Страница - 25

Глава двенадцатая

У НЕГО БЫЛА УДАЧА

Рашид-ад-дин в «Сборнике летописей» указывает, что на главный пост в монаршем роде могли рассчитывать и брат Чингиз-хана Хасар, и его анда Джамуха, и двоюродный брат Сечен-беки, но тут же предпочтение отдается будущему завоевателю мира, т. к. он «обладает внешностью, повадкой и умением для того, чтобы главенствовать, и он, несомненно, до­стигнет царственного положения» [18, 119]. Принципы избрания хана — древняя традиция в кочевом обществе. Мало быть представителем династии, надо ещё обладать качествами правителя. Если у претендента нет способностей, то и Небо отвернётся от него. Хана избирала знать народа-войска. И этот своего рода демократический подход на первом этапе возвысил род Чингиз-хана. (Однако после его смерти сама же знать утвердила наследственный принцип, и тогда борьба наследников со сторонниками демократического подхода привела к распрям и огромным противоречиям).

В пору становления личности августейшего владыки потомки Алун-гуа вынуждены были сами ковать свою судьбу и доказывать, что они действительно способны стать исполнителями божественной воли. По «Сокровенному сказанию» ханом мог быть тот, кто обладал силой: «Не имеешь силы, так незачем и ханом быть», — констатировали древние авторы. Эпитафия на древнетюркской стеле тоже точно характеризует требования к ханам:

«После этого по велению Неба,

Так как у меня было счастье (и) так как у меня была удача, Я поднял к жизни готовый погибнуть народ!»

Эти слова очень важны для того, чтобы понять, почему древние тюрки и чингизиды не придерживались общепринятых принципов престолонаследия. История полна фактов, когда после смерти тюркского правителя его место мог занять и его брат, и любой из сыновей (чаще младший) и даже дядя. Поэтому ещё раз для ясности прокомментирую данное тре­бование.

Было бы «веление Неба», но не было бы «кута» (страсти, удачи, счастья, харизмы) Тангыкок не сумел бы поднять великий тюркский народ. Но не было бы «веления Неба», то и со всеми этими качествами не стать ему правителем. Если бы Темучжин не был удачлив, не обладал обаянием и качествами победителя, то мог бы остаться лишь главою куреня или же ханом небольшого удела, и имя его затерялось бы среди сотен знатных степняков.

Несомненно, детство сыграло очень важную роль в становлении личности будущего властителя. Потеряв в раннем детстве отца, испытав все тяготы сиротства, он как бы избавил себя от преемственности дурных свойств, присущих аристократии, и вырос вождём новой формации. Суровое детство научило его не бояться лишений и опасностей, не страшиться преград. Он сызмальства знал, что если иметь волю, можно добиться многого. Конечно, Темучжин от рождения был властолюбивой натурой, но то, что совсем мальчиком он остался старшим, обострило в нём это качество до крайности. С другой стороны, старшинство обязывало его быть предусмотрительным, уравновешенным в общении, быть последовательным в поступках. Вместе с матерью ему пришлось участвовать в воспитании младших братьев, что требовало развития сторон характера, как чуткость и проницательность.

Став предводителем, он мог по жесту, по слову угадать настроение подчиненных, по какой-то малозначительной детали распознавать повадки недругов и врагов. Имея божественный отпечаток: «огонь в глазах и блеск на лице», он выделялся в своем окружении необычной внешностью: был высокого роста, имел нехарактерное для степняков лицо, глаза были цвета стекла (по-ногайски: сисе коьз), волосы были с красноватым оттенком. Как и в случае с Баурчи, его первым дружинником, люди сами выказывали ему симпатию и тянулись к нему. Так как больше всего в жизни он не любил предательства, то понятно, как он ценил дружбу. Умение приобретать и ценить друзей, несомненно, сыграло огромную роль в объединении народов Великой степи.

Казалось бы, вот незначительная деталь: Даян-сечен дарит дочери соболью шубу. Ну, и носила бы жена Темучжина подарок отца. Ан нет. Темучжин эту шубу относит и дарит побратиму своего отца киреитскому Тогрул-хану. Подарок не столь большой для хана, глав­ное внимание. Покинутый и преследуемый родственниками молодой человек знал, что рано или поздно ему придётся обратиться за помощью к сильному и влиятельному покровителю. И эта помощь понадобилась, когда меркиты напали на курень и увели женщин, вместе с его женой Бортой.

Темучжин обратился за помощью к Тогрул-хану и к своему анде¹ Джамухе, и они не отказали. Тогрул-хан, помня свою дружбу с отцом Темучжина и учтивость молодого человека, проявил великодушие, а у Джамухи, видимо, чувство долга осталось с детства, когда во время игры в альчики на льду Орхона они с Темучжином поклялись в верности друг другу и заверили дружбу кровью.

Тогрул-хан и Джамуха выставили войско из трёх туменов — это тридцать тысяч воинов. Союзники наголову разбили меркитов и вернули Борту Темучжину. Победа над меркитами не была событием таким уж разительным, внушительна была сама поддержка Тогрул -хана и Джамухи. Л.Н. Гумилёв справедливо удивляется, зачем ради победы над тремястами меркитами надо было выставлять 30 тысяч всадников. Как объяснить то, что союзники мобилизовали три тумена? Преднамеренно или случайно? Сбор войска даже в очень мобильном кочевом обществе — дело непростое. Войско не всегда стоит наготове. Значит, надо рассылать гонцов в разные концы ханства, сначала сзывать знать, давать распоряжения, затем необходимо собирать воинов из аулов и куреней, где они заняты повседневными заботами. Ради кого? Ради молодого человека, не имевшего в распоряжении даже несколько десятков воинов. Как он убедил Тогрул-хана и Джамуху?

Такая демонстрация поддержки со стороны могущественных людей оказала неимоверное впечатление на окружение. Результатом этого акта стало то, что к Темучжину стали возвращаться сородичи и подвластные, которые покинули их семью после смерти Есугай- багатура. К нему также стали стекаться люди, которые, как и он, жаждали удачи. Степные рыцари из таких же одиноких куреней сами стали предлагать себя. А вольных людей в кочевническом обществе всегда было в избытке. На западе Великой степи их называли ка­заками. Л.Н. Гумилёв по материалам китайских источников называет их «людьми длинной воли». Часть этих людей была молодёжь, ищущая приключений, другая часть состояла из тех, кто был обделён знатными родственниками и потому недоволен.

Стекающиеся к Темучжину воины представляли разные роды и племена. Этот разноплеменной приток вольных людей подсказал будущему правителю идею нового государства. Десятки, сотни, тысячи в этот период создавались не по родству, а по мере п­рихода и по качеству боеспособности. Командный состав тоже подбирался не по принадлежности к знати, а по удали, храбрости, смекалистости. Родственники, которые ранее примыкали к Джамухе, возвратившись к Темучжину, привели с собой немало недовольных. Л.Н. Гумилёв писал: «Постоянно Джамуха сталкивал людей друг с другом и пускался в лицемерные ухищрения различного рода», и такое поведение послужило поводом для оттока людей. В это время Джамуха являлся ханом большинства монгольских племён. За короткий срок в стан Темучжина перешло более 10000 воинов. Надо учитывать, что эти люди в большинстве случаев переходили с семьями и даже с обслугой.

Около 1180 года у Темучжина было уже достаточно и населения, и военной силы, чтобы создать свое ханство. Именно тогда, в возрасте 25 лет, он и был провозглашён. Свой титул Чингиз-хана он получил не на Великом курултае 1206 года, когда он создал государство, объединив несколько ханств, а именно в 1180 году, будучи избранный ханом своего улуса. Он стал заметной фигурой в степи, но до могущества ещё было далеко. В самой монгольской

среде улус Джамухи значительно превосходил силы новообъявленного хана. Возвышение Чингиз-хана вызвало ревнивые чувства прежде всего у Джамухи. Линия отношений Джамуха — Чингиз-хан блестяще отражена в исторических преданиях.

Чтобы укрепиться, опять необходима была удача. И вот, когда могущественные чжурджени выступили против одного из крамольных правителей татар и преследовали его в степи, Чингиз-хан сообщил об этом Тогрул-хану и предложил совместно напасть на старинных врагов — татар. Тогрул-хан принял предложение. Грозные татары потерпели поражение. Кроме добычи победители получили награды от самого чжурдженьского правителя империи Цзинь (Кинь). Император Алтан-хаган присудил киреитскому Тогрул- хану титул Ван-хана (в тюркской огласке Онг-хан — И.К.) а Чингиз-хану — титул чаутхури (по Рашид-ад-дину титул равнялся званию великого эмира в мусульманских странах). Такая награда, как и сама победа, сильно подняли авторитет молодого Чингиз-хана.

Исторические предания не скрывают и ряда неудач, возникших в связи со сложными отношениями с Джамухой. Джамуха сам искал повода для ссоры. Младший брат Джамухи Тайчар напал на одного из сторонников Чингиз-хана и угнал у него табун. Владелец табуна, преследуя угонщиков, выстрелом из лука убил Тайчара. Джамуха, мстя за брата, напал на Чингиз-хана и нанёс его войску поражение. Однако, несмотря на эту неудачу, на сторону Чингиз-хана продолжали идти люди. Джамуха через некоторое время, вместе с найманами, выступает против Онг-хана и Чингиз-хана, затем предаёт найманов, становясь союзником Чингиз-хана, и обеспечивает одну из важных побед над найманским правителем Таян- ханом.

Чингиз-хану, особенно в решающие моменты, часто приносили удачу непростительные ошибки соперников. Его возвышению во многом способствовало непоследовательное и вероломное поведение Джамухи. В 1201 году тот создал сильную коалицию из степных племён и объявил себя гурханом (по определению Рашид-ад-дина, «государь султанов и царей»). Коалиция эта была создана против союзников Онг-хана и Чингиз-хана. Перед решающим сражением, когда племена, входившие в коалицию, сделали попытку покинуть гурхана, Джамуха сам же разграбил их становища. Переход двух сильных племён (урут и мангыт) от Джамухи к Чингиз-хану предрешил падение улуса анды. Что касается отношений с Онг-ханом, они тоже не были последовательными (в основном из-за противоречий киреитского правителя с сыном), закончились открытым вероломством, что не только разрушило многолетнюю дружбу, но и привело к падению ханства;

разгромленные киреиты были рассеяны Чингиз-ханом по всей степи.

Энергичные, мужественные и заносчивые родственники будущего владыки степей тайчжуиты и совсем близкие джурки, так прозванные потому что их ветвь пошла от двоюродного брата Есугай-багатура Сорхата-джурки² , тоже вели себя непоследовательно. При первой победе над меркитами, обеспокоенные столь внушительной поддержкой Темучжина со стороны Джамухи и Тогрул -хана, джурки вспомнили о том, что некогда входили в улус Есугай-багатура, и перешли на сторону некогда отвергнутого ими родственника. Однако ни Темучжин, ни его братья не забывали о нанесённой им обиде. Особенно мечтала о мести их мать, о чём неоднократно упоминается в источниках. Родня, в свою очередь, также держала многолетнюю злобу на потомство Есугай-багатура. Ненависть сидела очень глубоко, и натянутость отношений сказалась сразу на пиру, данном в честь примирения. Что это был за пир? Интересны некоторые этнографические подробности.

Скандал подняли старшие в роду женщины. Повод был такой: кравчий Шихурчи нарушил очерёдность и вовремя не налил им питья. Джуркинские женщины побили кравчего. Когда били, Шихурчи плакал, кричал: «Из-за того, что нет Есугай-багатура и Нагун-тайши, меня бьют». Но это было только начало. На пиру от Чингиз-хана

распоряжался младший брат Бельгутай, от джуркинской стороны — силач Бури Буга. В разгаре пира другая женщина из джурок, проходя мимо коня Чингиз-хана, ловко срезала стремя и унесла, несмотря на охрану. Бельгутай увидел это, догнал её и избил, сломав ей ногу. Надо сказать, что потеря стремени у степняков — плохая примета, а похищение стремени у хана — большая дерзость и жестоко наказуемое преступление. Тогда Бури Буга, защищая воровку, вступил в потасовку и мечом задел плечо Бельгутая так, что пошла кровь. По предыдущему тексту источника видно, что Бури Буга до этого уже сталкивался с Бельгутаем и без особого труда одолевал его в борьбе.

Чингиз-хан, сидевший в тени, увидел окровавленного брата, подошёл и спросил: «Кто это сделал, пока мы разговаривали?». Бельгутай сказал: «Мы поругались ещё утром. Не нужно из-за меня нарушать согласие между родственниками. Я не утомлён!» Но Чингиз-хан не посмотрел на то, что Бельгутай удерживает его, и с товарищами вступил в рукопашную драку. Бились сучковатыми палками и кожаными мешками. Сторона Чингиз-хана одолела, захватив и уведя обиженных джуркинских хатун (госпож). При этом Хасар (брат Чингиз- хана) отстреливался стрелами от преследующих и, как сообщается в преданиях, «убивал каждой стрелой по человеку». Мирно задуманный пир закончился крупной враждой. В этой суматохе Бельгутай смог подобрать другого коня Чингиз-хану и усадить его в седло. Правда, усадил не по обычаю, а с левой стороны «яловой кобылы». Джурки схватили отставшегося Бельгутая и привязали к оглобле повозки, после чего забыли про него. Когда пьяные джурки уснули, Бельгутай ушёл в свой стан, волоча за собой повозку. Посрамлённому Бельгутаю досталось и в своём стане, он был взят под охрану за то, что посадил хана с левой руки (эта тонкость, кстати, до недавнего времени существовала и у ногайцев).

Обычный пир кочевников. Напились, как водится, кумыса. Такой пир редко проходит без драк, потасовок, без женских свар. Порою конфликты специально провоцируются, и после пира бывает трудно разобраться, что было всерьёз, что для потехи.

В описании начала этого пира есть один занимательный эпизод. «Джургены (джурки), задумав недоброе, выкопали яму и покрыли её сверху войлоком. Когда владыка подошёл и (сказал): «Сядем на середину войлока!», то Отчигин (брат Чингиз-хана) оттащил от владыки войлок и усадил его на край подстилки» [7, 105]. Думается, что тут явно присутствует игровой момент, так как для серьёзного пира такая уловка дерзко недружественная, тем более — в самом начале предстоящего веселья. Ряд деталей также надо расценить как спектакль. Разве мог трезвый кравчий Шихурчи, знающий все тонкости степного этикета, сначала налить питьё младшей женщине? В степи, даже у современных ногайцев, первоочерёдность за столом, в преподнесении подарков и качество угощения вызывали и вызывают огромные споры. Я представляю, что могло означать нарушение первоочерёдности среди аристократической женской половины. Кравчий, а тем более Бельгутай, хорошо должны были знать это. Остаётся думать, что это тоже была игровая провокация. Только непонятно, был ли весь пир был задуман в стиле народных обычаев, или же потеха была разыграна экспромтом? Например, Бельгутаем?

У ногайцев даже на свадебных торжествах, наряду с обычными церемониями, затеваются розыгрыши. Например, стараются выкрасть папаху, головной убор жениха. Если по - серьезному, это осрамление жениха, но похищение происходит в игровой форме и если уда - ется — за папаху требуют выкуп, всё кончается мирно. Кража ханского стремени — забава из этого разряда. Потасовка тоже похожа на потеху, ведь дрались палками и кожаными мешками. Есть один сомнительный момент — это рана, нанесённая Бельгутаю мечом. В потехе оружие не применяется.

Ещё потешным обычаем у нас, ногайцев, считается, когда во время приглашения родственников невесты, так называемого знакомства сватов, взрослая женская половина устраивает похищение одной из свах. Параллельно молодёжному веселью пожилые

женщины разыгрывают свою потешную свадьбу. После умыкания свахи за неё начинают требовать калым, соглашаясь на определённой сумме. «Женихом» является одна из женщин (со стороны настоящего жениха), которая во всём подражает мужским манерам, ухаживает за «невестой». Затем устраивается «бракосочетание» с фиктивным муллой и доверенными лицами, затевается пир, сопровождающийся танцами «жениха» и «невесты», песнями и всякими соответствующими обрядами. Во время этой потехи разыгрываются потасовки и скандалы, которые нередко возникают на настоящей свадьбе. По рассказам старожилов раньше, особенно среди степных ногайцев, устраивались потешные пиры с избранием хана и его сподручных, придумывались всякого рода сцены из жизни повелителя. На празднике кубанских ногайцев сабантой (праздник первой борозды) тоже избирается фиктивный хан, нукеры, военачальники, а главный комический персонаж теке в маске козла подтрунивает над ними, разыгрывает всяческие сатирические сценки.

Пир в степи, данный в знак примирения родственников, по многим признакам похож на эти традиционные розыгрыши степняков. Вероятно, пир, начавшийся с потехи, всё же кончился настоящей ссорой, потому что Хасар отстреливался и при этом убивал. Отно - шения между родственниками не наладились. Вскоре после пира, когда Чингиз-хан сговорился с Тогрул-ханом напасть на преследуемый чжурдженями татарский отряд, джурки, ранее давшие согласие участвовать в походе, подвели. Чингиз-хан напрасно прождал сородичей в условленном месте. Больше того, когда августейший владыка с Тогрул-ханом бились и победили татар, джурки вероломно напали на стан Чингиз-хана, ограбили пятьдесят человек, а десятерых убили.

Возвратившись и узнав о содеянном, Чингиз-хан, сердясь и гневаясь, сказал: «Как можно (допустить), чтобы кто-то так с нами обходился! Когда мы пировали в лесу на Ононе, Бельгутаю разрубили плечо. Когда (они затем) сказали: «будем в согласии!», мы отдали обратно обеих (женщин) Хогугчин-хатун и Хориджан-хатун. После этого мы решили отправиться в поход против татар, губивших наших отцов и предков и прежде бывших нам ненавистными и враждебными, и ждали джургенов шесть дней, (но) они так и не пришли. Ныне они сошлись с нашим врагом, и разве сами они не стали действительно нашими врагами» [7, 105].

Крепость рода во все времена являлась основной моральной ценностью у степных народов, поэтому Чингиз-хану сложно было решиться на открытую вражду с главным виновником бедствий и несчастий, постигших его семью. Но Таргитай, двоюродный брат Есугай-багатура, нанёс уже целую цепь обид, среди которых одно только пленение юного Темучжина с целью убийства могло привести к кровавому исходу. Видно, однако, что Чингиз-хан не мог так просто разорвать кровные узы, беспокоясь, как это отзовётся в народе. Приведённая выше речь — свидетельство тому. Он не приводит в ней личных семейных обид как обвинительных доводов. Предстоящее выступление против родственников преподносится как выступление против изменников народа.

Чингиз-хан положил конец длительной неопределённости и повёл войско на сородичей. Сперва были уничтожены враждебно настроенные джургены. Они были наказаны за обман при выступлении против татар, когда заставили ждать Чингиз-хана целых шесть дней, но так и не пришли. А тайчжиуты всегда относились враждебно к августейшему владыке, вот тому и случай представился для сведения счётов. Они входили в коалицию Джамухи. Непоследовательный глава коалиции, как уже говорилось, неожиданно покинул союзников, до этого ограбив их обозы. Покинули войско и найманы, испугавшись разразившейся над их станом грозы, — решили, что это небесная кара. Как говорится, помог случай. Тайчжиуты во главе с Таргитаем Кирил-тухом и меркиты под командованием Тохта-бека, старинного врага Чингиз-хана, вступили в сражение. Битва была кровопролитной и продолжалась до самой ночи. В этом бою августейший владыка был серьёзно ранен стрелой в шею. Авторы

преданий красочно пересказывают эпизод спасения жизни. Воин Джелме долгое время отсасывал кровь из шеи, так что весь пол шатра был запачкан сгустками крови. Затем Джелме для спасения жизни владыки ищет кумыс. Не найдя его в своём лагере, он практически голый, в нижнем белье, отправляется во вражеский лагерь, и там достав напиток, возвращается к раненому, помогает ему встать на ноги. Этот эпизод авторам преданий понадобился для того, чтобы показать однородность противников; в такой суматохе трудно было различить кто свой, кто чужой.

На следующее утро объединённое войско Чингиз-хана и Онг-хана разбивает войско противника. Августейший владыка казнит своих старинных врагов. В преданиях говорится, что «Чингиз-хан развеял по ветру пепел тайджиутов, разорил их вплоть до потомков их потомков». Во время казней августейший владыка спасает знакомого нам старика Торган - Шира, который некогда спас ему жизнь. Вместе со стариком к Чингиз-хану приходит с повинной Джихурдай и сознаётся в том, что он стрелял во владыку и подстрелил его коня. Чингиз-хан одобряет чистосердечное признание, прощает Джихурдая и, дав ему имя Джебе (стрела, стрелок), делает своим воином. В дальнейшем Джебе становится одним из знаменитых военачальников.

Чингиз-хан истребил почти всех враждебно настроенных родственников, а оставшихся сделал подчинёнными и рабами. Взаимоотношениям с родственниками авторы преданий уделяют много места, это и понятно, тогда вся степь состояла на крепости родственных уз. Одинокий человек в степном обществе погибал или становился чьим-то рабом. Истребление строптивых родственников, несомненно, возвысило личность владыки в глазах всех племён, доказав основательность устанавливаемой власти. Однако на курултае 1206 года опять-таки были утверждены незыблемые и традиционные для степи родственные и наследственные права по всей вертикали, которых должны были придерживаться все — от членов ханской династии до простых десятников.

Авторы преданий передают ещё один эпизод, характерный для понимания родственных отношений среди потомков Алун-гуа. Это касается Бельгутая и одного из близких родственников, силача Бури Буга. Бури Буга являлся двоюродным братом Чингиз-хана и Бельгутая. Рана, нанесенная силачом Бельгутаю, была веским аргументом для нападения на джурок. Так как этот эпизод приводится после истребления родственников (джурок), а Бури Буга являлся джуркой, значит, силач находился в стане Чингиз-хана либо занимал ло­яльную позицию. Как-то задолго до этого Бури Буга боролся с Бельгутаем, без всякого труда свалил того на землю и «придавил так, что не дал шевелиться». Теперь, после покорения джурок, Чингиз-хан позвал Бури Бугу в ставку и сказал ему и Бельгутаю: «Поборитесь-ка». Непобедимый в борьбе силач решил поддаться и «готов был упасть». «Бельгутай не смог сразу сбить с ног, но поднял его на плечо, так что стала видна часть зада. Бельгутай быстро взглянул на Чингиз-хана. Тот прикусил нижнюю губу. Бельгутай понял, сел верхом на Бури Бугу, схватил (его) за голову и ноги, потянул и, нажав коленом, сломал ему хребет. Бури Бу­га со сломанным хребтом промолвил: «Бельгутай не победил. Я боялся хагана и, испугавшись, нарочно упал и упустил свою жизнь» [7, 110].

Всё же вызывает большое сомнение: вытаскивал ли меч на пиру Бури Буга, зачем он ему понадобился? Не было ли это подвохом, подстроенным поводом для ссоры?

Бури Буга поплатился жизнью не только за то, что он был джурка, а за то, как видно из предания, что когда-то поборол брата хана. Уступающий по знатности, по званию не смел поднять руку на старшего. Как уже говорилось, Чингиз-хан знал, что порядок начинается с малого: в семье, в роду, в племени. Младший должен слушать старшего; сотник — тысяцкого, тысяцкий — темника, темник — хана.

Сам же хан имел право возвысить младшего над старшим, и этот принцип в изначальном формировании войска сыграл огромную роль. Чингиз-хан считал: человек, умело

управляющий десятью воинами, может командовать и сотней, и тысячей. Самые первые преданные его нукеры Баурчи и Джелме заняли высокие посты в войске, простые конюхи Бадай и Кишлык за преданность стали знатными ноянами, за свои полководческие качества Субетаю и Мухули доверялись огромные армии, где они правили самолично. Сначала несоблюдение правил родового института в основном и притягивало способную к ратному делу молодёжь. По воле хана отличившиеся привлекались в органы управления улуса, а затем и империи. Улус объединялся по новым правилам. В войске все понимали: ради того, чтобы обрести могущество, необходимы дисциплина, порядок, взаимовыручка и общее желание принести победу своему хану.

Многие учёные склонны считать, что такое сильное и могущественное государство появилось благодаря деспотизму правителя, массовому террору, внушению страха. Я сомневаюсь, что это так. Укрепление и создание сильной власти террором, массовыми казнями не были нововведением ни в глубокой древности, ни в конце ХII века. Заслуга Чингиз-хана в том, что он смог сплотить разноплеменной народ на принципах взаимодоверия, порядка, стремления к победе. Народ поверил, что хан непобедим. А уж победы возвышали и предводителя, и сам народ.

Распространению влияния на общество и установлению авторитета правителя способствовали и ораторские способности, и мудрая речь августейшего владыки. Многие его устные высказывания при жизни становились крылатыми, и происходило это потому, что народ жаждал не только хана-победителя, но хотел иметь разумного правителя. Как отмечают историки, одним из любимых поучений Чингиз-хана были слова: «Достоинство каждого дела заключается в том, чтобы оно было доведено до конца». Для уставших от распрей и разногласий безвольных вождей современников, да и для потомков это было актуальнейшее наставление.

Высказывания Чингиз-хана записывались ещё при жизни, и многие из них дошли через свод законов «Уллы Ясак» («Великая Яса»), одна из частей которого представляла собой сборник изречений «Билик». Отрывки из «Уллы Ясака» дошли до нас в основном из сочинения Рашид-ад-дина, но отдельные авторы (Ибн-Батута, Макризи и др.) цитируют некоторые статьи из великого установления. Можно допускать, что в кочевом обществе существовали писаные своды, утверждавшие степные законы и до эпохи Чингиз-хана. Отличительная черта «Уллы Ясака» в том, что закон исходит от августейшего владыки. Одна «из первых статей гласит: если «...вельможи, богатыри и беки, находящиеся у них (государей — И.К.), не будут крепко соблюдать ясак, то дело государства потрясётся и прервётся. Опять будут охотно искать Чингис-хана и не найдут».

Огромный интерес представляют изречения, подчеркивающие черты характера, нравственную позицию самого Покорителя Вселенной. Вот некоторые из них:

«Всякий, кто может очистить внутри у себя, тот может очистить владения от воров».

«Всякое слово, которое сказали, думаю, что оно сильно, если его скажут серьёзно, а если шутя — нельзя исполнить».

«Каким образом человек знает себя, пусть узнает и других».

Изречения, касающиеся дисциплины, порядка, способствующие поднятию боевого духа, воспитывающие решительность, непоколебимость тоже подчеркивают личные качества Чингиз-хана. Калмыцкий исследователь биографии Покорителя Вселенной Эренжен Хара- Даван приводит такое изречение из «Билика»: «Среди народа должно быть подобным телёнку, маленьким и молчаливым, а во время войны — подобным голодному соколу, который является на охоту: должно приниматься за дело с криком». Эренжен Хара-Даван, характеризуя это изречение, справедливо пишет, что в нём «подчеркивается напряжение энергии, которое употреблено для войны, и тот смелый, наступательный дух, которым, по мнению законодателя, должно быть проникнуто её ведение» [11, 27].

Эмигрировавший из России Эренжен Хара-Даван, живя в Белграде, имел доступ к зарубежным источникам, в которых дана объективная оценка роли личности Покорителя Вселенной. К сожалению, советские учёные, и я тоже, не имели такой возможности, положительные отзывы о завоевателе были запрещены в советской науке, в то время как на Западе существовали труды, даже идеализирующие личность Чингиз-хана. Из таких мне видится очень интересной работа английского ученого Гарольда Лэма «Чингиз-хан», изданная в Лондоне в 1928 году.