошел в мечеть. Ораз крикнул: «Бегите!», а сам остался у двери, создал такую толкучку, что казаки за­держались и здесь.

Токаш по лестнице бегом поднялся на минарет. Таги увидел длинную веревку, один конец которой был привя­зан к железной изгороди минарета. Он дважды обернул вокруг себя свободный конец и спустился вниз.