Страница - 11

О древности иудейского народа, или Против Апиона

Книга I

12. (60) Страна, которую мы населяем, расположена не на побережье, и мы не одобряем занятие торговлей и возникающее вследствие этого общение с другими народами. Наши города расположены в отдалении от моря, а в окрестностях земля, на которой мы живем, благодатная, и мы с усердием возделываем ее. Более же всего мы заботимся о воспитании детей, о сохранении законов, и наиважнейшим делом всей нашей жизни почитаем соблюдение в соответствии с ними исконного благочестия. Если же помимо сказанного принять во внимание и другие особенности нашего образа жизни, то станет ясно, что в древнейшие времена у нас не было ни единого повода вступать в общение с эллинами, — в отличие, например, от египтян, которые привозили от них и везли к ним свои товары, или от жителей побережья Финикии с их деловитостью и страстью к торговле, происходящей от свойственной им жажды приобретения. И никогда наши предки, в отличие от некоторых других, не занимались разбоем и грабежом57, и не стремились воевать ради наживы, хотя в стране нашей людей, не лишенных отваги, великое множество. Так, финикияне, преодолевая по морю огромные расстояния, сами по торговым надобностям заплывали к эллинам и потому стали им известны, а через них — египтяне, и все те, от кого они доставляли эллинам товары. Мидий-цы же, и затем персы заявили о себе завоеванием Азии, а последние предприняли даже поход на другой материк. Фракийцы стали известны эллинам по причине соседства, а о скифах они узнали от тех, кто плавал в Понт. Вообще получилось так, что все жители побережий — на востоке или на западе — тем, кто имел желание что-либо написать, были известны лучше. А население областей, удаленных от моря, по большей части оказалось в безвестности. Как видно, то же самое происходило и в Европе, если о городе Риме, который с незапамятных времен приобрел такое могущество и прославился в войнах деяниями столь великими, не упомянули ни Геродот, ни Фукидид, и ни один из их современников, но сведения о нем дошли до эллинов лишь многим позднее58. О галлах и иберах настолько мало было известно тем, которые мнили себя правдивейшими писателями, что Эфор, один из них, полагал, будто иберы — это единый город, в то время как они населяют весьма обширную область на западе, а также и те, кто вздумал писать о каких-то неслыханных и несуществующих у них обычаях, как будто те по ним живут. Причина незнания об образе жизни этих народов в их обособленности, а сообщения о них недостоверных сведений — в желании историков казаться более осведомленными, чем остальные. Стоит ли удивляться, что наш народ большинству из них оставался неизвестным и что писателям он не дал повода к упоминанию о себе, поскольку проживает в таком удалении от моря и избрал для себя именно такой образ жизни?

Книга II

37. (262) Я не стану более говорить о лакедемонянах. Что же касается афинян, которые считали свой город открытым для всех, то Аполлоний просто не знал, как на самом деле они ко всему этому относились: ибо всякого, кто произнес о богах вопреки законам хотя бы слово, они наказывали беспощадно. В таком случае, отчего же, как не от этого, погиб Сократ? Город свой он врагам не предавал, никакого храма не грабил, но поскольку давал новые клятвы и, как иные утверждают, говорил не то в шутку, не то всерьез59, что какое-то божество ему подсказывает, он был приговорен к смерти и принял чашу с ядом. Его обвинитель привлек его к суду за то, что он развращает юношей, наставляя их с презрением относиться к исконному государственному устройству и законам. Такая участь постигла Сократа, гражданина Афин. Был также и Анаксагор из Кла-зомен60, который утверждал, что солнце само по себе есть раскаленная глыба; однако афиняне считали солнце богом, и уже приговорили было Анаксагора к смерти, если бы не всего лишь несколько камушков. И за поимку Диагора Мелосского61 была объявлена награда в один талант, потому что тот, как известно, позволил себе насмехаться над их мистериями. Также и Прота-гор62, если бы вовремя не бежал, был бы схвачен и казнен, потому что осмелился написать о богах нечто несогласное с общепринятым у афинян мнением. Впрочем, стоит ли удивляться тому, что они поступали так с достойнейшими мужами, если не щадили даже женщин? В свое время они признали достойной смерти некую жрицу, когда кто-то обвинил ее в том, что она вводит в мистерии чужих богов63. По их закону это было запрещено и в наказание тем, кто вводит чужеземное божество, полагалась смерть. Понятно, что люди, имеющие такой закон, принятые у других народов божества богами не считали, В противном случае, они не стали бы себя же ограничивать их числом. Итак, у афинян дела шли своим чередом64. Но даже скифы, находящие удовольствие в убийстве людей и мало чем отличающиеся от диких зверей, — и те считали, что следует сохранять в чистоте собственные обычаи. Так, они умертвили Анахарсиса65, восхищавшего эллинов своей мудростью, поскольку тот по возвращении от них оказался всецело пропитанным эллинским духом. И у персов также можно обнаружить множество случаев наказания людей смертью по той же причине. Причем о персидских законах Аполлоний, уж конечно, был самого высокого мнения, и даже ими восхищался, поскольку эллинам поневоле пришлось испробовать на себе их прославленное мужество и свойственное им единодушие в понятиях о божестве, — особенно когда те дотла сжигали их храмы и чуть было совсем их не поработили. Потому-то он и стал приверженцем всех персидских обычаев, насилуя чужих жен и оскопляя мальчиков66. У нас же полагается смерть, даже если учинить подобное беззаконие и по отношению к бессловесному животному67. А заставить нас отступиться от этих законов не может ни страх перед победителями, ни желание подражать почитанию чужих святынь. Мы воспитывали в себе не то мужество, которое нужно для ведения войны ради наживы, а то, с которым должно соблюдать собственные законы. Именно потому мы терпеливо переносим все прочие беды, и только когда нас заставляют нарушить наши законы, мы бесстрашно вступаем в жестокую войну и стойко переносим все несчастия, вплоть до самых страшных. Чего ради стали бы мы подражать чужим законам, если мы видим, что они не исполняются даже теми, кто сам их учредил? Ведь почему бы лакедемонянам не отказаться от полностью закрытого устройства своего государства и от презрительного отношения к браку, а элейцам и фиванцам — от своего противоестественного и уж слишком откровенного мужеложства? Так, всего того, что ранее признавалось у них полезным и прекрасным, пусть даже на деле им и не удалось избавиться от этого совершенно, они теперь не признают, но дополнительно вводят об этом законы, которые некогда обладали у эллинов такой силой, что даже богам приписывали мужеложство, а уж потом, естественно, допускали кровосмесительные браки с родными сестрами, тем самым оправдывая свой разврат в самых противоестественных и непристойных удовольствиях.

Примечания

1 Шестая глава представляет по времени первую в древности обработку знаменитой генеалогической таблицы народов, помещенной в Библии. — Перев.

2 Аманом, или Абаном, называется река, протекающая по живописной долине Антиливана и затем направляющаяся к городу Дамаску, чтобы наконец впасть в самое северное из дамасских озер. За быстрое течение и холодную воду река называется теперь Нахр-Барада 'студеный поток'. По этой наиболее выдающейся реке Антиливана и самый хребет называется Аманом (Песн. 4:8). Более, однако, вероятным представляется нам признать в Амане ту юго-западную ветвь Тавра, которая ныне называется Альмадаг, а в классической литературе известна под именем Amanus. Предположение наше находит свое подтверждение также в том, что Тавр и Аман названы Иосифом Флавием вместе. Танаис — древнегреческое имя Дона, считавшегося границей между Азией и Европой. — Перев.

3 Gadeir (римск. Gades), ныне Кадикс — древняя финикийская колония, получившая свое имя якобы от семитского geder — 'ограда' (т. е. конец земли). На острове вблизи города возвышался во времена Страбона величественный храм Геракла, колонны которого были покрыты финикийскими письменами. Тут же находился и древний оракул. -Перев.

4 Гомар является родоначальником киммерийцев, народа, жившего, по Гомеру (Одиссея XI: 14), в бессветной туманной мгле на севере от Понта Евксинского, западнее Дона. Галаты — кельтские племена, вторгшиеся в Малую Азию в 278-277 гг. до н. э., осели в местности Галатия. — Перев.

5 Скифы (VII—III вв. до н.э.) — народ североиранской ветви индоевропейской языковой семьи, родственны сарматам, массагетам, сакам; вытеснили из Северного Причерноморья киммерийцев. — Перев. [Ср.: "Хотя иногда так называют искусных полукочевых наездников, передвигавшихся к югу из придонских степей, скифы — это группа племен, которые жили к северу и к востоку от Черного моря. К VIII в. до н. э. они завоевали восточную Анатолию (Урарту) и северо-западный Иран (Мидию), вытеснив оттуда киммерийцев (Гомер). Их продвижение было остановлено ассирийцами при Саргоне 11 (722—705 гг. до н. э.), а в 676 г. они были разбиты Асархаддоном. Согласно Геродоту (I: 116; IV, 1), они господствовали на Ближнем Востоке в течение 28 лет (653—625 гг. до н. э.). Однажды они заключили союз с ассирийцами, чтобы освободить Ниневию (630), но позднее перешли на сторону вавилонян и, войдя в состав союзнических войск, захватили этот город в 612 г. до н. э. Египту пришлось откупиться от набега скифов в царствование Псамметиха I (664—610). Позднее Кир привлек их к участию в захвате Вавилона. Какие-то потомки скифских наемников обосновались в Беф-Сане, который называли Скифополем (Суд. 1: 27, LXX). Они продолжали контролировать торговлю к северу от Черного моря вплоть до I в. до н. э.; греки знали их как жестоких воинов, прославившихся необузданностью нравов, отраженной во 2 Мак. 4: 47, 3.

Мак. 7: 5, 4 Цар. 10: 7. Знал Скифов и Павел (Кол. 3: 11). Скифы, известные как аскеназы (Быт. 10: 3; 1 Пар. 1: 6; Иер. 51: 27) или, согласно ассирийским источникам, ишкузы (Ishkuza), не оставили письменности. Однако археологические находки свидетельствуют о высокой культуре этого народа (Karmir Blur, "клад" в Зивие; широко распространенные характерные трехлопастные стрелы с зазубринами)". — D. J. Wiesman. Скифы / Пер. Т. Бахуткиной // Новый библейский словарь. В двух частях. Ч. 2. Библейские реалии. — СПб., Мирт, 2001: 7721.

6 Мада, мадаи — мидяне. Мидия — наименование племенного союза, а затем и державы, основанной пришлыми индоиранскими племенами к югу от Каспийского моря в IX — VIII вв. до н. э. Мидийцам удалось в конце VII — середине VI в до н. э. создать громадную по территории державу от Капподокии на западе до границ с Индией на востоке. Затем она была захвачена персами и включена в состав Древнеиран-ской державы. — Комм.

7 Иберы — этническое название, обозначавшее в античных источниках восточногрузинские племена. В 65 г. до н. э. в Иберию вторглись римляне, но не утвердились и установили с иберами союзнические отношения. — Комм.

8  Капподокия — греческое название центральной части Малой Азии, где имели место частые этнические перемены. Древнейшее население, известное по письменным источникам, называло себя "хат-тами". С середины III тысячелетия до н. э. сюда проникли индоевропейские племена, которые, смешавшись с хаттами, стали именоваться хеттами. Их царство просуществовало до XII в. до н. э. и было уничтожено ветвью "морских народов", выходцев с Балканского полуострова. В клинописных источниках их стали именовать мушки. Западные мушки создали Фригийское государство. Затем Каппадокия была завоевана поочередно мидийцами (VI в. до н. э.) и державой Ахемени-дов (V в. до н. э.). ВIV в. до н. э. на короткое время стала независимой, затем вошла в состав державы Селевкидов, а с I в. до н. э. завоевана римлянами. — Комм.

9  Мазака — столица Каппадокии; после смерти последнего царя Каппадокии Архелая переименована в Кесарию (в честь императора Августа). — Комм.

10 Фракийцы — общее название группы индоевропейских племен, населявших в древности северо-восток Балкан и северо-запад Малой Азии. — Комм.

11 Фригийское царство достигло наивысшего расцвета в VIII в. до н. э. в правление царей Гордия и Мидаса. — Комм.

12 Это объяснение Иосифа Флавия совершенно неправильно. Главный город Киликии Тарc, лежащий на материке, довольно далеко от моря, смешивается Иосифом Флавием в этой книге (IX, 10, 2) с городом Тартессом богатой серебром и оловом испанской области Тартес-сиды. У Геродота (I, 168) рассказывается, что Тартесс был основан еще задолго до прибытия туда финикийцев выходцами из греческой области Фокиды. — Перев.

13 Ср.: Быт. 10: 4. Название этого народа упоминается в Септуагин-те, у Евсевия и Иеронима, с незначительными фонетическими отличиями. — Комм.

14  Скифополь — Беф-Сан, Бет-Шан, Бен-Сан, Виф-Сан, Вифисан -город на юге Палестины в слиянии Израильской и Иорданской долин. Данное название было присвоено ему при скифах в конце VII в. до н. э. Этот город, существовавший с медного века и служивший египетским аванпостом в XV в. до н. э., скрывается в недрах 80-метрового холма Тель-эль-Хусн у деревни Бейсан, который содержит 19 археологических слоев. Ниже мы приводим лишь те фрагменты из сочинений Иосифа Флавия, которые с той или иной точки зрения характеризуют этот город и его население. — А. Г.

15 Албания находилась на территориях современных Азербайджана и Дагестана. — Комм.

16 Тацит в «Анналах» (VI: 33), описывая эти события, говорит не о скифах, а о родственных им сарматах. — Комм.

17 У Тацита говорится о том, что Артабан II призвал на помощь скифов (Анналы. VI: 44). — Комм.

18 Более подробно эти события, связанные с борьбой за парфянский престол и Армению, изложены в «Анналах» Тацита (VI: 31-37, 41-44). По словам Тацита, именно Луцию Вителлию Тиберий поручил утвердить на парфянском троне римского ставленника. «Мне известно,— пишет Тацит,— что об этом человеке в Риме ходила дурная слава и что он оставил о себе позорную память, но провинциями он управлял с поистине древнею доблестью». Луций Вителлий позднее стал одним из приближенных императора Клавдия, ревностно помогал его супруге Мессалине в ее расправах над неугодными ей людьми, затем активно участвовал в осуждении своей покровительницы. — Комм.

19 В своей «Автобиографии» (§ 6) Иосиф вынужден сознаться, что скифопольские евреи были принуждены к этому коренными жителями.

20 Область эта называлась Декаполисом (греческое слово, означающее десятиградье). Расположенные хотя в разных местах Иудейской земли, но населенные преимущественно чужеземцами: греками, римлянами и сирийцами, эти города после похода Помпея освободились от власти Маккавеев и образовали союз, существовавший еще около трех столетий после разрушения храма. В состав союза вошли города: Дамаск, Скифополь, Филадельфия, Рафана, Гадаа, Пелла, Герадза, Иппос, Дион и Каната. Число их, первоначально десять, впоследствии увеличилось.

21 Ныне Дон.

22 Азовское море.

23 Македонский.

24 Дербент.

57 Фукидид (I: 5) говорит, что до времени Миноса разбой был почетным занятием. Ср. тж. Гомер. Одиссея III: 71 cл.

58  Подобно Иосифу, позднейшие историки Полибий и Дионисий Галикарнасский указывают на отсутствие у древних греческих писателей всяких известий о Риме. Сведения о нем начинают проникать в греческую литературу около времени Пунических войн.

59 Принятое чтение.

60 Ок. 499-427 г. Своим спасением обязан Периклу.

61  Современник Александра Великого, был известен как безбожник.

62 Протагор из Абдеры (V в.), один из известнейших греческих софистов. Его сочинения были публично сожжены.

63 Ср. Плутарх. Демосфен и Цицерон: 41F. Пострадали за это жрицы Нинус и Феорида.

64  Фраза не совсем ясна. В латинской версии переводчик совсем опустил ее. Другой вариант: "Потому афинское государство и погибло".

65  Происходил из царского рода, отправился в Грецию, чтобы послушать Солона, и преуспел в философии. Желая по возвращении ввести у себя на родине греческие культы, поплатился за это жизнью (Геродот IV: 76).

66 Об этом персидском обычае см. Геродот VI: 32. Также из сообщения Геродота (VIII. 105) можно заключить, что обычай кастрирования мальчиков был распространенным среди греков уже в глубокой древности.

67 Преувеличение, однако см. Лев. 22: 24.

Источник: Иосиф Флавий. О древности иудейского народа, или

Против Апиона // Иосиф Флавий. О древности иудейского народа,

или Против Апиона. Филон Александрийский. Против Флакка.

О посольстве к Гаю / Пер. О. Л. Левинской.- Москва-Иерусалим:

Еврейский университет в Москве, 1994.

Плутарх Херонейский

Плутарх Херонейский (ок. 45 — ок. 127) — греческий философ, педагог и биограф. Родился в городке Херонея в Беотии. В Афинах изучал математику, риторику и философию. В молодости посетил Малую Азию, Египет, жил в Риме, где сблизился с соратником императора Веспасиана Луцием Местрием Флором и даже получил римское гражданство. При императоре Траяне был прокуратором провинции Ахайя. Возвратившись в Херо-нею, Плутарх создал своеобразную "домашнюю академию", где в качестве лектора и воспитателя вместе с собственными сыновьями воспитывал и других молодых людей. Плутарх исполнял важные общественные должности, избирался архонтом и был удостоен звания почетного гражданина Афин, а в возрасте пятидесяти лет стал жрецом Аполлона в Дельфах.

Плутарх написал свыше 80 философско-дидактических трактатов, бесед и утешительных посланий, объединяемых в сборник под общим названием «Моралии», и 23 пары параллельных жизнеописаний выдающихся людей, из которых сохранились 22 пары, а также четыре единичных портрета.

Среди философско-дидактических трактатов особое место занимают «Греческие вопросы» и «Римские вопросы», где разбираются вопросы значения и происхождения различных обычаев греко-римского мира, в том числе культа.

В биографических произведениях морально-дидактические взгляды Плутарха нашли конкретно-образное выражение. Создавая биографии замечательных личностей ради воспитания на исторических примерах, Плутарх все же мало заботился о достоверности фактов, а потому обильно насыщал свои сочинения преданиями и анекдотами. Тем не менее, по причине утраты многих произведений, которыми Плутарх пользовался при написании своих трудов, его литературные портреты со временем приобрели и значение исторического источника.

Во многом благодаря Плутарху как талантливейшему компилятору греко-римская научная и литературная традиция в течение веков определяла европейскую мысль и литературу. Дидактические же идеи Плутарха оказали столь сильное воздействие на развитие европейской педагогики, что именно ему было приписано анонимное средневековое сочинение «О воспитании детей», пользующееся авторитетом и сегодня.

Подробнее см.: Античные писатели. Словарь.- СПб: Лань, 1999; Plutarchi vitae parallelae / Rec. CI. Lindskog et K. Ziegler. V. I—IV. -Leipzig, 1969-1980; Plutarchi Moralia. V. I-VI. Lipsiae. — 1957-1974; Plutarch. Parallel lives. 11 Volumes / Translated by B. Perrin (Bilingual Text — Loeb Classical Library). — 1914-1926.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания

Тесей

Перевод С. П. Маркиша, обработка перевода С. С. Аверинцева

Примечания М. Л. Гаспарова

1. Подобно тому как ученые мужи, трудясь над описанием земель, все ускользающее от их знания оттесняют к самым краям карты, помечая на полях: "Далее безводные пески и дикие звери", или: "Болота Мрака", или: "Скифские морозы", или: "Ледовитое море", точно так же и мне, Сосий Сенецион, в работе над сравнительными жизнеописаниями, пройдя чрез времена, доступные основательному изучению и служащие предметом для истории, занятой подлинными событиями, можно было бы о поре более древней сказать: "Далее чудеса и трагедии, раздолье для поэтов и мифографов, где нет места достоверности и точности". Но коль скоро мы издали рассказ о законодателе Ликурге и царе Нуме, то сочли разумным дойти и до Ромула, в ходе повествования оказавшись совсем рядом с его временем. И вот, когда я задумался, говоря словами Эсхила,

С подобным мужем выйдет кто на бой? Кого послать? Кто с ним сравнится силой?1 -

мне представилось, что с отцом непобедимого и прославленного Рима следует сопоставить и сравнить основателя прекрасных, всеми воспетых Афин. Я бы хотел, чтобы сказочный вымысел подчинился разуму и принял видимость настоящей истории. Если же кое-где он со своевольным презрением отвернется от правдоподобия и не пожелает даже приблизиться к нему, просим благосклонного читателя отнестись со снисхождением к этим рассказам о старине.

26.  По сообщениям Филохора и некоторых других, Тесей плавал к берегам Понта Евксинского вместе с Гераклом, помогая ему в войне против амазонок, и в награду за храбрость получил Антиопу. Но большинство историков — в том числе Фере-кид, Гелланик и Геродор — утверждают, что Тесей плавал после Геракла, на своем корабле, и захватил амазонку в плен; это звучит более убедительно, ибо ни о ком из его товарищей по оружию не рассказывают, будто он взял в плен амазонку, а Бион говорит, что и та единственная была захвачена и увезена обманом. От природы амазонки мужелюбивы, они не только не бежали, когда Тесей причалил к их земле, но даже послали ему дары госте приимства. А Тесей зазвал ту, что их принесла, на корабль и, когда она поднялась на борт, отошел от берега.

Некий Менекрат, издавший историю вифинского города Ни-кеи, пишет, что Тесей, завладев Антиопой, не сразу покинул страну амазонок. Среди его спутников было трое молодых людей из Афин, родные братья Эвней, Фоант и Солоэнт. Последний полюбил Антиопу и, скрывая свое чувство от всех прочих, доверился одному из товарищей. Тот поговорил с Антиопой, которая решительно отвергла искания влюбленного, но отнеслась к делу разумно и терпимо и не стала жаловаться Тесею. Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую-то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого-нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пи-фополя, в честь Аполлона, а ближней реке — Солоэнта, в память о юноше; начальниками и законодателями нового города он поставил братьев умершего и вместе с ними Герма, афинянина из сословия благородных. По нему одно из мест в городе было названо «Домом Герма», но пифополитанцы ошибочно прибавили лишний слог и говорят «Дом Гермеса», славу, принадлежащую герою, перенося на бога.

27.  Таков был повод к войне с амазонками, которая, по всей видимости, оказалась делом отнюдь не пустячным, не женскою забавой. И верно, амазонки не разбили бы лагерь в самих Афинах и не сражались бы совсем рядом с Пниксом и Myсеем2, если бы сначала не овладели всей страной и не подступили безбоязненно к городским стенам. Что они, как сообщает Гелланик, пришли в Аттику, перебравшись через Боспор Киммерийский по льду, поверить трудно, но о том, что они стояли лагерем почти в Акрополе, свидетельствуют названия многих мест и могилы павших. Долгое время обе стороны медлили, не решаясь начать, но, в конце концов, Тесей, следуя какому-то прорицанию, принес жертву Ужасу3 и ударил на противника. Битва происходила в месяце бо-эдромионе, в память о ней и справляют афиняне праздник Боэд-ромии. Клидем, стараясь быть точным во всем, сообщает, что левое крыло амазонок растянулось до нынешнего Амазония, правым же они надвигались на Пникс вдоль Хрисы. С правым крылом афиняне и завязали бой, спустившись с Myсея, и могилы убитых находятся на улице, ведущей к воротам подле святилища героя Халкодонта, которые ныне зовут Пирейскими. В этой схватке афиняне отступили перед женщинами и были уже у храма Эвменид, когда другой их отряд, подоспевший от Палладия, Ардетта и Ликея, отбросил амазонок до самого лагеря, нанеся им большие потери. На четвертом месяце войны противники заключили перемирие благодаря посредничеству Ипполиты (Клидем называет подругу Тесея не Антиопой, а Ипполитой); впрочем, у некоторых историков говорится, что эта женщина пала от копья Молпадии, сражаясь рядом с Тесеем, и памятник подле храма Геи Олимпийской воздвигнут над ее телом. Нет ничего удивительного в том, что история блуждает в потемках, повествуя о событиях столь отдаленных. Так, например, нам рассказывают, что раненых амазонок Антиопа тайно переправила в Халкиду, и там они получили необходимый уход, а некоторые были похоронены близ места, теперь именуемого Амазонием. Но о том, что война завершилась мирным соглашением, свидетельствует и название соседствующего с храмом Тесея Горкомосия4, и жертвы, которые в древности приносили амазонкам накануне Тесей. Гробницу амазонок показывают у себя и мегаряне по дороге от площади к так называемому Русу, там, где стоит Ромбоид5. Сообщают также, что иные амазонки скончались близ Херонеи и были преданы земле на берегу ручья, который когда-то, по-видимому, именовался Фермодонтом, а теперь носит название Гемона. Об этом говорится в жизнеописании Демосфена6. Кажется, что и Фессалию амазонки пересекли не без трудностей: их могилы еще и ныне показывают в Скотуссе близ Киноскефал.

28. Вот все об амазонках, что заслуживает упоминания. Что же касается рассказа автора «Тесеиды»7 о восстании амазонок против Тесея, женившегося на Федре, о том, как Антиопа напала на город, как следом за нею бросились другие амазонки, жаждавшие отомстить обидчику, и как Геракл их перебил, -все это слишком похоже на сказку, на вымысел.

Сопоставление Тесея с Ромулом

30 (1). Вот и все, достойное упоминания, из тех сведений, какие нам удалось собрать о Тесее и Ромуле. Очевидно, во-первых, что один из них добровольно, без всякого принуждения, сам устремился навстречу великим подвигам, хотя мог спокойно править в Трезене, приняв по наследству царство отнюдь не безвестное, а другой, спасаясь от рабства, в котором он жил, и от наказания, которое ему грозило, сделался, как говорит Платон, мужествен от страха и отважился на великое дело по необходимости, боясь испытать самые худшие бедствия. Далее, главный подвиг второго — убийство одного тиранна, царя Аль-бы, а для первого и Скирон, и Синид, и Прокруст-Растягатель, и Коринет — всего только проба сил; убивая их и казня, Тесей освобождал Грецию от лютых тираннов, да так, что спасенные поначалу даже не знали имени своего спасителя. Первый волен был ехать морем, без всяких хлопот, не подвергаясь нападениям разбойников, второму невозможно было жить спокойно, пока не расстался с жизнью Амулий. Вот еще важное свидетельство в пользу Тесея: сам не претерпев никакой обиды, он поднялся на злодеев не ради себя, но ради других, а Ромул и Рем, пока злоба тиранна их не коснулась, были равнодушными свидетелями его бесчинств над всеми остальными. И если немалый подвиг — тяжело раненным выстоять в битве с сабинянами, сразить Акрона, одолеть многочисленных врагов, то всему этому можно противопоставить борьбу с кентаврами и с амазонками.

35 (6). И проступки Тесея, связанные с похищением женщин, также лишены благовидных оснований. Во-вторых, они были неоднократны: ведь он похитил и Ариадну, и Антиопу, и трезенянку Анаксо, а под конец Елену, отцветший — еще не расцветшую, старик, которому и о законных-то соитиях впору было уже забыть, — малолетнюю, не созревшую для соития. Во-вторых, трезенянки, спартанки и амазонки (не говоря уже о том, что они не были с ним обручены!) рожали детей нисколько не лучше, чем афинские женщины из рода Эрехтея или Кекро-па, а это наводит на мысль, что Тесеем руководили разнузданность и похоть. Ромул, во-первых, похитив без малого восемьдесят женщин, взял себе, говорят, только одну, Герсилию, остальных же разделил меж холостыми гражданами. Во-вторых, уважением, любовью и справедливостью, которыми затем были окружены эти женщины, он доказал, что его насильственный, несправедливый поступок был замечательным, мудрым деянием, направленным к объединению двух государств: и верно, ведь Ромул слил римлян с сабинянами, сплотил их в одно, открыв им источник будущего благополучия и могущества. О целомудрии и прочности, которые придал браку Ромул, о взаимной приязни супругов, свидетельствует само время: в течение двухсот тридцати лет ни один муж не решился покинуть жену, ни одна жена — мужа, и если особо любознательные из греков могут назвать имя первого отцеубийцы или матереубийцы, то у римлян каждый знает, что первым развелся с женой Карвилий Спурий, сославшись на ее бесплодие. О том, насколько правильны были установления Ромула, свидетельствуют, помимо их долговечности, сами последствия их: благодаря перекрестным брачным союзам цари разделили верховную власть, а народы — гражданские права. Напротив, браки Тесея не принесли афинянам ни дружбы, ни союза с кем бы то ни было, но лишь вражду, войны, убийства граждан и, наконец, потерю Афин; едва-едва, лишь благодаря состраданию врагов, к которым афиняне воззвали, словно к богам, и перед которыми благоговейно преклонились, им не пришлось разделить участь, выпавшую Трое по вине Александра8. Зато участь Гекубы не только грозила матери Тесея, но и постигла ее, оставленную и забытую сыном, если только пленение Этры — не вымысел, но ложь, каковою ему, этому пленению, и следовало бы оказаться вместе с большею частью остальных россказней! Наконец, немалое различие и в преданиях о божественном вмешательстве: новорожденный Ромул был спасен при участии и явном благоволении богов, меж тем как полученное Эгеем предсказание оракула, повелевавшего ему воздерживаться на чужбине от связи с женщиной, доказывает, видимо, что Тесей родился вопреки воле богов.

Источник: Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах.

Изд. второе, исправленное и дополненное Т. I / Перевод

С. П. Маркиша, обработка перевода С. С.Аверинцева, примечания

М. Л. Гаспарова. Издание подготовили С. С. Аверинцев,

М. Л. Гаспаров, С. П. Маркиш. — М.: Наука, 1994.

Попликола

Перевод С. П. Маркиша, обработка С. С. Аверинцева

Примечания М. Л. Гаспарова

XIX. Выполняя свои обязательства, Порсена уже полностью прекратил военные действия, когда как-то раз римские девушки спустились к реке искупаться — в том месте, где берег, изгибаясь полумесяцем, делает течение ровным и тихим. Не видя рядом ни стражи, ни иных каких-либо посторонних глаз на суше или на воде, они испытали вдруг неодолимое желание переправиться через Тибр — такой быстрый и изобилующий глубокими омутами. Некоторые пишут, что одна из девушек, по имени Клелия, переплыла поток на коне, ободряя остальных. Когда они благополучно прибыли к Попликоле, тот не пришел в восторг от их поступка и даже не одобрил его, а был опечален тем, что прослывет менее добросовестным, нежели Порсена, и что причиною дерзости девушек сочтут коварство римлян. И вот, собравши беглянок, он всех отправил назад к Порсене. Об этом заранее узнали люди Тарквиния и, устроив засаду у переправы, превосходящими силами ударили на тех, кто сопровождал девушек. Провожатые, однако, стали защищаться, и дочь Попликолы, Валерия, пробившись через самую гущу сражающихся, бежала, а вместе с нею — трое рабов, которые ее спасли. Прочие девушки, с немалою для себя опасностью, оставались среди бойцов, но Ар-рунт, сын Порсены, узнав о случившемся, тут же бросился на помощь римлянам и избавил их от смертельной опасности, обратив неприятеля в бегство. Когда девушек привели к Порсене, тот, взглянувши на них, спросил, кто была зачинщицей побега и подбила на него остальных. Ему назвали Клелию. Порсена окинул ее взором благосклонным и веселым, велел привести из царских конюшен коня в богатом уборе и подарил его девушке. Это считают свидетельством своей правоты те, кто держится мнения, что Клелия одна переправилась через реку верхом. Но другие с ними не соглашаются, полагая, что этруск просто хотел почтить ее поистине мужскую отвагу. Там, где Священная улица начинает подниматься на Палатин, стоит конная статуя Клелии9, которую, однако, иные считают изображением Валерии.