Страница - 11

Я бы хотел обратить внимание читателя и на это дерево, и на змею, и на других обитателей. Дерево чем-то напоминает мифическое дерево ногайцев Байтерек — древо познания, на котором, по нашим поверьям, есть Язу — писаная судьба каждого живущего на земле. Интересно, что птица Имдугут, живущая с птенцами на дереве, тоже является вещей птицей, она ведает судьбами людей…

Далее в поэме рассказывается о том, что Инанна опечалена и жалуется богу Уту на то, что произошло с её деревом. Гильгамеш, узнав об этом, решает помочь ей. Он с оружием приходит к дереву, убивает змею, не поддающуюся заклинаниям. Птица Имдугуд с птенцами покидает крону дерева, Лилит покидает свой дом и уходит жить в пустыню.

Гильгамеш срубает дерево и хочет подарить его Инанне, чтобы богиня сделала себе ложе и кресло, но богиня отказывается и, сотворив из ствола барабан («пукку»), а из ветвей палочки («микку»), дарит Гильгамешу. (Обратите внимание, барабан и палочки изготовлены из священного дерева). Гильгамеш же использует их для своих любовных утех. Истинное назначение подарка неясно. «Из-за жалоб юных дев» барабан и палочки проваливаются в подземное царство.

Гильгамеш очень страдает из-за потери и, стремясь вернуть свои вещи, садится у ворот в подземное царство и произносит:

— О мой барабан, о мои палочки!

Барабан, его роскошью я не насытился, Его полнозвучьем я не натешился!

Когда б барабан мой в доме плотника ещё был!

Плотника жену, словно мать родную, я б возлюбил!

Дочку плотника, что сестру меньшую, я б возлюбил!

Барабан мой в подземный мир провалился, кто мне его достанет?

Мои палочки в Ганзир провалились, кто мне их достанет?

Энкиду, видя страдания господина, вызывается вернуть барабан и палочки. Однако Гильгамеш предупреждает Энкиду, говоря ему следующее:

— Если ты в подземный мир спустишься,

Совет тебе дам, прими совет мой,

К словам, что вымолвлю, обрати разум!

В одежду светлую не облачайся —

Они тебя примут за странника-духа.

Свежим жертвенным маслом не натирайся —

На его ароматы вкруг тебя они соберутся.

Копья в кур брать ты не должен —

Копьём убитые вкруг тебя соберутся.

Кизиловый жезл не бери в твою руку —

Духи мёртвых тебя непременно схватят.

Обуви не надевай на ноги —

Не производи шума в подземном царстве.

Не целуй жены своей любимой,

Не бей жены, тобой не любимой,

Не целуй дитя любимое,

Не бей дитя своё нелюбимое —

Вопли мира подземного тебя схватят.

Возможно, что подобные уведомления являются напутствием для любого смертного в страну мёртвых. Смертный должен уходить с отказом от всех земных привязанностей и желаний. Если же он этого не выполняет, то посетителю подземного мира грозит какая-то опасность, и он лишается возможности вернуться в страну живых.

Наверное, поэтому наши предки так тщательно готовили в последний путь покойников. Есть сведения о том, что в древности убивали рабов и даже жён, хоронили вместе с умершими любимых коней, погребали лучшие одежды, утварь и оружие, кроме того, для подарков подземным демонам покойнику давали сотни разноцветных бусинок.

Энкиду же спускается в подземный мир живой, и поэтому Гильгамеш даёт ему прямо противоположные советы, чтобы он исполнил свою миссию, не задерживаясь. Однако Энкиду не послушался, а может быть, подобное путешествие уже было обречено на провал: он был схвачен Куром, и вернуться обратно на землю ему было не суждено.

Гильгамеш обращается к богам, просит вернуть Энкиду с барабаном и палочками. Но они не хотят ему помочь, и лишь всесильный Энки приказывает богу солнца Уту, чтобы тот проделал в крыше подземного царства отверстие, через которое тень Энкиду могла бы вернуться на землю.

Тень Энкиду возвращается, обнимает Гильгамеша и рассказывает о том, «какая участь уготована в царстве мёртвых дворцовым слугам, матерям, воинам, павшим в бою, людям, о тенях которых никто на земле не заботится, и тем, кто остался на равнине без погребения…»

По содержанию видно, что это не только вполне законченное самостоятельное произведение, но по художественным достоинствам намного выше остальных сказаний. Особую значимость ей придаёт многообещающее вступление, в котором повествуется о сотворении мира, что нехарактерно для остальных шумерских поэм. Есть все основания полагать, что в древнем Шумере поэма «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство» была одной из архаичных и выделялась своей

оригинальностью… Возможно, что все остальные шумерские сказания и в древности представляли единое эпическое произведение с цельным сюжетом.

Вавилонские авторы исключили из своего эпоса реалистический эпизод «Гильгамеш и Агга из Киша» исключительно по политическим убеждениям: их не устраивало, как охарактеризовал это С. Крамер, присутствие в сказании «демократического двухпалатного парламента».

В шумерской табличке с эпизодом «Смерть Гильгамеша», тоже отсутствующей в вавилонском эпосе, хотя и сохранившейся отрывочно, показано, что главный герой продолжает поиск бессмертия, но узнав, что человеку не достичь вечной жизни, покоряется своей участи. Большой необходимости в наличии этого эпизода нет, потому что вавилоняне исчерпали данную тему в последних трёх табличках сюжетом о «поиске травы бессмертия».

Вот что пишет С. Крамер по этому поводу:

«Несмотря на всю фрагментарность шумерского текста, нетрудно установить, что именно он («Смерть Гильгамеша» — И. К.) послужил источником целого ряда отрывков, записанных на девятой, десятой, одиннадцатой табличках вавилонского «Эпоса о Гильгамеше».

Содержание поэмы «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство» и как отдельное произведение, и как часть вавилонского эпоса глубоко взволновало меня. Я не хочу вступать в полемику с таким мэтром шумерологии, как С. Крамер, и не имею на то права, но мне хотелось бы отстоять свою версию об архаичности этой поэмы.

На мысль об её архаичности меня прежде всего навело не только вступление, повествующее о «сотворении мира», но и сама интрига с потерей барабана и палочек.

Почему особая роль отводится барабану и палочкам?! Из-за чего так скорбит царь Урука? Зачем из-за каких-то вещей приносит себя в жертву степняк Энкиду?! Эти вопросы не давали мне покоя. Подобное чувство я когда-то уже испытывал и тоже в связи с музыкальными инструментами.

В XV—XVI веках между Москвой и Ногайской Ордой были установлены дружественные отношения, наладилась торговля, оказывалась взаимная военная поддержка. Московские государи, чтобы оградить себя от ногайских мурз, выплачивали ногайским биям (верховным князьям) «поминки». Бии в своих посланиях сами требовали необходимое. В основном степняки нуждались в изделиях из металла, сукне, западноевропейской писчей бумаге, продовольствии.

В некоторых грамотах указываются музыкальные инструменты, среди них накыра (барабан больших размеров), зурны (флейты), бубны. Я помню, что ещё тогда недоумевал: зачем из Москвы в Сарайчик везти барабан или бубен? Однако эти музыкальные инструменты имели военное предназначение.

Накыра — это большой барабан, по которому били колотушкой, оповещая о начале боя, зурной подавали сигналы различные отряды. Перед боем обязательно создавали сильный шумовой эффект: взбадривали своих и навевали панику в стане противника. Древние придавали музыкальным инструментам магическое значение и первоначально в боях, наверное, старались использовать эти качества.

В каждом ногайском ауле жили умельцы, изготавливавшие и накыры, и зурны, и домбры. Русские мастера — возможно, ремесленники, сбежавшие из поверженных золотоордынских городов в русскую столицу — делали эти инструменты искуснее и добротнее. Видимо, поэтому возникла необходимость везти их из столь отдалённых мест. Известно, что военные инструменты имели большую ценность, потеря их в бою приравнивалась к потере байрака (знамени).

В древности барабан, бубен, кобыз (смычковый, одновременно ударный инструмент), домбра (струнный инструмент) были атрибутами прорицателей, жрецов, шаманов. В ногайском языке из фольклора известны два названия представителей этой древней профессии: камы (иногда в произношении: каамшы) и бакши.

Бакши использовали сугубо поэтическое искусство с обязательным сопровождением игрой на домбре и кобызе, они музыкой и песенным текстом исцеляли психические расстройства, предсказывали будущее страны, политические события, разгадывали сны; т. е., говоря современным языком, проводили массовые театрализованные зрелища.

Каамшы, или камы, действовали в повседневной бытовой жизни, их профессия была более узкой, неафишируемой.

На мой взгляд, искусство камов имеет более глубокие и древние корни, и примечательно то, что оно дошло и до наших дней, хотя коммунистические деятели немало с ним боролись.

Камы в своём деле использовали различные средства: изготовляли зелья из растительных компонентов, жира и костей животных, прокалыванием вольчьей шкуры изгоняли злых духов, для очищения применяли огонь, при гадании пользовались специальными магическими камнями. В древности они были неразлучны с бубнами, которые позднее заменили аса-таяки с колокольчиками — эта палка издавала звук, подобно бубну.

Обязательной принадлежностью кама был кнут. По-ногайски кнут, плеть — камшы, т. е. само название говорит о прямой принадлежности каму. Высокая популярность ногайских плетей -камшы у многих народов неслучайна, видимо, секреты их изготовления передавались окружению ногайцев, и у многих народов плеть называлась нагайкой.

В ногайских аулах плети изготавливались избранными людьми, зачастую самими камами. Считалось, что именно от неё зависит плодовитость, изобилие мяса и молока у скота. Порой кнут был и единственным оружием кочевника против диких зверей.

Гильом Рубрук в середине XIII века посетил империю чингизидов. Будучи в ставке Менгу-хана, он обратил внимание на высокую роль, которую отводили камам (у Рубрука — хам).

Европейский путешественник пишет:

«Прорицатели, как признал сам хан, являются их жрецами, и всё, предписываемое ими, совершается без замедления… Предсказателей много, и у них всегда имеется глава, именуемый папой. всегда располагающий своё жилище перед главным домом Мангу-хана, на расстоянии полёта камня. Под охраной этого жреца… находятся повозки, везущие их идолов. Другие прорицатели живут сзади двора, в назначенных им местах: к ним стекаются из различных стран мира люди, верующие в их искусство».

Рубрук рассказывает и об обрядах камланья. Он видел беснованье кама с барабаном в руках, вызвавшего духов и получившего ответ от высших сил.

Это сообщение европейского путешественника наглядно свидетельствует о наличии в империи тюрков и монголов культа на государственном уровне, о положении священнослужителей на уровне высшего должностного ранга.

Учёные, говоря о шаманизме сибирских народов как о культе, возникшем в условиях родового строя, оценивают его как нечто дремучее, как явление, имеющее локальный характер. Но правы ли они? Шаманизм северных народов имеет много общих черт с подобным культом тюркских народов Алтая, Тувы, Якутии, и мне кажется, что мы имеем дело с отголосками мировой тенгрианской религии.

То, что она имела статус государственной во всей огромной империи, утверждают не только западные путешественники, но и в первую очередь — эпос «Сокровенное сказание», повествующий о завоевателе вселенной Чингисхане. В этом произведении подчёркивается огромная роль жреца Кокочу (с ногайского его имя переводится так: Месть неба, или Небесная кара). В эпическом сказании фигурируют два имени верховного кама, второе из которых, Тобе-Тенгри, видимо, было дано ему после того, как он стал сановником.

Кам обладал огромной силой, зимой он мог сидеть раздетым в снегу, вокруг него дымились клубы пара. Он уносился в небо, встречался с духами и приносил вести о победе войска. Перед боем Кокочу мог для устрашения врага вызвать бурю.

Благодаря напутствию Кокочу за будущим завоевателем Поднебесной утвердилось великое (государственное) звание Чингисхан (учёные иногда объясняют его китайским словом «тянь цы» — «озарённый небом», однако преобладают тюркские версии толкования имени: хан Океана, или от слова «Женгис-хан» — Победитель-хан).

Закрепление небесного имени за завоевателем сопровождалось шаманскими обрядами Кокочу, но, к сожалению, мы о них можем лишь догадываться.

Из текста «Сокровенного сказания» мы видим, что и сам Чингисхан обладал даром предвидения (перед одной битвой он три дня сидел на кургане, обращаясь за победой к небесным силам), он догадался о неблагонадёжности верховного кама, который в определённый момент решил оспаривать первенство, и в конце концов подверг Кокочу жестокой казни.

Справедлив вывод о взаимоотношениях влиятельных культовых служителей и правителей, сделанный замечательным современным исследователем В. Н. Басиловым в книге «Избранники духов», где он пишет: «Появление государства, взявшего на себя управление обществом, явилось решающим этапом в процессе вытеснения шаманства иными формами религии. Время вдохновенного избранника духов или божеств прошло. Царьку не нужен независимый священнослужитель, окружённый ореолом сверхъестественного избранничества. Ему удобно сосредоточить дела по связям с богами в своих руках. При монархическом правлении общество настойчиво приучают к мысли: царь — потомок богов и их главный жрец. В древних религиях Средиземноморья, например, мы видим фигуру царя -жреца, который представляет собой бога. Правитель присваивает себе посредническую функцию шамана, предполагавшую личные контакты с божествами».

Такое заключение объясняет причину размолвки Чингисхана с верховным камом.

Хан — избранник неба, ему дана власть над народом, но он, как и кам, мог общаться с небесными силами, все его решения посылаются сверху. Понятным нам становится и Гильгамеш —

шумерский царь-жрец. Однако, хотя о шумерах сохранилось большое количество литературного материала, систему их религиозных воззрений мы не можем представить достаточно чётко, как не можем до конца уяснить моральные принципы древних шумеров.

Богов у них несколько сот, и ведут они себя ничуть не лучше людей. Даже самые великие боги наряду с добродетелями имеют пороки: одни жестокие, другие коварные, не выполняют обещаний, отбирают подаренные детям вещи, «божественные законы», третьи занимаются пьянством и распутством.

Кроме того, у шумеров ещё бытовал своеобразный культ — наличие «личных богов».

Боги создали человека из глины для служения себе, а личный бог являлся посредником между человеком и собранием богов. Он сам внимал просьбам и стенаниям человека, избавлял от напастей, помогал ему, но не был всесильным. Даже покровительница главного города шумеров Урука и самого Гильгамеша Инанна, как мы видели из цитат о злоключениях в подземном мире, не была всемогущей. Инанна часто помогает Гильгамешу, но он, как великий жрец, обращается и к другим богам, которые тоже помогают ему. Для исполнения своих желаний он иногда пользуется «гаданием на кирпиче», на глиняной табличке.

Когда в бесконечных поисках бессмертия Гильгамеш сначала отправляется к «Горе бессмертного» — в страну вечной жизни, по совету Энкиду он обращается к богу солнца со следующими словами:

Самый высокий не достигнет небес,

Самый огромный не покроет земли,

Гаданье на кирпиче не сулит жизни!

В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имён себя прославлю!

Мы видим, что шумеры используют «глиняную книгу прорицаний», хотя она, вероятно, исчерпала свои возможности и не отвечает высоким помыслам главного героя. Об её виде и о том, как она использовалась, нам судить трудно. Она представляется более цивилизованным средством… но создавшие интригу поэмы барабан и палочки, несомненно, были орудиями прорицаний, в данном случае предназначенными для царя-жреца Гильгамеша.

Барабан, бубен, варган — это инструменты, относящиеся к изначальному обществу, когда люди общались с первозданной природой. Вызываемые этими инструментами потусторонние звуки в тиши на лоне природы оказывали на человека огромное эмоциональное воздействие. В городских условиях, в помещениях храмов надо было избирать другие средства, поэтому прорицатели использовали другие музыкальные инструменты, книги, рисунки. Но в Шумере, как мы видим, барабан использовался параллельно с глиняной книгой.

Шаманы, камы и бакши среди тюркских народов повсеместно существовали до конца XIX века, а кое-где, например, в Туве и на Алтае, есть до сих пор. В искажённой форме, подстраиваясь к мусульманским ритуалам, современной медицине, их ремесло стихийно возрождается и среди ногайцев. Это всё удивительно. Этот феномен прежде всего несёт нам отголоски наших древних верований. Как и в отношении языка, мы усматриваем в этом необъяснимую стойкость тюрков.

В поэме барабан и палочки служат Гильгамешу для свершения подвигов, боги не зря осуждают за использование их как предметов для «любовных утех».

Рассмотрим шире истинное назначение барабана и палочек. У тюрков и многих других народов это настоящая атрибутика шамана — средство обращения не только к небесным, но и ко всем потустороним силам. Шаманы и камы, используя бубен и колотушку, могли подниматься в верхние и спускаться в подземные миры. Падение барабана и палочек в подземный мир, возможно, подсказывает, с какой целью был совершен божественный подарок… Тогда вся цепь поступков великого царя Шумера становится понятна.

• Н. Басилов собрал много уникальных материалов о шаманизме малых народов Сибири, он приводит в своей книге такие сведения: «…бубен не только музыкальный инструмент, это и чудесный ковёр-самолет, переносивший шамана в иные миры. Алтайцы (тюрки — И. К.) верили, что ночью при свете молодого месяца можно увидеть летящего по небу на бубне шамана, который казался луной или облачком. Бубен мог превратиться в верховое животное или в лодку, на которой шаман плыл по стремительной мифической реке. Бубен применялся и в качестве оружия шамана. Одновременно он играл роль «иконостаса» (по удачному сравнению Л. П. Потапова): на нём рисовали духов, а иногда и вселенную».
• Н. Басилов приводит интересные факты о том, что бубен первоначально отождествлялся с тотемистическими образами. У одних народов это были дикие звери: медведь, волк, лисица, у других — связанные с лёгкостью вознесения в небесную сферу: олень, конь, птицы.

Следовательно, нужно сказать, что в древности у ногайцев тотемом являлась крылатая собака, которая и сегодня изображена на нашем национальном флаге. Есть устные предания о том, что в древности сильный кам по необходимости превращался в крылатую собаку, мог подняться на небеса и взобраться на мировое дерево познания — Байтерек, на котором читал язу (судьбу) каждого живущего на земле.

У якутов, которые тоже относятся к тюркам, по данным Басилова, бубен Белого шамана изготовлялся из кожи белого жеребца или кобылы. Ногайские камы в позднейший период времени вместо бубна использовали специальные палки с колокольчиками, они их называли аса-таяком, т. е. посохом, помогающим подняться на небо. Некоторые называли орудия своими конями и погоняли их при помощи игрушечной камчи.

Как уже говорилось, ногайцы до наших дней сохранили родовую структуру, а многие роды в своих названиях сохранили былые тотемы. Среди них привлекательны такие названия: Буркит (Беркут), Бори-бас (Волчья голова), Эшбуга (Настоящий бык), Сары-бугы (Желтый олень-самец).

В связи с суровым климатом Евразия не совсем удобная земля для разведения буйволов, но в древности их разводили. У ногайцев существует два названия буйволов: упомянутое камиш и диалектное (у кубанских ногайцев) су-сыиыр (букв. водяная корова). Название буйвола сохранилось в именах: Камиш, Кам-бий, Камай, имеется и в самой древней человеческой профессии — каамшы, и в одном из старинных орудий производства — камшы.

Как уже было сказано, камче придавалось огромное значение. Её рукоять изготовляли из слоновой кости, из золота, инкрустировали драгоценными камнями, на самом верху плети обычно делалась бахрома из кожи другого цвета, для плетения брали кожу особой выделки, и самое главное то, что в камче внутри плетения должен был быть стержень из жилы полового органа самца оленя, лося, буйвола, а в поздние времена — барана.

Я склонен в этимологии слова камшы видеть архетип камиш, потому что первоначально стержнем для плети служила жила полового органа буйвола. Возможен и другой вариант, что самым древним архетипом послужил глагол каг (бей), из которого возникло название буйвола камиш и название плети камшы. Стержневая буйволиная жила подчеркивала мужскую силу, а камы должны были погонять своих небесных коней внушительной плёткой.