Страница - 15

Ногайскими этнонимами в недалёком прошлом пестрила топонимика обширного края от Буджака до Каспийского моря. В советский период названия населённых пунктов, различных местечек, рек, ручьёв сильно изменились.

Назову подряд оставшиеся и исчезнувшие. Комрат (в Молдове), Аккерман (в Причерноморье), Чобан-эли (возле Анапы), речки Есеней, Ея, Кирпили, Кара-Кобан (в Краснодарском крае), Кума, Коркут, Мангыт, Нокис, Иргаклы (на Ставрополье), Найман, Карас, Канглы, Нагут (в Пятигорье), Балта, Тохтамыш, Орак-эли, Алакай, Мансур, Эльбурган (в Карачаево-Черкесии), Сеитлер, Джанай, Карагаш (в Астраханской области). Этот вопрос подлежит глубокому исследованию... Сейчас такие исследования плодотворно проводят молодые учёные М. Булгарова и С. Алиева.

Хотелось бы сказать об одном редчайшем этнониме-топониме. По трассе Невинномысск— Минеральные Воды когда-то цепочкой были выстроены ногайские аулы. Всё их население, за исключением аула Канглы (возле города Минеральные Воды), в ХIХ веке переселилось в Турцию, но кое-какая ногайская топонимика сохранилась в этих местах. Это названия существующих и поныне населённых пунктов: Киян, Киян-кыз, Янкуль, Курсавка (Курсау), Нагутская (Нагут), Султан, Крым-гиреевское. Особое внимание привлекает топоним и этноним Киян...

В «Сборнике летописей» Рашид-ад-Дина в перечислении племенного состава туменов Чингисхана есть упоминание: «Тысяча Куки-нойона и Мукту-Кыяна. Они сыновья Кыяна, — пишет летописец. — Племя кыят, которое теперь находится у Токтая и, как говорят, составляет один туман, и многие из других кыятов — их потомки» [27, 23].

Из племени кият происходил сам покоритель вселенной Чингисхан. Однако проникновение на запад этого и многих других племён, значившихся в составе войск великого завоевателя, нельзя увязывать с завоеванием ХIII века. В виде отдельных групп в составе различных других союзов на запад проникали кипчаки, кидани, исуны, киреи, конгуры и другие, об этом сообщается в письменных источниках.

Так, в «Слове о полку Игореве» мы встречаем топоним «лес Киян». Комментаторы это название связывают с названием речки под Киевом — Киян, но нам важно другое: то, что и топоним, и

гидроним тождественны с этнонимом рода Чингисхана. Мало того, этот древний этноним имеется и в «Книге о Коркуте». В памятнике прошлого тысячелетия сына Аруза звали Кыян-Сельджуком, а это означает, что род кыян имел какое-то отношение и к огузам, и к сельджукам. Суть появления столь известного этнонима у западных тюрков никем из учёных никак не объясняется.

По моему мнению, названия селений Киян и Киян-кыз тоже уходят корнями в глубокую древность. Селения эти расположились по правую сторону Кубани, неподалёку от города Невинномысска. Город находится у слияния рек Большой Зеленчук и Кубань, как раз в этом междуречье заканчивается долина Ажитугай.

Когда-то это место называлось Кыз-бурун — Девичий мыс. По-моему, казаки, основываясь в этом месте, сохранили прежнее наименование и назвали свою станицу Невинномысской. Название Невинка сохранилось и за маленькой речкой, впадающей в Кубань с востока, со стороны селения Киян.

Существует устоявшаяся версия, что станица названа в честь турецкого паши Невина, по подобию станицы Баталпашинской, названной в честь победы над турецким Батал-пашой. Мой аул Орак-эли расположен в двадцати километрах от города Невинномысска. Там издавна бытует легенда о невинно погибшей девушке Арукыз (букв. красивая девушка, в даном случае возможно, что это не собственное имя), которая, вопреки воле отца-князя, убежала с храбрым джигитом. Беглецы укрылись на горе Жигерлик, там же, на правом берегу Кубани, но князь разыскал дочь и убил джигита, и Арукыз в отчаянии бросилась в Кубань. Говорят, что девушка превратилась в лебедя и часто пролетает над родным аулом, напоминая людям о бессердечии отца. Я слышал эту легенду ещё в детстве.

Будучи студентом Литературного института в 70-е годы, во время каникул, посетил я аул Канглы, который расположен в пяти километрах от города Минеральные Воды. Мы, кубанские ногаи, жителей этого аула называем куми ногай (кумские ногаи). А они свой аул ещё называют Кырк-аул (Сорок аулов), так как в нём поселились роды сорока аулов, вернувшихся из Турции. Я в Канглах ещеё застал стариков, которые от своих отцов слышали рассказы о страданиях и мытарствах их предков-переселенцев.

Один такой старик, по имени Шокай (пусть рай ему будет на том свете, его уже нет в живых), поведал мне тогда часть услышанных преданий. От него я узнал, например, что пароходчики специально топили в море свои старые суда вместе с переселенцами, чтобы получить страховку. Также он рассказал о том, что в городах земли обетованной (так переселенцы называли Турцию) соотечественники тысячами умирали от голода, и о том, что, не имея места для жилья, они обосновывались на турецких кладбищах. Я услышал от него, что изнывающим от жары турки продавали не только воду стаканами, но даже тень от дерева. В то время я начинал писать роман о переселенцах «Баржа», который до сих пор так и не завершил. Много полезного я извлек для своего романа, но не это главное для данного повествования.

Шокай оказался из рода Киян, его предки были выходцами из аула Киян-кыз. В то время его и ещё несколько семей родственников жили отдельным ямагатом в Канглах. Киян-бет, Каз-бет, Найман-бет, Янак-бет и ещё по многим родам и сторонам тогда делился этот аул. Кое-что от этого разделения сохранилось в Канглах до сегодняшних дней. Именно от Шокая я услышал легенду о происхождении названия аула. В общих чертах она была знакома мне, но всё же отличалась от той, что я слышал в детстве.

«В глубокой древности в ауле жила красивая девушка, — начал Шокай. — Очень чистая и опрятная была. В отличие от аульских девушек, которые вместе ходили по воду, она ходила купаться одна. Как-то раз она пошла к реке, а один влюбленный в неё аульский парень проследил за ней и, когда девушка разделась и вошла в воду, взял и спрятал одежду. Увидев парня и не обнаружив одежды, девушка со стыда бросилась снова в воду, и течение унесло её. Говорят, что с тех пор она не выходила из воды и, превратившись в белую лебедь, жила в речных заводях. Когда поднималась буря или ураган, аульчане видели в небе белую птицу, пронзительно кричащую: «Кикан! Кикан!» Поэтому и назвали наш аул Киян», — так закончил свой рассказ старик.

«Кикан» — это словоподражание крику лебедя, гуся. Гуся, отбившегося от стаи и из-за этого постоянно гогочущего, у нас тоже называют кикан. Одну девочку в нашем ауле из-за её неумолкаемой болтовни звали Кикан; возможно, что такое прозвище даётся исстари. Журавля мы называем турна, но в обиходе, подражая издаваемому этими птицами звуку, его зовут ласково кырлу. Лебедя у нас называют ку или ак-ку — белый лебедь. Кикан — это ласковое прозвище этой птицы.

В книге балкарского учёного Исмаила Мизиева «История Балкарии и Карачая с древнейших времен до похода Тимура» по поводу названия древнего города Кикн у устья Кубани есть изыскание, в котором чувствуется отголосок нашей легенды. Исходя из того, что по-карачаевски

лебедь къанкъ, учёный пишет: «Отсюда можно полагать, что данное название города означает «Лебедь», «Лебединый голос» и т. п.

В связи с подобным предположением уместно вспомнить слова Помпония Мелы: «При начале берегового изгиба (берег Понтийского, т. е. Чёрного моря в районе Западного Кавказа — И. К.) лежит город, который, по преданию, назвали Кикном (Лебедем), потому что голос лебедя подал греческим купцам знак, когда они были увлекаемы тёмною непогодою и не знали, где земля» [41, 291].

Очевидно то, что легенда о девушке-лебеде связывает название древнего города в устье Кубани с топонимом в срединном течении этой реки. Самое любопытное то, что создающая междуречье с Кубанью река Большой Зеленчук берёт начало там, где в раннем Средневековье на одном из ответвлений Великого шёлкового пути стояло городище, а сейчас курортный посёлок, называемый Архызом (имя девушки из нашей легенды: Арукыз).

Мне видится, что происходило какое-то перемещение топонима, связанное с передвижением жителей, хранивших память о той девушке. Само название реки Кубань некоторые ученые относят к этнониму Куман, означавшему лебедь.

В конце 80-х годов я как-то поехал в аул Каясула (по-ногайски Кой-асыл — «потомственные овцы») Нефтекумского района в Ставропольском крае. Здесь жил мой давний приятель Агали Канаев. Рядом с аулом находилось озеро Зуккарнай. Мой приятель организовал рыбалку. После щедрого угощения на берегу я остался ночевать в домике охранника рыбхоза, расположенного тут же, на озере.

Глубокой ночью я проснулся от какого-то шума и обнаружил, что ночевавшего со мной хозяина сторожки нет. В окна падал свет электрической лампы, горящей на высоком столбе. Я выглянул в окно — и увидел старика Енали, хозяина домика. Он стоял на деревянном помосте, уходящем в воду, и курил сигарету. Обеспокоившись, я вышел к старику. Енали, облокотившись на перила, смотрел в сторону камышей.

— Что, не спится, агай? — спросил я.

— Да. Вот, Кукай хлопает крыльями. Разбудила неприкаянная.

— А что за птица? Я такого названия не знаю, — заинтересовался я.

— В мелководье ходит, летает над озером, по-русски как его зовут, не знаю.

И тогда Енали рассказал мне легенду о птице Кукай, которая перекликается с легендами о девушке из аула Киян-кыз.

«Давным-давно здесь рядом было ещё одно озеро, и оно называлось Кой-коль (Овечье озеро). Возле того озера жил бай по имени Сык-Карынай (Жадный Желудок), теперь это озеро носит его имя и называется Зуккарнай. У бая была очень красивая, честная, совестливая дочь. Как-то её увидел красивый джигит, влюбился и, долго не раздумывая, послал сватов. Бай был предупреждён, что к нему едут гости, но он ничего не мог поделать со своей жадностью, выбрал самую худую овцу и зарезал для угощения. Бедная дочь от стыда не знала, что делать. В отчаянии она бросилась в воду и утонула. Отец и мать день и ночь оплакивали дочь, били своих овец и утопили всех их в озере. Поэтому озеро и назвали Кой-коль. А девушка, говорят, превратилась в птицу Кукай, которая ведет ночной образ жизни, потому что стыдится поступка своего отца».

Птица Кукай, мне кажется, это болотная цапля, выпь, действительно ведущая ночной образ жизни. Думаю, что есть какая-то взаимосвязь между именем Кукай и названием лебедя ку.

Но лебединая тема в ногайском фольклоре не ограничивается приведённой легендой. Существует сохранившееся у ногайцев предание о космической Лебеди, породившей нашу планету. У тюрков множество сказаний об этой величавой птице, являвшейся тотемом многих племён и народов. Так, один из древнейших родов алтайцев называется куманды и, по преданию, происходит от лебедя.

В одном из вариантов эпической песни «Эдиге» отец Эдиге Кутлу-кая живёт на берегу озера. Однажды он видит, как на берег садятся три лебедя. Они превращаются в красивых девушек и, скинув одеяние, купаются в озере. Кутлу-кая забирает одно из одеяний. Две девушки, одевшись, снова оборачиваются лебедями и улетают. Третьей девушке Кутлу-кая предлагает стать его женой. Девушка согласна, если он не будет заглядывать ей в подмышечные впадины.

В один из дней совместной жизни Кутлы-кая нарушает запрет и видит сквозь отверстие в подмышках внутренности жены. Тогда жена покидает Кутлу-кая, оставив грудного Эдиге. Кутлу-кая кормит сына сына молоком лесной собаки. В другом варианте песни Кутлу-кая встречает лесную женщину, остальные события происходят так же.

Этноним киян по нашей изначальной версии состоит из двух слов: ки (божество) и ян (душа, создание), оно означает «божественное создание». Я думаю, что это не случайное значение этнонима. Его божественность, царственность подчеркивается во всех случаях, где он встречается:

«лес Киян» в «Слове о полку Игореве», Кыян-Сельджук в древнеогузском эпосе, ногайский род киян, берущий истоки из эпохи гуннов, болгар, хазар или печенегов.

Странным кажется то, что в древнерусской литературе жители Киева называются киянами. В «Повести временных лет» [42, 18—22] читаем, что «кияне слются къ Володимеру» или же: «Мстислава из Тьмутороканя Кыеву и прияще его кыяне». Хотя в другом месте [42, 25] древние летописцы пишут: «и людье кыевстии прибъгоше Кыеву». В первом случае правильнее было бы написание «кыявяне» или же, во втором случае, «людье кыястии». Разумеется, могли иметь место грамматические издержки, т. е. вольности в правописании. Но, может быть, в написании кияне подчёркивается отношение горожан не к названию города Киев, а к основателю столицы Кию? Кияне — это люди Кия, представители рода и ихпотомки. (Кстати, надо заметить, что такой чести не удостаивается ни одна другая легендарная личность города Киева, а там проживало немало славных и известных князей).

В самом деле, не имеем ли мы дело с царским родом киян? Ко времени написания «Повести временных лет» история Киева осталась где-то в седой старине. В преданиях говорится, что Киев основан во времена Великой Хазарии. Город платил дань хазарскому кагану. Вполне допустимо, что его и основали сами хазары. Намёк на это есть в туманной легенде об основании столицы. Киев основали «полем же жившемъ особъ» братья Кий, Щек, Хорив и сестра Лыбедь. Кроме женского имени, остальные совсем не характерны для полян, предков украинцев и поляков. Главный в этом списке, Кий, чьё имя получил город, был перевозчик на Днепре, а жил его род на въезде под названием Боричев. Второй брат Щек жил на горе, которая во время написания «Повести…» (XII в.) называлась Щековица, третий брат Хорив жил на третьей горе, которая, по его имени, называлась Хоровица.

Поляне, к которым относят братьев авторы летописи, резко отличаются от других славянских племён: древлян, радимичей, вятичей, кривичей, живущих «звериным образом». Поляне от своих отцов получили в наследство обычаи: «стыдение» к снохам, сёстрам, матерям, к родителям своим, был у них и брачный обычай. Если иметь в виду то, что речь идёт о дохристианских полянах, возникает резонный вопрос: откуда эти обычаи, нехарактерные для всех остальных славянских племён. Учитывая, что они жили в «поле особо», т. е. в степи, обычаи, законы они могли перенять от тюркских народов Хазарского каганата, с которыми тесно общались. Ведь государство тюрков существовало несколько столетий. В отсутствие законов это было бы невозможно. Обычаи полян во многом схожи с обычаями народов Великой степи. Все историки, и ранние и поздние, отмечают высокий уровень нравственных взаимоотношений у степняков. Почитание родителей, почитание старших в роду было основой любого тюркского рода. А закон, государственные порядки степнякам были известны издревле. Если бы их не было, то как было бы возможно создавать такие огромные кочевые империи, как I и II Тюркские каганаты, Хазарию, государство сельджуков и другие.

Имена основателей Киева резко выпадают из древнерусской традиции. Главное, что они потом ни разу не повторяются в истории Древней Руси. Варяжским именам: Олег, Игорь, Ольга, Избор, Трувер и то больше повезло — они нет-нет да и возникали в родословных знати, а некоторые дошли до наших дней. Почему же такая немилость к именам основателей знаменитого города? Из истории мы знаем, что пришедшие на эту землю варяги, взяв верховоенство, не только освободили жившие там племена от хазарской дани, но вскоре образовали мощное государство Русь. Они и стали «виновниками» появления нового населения. Прежнее, видимо, по обыкновению частично было изгнано, а частично ассимилировано новоявленными горожанами.

И дело не только в именах. Возможно, мы имеем дело с каким-то преданием тюркского происхождения. Имена Кий, Щек, Хорив и даже калькированное имя Лыбедь несут смысловые нагрузки. Смысл слова ки мы уже объясняли. Интересно, что это слово дало название не только городу — и лес, и речка вблизи города называются Киян. Имя Щек уходит корнями к таким рассмотренным в этой книге именам, как Чек, Чак, Сек, Сак, этимология которых восходит к словам « плеть», «наказание», «судья». Кстати, одного из сыновей Ногая звали Джеке (в другом написании Шеке). По русским историческим документам известен золотоордынский феодал с именем Чека. Имя Хорив состоит из двух частей: хор (победа, победитель) и ев (дом, род), и его можно перевести, как Победоносный род. Для этого корня характерны такие древние тюркские имена, как Кор-оглы (Победы сын) и Хорлам (Победитель), этот корень сохранился и в другом древнем русском слове военного значения: хоругвь. Имя сестры Лыбедь также нашло отражение в топонимике древней столицы Руси, там известна речка Лебедь.

Поразительно то, что и в древнерусском предании, и в топонимике края отображён полный набор знаковых фигур из легенд о царском происхождении. В предании говорится, что Кий сидел на горе, где въезд Боричев. Бори — это тюркское название волка. Может быть, в данном случае имеется в виду небесный волк, представленный во всех ханских родословных у тюрок. Хотя роль сестры основателей города неясна, но её имя Лебедь почти непременно присутствует в ханских родословных.

Киев — столица нынешней Украины, государства, где сохранились тысячи топонимов и гидронимов тюркского происхождения. В истории Киев — это мать городов русских (почему мать, а не отец? — И. К.), но

этот город играл огромную роль и для наших предков. И не случайно, что сохранилось ещё одно тюркское название города: Манги-керман — Вечный город. (У Рашид-ад-дина — Магрокерман). Это свидетельствует о том, что Киев для западных тюрок был тем же, чем для жителей Европы - Рим , вечный город. Это могло быть во времена Великой Хазарии, и связано было с распространением монотеистических религий в этом государстве. Тенгрианцы, в силу своей веротерпимости допустившие распространение и христианства, и мусульманства, затем подвергались преследованиям и находили убежище на окраинах каганата. И тогда был создан Дом Кия, Дом Божества, Дом Святыни — Ки Ев.

В древнем монгольском «Сокровенном сказании» говорится, что чингисхановский род ведёт своё происхождение от женщины Алун-гуа, а также от человека, приходившего по ночам через дымовое отверстие юрты и уходящего на рассвете, «царапаясь, оборачиваясь жёлтой собакой» [43, 56]. Отголосок подобного предания у ногайцев существует относительно происхождения рода ак- кобек. Как только подходили роды у жены одного князя, в дымовое отверстие юрты залетала туча и забирала ребёнка. Тогда князь позвал Ак-кобека (Белого пса), человека, превращённого колдуном в собаку, и тот смог прогнать тучу и сохранить наследника. Так у ногайцев появился род Ак-кобек.

Итак, опять встречается образ собаки: и Аттила рождён собакой, и предок Чингисхана, и Эдиге вскормлен ею… Древние придумывают одну и ту же версию для придания легитимности своему вождю, кагану, покорителю вселенной, как мусульманские авторы возводили династии правителей к родне пророка Мухаммеда.

Имя легендарной женщины Алун-Гуа комментаторы переводят как «Прекрасная маралиха». В монгольском сказании постоянно присутствует Тенгис-Далай в значении озеро, река (в ногайском языке есть выражение Талай Денгиз, означающее Огромное море), и у меня возникло такое ощущение, что где-то должен быть лебедь. Не тюркское ли это имя — Аллын-ку, означающее Лебединый облик? Прекрасную девушку мы всегда награждаем эпитетом ку (лебедь) или ак-ку (белый лебедь). Тем более, в родословной Чингисхана женщины нескольких поколений имеют приставку гуа в значении прекрасная, а доподлинно известно, что древнемонгольский очень близок тюркским языкам.

Топоним и этноним Киян вызвал у меня ассоциацию и в связи с загадочными хинове из «Слова о полку Игореве», поэтому от лебедей перейду к гадким утятам.