Страница - 26

«Ни Темучин, ни преданные ему молодые храбрецы не были людьми мелкой души, — пишет англичанин. — В характере самого Темучина было глубоко заложено великодушие и чувство благодарности к тем, кто ему верно служил... Он был приучен к тому, чтобы хитростью уравновешивать коварство своих врагов, но слово, данное им кому-либо из своих, никогда им не нарушалось. «Недержание своего слова, — говаривал он в позднейшие годы, — со стороны правителя является гнусностью» [там же].

Чингиз-хан строго осуждал низменные пороки. В его заветах открыто говорится, что людям с порочными наклонностями нельзя доверять власть. На примере исторических преданий об августейшем владыке мы видим, что народ испокон веков лелеял образ благородного правителя. Чингиз-хан, хотя и рос в трудных условиях, подвергнутый лишениям и опасностям, но воспитывался исключительно на народных традициях. Несомненно, эталоном для подражания ему служил отец, человек, имевший в степи огромный авторитет, а также прямые предки Кабул-хан и Амбагай-хан, выглядевшие в глазах поколения Темучжина идеальными правителями. От них и была им была унаследована заветная цель ханского рода — объединение народов Монгольской степи, а если доверять родословным тюркских ханов, то и объединение всей Великой степи. Неся в душе такие высокие цели, августейший владыка старался и в своём окружении иметь высоконравственных, храбрых, решительных людей.

Киреитский правитель Тогрул-хан, впоследствии больше известный, как Онг-хан, не только считался андой отца Чингиз-хана Есугай-багатура, но после известного случая с собольей шубой стал названным отцом Темучжина. Как говорилось, поддержка Онг-хана сыграла огромную роль в возвышении Чингиз-хана. То, что появился явный претендент на первенство в степи, хорошо понял сын Онг-хана Сенгунь. Он приложил немало усилий для того, чтобы подбить отца к выступлению против предполагаемого противника. Чингиз-хан, со своей стороны, был верен могущественному хану киреитов и ничего не сделал такого, чтобы подозрения Сенгуня имели почву. Но судьбе оказалось угодно, чтобы Онг-хан пошёл на предательство. Благодаря сообщению простых табунщиков Бадая и Кишлыка Чингиз- хан узнал заранее о коварстве названного отца и, будучи предупреждённым, успел подгото­виться к битве. Против многочисленного войска киреитского хана, притом объединенного с Джамухой, он смог выставить только 4600 всадников, поэтому, отразив первый удар, стал отступать...

Коварство умудрённого опытом Онг-хана было совершенно неожиданным и нелогичным. Чингиз-хан вначале полагал, что произошло какое-то недоразумение. Он послал людей для выяснения обстоятельств и отправил с ними послание, в котором признавал старшинство киреитского хана. Но вместо Онг-хана ответил его амбициозный сын Сенгунь, требуя сражения, на котором должно выясниться, кто будет ханом степи.

Чингиз-хан, чтобы оттянуть время, отступил в леса и успел привлечь на свою сторону новых союзников. И всё же из-за многочисленности киреитского войска вступить в открытую битву не решился. А тем временем киреиты обыскали всю округу, но чингисхановых воинов не обнаружили. Киреиты до этого пленили брата будущего степного владыки Хасара и решили его послать на поиск Чингиз-хана, оставив семью Хасара у себя в аманатах. Хасару удалось найти брата, и он поведал Чингиз-хану о создавшемся положении.

Владыка велел брату остаться с ним, а к киреитам послали людей Хасара, чтобы Онг-хан прислал своих приближённых и убедился, что войска нигде нет... Это была хитрость. Онг - хан попался на уловку и прислал своих людей. Чингиз-хан пленил их, пытал и выведал расположение киреитского войска...

Ночью выведя войска из леса, Чингиз-хан напал на пирующую ставку киреитов. Внезап­ность нападения решила успех сражения. Многочисленное войско Онг-хана было разбито, часть его сдалась на милость победителя. Киреитский хан с сыном бежали на запад, к найманам. Однако найманы убили Онг-хана, а затем и неудачливого сына. Таким образом киреиты, представлявшие самое могущественное ханство в Монгольской степи, потеряли свою самостоятельность и были рассеяны среди других племён, дабы никогда уже не возродиться.

Это была одна из решающих побед в становлении нового государства в Восточной степи, что отметил сам августейший владыка. В речи на Великом курултае 1206 года он сказал: «Вечное Синее Небо повелело мне править всеми народами. Покровительством и помощью Неба я сокрушил род киреитов и достиг великого сана...» С другой стороны, эта победа очень показательна и назидательна в том плане, что счастливый случай играл значительную роль в победах Чингиз-хана. Победа обязательно ускользнёт от человека с дурными помыслами, и Небо (Тангри — И. К. ) будет на стороне справедливого хана.

Благородство — одна из черт идеального правителя. Обладая возвышенными чувствами, можно приблизиться к Небу и рассчитывать на удачу. Хан, поддерживающий справедливый закон, всегда был почитаем народом. Но чтобы быть справедливым, необходима воля.

А так как хан являлся воплощением небесной воли, всё в хане должно быть возвышено, подобно Небу. Только с высокой и чистой моралью можно было исполнять Небесную миссию. Моральная правота подпитывала волю хана, давала ему энергию на большие победы, на пламенные речи. Речь талантливого предводителя в степи всегда слушали затаив дыхание, и в этом отношении августейший владыка имел феноменальный дар. Вот одно из обращений Чингиз-хана к военачальникам: «Вы мои воеводы, из вас каждый подобен мне во главе войска! (Подчеркнуто. — И. К. ). Вы подобны драгоценным украшениям головы. Вы — собрание славы, вы — несокрушимы как камень! И ты, моё войско, окружающее меня, словно стеной, и выровненное, как борозды поля! Слушайте мои слова: во время мирной забавы живите одной мыслью, как пальцы одной руки; во время нападения будьте как сокол, который бросается на грабителя; во время мирной игры и развлечений клубитесь как комары, но во время битвы будьте как орёл на добыче!». Мы можем допустить, что обрамление этой речи совершили авторы исторических преданий, но если бы не было семени вдохновения, как бы могло вырасти такое пламенное дерево!

Подвластные беспрекословно исполняли волю хана, поскольку его повеления отвечали их духовным и нравственным запросам. Только такой хан мог заботиться о могуществе и благосостоянии народа, при таком хане можно было не беспокоиться за свою жизнь и за жизнь близких, такой хан обеспечивал порядок внутри государства и защиту его от врагов.

Конечно же, поднятие меча на родственников справедливым поступком никак не назовёшь (имеется в виду истребление тайчджиутов, они были истреблены после джурок), даже в благородных целях, для защиты обделённых и обиженных. В степи осуждалось убийство кровной родни, поэтому все древние предания изобилуют рассказами и поучениями Чингиз-хана о сохранении родовых устоев, древних обычаев. Другое дело — отмщение врагам. И Чингиз-хан при первой же возможности исполнил заветы отцов. Так исполнил, что содрогнулась вся Великая степь и затмились все отступления Чингиза от степных норм. Народы, живущие за войлочными стенами, поняли, что на землю ступил великий человек, соблюдающий обычаи и принципы кочевников.

При первом совместном походе с Тогрул-ханом Чингиз-хан впервые испытал своих воинов в борьбе против «губителей дедов и отцов» — татар. Получив награды от инициатора похода — цзиньского императора, он показал родственным племенам, что воинственных и заносчивых татар можно побеждать. К 1202 году татары были ослаблены войной с цзиньской империей, и Чингиз-хан принял решение: воевать с одним из могущественных народов на востоке Великой степи. Осенью, когда обычно скот откормлен и сыт, а сами кочевники, заготовив припасы, погружены только лишь в думы о предстоящей суровой зиме, владыка выступил с войском.

Перед решающим сражением Чингиз-хан объяснил военачальникам и нукерам, что это «не молодецкий наскок для угона татарских табунов и стад, увоза в плен татарских красавиц, поисков в тайниках татарских юрт диковинных вещей, полученных татарами от Алтан-ханов из Китая. Это битва не на жизнь, а на смерть». Перед самой битвой был дан приказ воинам: «Когда подавляют врага, то не останавливаются ради добычи. Когда истребим врагов, тогда и добыча наша. Так-то! Разделим её. Так-то! Если кто из наших дружинников повернёт обратно, то пусть он остановится там, откуда началось наступление. Если он не задержится там, откуда впервые двинулись, то ему отрубят голову» [7, 133].

Организованное и упорядоченное войско Чингиз-хана начало сражение далеко от центральной ставки. Татары стойко отбивались, но напор воинов Чингиз-хана, жаждущих долгожданной победы, был сильнее, и храбрость татар пала перед чингизидами. Удар был сильным, и татарам ничего не оставалось, как бежать. Войска Чингиз-хана преследовали их до самого урочища Улхуй-Шилгегэчид, где находилась орда. Окружённые татары бились до конца. Здесь встретили погибель воины известных татарских племен: цаган-татар, алшы- татар, дулат-татар, алакай-татар.

Среди монгольского войска всё же нашлись военачальники, которые, не исполнив приказ, увлеклись добычей. Чингиз-хан тотчас отправил сына Хубилая и верного Джебе отобрать отбитые «табуны и всё, что было захвачено». Несмотря на суматоху, приказ был выполнен, виновные наказаны.

Ночью в ставке Чингиз-хана собрался военный совет, чтобы решить участь пленных. Выслушав всех, Чингиз-хан объявил о своем решении: «С давних пор татарский народ губил наших отцов и дедов. За отцов и дедов местью отомстим, воздаяние воздадим, с чекой (арбы их) сравним, и кто выше чеки, тех уничтожим. Кто останется — (те) станут рабами. (Рабов) поделим между всеми» [7, 133].

Когда закончился совет, один из пленных знатных татар по имени Йэхэ Чэру спросил у брата Чингиз-хана Бельгутая, о чём совещались на совете. Бельгутай передал, о чём говорили. Йэхэ Чэру известил пленный стан татар о предстоящей казни. Татары, припрятав в рукавах ножи, ожидали свой смертный час. Наутро воины Чингиз-хана принялись исполнять приказ. Никто не ожидал сопротивления, и потому Чингиз-хан потерял много своих людей. Но несмотря на это, его воля была исполнена. Все татары, за исключением малых детей, были поголовно вырезаны. Это была месть за павших от рук татар великого Амбагай-хана и отца Чингиз-хана Есугай-багатура.

Хан только после кровавой бойни узнал, что решение совета передал врагу «болтливый» Бельгутай. Чингиз-хан велел брату не присутствовать больше на великих советах. Он отдал приказ: «Пусть он (Бельгутай) охраняет снаружи, до тех пор, пока не окончится совет!». Возможно, это был популистский маневр владыки, дабы показать подвластным, что для поддержания порядка и справедливости могут отстраняться от государственных дел даже родные братья. Но кое-какие сомнения вызывает сам проступок Бельгутая...

После совета и в день казни татар все военачальники Чингиз-хана и все его простые воины повторяли заветные слова Амбагай-хана: «Мстите и неустанно воздавайте за меня не

только до той поры, что с пяти пальцев ногти потеряете, но пока и всех десяти пальцев не станет!». Но слова словами...

День истребления татар весьма необычен даже для сурового, жестокого средневековья. Необычна психологическая ситуация. Если истребление происходит после победного боя, когда воины в пылу схватки, преследуя, продолжают убивать вражеское население, то это вполне объяснимо. Но ночной совет решал судьбу стариков, пастухов, неопытных юношей и подростков, судьбу тех, кто не носил оружия. Кочевники и в ранние, и более поздние времена не убивали людей напрасно, тем более тех, кто не мог оказать сопротивления. Чисто с практической точки зрения это было ненужно и невыгодно. Люди всегда составляли главную добычу. Женщин и девушек брали наложницами, взрослых и пожилых заставляли выполнять тяжёлую работу по хозяйству: пасти скот, заниматься ремеслом. Пленных детей продавали в рабство или же оставляли у себя для их эксплуатации. Ведь в эту ночь речь шла сугубо о мирном татарском населении. Татары жили в семидесяти тысячах юрт. Даже если допустить, что в живых остались все женщины и девушки, примерно по три-четыре подростка в каждой семье и по одному пожилому человеку на три юрты, то общее число истребляемого населения приблизится к 150—200 тысячам. Все источники сообщают, что живых среди взрослого населения почти не осталось. То есть были уничтожены и женщины, которые в кочевом обществе скакали на лошадях и владели оружием. В этом случае количественная оценка истреблённых значительно возрастает.

Хладнокровно убить такое количество людей немыслимо. Тем более что после победы обычно наступали мирные торжества. Поэтому возникает вопрос: а не было ли сопротивление татар спровоцировано тем же Бельгутаем? Брат Чингиз-хана — противоречивая фигура. Вроде бы болтливый и опрометчивый, но пользующийся доверием августейшего владыки. Гумилев считает, что меркиты напали на курень Чингиз-хана вследствие предательства матери, сбежавшей из родных краев вместе с меркитами. Об измене женщины Чингизу доложил её собственный сын, после чего она была схвачена и каз­нена. Бельгутай же заслужил доверие брата. Одной из причин ссоры с родственниками- джурками является рана Бельгутая, полученная от Бури Буга. После известного пира Бельгутая, взяв под стражу, наказали за то, что он подвел к хану коня с левой стороны. Мы всё время сталкиваемся с тем, что во все эти случаи попадает брат Чингиз-хана. Очевидно, что августейший владыка очень любил этого брата. Обычно болтливых не терпят, но, наверное, в характере Бельгутая одерживают верх смекалистость и изобретательность по части всякого рода интриг.

Очень похоже на то, что Бельгутай в беседе со знатным пленником намеренно проговорился о решении совета с целью спровоцировать сопротивление. Убить мирян не так просто, никто напрасно не загубит стадо коров или овец. Так как оставшиеся в живых воины были связаны, за ножи, заранее узнав о своей судьбе, взялись мирные пастухи, ремесленники и даже юные подростки, ещё не испытавшие себя в боевых схватках.

Из-за своей жены-татарки другой брат хана Хасар не проявил себя последовательным сторонником принятого решения. Из предоставленной ему для убийства тысячи он уничтожил только пятьсот татар. Наверное, причиной стали родственники жены Хасара, просившие снисходительности по отношению к их народу. Очевидно, что y Хасара не хватило духа отказать им в мольбах. Чингиз-хан помнил о проступке брата до конца жизни...

Избиение целого народа шокировало население как в самой Монголии, так и за её пределами. Неизгладимое впечатление это событие оказало на соседей, на империю Цзинь (у Гумилёва — Кинь). Правители империи, чжурдженъские Алтан-ханы, хорошо знали татар, знали об их могуществе, военном потенциале, и их не могло не всполошить это сокрушительное поражение. Алтан-ханы проводили гибкую политику в отношении северных соседей. Ещё при отце Чингиз-хана Есугай-багатуре они поддерживали татар

против остальных кочевников, но, когда они стали представлять угрозу, стали проводить акции для их ослабления. В одном из таких мероприятий, как уже упоминалось, за добровольное выступление против татар Чингиз-хан и киреитский Тогрул-хан были удостоены высоких званий: чаутхури и вана. Хотя об этом нам источники мало сообщают, но думается, что чаутхури и ван исполняли какие-то поручения императора. Об этом можно только догадываться, но в биографии августейшего владыки существует провал в 11 лет...

Л.Н. Гумилёв, ссылаясь на китайские источники «Мэн-да Бей-лу», утверждает, что Темучжин был пленён Алтан-ханами уже после того, как был провозглашен ханом в 1185 году. Это довольно странное сообщение, выпадающее из подробностей биографии в других источниках. К тому же в нём не говорится, как это могло произойти и где пробыл пленник целых 11 лет (примерно с 1185 по 1197 годы), не сообщается и то, каким образом произошло освобождение. «Мэн-да Бей-лу» — единственный источник, говорящий об этом пленении. Л.Н. Гумилёв считает, что нахождение Темучжина в плену подтверждается провалом в хронологии. Однако надо заметить, что хронологические данные биографии, например, дата рождения владыки, запутанно даются в исторической литературе. По-видимому, это связано с тем, что степняки были убеждены: каждый прожитый год не прибавляет жизнь, а сокращает её, приближает к смерти, поэтому кочевники считали, что человеку не положено знать, сколько ему лет. Это заметно даже в фольклоре, где редко говорится о возрасте героя. Л.Н. Гумилёв, оперируя некоторыми косвенными данными, предлагает возраст Чингиз-хана уменьшить на семь лет и отнести дату его рождения к 1162 году, а затем всю остальную хронологию строит сообразно этой дате. Кажется, на изменение датировки учёного натолкнуло именно это сообщение о пленении.

Само собой разумеется, «Мэн-да Бей-лу» является древним документом, и он ближе к делам Покорителя Вселенной хотя бы по времени, не верить ему нельзя. Однако сообщение о плене вызывает глубокое сомнение. Почему о нём не говорят написанные всего через двад­цать — двадцать пять лет другие источники, притом «секретные»? Не говорит об этом и Рашид-ад-дин. Ему-то что было скрывать через восемьдесят лет?!

В древности для степняка, да и для любого знатного человека на Востоке попадание в плен не украшало биографии, это даже считалось позорным событием. Такой факт биографии личности мирового масштаба могли опустить биографы и авторы преданий. Но почему тогда ни биографы, ни авторы преданий не скрыли факта пленения юного Темучжина? К тому же 11 лет жизни — это очень продолжительный отрезок времени. Авторы хроник, преданий, стараясь создать идеализированную биографию, ради этого могли скрыть правду и изменить обстоятельства пленения, обвинить в вероломстве родственников, Джамуху, Онг-хана, чжурдженей.кого угодно, методов приукрашивания достаточно.

Даже академик В.В. Бартольд сомневается в этом факте, но делает совсем не ординарное предположение. «Китайские современники Чингис-хана, — пишет он, — по всегдашнему обыкновению китайцев, старались объяснить успехи монгольского завоевателя китайским влиянием и с этой целью придумывали факты; такой характер имеет известие, что Темучжин в молодости был взят в плен цзинъскими войсками и более десяти лет провёл в Китае; едва ли возможно, чтобы монгольское предание не сохранило ни единого намёка на период в жизни Чингис-хана, продолжавшийся целых десять лет» (21).

Один из первых историков-монголов Саган-Сечен Хун-тайджи в XVII веке написал книгу «История Восточной Монголии и её правящей династии». Хотя в этом произведении изобилуют фольклорные мотивы, в нём есть и некоторые «исторические истины, не схваченные другими, чужими историками Востока» (цитата принадлежит Эренжен Хара- Давану) (11). Саган-Сечен сообщает, что Чингиз-хана в годы его так называемого плена участвовал в покорении государства Тибет и Кара-Тибет (1190 г.), в войне с Кореей, в

покорении племени солонгов (1192 г.) и каких-то ещё племен числом 31. Чингиз-хан в это время международных войн не вёл (имеется в виду за пределами Великой степи), поэтому вполне можно предположить, что в это время он был в подчинении Алтан-ханов и выполнял свои военные обязанности. В роли военного комиссара он выполнял задания императора в разных провинциях империи Цзинь. Служба в войсках императора нужна была Чингиз-хану для усиления своего улуса и сохранения независимости в сложнейшей обстановке в степи, когда вокруг «не было друга, кроме собственной тени». И вполне вероятно, что и сам владыка и его близкие старались не вспоминать эту деятельность, эти старания во имя благополучия ненавистных Алтан-ханов. Поэтому собственно монгольские предания ограничились только самым первым совместным с чжурдженями походом против татар (1188 г.), происшедшем в родной степи, а все военные действия за пределами Монголии скрыли, чтобы не показать услужения владыки кровным врагам августейшего рода. Вполне вероятно, что знакомство с государственными и военными традициями Китая затем будут использованы Чингиз-ханом в организации будущей армии и в создании мощного степного государства.

Историки единодушно подчеркивают важность победы Чингиз-хана над киреитами, где огромную роль сыграли просчёты Онг-хана и его сына, а также двойственная позиция Джамухи. Если война с киреитами была вызвана ханами киреитов, то войну с татарами Чингиз-хан организовал сам. Для империи Цзинь истребление татар оказалось полной неожиданностью.

Месть за гибель предков была непреложным принципом в народе-войске, и действия Чингиз-хана повысили авторитет будущего завоевателя Поднебесной. В Стране Теней замученному в плену Амбагай-хану и отравленному Есугай-багатуру будет служить целый народ. Целый народ! Только достойный наследник мог совершить такое! Только тот, кто свято чтит народные обычаи!

Подобное отношение к памяти предков вызывало восхищение у всех народов, связанных с тенгрианством. Идея мести вызывала уважение и у тех степняков, которые недавно приняли христианство несторианского толка и мусульманство. Весть об истреблении мо - гущественного народа татар мгновенно распространилась на весь Китай и пронеслась далеко на запад. Слово «татары» приходило в другие страны раньше, чем нашествие самого Чингиз-хана. Может, поэтому другие народы победоносное войско стали называть татарами? Подробно я остановлюсь на этом вопросе в конце данной главы.

На Востоке Великой степи издревле существовало сильное кочевое государство найманов. Первоначально этот народ обитал в горах и предгорьях богом благословленного Алтая. Долгое время найманы входили в Уйгурский каганат и больше были известны под названием сегиз-огузы (восемь родов). В XII—XIII веках найманское государство представляло собой многолюдную и сильную страну.

По поводу происхождения найманов существуют разные версии. По мнению Л.Н. Гумилёва этот народ был родственен киданям, которым приписывают иногда маньчжурское, иногда монгольское происхождение. Хотя надо сказать, что много данных о поздних кара-киданях свидетельствуют в пользу тюркского происхождения. Основным аргументом монгольского происхождения служит то, что это название на монгольском языке означает число восемь. Нам же известно из истории, что многие этнонимы возникают не из самоназвания, а от имени, которое дают народу те, кто его окружает. Поэтому академик В.В. Бартольд совершенно справедливо предположил, что этноним найман возник от монгольского перевода сегиз-огуз.

Сегодня о том, что найманы сохранились в домене, т. е. в Монголии, точных данных нет, но зато представители этого племени довольно широко известны среди ногайцев, казахов,

каракалпаков и кочевых узбеков. Сохранились найманы и на своей исторической родине — Горном Алтае. Написавший обстоятельную работу «Этническая история ногайцев» ногайский ученый Р.Х. Керейтов приводит убедительные доводы в пользу тюркского происхождения найманов. Ссылаясь на исследования таких известных ученых, как Н.А. Аристов и М.С. Муканов, он соглашается с тем, что найманы вышли из колыбели тюркских народов — Горного Алтая. Основополагающим доводом для такого заключения является объяснение русского ученого Н.А. Аристова. «Естественно полагать, что имя найманов происходит от реки Найма, притока Катуни, и что на ней они первоначально обитали. Перейдя прямо на юг, в Западную Монголию, найманский род стал здесь, после падения уйгурско-орхонекого ханства, во главе местных родов теле и тюрков-тюке и образовал союз родов или племя найманское» [20, 44].

Найманы известны во всех местах проживания ногайцев и имеют огромное значение в происхождении нашего народа. До сих пор у ногайцев бытует такая пословица: «Найман — эл анасы, кыпшак — соьз анасы», в переводе означающая: «Найманы — основа эля, страны, кипчаки — основа языка, речи». Еще в XIX веке в Прикаспийской низменности, в Караногае, существовал многолюдный Найман куб, это объединение включало более десятка аулов и подразделялось на такие рода, как: карналак-найман, ускюбе-найман, котан-найман, бакай-улы-найман, калем-берден-найман, шурша-найман, окмет-найман, келе-улы-найман, кадраш-найман, казан-аджи-найман, казан-улу-найман, мойнапа-найман, эргенек-найман, тогыншы-найман, багана-найман. Среди кубанских ногайцев по сей день сохранились такие рода, как: тарак-найман, багана-найман, шокиш-найман. На Крымском полуострове проживали: онгар-найман, каза-найман, биюк-найман, кучук-найман и кара- найман. Надо заметить, что многие найманские родовые названия идут из глубокой древности и несут с собой интересную историческую информацию. Почти во всех ногайских регионах живут тарак-найманы — гребенские найманы и багана-найманы — столбовые найманы. По-моему, эти рода имеют отношение к самым ранним тюркам, к огузам, а род эргенек-найман связан с легендарной Алтайской долиной Эргун-Хун, откуда произошли древние тюрки. Такие названия родов: как калем-берден-найман — письмо давшие найманы и окмет-найман — государственные найманы связаны с непосредственной историей самих найманов; у исторических найманов бытовала своя письменность и было своё государство.