Страница - 22

Тюрко-персидская билексика является отражением диалектиче­ского развития кочевого общества и характеризуется выполнени­ем задач функций мышления и общения. Она развивавалась бла­годаря выполнению этих задач одновременно. Двуязычная лекси­ка - культурный указатель, определенные вехи и памятники на пу­тях развития языка кочевых народов, происходивших за счет вну­тренних импульсов: стремлений расширения среды обитания ко­чевыми сообществами. Она убедительно свидетельствует о глубо­ких корнях развития кочевых народов, прошедших сквозь тысяче­летия, и полностью развенчивает гипотезу индоевропеистов о пол­ном исчезновении языков за два тысячелетия. В тоже время сужде­ния индоевропеистов опровергаются и в отношении возраста язы­ка тюрков, который наравне с персидским языком восходит к древ­ним кочевым народам эпохи позднего неолита - крупных произво­дителей меди и бронзы.

Наиболее приближенным к этому языком писалась Авеста, исто­рия которой насчитывает три тысячелетия. По мнениям ученых, Авеста писалась в течение целого тысячелетия. Источники счита­ют ее происшедшей из разных регионов: Азербайджана, Турана - Маргианы, Бактрии, Хорезма. Регионы, в которых некогда обита­ли арийские племена. Праавестийский язык, на мой взгляд, являл­ся двулексическим языком, и в трансформированном виде доволь­но часто встречается и ныне у тюрков и персов в различных диа­лектах. Ознакомившийся с таблицей европейский читатель непре­менно обнаружит в ней родные для него слова: баба-бабас-абавус; шамшир-семсер-ензифер; шакар-шугер-цукер; батыр-патер-фатер; джадугар-жэдігер-джадор; тау-тавр-тауэр; джегар-жігер-джекур; батлағ-батпак-балтос; маймыл-майму-меймун; сабын-сабун-сапун; мармар-мармаро-мармор; афиун-апиын-опиум; тобут-табыт-тафос и многие другие. Лексика тюрко-персидского языка, заносившая­ся в Западную Европу древними народами, функционирует в язы­ках современных французов, англичан, немцев, итальянцев, гре­ков, славян. Обилие и праформ ее лексики в их языках.

В приведенной таблице тюрко-персидская лексика не претер­пела больших морфологических изменений. Некоторым терминам персидского языка в казахском языке придаются близкие по семан­тическим значениям синонимы. Особенностями развития казах­ского языка некоторым персидским терминам вводились антони­мы. Частица отрицания персидского языка «би» заменилась в ка­захском языке такими же флексиями «сыз» и «сіз». Флексиям лица персидского языка «кор, кар, гар» соответствуют казахские «кер, гер», а окончания множественного числа заменились внешними флексиями «тар», «лар». Окончаниям прилагательных форм пер­сидского языка соответствуют казахские «дақ», «дық», «дау».

У кочевых народов особенностями фонетических систем их языков происходили замещения отдельных чередующихся фо­нем: «а–о», «е–и–ы», «с–ш–ч», «ф–п–б», «к–қ, х–һ, г–ғ», и дру­гие. Включение в оборот новых и назальных фонем прошел длин­ный путь диахронии. Это естественное развитие языков, происхо­дившее в результате смешения народов. Этот процесс способство­вал образованию богатой фонетики в фонетических системах язы­ков многих кочевых народов. Свидетельствуют об этом современ­ные алфавитные системы народов, в которых по своим фонетиче­ским особенностям персы и тюрки во многом превосходят греков и латин. В целом в таблице заметно взаимодиффузионное явление, но глубокая дифференциация по лексическому составу языков не произошла.

В первую очередь изменения происходили в увеличении долгих гласных «сəлем – салам» и сокращении шумных гласных «ф,с,х». В персидском языке также, как в казахском, не имеется предлогов и родов; ярко выражается лабилизация – огубление при артикуля­ции некоторых фонем: ошуб, тарозу, ханум. В перечне лексем со­держатся также укоренившиеся семитизмы, на протяжении веков являвшихся культурными составляющими языка персов и тюрков. Общие глагольные формы приводятся в небольшом количестве, поскольку они претерпевали большие трансформации и потеряли общие детерминативные признаки. На примере глагола копать –

Безвестные тюрки... «кандан» заметны морфологические изменения. Общие призна­ки билингвы в корнях и суффиксах заметны языковедам: кандан – қазу, канди – казды». Интерес они представляют в основном для языковедов.

В отличие от казахского языка в персидском языке глаголы означают: движения – рафтан; действия – кардан; состояния – шо- дан; совместного действия – додан, незавершенного действия – за­дан и др. Эти глаголы выполняют роль предикативности – выраже­ние отношения содержания высказываемого к действительности как основе предложения. Приводить примеры из праформ автор счел нецелесообразным, поскольку они представляют интерес для небольшого круга исследователей, а билексика продолжает функ­ционировать на всей территории Казахстана, Средней Азии и от­дельными местами просторов Евразии.

Диалекты персидского языка отличаются по качественным при­знакам – тембру и долготе звучания. Передать эти особенности графикой других письменностей не представляется возможным. Персидское вокалическое «а» в казахской графике звучит «ə» мяг­ко и длительно. В других наречиях этот звук артикулируется и че­рез «о». Звук «о» иногда приближается к «у». Звук «е» более на­пряженный и закрытый, подобен греческому, в наречиях артику­лируется и через «э». Особенности ярких и напряженных гласных персидского языка создают неповторимый колорит фонетической системы, и характеризуют его как один из самых красивейших на планете.

Таблица является свидетельством существования уникального явления на нашей планете. В единственном и более нигде непо­вторимом виде в далекие доисторические времена функциониро­вала билексика. Ее территорию полагаю следует локализовать За­падной Сибирью, Казахстаном, Средней Азией, Восточным Турке­станом, Средним Востоком, югом России, Крымом, югом Европы. В историческом времени эти территории следует отнести к пери­оду до крупных волн великих переселений народов. Локализован­ная территория двуязычной лексики близко соответствует, а в не­которой части граничит с землями существующих гипотез о пра­родине современных европейцев. На западных от Казахстана зем­лях билексика начала распадаться в результате смены хозяйствен­ной деятельности, воздействия культурных очагов автохтонов и ассимиляции носителей двуязычия. В Средней Азии и Среднем Вос­токе процесс разложения происходил по тем же причинам, но мед­леннее в силу обстоятельств воздействия шагатайской группы язы­ков и крупных персоязычных держав.

В пределах территорий обитания ближайших прародителей ка­захов культурные контакты с персоязычными народами происхо­дили 9-12 веков назад. Ассимиляция персоязычных согдийцев, имевших контакты с тюрками на юге и юго-востоке страны, к это­му времени была завершена. Этот процесс был обусловлен ми­грацией волн тюрков Восточнотюркского каганата, имевшего не­сколько разновидностей своей письменности. Тюркизация завер­шилась в период засилья империи Караханидов, обращение кото­рых в ислам способствовал переходу на арабскую графику и ис­чезновениям тюркских письменностей. Наши среднеазиатские со­родичи в более продолжительном времени имели культурные кон­такты с персами Средней Азии. Предполагать, что эта часть на­селения могла так глубоко воздействовать на всех казахов клано­вого сообщества и на огромной территории с позиции историче­ской лингвистики выглядит абсурдно. Как мог глубоко проникнуть язык персов в татарский, башкирский, чувашский языки, которые контактов с ними не имели, и располагаются они за несколько ты­сяч километров от них? Такого воздействия на них не было, пото­му что эти народы являются потомками кочевых арийских тюрко­персидских племен, и в их языках хорошо сохранилась двуязычная лексика. С другой стороны, вероятно, билексика проникала вместе с гуннами, в состав которых входила некоторая часть тохаров, но­сителей этого языка. Автор полагает, что язык тохаров, расселив­шихся в долинах Алатау и Средней Азии, являлся родственным языку тюрков огузов. Термин «ог уз» этимологизируется «белый сам». Очевидно, что огузы представляли собой часть, исчезнув­ших белых гуннов, эфталитов. Из этой этимологии выходит, что эфталиты – это шесть оставшихся племен из девяти тогуз-огузов.

Таким образом, следует отметить, что тюрко-персидский билексический состав языка кочевых народов не является продуктом возникшим в результате смешения народов и присходившего мас­сового заимствования лексики разных народов друг у друга. На­против, развитие цивилизации способствовало и продолжает воз­действовать на распад билексического словарного состава языка тюрков и персов. Это уникальное наследие определяет одно из бо­гатств языков многих современных тюрко-персоязычных народов. Сохранение этого исключительного явления на планете, следова­тельно, сохранения и тураноидной расы, к которой следует отно­сить подавляющее большинство тюркоязычных народов, зависит от многих обстоятельств, среди которых главенствующее значение имеет интеграция народов одной этнокультурной общности.

В нашей прошлой истории, беспрекословно следуя указани­ям Кремля о введении литературного казахского языка, его разви­тие идеологами страны ограничилось одним диалектом. Эта ак­ция привела к дисгармонии в темпах развития между обществом и языком. Она приостановила развитие богатой палитры наречий казахского языка, содействовала слепому калькированию обыден­ных терминов из Запада, и вела к вытеснению из лексического обо­рота древнейшего билексического пласта. Навязывание идеолога­ми прошлого кыпшакского диалекта, представителя шагатайской группы, в качестве литературного казахского языка, преследова­ло одну цель – искоренить билексический пласт и ее древнейших представителей.

В настоящее время – период интенсивной разработки казахской лексикологии, следовало бы начать возрождать некоторые терми­ны прошлой двуязычной лексики. Бюрократ – «қағазбас», вахта – «кезек», вымогатель – «қиянаткер», министр – «ұəзір», правитель­ство – «дəулет», цирк, клоун – «масқарапаз», маклер – «делдал», манеж – «сахна», смог – «қапақ», препарат – «тарқып» и другие. Такая мера будет способствовать снижению темпов иноязычного воздействия на казахский язык и интеграции народов одной этно­культурной общности. Не идентификация графики, а общая исто­рия и традиции культуры, важнейшей составляющей которой яв­ляется язык, будут способствовать процессу сближения народов и сохранению их языков. Только интеграция народов, носителей би­лексики, способна сохранить это неповторимое в истории челове­чества явление.

Настоящий словник, предлагаемый широкой читательской ау­дитории, представляет собой двуязычные лексемы в различных сферах жизнедеятельности казахского языка, и полагаю сослужит определенную службу тюрко-персоязычным пользователям в эти­мологиях и лексикографии.

ЗАГАДКИ АКЫРТАСА

Столетия ты стоишь на Шелковом пути, Наследие тюрков, вандалами разрушенное. Придут, поверь, сынов на помощь руки – Заветы предков возрождать нарушенные.

Вступление

Древняя история нашей страны богата своими архитектурны­ми памятниками таинственного происхождения. Они расположе­ны в различных регионах, и являются бесценными памятниками истории и культуры казахского народа. Немало загадочного хра­нит в себе Акыртас – гигантское каменное сооружение в 47 км вос­точнее города Тараза. Акыртас – самое крупное творение наших предков, являющееся объектом многолетних изысканий исследо­вателей. Его поистине следует отнести к одному из чудес света. Подобного строения нет в истории архитектуры. Не имеется и пре­цедента: сооружение древней цивилизации мирового значения до сих пор остается не изученным. Из-за отсутствия финансирования в прежние времена он исследовался бессистемно: от случая к слу­чаю. В наше время финансов излишек, но кроме археологов инте­реса к нему никто не проявляет. Свой интерес к Акыртасу проявля­ли ученые Запада. В середине 90-х годов они принимали участие в археологических работах, но все материалы исследований увезли с собой, оставив в неведении отечественную науку.

В последние годы на Акыртасе по «Программе культурное на­следие» проводятся реставрационные и археологические работы, но результаты добытых материалов пока не позволяют сделать окончательных выводов о назначении и времени строительства этого уникального памятника истории народа. «Освещать историю Казахстана только с точки зрения формирования традиций борь­бы за независимость», – утверждал известный этнограф и исто­рик Б.Аспандияров. В иных случаях могут утвердиться искажения об его истории. Подтверждением словам ученого является Акыртас. При разных политических системах, на протяжении полутора столетий изучается это сооружение. Возникали противоречивые предположения о назначении и времени его строительства, наро­дах его воздвигавших. Кто только его не строил? И персы, и греки, и арабы, и римляне.

В 1864 году русский художник М.Знаменский, находившийся в составе военной экспедиции полковника М.Черняева, направляв­шейся на завоевание Средней Азии, посетил Акыртас и оставил интересные зарисовки. Петербургский ориенталист П.Лерх пред­положил Акыртас буддийским храмом. Посетил Акыртас геолог Д.Иванов, описавший план сооружения, каменоломню. Он дал ха­рактеристику орнаментированных стеновых блоков. Через три де­сятилетия академик В.Бартольд посетил Акыртас. Изучая фоль­клорные данные и рассказы жителей о каменном блоке с изобра­жением рыбы, символе несториан, он определил сооружение мо­настырем христиан.

На рубеже столетий Акыртас начал подвергаться разрушению крестьянами-переселенцами для хозяйственных нужд. Доклады­вал об этом Географическому обществу большой любитель исто­рии края, аулиеатинский уездный начальник В.Каллаур. Он обна­ружил трубы и желоба, которые являлись, на мой взгляд, элемен­тами внутреннего акведука, доставлявшего горную воду в водое­мы и к ритуальным ваннам. Позже, в период строительства желез­ной дороги, Акыртас подвергся еще большему разрушению, после которого сохранились лишь метровые стены. Исчез каменный ка­нал, проложенный от горного источника к сооружению. Бесслед­но пропали конструктивные элементы акведука. Из многочислен­ных каменных ванн сохранились лишь две в карьере. Похитите­ли древностей, пытаясь стащить с косогора последнее народное достояние, оставили под ванной оборванный трос. Отличились и туристы, изуродовавшие одну из достопримечательностей. Несмо­тря на разрушения, Акыртас привлекает внимание не только исто­риков и ориенталистов, но и многочисленных туристов, паломни­ков и страждущих.

В 40-е годы прошлого столетия на Акыртасе работали экспе­диции под руководством Г.Пацевича. Он определил его строени­ем христиан-несториан возникшим до 9 века и отожествлял его с поселением Касрибас, упоминаемого в арабских источниках Ибн Хордадбехом и Кудамой. По мнению академика К.Байпакова, Акыртас – средневековая дворцовая постройка. Акыртас получил также широкую известность происходящими паранормальными явлениями, природа происхождения которых отечественной нау­кой не изучалась. Далекий от оккультизма, я сомневался в реаль­ности многих рассказов очевидцев различных историй, хотя в да­лекой своей юности приходилось воочию наблюдать на Акырта- се таинственное явление. Многие годы, занимаясь изучением это­го объекта, пришел к выводам, с которыми считаю необходимыми поделиться с любителями истории.

Паранормальные явления

Непоседливая шумная ребятня с наступлением теплых апрель­ских дней устремлялась в предгорья Алатау для сбора грибов и тюльпанов. Единственным и доступным транспортом для нас тог­да являлись товарняки. Мы высадились в голой долине, на которой сиротливо выделялись лишь два небольших строения. В одном из этих служебных строений жила семья железнодорожника с много­численной ребятней. Это была станция Акчулак, от которой до са­мых гор пламенели буйно расцветающие тюльпаны. В последую­щем целинные земли предгорий были распаханы, и неописуемая красота этого края, исчезнув, более не возродилась. Ватага устре­милась к этому огромному и бескрайнему, расцвеченному в яркие с преобладавшими красными красками ковру, который природа со­храняет всего лишь на две недели. Особый, ни с чем несравни­мый аромат источала земля, разогревшаяся под лучами уже припе­кающего солнца, взошедшего над окутанной сизой дымкой гора­ми. Аромат испарений щекотал ноздри и пьянил своим неповтори­мым благоуханием. В голубом безоблачном небе с беспокойством звенела переливчатая песня жаворонка, вспугнутого шумной ре­бятней со своего насиженного места. Очевидно, где-то поблизо­сти располагалось место гнездования. Среди зеленых трав кое-где проглядывали прячущиеся грибы. С ощущением полной свободы, вырвавшиеся на простор подростки, уходили все дальше к горам среди несравнимой красоты крупных тюльпанов. За сбором гри­бов незаметно пролетел день, и в быстро наступивших сумерках мы возвращались домой.

Вдруг кто-то заприметил над невысокой сопкой сверкающие го­лубоватые нити. Они не были похожи на молнии, потому как были прямыми, и непрерывно, будто из-под земли выстреливающими высоко в небо. Неслышно было и раскатов грома; грозовых туч на небе не было, а лишь редкие кучевые облака проплывали грациоз­ной лебединой статью. Сверкающие нити через некоторое время исчезли, и вслед за ними появились короткие мерцания, образовав­шие хлынувший на землю неоновый дождь. С недоумением мы на­блюдали эту восхитительную феерию, и, вдоволь налюбовавшись, пока не исчезла эта мистерия, продолжили путь к железнодорож­ной станции, до которой целых пять верст обсуждали непонятное нам таинство природы. В начале 60-х годов в газете «Правда» по­явилась небольшая заметка, в которой Акыртас упоминался «ан­тичными развалинами». С тех далеких времен он крепко врезал­ся в мою память.

Шли годы. Интерес к Акыртасу все возрастал. Самые неверо­ятные истории, одни загадочнее других, рассказывались очевидца­ми паранормальных явлений. Они будоражили мою кровь и не да­вали покоя. Хотелось непременно стать свидетелем какого-нибудь таинства.

Вскоре такая возможность представилась, и июльским вече­ром наша группа из 12 человек приехала на Акыртас. По пологому восточному склону мы поднялись на небольшую площадку соп­ки, контуры которой издалека напоминали прилегшего двугорбого верблюда. С ней связаны рассказы очевидцев различных видений. Одним здесь видятся мирно пасущиеся на ее склонах стада, дру­гим караваны, направляющиеся в подземный туннель. В сумерках появляются то призрачный старец с младенцем на руках, то неожи­данно высвечивается образ Богородицы. Третьи наблюдали НЛО, четвертые ощущали легкое землетрясение, соприкасаясь с разбро­санными повсюду валунами. Немало различных рассказов и о бла­готворном воздействии этой сопки на людей, страдающих различ­ными недугами. В летний сезон они занимаются здесь самолече­нием, в надежде избавиться от болезней.

Осмотревшись вокруг, мы спустились с площадки чуть ниже по южному склону сопки. Перед нами неподалеку друг от друга вы­росли два огромных каменных блока прямоугольной формы с вы­долбленными углублениями, напоминающими неглубокую ванну.

«Для чего же они предназначались?» – задумался я на короткое время. «Это жертвенник», – высказал кто-то свое предположение. «Наверное, не только наши современники, но и жители далеких эпох являлись очевидцами загадочных видений, и дабы умилости­вить божественный гнев осуществляли они свои жертвоприноше­ния», – подумалось мне. Захотелось измерить габариты этих бло­ков. Измерительного метра не оказалось, и, взобравшись на камен­ную громадину, я решил сопоставить с ней свой рост. Длина бло­ка соответствовала моему росту, а в выдолбленное углубление я не вмещался. «Крупноват я все-таки для жертвоприношения», – про­мелькнула ироническая мысль. Разбившись на небольшие группы, все удалились осматривать другие достопримечательности.

Восседая в каменной ванне, мне вспоминалась история религии зороастрийцев и христиан-несториан. Почитавшие огонь и воду, как чистые стихии, зороастрийцы были изгнаны исламом из своих земель, как приверженцы неверной религии. А несториан из Ближ­него Востока вытеснила Римская империя. Они ушли далеко на Восток в неизвестном направлении, и следы их пребывания в по­следующем были обнаружены в этих краях. «На этой ванне испол­нялся культовый обряд очищения проточной горной водой. Ниче­го общего она не может иметь с кормушкой для скота», – предпо­ложил я возможную версию. «Утвердившаяся в литературе народ­ная этимология происхождения названия сооружения лишь вводит в заблуждения исследователей», – заключил я свои мысли, решив быстрее догнать ушедшую группу. Я вылез из каменной ванны, и на крутом склоне одна нога слегка соскользнула. Согнувшись, но, не распластавшись, я обеими руками уперся об каменный косо­гор. Распрямившись, и, подняв голову, мысленно произнес: «Какая чертовщина! Голова идет кругом». Обвинив в происшедшем кру­той косогор, с ощущением легкой тошноты я последовал за груп­пой, уже приближавшейся к лагерю археологов.

Археологи разъехались на выходные дни. Нас встретил смо­тритель, вместе с которым мы подошли к раскопу. Работа, проде­ланная первопроходцами исторического прошлого, выглядела впе­чатляюще. Расчищена часть массивной наружной стены Акыртаса, достигающая пятиметровой толщины, на которой свободно могли бы разъехаться две повозки. Глубокие раскопы обнажили мощный фундамент из крупных тесаных блоков главного входа сооруже­ния и угловой башни семиметрового диаметра. Небольшими груп­пами мы пошли осматривать огромную территорию. Всех восхи­щал титанический труд древних мастеров, непонятно каким же об­разом сумевших перевезти огромные блоки из каменоломни и воз­ведших такое чудо. Рассевшись на развалинах, некоторые задумы­вали свои сокровенные желания, другие расхаживали по террито­рии и находились в состоянии особого, известно только им душев­ного волнения. В благодушном настроении мы вышли через глав­ный вход, и неподалеку раскинули большой дастархан.

Быстро наступили сумерки. Кто-то из группы, расположивший­ся лицом к двуглавой сопке, воскликнул: «Смотрите, смотрите на сопку! Видите, от нее наверх исходят лучи!» Несколько человек удивленно подтвердили это своими возгласами. Я долго всматри­вался, но ничего так и не увидел кроме тусклой зарницы, образо­вавшейся от дневного светила, опустившегося за древним Тара­зом. Раздосадованный вымолвил: «Все вы видите, а мне даже черт не привидится». Кто-то одернул меня: «Не кощунствуй у святых мест». Я снова несдержанно упомянул о черте. Скромно поужинав, свернули дастархан. Наступила темень. С гор веяло прохладой, и непредусмотрительно легко одетого меня охватил озноб. Пора бы собираться в обратный путь, но никто об этом, кроме меня, и не по­мышлял. Все находились в каком-то томительном ожидании, стоя лицом к Акыртасу.

Тишина охватила предгорную долину. Только кто-то удивленно воскликнул, увидев на небосводе удаляющийся спутник. Космический беглец буквально удирал, как заяц, петляя между звездами, пытаясь скорее скрыться между ними. Еще несколько мерцаний и он исчез в бездонном космосе. Все опустили свои взоры на Акыр- тас. По моим ногам медленно расплывалось тепло. Озноб прошел, несмотря на веявшую прохладу. Неожиданно прямо впереди меня, в метрах 20-и, появился неонового свечения шар. Диаметром око­ло одного метра, постоянно вибрируя, он медленно проплыл над поверхностью земли. Направляясь на запад, свечение через не­сколько секунд неожиданно погасло. Чуть погодя, неподалеку от первого, возникло второе свечение. Молочно-голубого цвета оно, вибрируя, проплыло несколько метров в том же направлении. Все в изумлении, не шевелясь, наблюдали за происходившей волшеб­ной феерией. Сделав небольшую паузу, неоновые свечения появи­лись уже рядом, в метрах 8-9 от меня. Одно из них, постоянно ви­брируя, направилось на меня. «О, аруақ! О, аруақ!» – в ужасе вос­кликнул я, мысленно представляя, что оно сейчас ударит меня сво­им зарядом за мои несдержанные выражения.

Неведомая сила будто приковала меня, и, застыв на месте, я продолжал наблюдать огненное представление, неожиданно ис­чезнувшее вблизи от меня. «Не пугайтесь, не пугайтесь! Никого не тронет», – отметил кто-то сзади меня. Видимо, он уже не впер­вые являлся очевидцем такого зрелища. Интенсивность появле­ния свечений возрастала, они вновь и вновь вспыхивали в разных местах, часто уже парами, проплывая перед нами в каком-то фан­тасмагорическом танце. Очарованная происходящим, дюжина пар глаз неотрывно наблюдала за сказочной картиной, творимой при­родой. Спектакль неоновых огней продолжался около часа. Давно уже наступила полночь. Все реже и реже начали появляться све­чения. Застыв неподвижно, очевидцы этого изумительного зрели­ща стояли в своих раздумьях. В какой-то момент я засомневался в реальности всего происшедшего. Быть может всё это галлюцина­ции, подумалось мне на какой-то миг, и я решил себя проверить. Я подходил к одному за другим очевидцам этой таинственной ми­стерии, которые все еще находились в состоянии глубокого оцепе­нения. Расспросив всех, и, получив утвердительные от них ответы на свои вопросы, я с облегчением вздохнул. Таинственное зрели­ще не являлось фантомом и обманом моего зрения. Быстро рассе­лись по машинам. Последним, не спеша, сел в машину и я, оттягивая время, и неотрывно, продолжая наблюдать за Акыртасом, в на­дежде еще раз напоследок увидеть великолепие танцующих огней. Глубокой ночью мы возвратились домой, и уговорились вновь по­сетить Акыртас в удобные ближайшие дни.

Под впечатлением всего увиденного прошел остаток бессонной ночи. Наступил рассвет. По обыкновению я вышел в палисадник осмотреть цветник. Легко дышалось, утренняя свежесть бодри­ла, и не чувствовалась беспокойно проведенная мною ночь. Про­шедший ночью небольшой дождь умыл всю растительность. Ско­пившиеся капли дождя на крупных листьях любимых мною цве­тов отражали лучи утреннего солнца. Мысли об Акыртасе не по­кидали меня и здесь. Вспомнил о дикорастущих вокруг него тра­вах. Небольшими кое-где кустиками распластался адраспан – обе­рег от несчастий и хранитель домашнего очага. Среди желтеющих от зноя трав, на склонах сопки они выделялись зелеными пятнами, как бдительно стерегущие покой местности сторожа. Вдоль русла пересохших горных ручейков красовалась мальва – символ люб­ви многих народов. Осмотрев чуть сморщившийся лист ее тропи­ческого сородича, произраставшего в палисаднике и ничего болез­ненного под ним не обнаружив, разгладил морщины, приподнял и подвязал грузные ветви. Прошелся небольшой ветерок, и она бла­годарная за проявленную о ней заботу, кивнула мне своими огром­ными и пышными соцветиями. Поодаль от нее, пригорюнившая­ся и поникшая под тяжестью влажных крупных листьев, стояла ее сестричка. Слегка встряхнув скопившиеся капли дождя, направил­ся к выходу, на голос нетерпеливого свиста вскипевшего чайника, давно уже призывавшего к завтраку. «Какое же чудо создало такую неповторимую красоту», – восхищался я, оглянувшись, покидая своих любимиц. Легким дуновением ветерка гигантские соцветия подмигнули мне на прощание. Отражавшиеся солнечные лучи в капельках влаги создавали этот очаровательный эффект, подтверж­дая, что безумная тропическая красавица является любовью мно­гих цветоводов.

Быстро пролетели три дня. И вот мы вновь в составе уже рас­ширенной группы едем на Акыртас. В салоне автобуса стоял не­вообразимый шум, который создавали три хохотушки. Неугомон­ный смех и веселье сопровождали нас до самого Акыртаса. Компа­ния мешала внутреннему сосредоточению, и остепенить ее было невозможно. «Будет вам там вытрезвитель», – пытался я призвать к разуму развеселившуюся кампанию, уже подъезжая к двуглавой сопке. Оставив автобус у ее подножия, все направились к уже зна­комым каменным ваннам. Я ушел далеко вперед от веселой гурь­бы, и вспоминал свои предположения, что Акыртас и Акыртобе являются духовно взаимосвязанными наименованиями. «Факр оташ», «Ахура таш», «Акри тав» – великолепие огня, божествен­ный камень, крайняя гора, варьировал я возможные согдийские и тюркские названия, приближаясь к руслу пересыхающей горной речушки. Приехали мы рано, и я решил пройтись вверх по ее каме­нистому руслу. По берегам речушки произрастали красиво цвету­щие в полупустынной зоне кустарники, являвшиеся причиной мо­его к ним любопытства. Удивительным для меня был также рез­кий природно-географический перепад в этой предгорной зоне. Лучи заходящего солнца пурпуром окрасили небесную полусферу, придав ей красочные рубиновые оттенки. Из необыкновенной па­литры отделялись темные мазки, и, стремительно приближаясь к Акыртасу, предвещали грозу.

Вскоре появились первые признаки воды в русле пересыхаю­щей речушки. Неожиданно по предгорной долине разнесся прон­зительный крик. Через некоторое время отчаянный зов о помощи неизвестного зверька повторился вновь. Выдержав небольшую па­узу, я побежал по направлению уже приглушающегося и затихаю­щего звука. Метров через тридцать приостановился, пытаясь, уста­новить дальнейшее направление. Прямо впереди меня, буквально в 2-х метрах, лежала небольшая змея. Она не пыталась уползти и холодным немигающим взглядом пронизывала меня, внезапно появившегося перед ней. Степная гадюка оказалась непропорци­ональной и уродливой: с толстой и раздувшейся шеей и огромной головой. Из раскрытой пасти прозвучал едва уловимый последний хрип неизвестной твари. Внимательно присмотревшись к уродли­вой голове, я увидел в пасти змеи уже скрывшуюся голову какого- то существа. В широко раскрытой пасти хищницы едва виднелись лишь губы ее добычи. Гадюке оставалось сделать последнее уси­лие, и за зазевавшимся зверьком навсегда захлопнулись бы ее че­люсти. Очевидно, змея приползла к ручейку на вечерний водопой, у которого ей подвернулся ужин. Не смея к ней приблизиться, я за­пустил небольшой камушек, но промахнулся. Второй бросок также оказался неудачным. Рептилия и не собиралась отпускать свою жертву, только ее гипнотизирующий взгляд будто говорил: «Добы­ча моя, и я тебе ее не отдам». Третья попытка удачно попала в цель, и из пасти гадюки, как из катапульты, вылетела лягушка. Решив избавиться от дальнейших неприятностей, упругие мышцы ее гор­тани вытолкнули добычу. Совершив на радостях два гигантских прыжка, лягушка скрылась в низкорослой растительности. Свер­кнув недобрым взглядом, змея уползла в заросли.

Удивительная встреча на природе оставила двойственное ощу­щение. Досадно было лишать рептилию ужина, а с другой сторо­ны я был удовлетворен: удалось вызволить беззащитную лягуш­ку из смертельной хватки ее главного противника. «Все в приро­де сбалансировано, в ней нет ничего излишнего и случайностей. Она сама совершенствует мир живых организмов», – рассуждал я, возвращаясь к Акыртасу. «Помешало ведь какое-то событие завер­шить его строительство. Неужели строители Акыртаса пали жерт­вами, а захватчики уподобились рептилиям?» – проводил я анало­гию, подходя к сопке.

Поднявшись по южному ее склону, подошел к каменной ван­не. Тщательно замерил ее габариты, и произвел расчеты. «Ого!» – вырвалось непроизвольно. Объем ванны оказался рациональным: равным одному кубометру, а ориентировочный вес около 2700 кг. Как же перемещали древние люди на расстояние 400 метров такие тяжести? Обойдя несколько раз вокруг ванны, обнаружил, что все ее нижние грани были тщательно обтесаны. Легко представлялось днище блока, напоминая собой лодку. Значит, их перемещали ме­тодом скольжения по брусчатке или каменному лотку, предвари­тельно смазав жидкой глиной для уменьшения трения поверхно­стей. Высота носовой части ванны оказалась на 15 см ниже ее хво­стовой части. Следовательно, при транспортировке ванны волоче­нием носовая часть приподнималась, облегчая скольжение, а вы­ступ в передней ее части являлся упором. При проведении обря­довых действий по выступу стекала вода в ниже расположенный желоб. Возможно, ванны транспортировали на территорию соо­ружения конной тягой подкладыванием под них деревянных бру­сьев цилиндрической формы. Разница высот ванны легко позволя­ла подкладывать под нее круглые брусья, служивших катками, об­легчая транспортировку. Пара лошадок легко перемещала блок весом 2,7 тонны. Удивленный таким предположением, я присел на пригорок, чтобы осмыслить другие способы транспортировки.

Передо мной, как на ладони, лежал Акыртас. Подъехали еще две группы. «Чересчур много сегодня суеты и шума. Не помеша­ют ли они огненному представлению. Наверное, и тысячелетия на­зад радовало оно людей, и поклоняющиеся огню и воде, они и воз­двигли это чудо», – мыслилось мне. «Зачем его рушили и почему остались безвестными имена мастеров? Не время во всем повин­но, а равнодушие и невежество», – рассуждал я, полагая, что увле­чения переименованиями местностей и строительство «фундамен­та социализма» привели к утере важных исторических сведений. Оранжево-красный диск солнца давно уже скрылся за горизонтом. Уходя на ночной покой, своим огненным краешком солнце напо­следок осветило горизонт, прощаясь с минувшим жарким днем. Последние его лучи пурпуром окрасили приближавшиеся грозо­вые тучи, напоминавшие пестроту красок кроваво-красного гра­ната. Угрожавшие пролиться ливнем, тучи, разделившись надвое, огибали небольшую часть земли обетованной долины. Проронив несколько крупных капель на иссыхающую долину, они уплыли вдаль. С высоты двуглавой сопки ясно просматривалось, как про­ливной дождь сплошной стеной закрыл мерцающие огни станции и селений. Грозовые тучи быстро уплыли на запад, обнажив на не­босводе первые мерцающие звездочки.

Мое внимание привлекла одна из хохотушек, уютно возлежав­шая в ванне и полагавшая, что избавится тем самым от своего не­дуга. Она едва вылезла из углубления и не в состоянии была са­мостоятельно передвигаться; ее тащили подруги по крутому ко­согору. Всем им сейчас было не до смеха. Существует, оказывает­ся, вытрезвитель для безудержных весельчаков. «Ну, как самочув­ствие?» – обратился я к хохотушке занимавшейся самолечением. «Тошнит и голова кружится», – едва вымолвила она, с изрядно по­трепанным видом, приблизившись ко мне. Те же самые симптомы, что и у меня. Крутой косогор не был повинен в том случае проис­шедшем со мной, а какая-то необъяснимая и таинственная сила.

Быстро начало смеркаться, и я направился к Акыртасу. Впереди меня, в метрах двадцати, беседуя, шли две женщины. Над головой одной из них появился светящийся нимб, продолжая свое шествие вместе с ними. Через некоторое время он также неожиданно исчез. Окликнуть их я не решился, опасаясь, что испугаю женщин или неизвестного происхождения явление. Я остановился, поджидая медленно спускавшуюся с сопки небольшую группу. Всей груп­пой мы пересекали сухое русло все той же речушки. Идущая ря­дом со мной Елена Ивановна – завсегдатай и душа компаний, вдруг неожиданно приостановилась. «Под ногами слышу журчание ру­чья», – с изумлением произнесла она. В группе из нескольких че­ловек подтвердила сказанное лишь одна девушка. «Значит, воздей­ствия на организм человека происходят избирательно», – заклю­чил я, напрягая свой плохой слух, так и ничего не услышав.