Страница - 15

Зато мукурцы после той неприятной истории, в которую некогда из-за желания породниться угодили Бектемир с хромым Нурпеисом, похоже, напрочь выбросили из головы древние обряды, связанные со сватовскими походами к родителям невесты и договорами о родстве. Отныне поиск будущей жены и выбор суженого аулча-не полностью доверили самой молодежи.

А произошло все в бурную пору озорной молодости Бекена, когда он еще не ступил на праведный путь веры. Рядом с ним всегда неотрывно находился его спутник, самый близкий и задушевный друг Нурпеис.

В то время и Нурекен был еще свеж и полон буйных сил, потому как его попытка оседлать оленя и падение с высокого кедра, когда он сломал ногу и стал хромым калекой, были пока впереди.

Два друга шли по жизни неразлучной парочкой, словно гуси из одного выводка. И в точности так, как это происходит в легендарных древних сказаниях, жены верных друзей одновременно понесли и в один и тот же месяц должны были родить.

— Давай станем сватами, если твоя жена родит дочь, а моя подарит мне сына, — предложил Бектемир.

— А как поступим, коли случится наоборот: твоя жена родит дочь, а моя — сына? — робко спросил кроткий Нурпеис.

— Такого и быть не может! — сразу, точно бойцовый петух, встал на дыбы Бекен. — С нашей стороны никогда не допускалось брака! Ты сам этому свидетель!

— Но ведь и я изо всех сил стараюсь, почему это у меня непременно должна родиться дочка? — загрустил Нурекен.

— Пусть вам и обидно будет, но все же скажу: на ваш счет я сомневаюсь, — ответил Бектемир, продолжая хоронить надежды друга.

— А что будем делать, если родятся оба сына или же обе дочки?

Вот так, подкалывая и задевая друг друга, приятели все девять месяцев провели в пустопорожней болтовне и бесплодных спорах.

Когда подошел положенный срок, обе женщины благополучно разрешились от бремени. Жена Нурпеиса — сыном, а супруга Бектемира родила дочь. Бекен, гордо петушившийся весь период, пока жена вынашивала ребенка, сразу присмирел и был вынужден согласиться с условиями породнения, предложенными Нурпеисом.

Промчались годы. Дочь Бектемира достигла совершеннолетия, сын Нурекена стал взрослым джигитом. Два друга, чтобы окончательно решить вопрос сватовства, позвали молодых и объявили им о давней договоренности.

Но разве согласятся на такое принудительное решение молодые и образованные, современные интеллигентные люди: дочь сказала, что замуж за отпрыска Нурпеиса не пойдет, а сын Нурекена, в свою очередь, отказался брать ее в жены.

Рассерженный Бекен прикрикнул на дочь: «Пойдешь как миленькая!» Нурекен заявил строго сыну: «Возьмешь, никуда не денешься!»

Пока длился спор, а стороны никак не приходили к общему соглашению, девушка неожиданно бесследно исчезла. Печальная весть о том, что у Бектемира пропала дочь, подняла на ноги весь Мукур. К операции по ее поиску подключились аулсовет и участковая милиция.

Изучив причинно-следственные связи события, милиция пришла к выводу, что источником беды стали два несостоявшихся свата — Бектемир и Нурпеис. В то время была еще далека пора благодатной вседозволенности, которая ныне стала нормой; власть держала народ в ежовых рукавицах и по малейшему поводу не то что волосинки с головы — сами головы с плеч слетали...

В тот же день двух друзей как «пропагандистов вредных традиций реакционного феодализма, враждебно настроенных по отношению к социалистической Родине» арестовали и отправили на рыдване в райцентр.

На протяжении пяти дней по аулу ползли нелепые слухи, вроде того, что «бедная девушка от горя утопилась в высокогорном озере Шанген, а несчастный парень отрекся от отца и сбежал в поисках счастья в город».

От Бектемира и Нурпеиса, решивших возродить древний обычай отцов и увезенных за это под конвоем в райцентр, не было никаких вестей. Бог с ней, с девушкой, — жива, так обязательно найдется. Куда больше мукурцев волновала судьба земляков, нежданно-негаданно попавших под арест. Когда две женушки поднимали безрадостный плач, всхлипывая о том, что их благоверных наверняка ждет тюрьма либо ссылка в Сибирь или на Колыму, то подолы платьев, которыми бедняжки утирали глаза, тяжелели от слез.

Потерявшаяся девушка вскоре обнаружилась: оказалось, она уехала в Орель к деду по матери и скрывалась в его доме. На пятый день к вечеру дочь Бектемира, как ни в чем не бывало, благополучно вернулась в Мукур.

Хотя девушка и нашлась, была жива и невредима, арестованных выпустили на свободу вовсе не с такой уж легкостью. Кроме пяти дней, пока продолжались поиски девушки, друзей допрашивали и призывали к ответу еще на протяжении пяти суток. Вот так два «свата», отсидев в холодной каменной камере десять дней, еле вернулись домой с видом побитых воробьев: понурые, исхудавшие, с тусклыми, запавшими глазами.

Эти события стали для всех хорошим уроком, и традиции сватовского сговора на мукурской земле после случившегося были вырублены на корню. Совершенно перестали проводиться и другие старинные свадебные обряды и ритуалы. Отныне все мукурцы отдавали предпочтение шумным «комсомольским свадьбам», ставшим светлым олицетворением нового времени.

* * *

Едва аулчане гордо расправили плечи, посчитав, что полностью истребили пережитки прошлого, как им снова пришлось пережить позор... На этот раз в Мукуре умыкнули девушку. Точнее, чуть было не украли.

Вообще-то, по разумению мукурцев, похищение девушки — это вовсе не способ, который может осчастливить парня. По их мнению, умыкание невесты происходит в двух случаях: когда джигит излишне робок или по глупости родителей.

В ситуации первой парень просто не способен покорить понравившуюся ему девушку, а потому решается украсть ее и бежать. Либо он кроток по природе и не смеет даже приблизиться к ней, либо все его чары и признания в любви бестолковы, поскольку он и двух слов связать не в состоянии. Что это, как не робость?

Ну а вторая ситуация абсолютно иная... Парень и девушка любят друг друга, хотят пожениться, однако родители девушки против их намерения. Что в такой ситуации прикажете делать молодым, действительно влюбленным друг в друга? Естественно, одна убегает из дому, а второй завершает дело ее похищением.

История «умыкания невесты», случившаяся в Мукуре, соответствует первому из описанных типов.

На этот раз виновником разгоревшегося скандала стал смуглый невзрачный парень по имени Казтай. Настоящий тихоня, один из тех робких джигитов, кому ни за что не найти подход к гордым девчонкам. Когда он разговаривал, то его речь напоминала скорее бурчание надувшего щеки обиженного человека. Друзьям приходилось зачастую переспрашивать, чтобы понять суть его слов.

Родители Казтая рано умерли, так что с детских лет он рос на руках у своей бабушки — старухи Катипы. Вследствие этого Казтай был, ко всему прочему, слегка избалован, потому что бабушка, жалея внука, старалась, должно быть, от многого его освободить.

Как-то старуха Катипа, ставшая уже немощной, принялась наставлять Казтая да учить уму-разуму. «Я состарилась, пора бы тебе и жениться. Приведи мне невестку и освободи от забот по дому, тяжеловато уже с ними справляться, и внуками хочется насладиться... Тебе ведь тридцать, сколько еще ты намерен ходить в холостяках?!» — разворчалась бабушка, да так разошлась, что под конец выставила единственного внука из дому.

А нрав у старухи Катипы крутой, на попятную не пойдет. «Ежели не приведешь кого-нибудь за руку, домой можешь не возвращаться!» — предупредила она, хлопнула дверью и заперлась изнутри.

Куда деваться Казтаю, коль выпало такое? Весь как в воду опущенный, пошел искать поддержки у друзей и давай им жаловаться: так, мол, и так, бабушка поедом ест, требует, чтобы невестку привел, дела, дескать, совсем плохи. Взять-то он жену и взял бы, только где найти такую девушку, которая согласится выйти за него замуж?

Друзья крепко задумались, стали перебирать разнообразные варианты. Вопрос нетрудно было бы решить, если б тихоня Казтай встречался хоть с одной из многочисленных девушек аула, на худой конец, обменялся бы с какой-нибудь из них парочкой слов. Но такой «готовой» кандидатуры не оказалось.

Если же предоставить выбор самому Казкену, то он наверняка оплошает, поскольку в девушках совершенно не разбирается. Приведи ему любую, и он не оттолкнет, лишь бы платье на ней было.

После долгих раздумий друзья решили, что девушки из самого Мукура вряд ли пойдут за Казкена.

Нынешний сорвиголова Рахман в ту пору еще учился в десятом классе. Хотя и был школьником, но уже тогда в молодежной среде слыл авторитетом и выбился в лидеры.

— Надо кого-нибудь украсть, — твердо заявил он. — Если мы не похитим для него девушку, ни одна из них в здравом уме, за исключением полной дурочки, к Казтаю и близко не подойдет.

— Как бы на беду не нарваться, можно ведь и под дело уголовное загреметь, как тогда Бектемир с Нурпеисом...

— Черт с ним, загремим так загремим!.. Зато у Казтая жена появится.

«Если умыкнем невесту из своего аула, есть риск попасть под горячую руку обесчещенных родителей и близких, да и вообще всех знакомых», — подумали парни. Поэтому единогласно решили похитить чужачку — девушку по имени Атиркуль, которая приехала в Мукур погостить из райцентра. Эту идею на всеобщее обсуждение выдвинул все тот же Рахман.

— Она уже третий день гостюет в доме моей двоюродной сестры — училась с ней в техникуме. Все еще незамужняя, так что Казтаю как раз подходит. Лучшей кандидатуры вы даже с собаками не найдете! — бросил толковое предложение на суд заговорщиков Рахман.

Коли начался, как говорится, бой — затишья не жди: джигиты признали неопровержимые доводы Рахмана, поэтому сразу же отобрали троих парней, которым предстояло выкрасть девушку. А остальные потянулись в сторону дома Казтая, чтобы порадовать новостью Катипу-ажей*, выпросить у нее суюнши**, оповестить соседей, родню, близких и заняться свадебными приготовлениями.

Предводителем троицы, отправившейся на похищение, стал опять же Рахман. Вторым был худенький, низкорослый светловолосый парнишка по имени Ахан, который в прошлом году окончил школу, в институт поступить не сумел и работал теперь в ауле счетоводом. А третьим Рахман выбрал в помощники Жанузака, сутулого паренька, обладавшего решительной хваткой: ни за что не отступит, куда бы его ни послали.

Хотя Жанузак был довольно неуклюж для такой сомнительной вылазки, где требовались бдительность и осторожность, однако, как говорят, нет худа без добра: если вдруг невзначай поднимется шум и придется спасать свои шкуры, он как подлинный храбрец грудью встанет на защиту друзей. С таким дальновидным расчетом Рахман и взял с собой Жанузака.

Выпросили у кого-то на время «Жигули» и отправились на дело.

Сначала Рахман решил разведать ситуацию, поэтому как бы случайно заглянул в дом сестры и зятя. Зять, доставлявший трактором древесину с гор, домой еще не вернулся, так что девушки были одни. Он угостился у сестры чаем и в непринужденной беседе забросал девушек вопросами, стараясь вникнуть в ситуацию.

— Сам Бог сулит нам удачу, я все у них выведал! — выйдя к поджидавшим снаружи друзьям, объявил Рахман. — На той стороне дороги, как вы знаете, живет старик Амир... Так вот, они учились вместе с его младшей дочерью Канипой. Сейчас собираются к ней в гости. Давайте поставим машину у них на пути, на обочине главной дороги, то есть будем поджидать их неподалеку от Кособы*. Они все равно будут пересекать трассу. Если повезет, там прямо и схватим девчонку, даже рыпнуться не дадим — свяжем покрепче да в машину затолкаем.

Согласовав план действий, ребята поставили «Жигули» с краю главной дороги и стали поджидать подружек. Рахман — за рулем, двое других — снаружи. Намеревались напасть внезапно, запихнуть Атиркуль в машину, схватив за руки да за ноги, и тут же, не оглядываясь, сорваться с места. Пусть попробуют потом найти — и собаки не помогут! План казался неплохим, воодушевленные им, джигиты ради осуществления задуманного были готовы на любой подвиг.

Через некоторое время свет в доме сестры Рахмана погас, а вскоре в ночной темноте показались и два силуэта, о чем-то переговаривающиеся вполголоса.

— Та, что впереди, с ребенком на руках, — это моя сестра, ее не трогайте! — строго предупредил напарников Рахман. — Хватайте ту, которая идет сзади!

Дай только молодым парням проявить силу — мигом налетели на отставшую девушку, зажали ей рот, вывернули руки и принялись заталкивать в машину. Только кто ж так просто сдастся, когда покушаются на его жизнь? В подобных случаях даже хрупкая девушка становится необычайно сильной... Крепко упершись ногами, она никак не поддавалась джигитам, всеми силами сопротивлялась, чтобы ее не засунули в машину.

Сидевший за рулем Рахман схватил непокорную девчонку с другой стороны и тоже пытался втащить ее внутрь. Когда он боролся с ней, платье на бедняжке задралось, а надетое под ним тонкое нижнее белье, не выдержав натяжения, с треском порвалось.

— Негодяи! — громко расплакалась девушка, стыдясь того, что открылся весь срам.

— Боже, да это же моя сестра! — воскликнул пораженный Рахман, узнав ее по голосу.

Мигом притихшие, парни незаметно отошли в сторонку. Сестра Рахмана в изодранной сверху донизу одежде стала на чем свет стоит крыть братишку, пообещав назавтра рассказать обо всем его матери и довести до сведения отца.

Куда деваться бедному Рахману — пришлось терпеть.

— А где Атиркуль?

— Атирку-уль!

Атиркуль же, шедшая с ребенком подруги на руках и ставшая очевидицей страшной картины, должно быть, сбежала не чуя под собой ног — и следа ее поблизости не наблюдалось.

Рахман насилу вымолил у сестры прощение, пообещав откупиться дорогими подарками. А затем незадачливая троица понуро поплелась в дом Казтая, где уже собрался народ и все волнительно переглядывались в ожидании невесты.

* * *

Что ни говори, а свадьба — это все-таки по-настоящему счастливое и запоминающееся событие, даже глаза обычно пришибленного Казтая сияли и улыбались.

Мясо сварено, дастархан накрыт, гости в сборе — что же теперь делать?..

Когда Катипа-ажей увидела сникшие лица трех джигитов, уезжавших за невестой, она все поняла и горько разрыдалась, надрывая души собравшимся: «Для сыновей других жены наготове, а моему Казтаю и здесь не везет — сиротинушка бедный... Как же я, несчастная, в глаза людям буду теперь смотреть?!»

Старуха рыдала так горестно, что троице ничего не оставалось, как, стиснув зубы, вновь спешно сесть в «Жигули» и отправиться обратно.

Стали держать совет.

— Они, наверно, так перепугались, что сегодня вряд ли станут возвращаться домой, скорее всего, заночуют у Канипы, — предположил Ахан.

— Надежды на Атиркуль можно оставить, надо какую-нибудь другую девчонку подкараулить, — прогудел Жанузак.

«Не надеется только шайтан», — подумал неунывающий Рахман, который всегда, несмотря ни на что, с оптимизмом взирал на будущее.

— Спокойно, друзья! — призвал он спутников к выдержке. — Мой жизненный опыт подсказывает: в гостях люди много пьют чай. В особенности, когда девушки гостюют у подружки: за чаем они, прежде всего, наслаждаются возможностью посплетничать, так что поглощают его литрами.

— Ну и что?

— Как что? Любой нормальный человек, надувшись чаю, рано или поздно захочет по нужде. Поэтому хотя бы раз они должны выскочить во двор — не будут же вечно торчать в доме. Наша задача — караулить снаружи и напасть, когда они выйдут из дому.

— Это же подло! Может, дадим им немного времени завершить свое дело, раз уж они по нужде выйдут? И после успеем схватить...

— Вовсе это и не подлость. Мудрецы говорят: «Пожалевший врага поплатится». А я сейчас эту поговорку немного переиначил бы: «Пожалевший девушку останется без жены».

Порешив на этом, троица похитителей стала сторожить дом старика Амира.

Кто знает, сколько самоваров чая опорожнили находившиеся в доме гости и хозяева; во всяком случае, вынудили джигитов истомиться в ожидании.

Наконец, распахнув ногой дверь веранды, из дома, тихонько переговариваясь и звонко смеясь, вышли две девушки.

— Ту-у... какая темень непроглядная ... подожди-ка, я свет зажгу, — сказала одна из них и, вернувшись на веранду, включила освещение.

Теперь и перед домом, и во дворе было светло как днем. Вышедшие наружу оказались Канипой и Атиркуль. Слава Богу, сестра Рахмана осталась в доме.

Будто не хватило многочасовой болтовни за чаем, девушки, остановившись в центре двора, завели долгую беседу.

— Да когда же они закончат?! — нетерпеливо шепнул друзьям Рахман. — Подошли бы поближе...

Девушки, похоже, и не собирались двигаться с места. И Рахмана осенила новая идея:

— Эй, Ахан, кажется, Канипа тебе родственницей приходится со стороны матери? Значит, ты для них свой... Пойди-ка и поговори с ними, постарайся каким-нибудь образом подтолкнуть Атиркуль к нам.

— Да их же двое — на обеих у меня сил не хватит, — нерешительно замялся Ахан.

— А ты не силой — ты схитри и обманом выведи их сюда, где потемнее... Остальное мы сами сделаем.

Понурив голову, нехотя ступая, Ахан направился в сторону девушек.

— Эй, Ахан, откуда ты? — спросила Канипа, с подозрением оглядывая шатающегося посреди ночи братишку.

— К тетушке пришел, по делу... — ответил Ахан, стараясь развеять ее опасения.

— Она в доме, чего ждешь — заходи...

— А вы что тут стоите?

— Какая тебе разница?.. Разговариваем.

— Можно мне послушать?

— Зачем тебе девичьи сплетни?

— Интересно...

— Старшая я тебе сестра или не старшая? Слушай что говорят, ступай в дом!

— Не сейчас... Побуду немного с вами.

Некоторое время Ахан продолжал препираться с сестрой. Наконец Канипа, у которой полностью рассеялись все сомнения, сдалась и попросила:

— Постереги тогда Атиркуль, а я удалюсь ненадолго.

— Ладно... Можешь идти!

Пугливо петляя, Канипа скрылась в темном углу двора. У Ахана душа в пятки ушла: а вдруг сидящие в засаде друзья примут его сестру за Атиркуль и повторят недавнюю ошибку?..

— Вас зовут Атиркуль, вы в наш аул в гости приехали? — вежливо поинтересовался Ахан у стоящей рядом девушки.

— Да, меня зовут Атиркуль...

— А мое имя — Ахан.

Он смущенно протянул Атиркуль руку в знак знакомства, но, сжав ее ладонь, не отпустил.

— На свету тьма-тьмущая этих чертовых мотыльков, как бы они не поели ваше платье... Давайте отойдем в сторонку! — предложил он.

— Какие такие чертовы мотыльки? — удивленно спросила Атиркуль.

— Да моль...

— Разве она может съесть одежду прямо на человеке?

Не зная, верить его словам или нет, Атиркуль все же

отошла немного туда, куда тянул ее парень.

— Еще как съедят! — разошелся Ахан. — Как-то одна девушка, похожая на вас, ждала своего парня и довольно долго простояла на свету. Джигита все не было, зато моль так и кружилась вокруг нее, а через некоторое время крепдешиновое платье исчезло — его мотыльки слопали. Пришлось бедняжке в тот день возвращаться домой в исподнем...

— Перестаньте! — звонко рассмеялась Атиркуль. — Вы, оказывается, настоящий фантазер!

— Правду говорю, ей-богу, правду! — прижав левую руку к груди, поклялся Ахан и опять потянул девушку за руку. — Так что давайте отойдем подальше от света.

— Никуда я отсюда не пойду.

— Почему?

— Там темно... боюсь я...

— Не бойтесь, я же с вами!

— Не-ет, дальше не пойду. У меня пропало доверие к парням из этого аула. Шагу отсюда не ступлю!

«Фу ты, зря только время потратил на пустые разговоры!» — огорчился Ахан. В этот момент из глубины двора послышался скрип открывшейся дверцы уборной. Сообразив, что дальше тянуть нельзя, иначе он останется ни с чем и все труды пойдут насмарку, когда вернется Канипа, Ахан прыгнул как кошка, стиснул девушку со спины в объятьях и закричал: 

— Жануза-ак!.. Жануза-ак!..

Но разве совладать ему с отнюдь не слабой девицей, у которой руки-ноги напоминают молоты? Естественно, она стала дергаться и брыкаться, пытаясь вырваться из рук щуплого, невысокого джигита, который, тем не менее, клещом прилип к ее спине.

— Жануза-ак!.. Жануза-ак!.. — отчаянным голосом звал на помощь друга Ахан.

На крик выскочили находившиеся в доме женщины, с воплями подоспела и Канипа. Двор наполнился шумом и суматохой.

Наблюдавшие за происходящим со стороны, притаившись в засаде, ахановские друзья моментально почуяли нешуточную угрозу и поэтому быстренько смылись.

Через несколько минут их, запыхавшись, нагнал Ахан — ворот порван, лицо исцарапано.

— Предатели! — зло сказал он, сплевывая кровавую слюну. — Бросили одного на растерзание бабам!

И опять как в воду опущенные незадачливые похитители вернулись в дом Казтая. С округлившимися от удивления глазами они обнаружили, что собравшиеся на той гости все еще ждут их. А троица снова приехала ни с чем.

Старуха же Катипа, увидев понурых джигитов, напоминавших шкодливых мышей, угодивших в ведро с молоком, всплеснула руками и разрыдалась вновь. Проклиная судьбу, она горько, с плачем взывала к Всевышнему: «О лицемерный Боже, отчего ты не забрал меня?! Зачем подверг такому позору?!»

— Хватит, аже, не горюйте! — принялся успокаивать ее Рахман. — Какая из девушек, которые собрались вон там, в гостиной, вам больше нравится? Только покажите — мы обязательно сделаем ее сегодня вашей невесткой, иначе не быть нам джигитами!

Поскольку затеплилась искорка надежды, Катипа-ажей утерла слезы, с благодарностью глянула на Рахмана и сказала:

— Миленькие мои, хорошая девушка может и в кособокой лачуге жить. Я буду рада любой, что станет супругой моему мальчику, хозяйкой и опорой этому шаныраку. Спросите у Казтая, пусть сам выберет.

— Апа, откуда мне знать... — попытался увильнуть Казтай.

— Как это, откуда?

— Мне, вообще-то, все равно... Лишь бы женщиной была.

— Эй, бестолковый, мужчина ты или нет? Мы тебя по-человечески спрашиваем, какая из девушек тебе нравится? Покажи!

— Все нравятся... Они все хорошие! Выберете для меня сами, — едва ли не взмолился Казтай.

— Тогда как... Ты, выходит, сразу всех хочешь заполучить в жены?! — усмехнулся один из парней.

Шутки шутками, но уже в следующее мгновение устроившиеся в передней джигиты принялись выбирать, кого сосватать Казтаю, подвергая сидящих в гостиной девиц поочередной оценке. «Совещание» по вопросу кандидатуры, годной в невестки бабушке Катипе, затянулось.

— Что думаете насчет Ляззат?

— Не неси чепухи... У нее ведь парень есть!

— А кто?

— Оралгазы... Они уже неделю вдвоем встречаются.

— А если Мариям, что сидит с этого краю?

— Она не годится. Эту девчонку давно окручивает Шаймардан.

— По-моему, Багдат может стать верным выбором.

— Багдат?.. Боже сохрани!.. Да она со своим характером житья бабушке не даст, и Казтая вечно прутом погонять будет! Совсем бесстыжая, стерва она...

— Тогда, наверно, нужно попробовать уговорить Куляй?

— Если только ослепнуть или забыть, что у нее ноги колесом... Поди, слишком долго сидела на шее у своей бабки...

— А как Камиля?

— Она же косит на один глаз...

— Эй, да что с вами?!. Неужели в этом ауле не осталось ни одной девчонки без дефекта?!

— Сами же поделили меж собой всех приличных девушек, а теперь спрашиваете... Что прикажете делать?

— Не все ведь пришли сегодня...

— Значит, здесь только сплошь хромые да толстые, кривые да косые?

— Не-ет... Вообще-то, Камиля, пожалуй, девчонка ничего. Если б не легкая косоглазость, все остальное при ней...

— Все равно она не подходит... Для бабушки нужна невестка с отличным зрением, чтобы могла, например, помочь вдеть нитку в иголку. А у твоей Камили очки в пять пальцев толщиной.

— Так кто же еще у нас свободный остался, без парня?

Упершись в тупик, джигиты снова надолго задумались.

— Кстати, взгляните-ка на Нурлытай, вон она, возле шифоньера сидит, — сказал Рахман, как бы указывая на последнюю возможность выйти из затруднительной ситуации.

— Э-э-э, думаешь, мы и сами ее не видим?

— Только здоровая больно, сама как шифоньер.

— И скорее всего — неряха, домашней работы, наверно, сторонится... Как бы она не стала бабушке обузой — какой толк от ленивой снохи, если она валяется в постели до обеда...

Эта самая Нурлытай с внушительной фигурой шифоньера наиболее подходила Казтаю, однако даже такое удачное предложение «совещанием» было отвергнуто.

— В таком случае никого лучше, чем Майкен, из оставшихся я не нахожу, — цепляясь за последнюю надежду, сказал Рахман.

— Я слышал, у нее в соседнем ауле есть ухажер.

— Абжан, что ли?.. Так он больше года, как в армию ушел.

— Бедняжка, скучает, поди...