Страница - 11

М. Сералин о политике царизма в Казахстане

С обострением внутренних социальных противоречий, во многом связанных с усилением революционной борь­бы рабочего класса, колониальная политика царского самодержавия на окраинных землях империи, в особен­ности в средне-азиатском регионе, становилась все более жесткой. Экономические методы колонизации и эксплуа­тации регионов сопровождались широко применяемыми политическими и насильственно-карательными метода­ми. «Царская монархия,— писал В. И. Ленин,— пред­ставляет из себя самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними госу­дарствами в Европе и в Азии..., поддерживаемый тради­цией ряда кровавых расправ с национальными движе­ниями». Демократическая Россия критически относи

лась к военно-феодальному режиму. К этой демократи­ческой России, представленной в крае группой прогрес­сивной русской интеллигенции, относился и М. Сералин.

М. Сералин был убежденным сторонником укрепле­ния казахско-русских связей, тесных контактов между казахским обществом и Россией. Он высоко ценил друж­бу с передовыми представителями русской интеллиген­ции и трудящихся масс казахов, в совместной борьбе русского рабочего класса и людей труда России он видел основу освобождения национальных окраин от царизма и свободного их развития.

Присоединение Казахстана к России М. Сералин представлял как явление, обусловленное объективным ходом развития самого казахского общества и его связей с Россией. Первый номер журнала «Айкап» открывался статьей М. Сералина «Когда казахи стали подданными России?». Она была написана с использованием сведений и фактов, содержащихся в книге русского ученого Краф­та «Принятие киргизами русского подданства». В статье, в частности, отмечалось, что «мысль о присоединении казахов к России первоначально зародилась у хана младшего жуза Абулхаира, который отправил посольство в Петербург с „волеизъявлением народа". В статье при­водятся имена 56 знатных представителей казахских жу­зов, подписавших «клятвенную бумагу» на верность рус­скому государству.

Критикуя колонизаторскую политику царского прави­тельства в Казахстане, М. Сералин положительно оцени­вал прогрессивные нововведения в крае, иногда и пере­оценивал их. Это относилось, в частности, к открытию русско-казахских школ и училищ, к деятельности школь­ных инспекторов при областных правлениях, а также к выборной системе, введенной для отдельных звеньев в так называемой «туземной администрации» и др. Круп­ные недостатки, имевшиеся в этих сферах деятельности, по мнению М. Сералина, происходили из-за самих каза­хов, не научившихся пользоваться «этими правительст­венными благами» и не поднявшихся в своей зрелости до уровня образованной народности. «Мы не могли оцепить достоинства выборных начал, установленных правитель­ством,— писал он,— не смогли пользоваться правом участвовать на выборах и вместо этого затеяли борьбу группировок, взаимные раздоры и конфликты. Мы не извлекли пользу от школ, открытых для нас в соответствии со справедливыми распоряжениями русского пра­вительства».

В своих выступлениях в официальной печати М. Се­ралин иногда заканчивал свои статьи выражениями: «Стремимся же быть полезными гражданами нашего любимого отечества — Российской империи. Если мы преодолеем свое невежество и леность, перейдем от ко­чевья к возведению населенных пунктов, то «мы были бы достойны имени граждан великой России, являющейся нашим любимым отечеством». По отношению к импера­тору применял иногда слово «Ак патша»—«Белый царь» и т. д. Некоторые исследователи, толкуя это выражение не в контексте всей мысли, а изолированно и прямолин­ейно, приклеивают М. Сералину ярлык «цариста», что искажает истинные его убеждения. Во-первых, оно употреблялось им в контексте о необходимости распрос­транения образования среди казахской молодежи и упорядочения выборов местных органов власти, санкцио­нированных правительством. Во-вторых, по мнению М. Сералина, полезными для общества гражданами мо­гут быть только те, которые интересы народа ставят вы­ше своих эгоистических интересов. Эту идею он проводил под вывеской быть «достойными гражданами любимого отечества «Белого царя», что и устраивало царскую охранку, неусыпно следившую за его деятельностью. В-третьих, в этих словах есть и оттенок уважения к Рос­сии и Русскому государству. Однако они не дают повода для иного толкования, тем более нет никаких оснований считать М. Сералина процаристски настроенным.

В начале XX в. в общественно-политической жизни Казахстана наиболее остро стояли два вопроса: земель­ный и рост антицарских настроений. С решением земель­ного вопроса связывалась сама судьба казахского общества. Можно сказать, что вопрос быть или не быть казахскому народу сводился к его землеустройству. Земельный вопрос в силу сложившихся обстоятельств оказался в центре внимания всех слоев населения края и всех органов власти, начиная от аульных старшин, волостных управлений до центральных органов царского правительства. Передовая русская и национальная ин­теллигенция также считала земельный вопрос наиболее острым. «Первый и самый острый вопрос — вопрос о поземельном устройстве киргизов»,— писал М. Сера­лин. Развитие русского капитализма вглубь и вширь захватило и земельные отношения на восточных окраи­нах империи. У казахов-кочевников и полукочевников в массовом порядке отбирались удобные и плодородные земельные массивы, которые частью причислялись в переселенческий фонд, а частью в казенный фонд. Жители большинства аулов сгонялись с насиженных и освоенных территорий на пустынные и полупустынные земли. Те кочевые хозяйства, которые оставались на ста­рых местах, наделялись сильно урезанным земельным участком, не обеспечивающим хозяйственный цикл в тра­диционной форме, что не могло не привести к недоволь­ству населения.

М. Сералин в своих статьях разоблачал своекорыстие царских властей на местах, которые, выполняя установки правительства, пренебрегли интересами казахского населения. «Ежегодно с наступлением весны,— писал он, — в киргизскую степь являются топографы для образо­вания государственного земельного фонда из излишков земель, занимаемых киргизами. . . При определении из­лишков характерно то обстоятельство, что заинтересо­ванные в этом вопросе киргизы совершенно устранены от участия в этих работах». «Все лучшие участки у них отбираются, а им остаются самые плохие участки».

Правительство, по мнению М. Сералина, при этом преследовало далеко идущие цели — уничтожение народ­ности и завладение ее территорией. «Согнав кочевых скотоводов с обжитых земель на малопригодные участки, — продолжал далее Сералин,— правительственные чи­новники будут кричать, что киргизы неспособный народ к культурной жизни, а потому де они напрасно занимают место. Иными словами, на киргиз тогда будут смотреть как на этнографический только элемент, ожидающий очереди вымирания». Критиковал и русскую, и казах­скую интеллигенцию, защищавшую колониальную поли­тику царизма.

Газета, на страницах которой печаталась эта статья М. Сералина, выражала идеи местной революционной социал-демократической организации, которая сочувст­венно, с пониманием относилась к положению казахского народа. В заметке, которой газета сопроводила статью М. Сералина, выражалась готовность редакции «дать в ряде писем картину надежд и чаяний киргизского наро­да» и отмечалось, что письма М. Сералина и статья проникнуты «горячей любовью к своему нроду».

Вместе с тем оценивать однозначно отношение М. Се­ралина к переселенческой политике царизма нельзя, так как сама эта политика была сложной и противоречивой. Знакомство со статьями, посвященными этим вопросам, показывают, что в целом его оценки были реалистичны­ми и глубокими.

К массовому переселению крестьян в Казахстан, Сибирь и в другие районы М. Сералин подходил с пози­ций русских социал-демократов, считал его вынужден­ным. «Голод, пришедший к казахам в Год зайца,— писал он,— охватил и мужиков во внутренней России. Более того, они пережили голод не только в Год зайца, а и на протяжении многих лет». Голод усугублялся рас­тущей нехваткой удобных земель на фоне постоянного роста сельского населения. «Из этого трудного положе­ния,— отмечал М. Сералин,— можно было выйти двумя путями: первый путь — переселить часть населения туда, где были большие угодья; второй путь — изменить ста­рый способ возделывания полей и перейти на новый культурный способ, как у немцев и французов. Высшие чиновники избрали первый путь и начали переселять мужиков в казахскую степь». Однако в этих оценках просматривается и ограниченность подхода М. Сералина: он видит лишь экономические причины, но не усматрива­ет в этом явлении социальных и политических мотивов политики царского правительства, стремившегося ис­пользовать переселение для разрядки социальных про­тиворечий в центральной России.

Не выступая против самого процесса переселения крестьян в Казахстан, М. Сералин протестовал, однако, против конкретных действий органов местной царской администрации, игнорирующей насущные и жизненные интересы казахского населения. Он считал, что переселе­ние нужно производить в разумных пределах и с учетом интересов местного населения. Устройство переселенцев  по хуторам, маленькими группами, справедливо считал он, приводило к чересполосицам во всю глубину казахской степи с рассечением казахских аулов и их кочевий на отдельные части, неудобные для хозяйственного ос­воения, противоречило интересам и русских крестьян, и казахских шаруа, приводило к разорению скотоводческих хозяйств.

В политической жизни России в начале XX в. значи­тельное место занимала Государственная дума, препод­носимая самодержавием как высший демократический институт страны, призванный объединить «патриотов» России и служить упрочению власти монарха и его ин­тересам внутри империи и за ее пределами. Дума надеж­ды императора не оправдала, но обнажила язвы россий­ского самодержавия и его социально-политической сис­темы.

Вопросы, связанные с Государственной думой, рас­сматривал и журнал «Айкап», но делал это очень несме­ло. Чаще всего это была информация, подававшаяся от второго лица. Но даже такая информация позволяла дать картину отношения буржуазного государства к правам и нуждам народных масс вообще, окраинных на­родов России в особенности.          .

Так, в статье от 9 июня 1912 г., излагая выступление в Государственной думе С. Максутова, он практически излагает собственные взгляды на отношение Государ­ственной думы к проблемам казахской степи и Туркеста­на. «За пять лет существования Думы,— говорил С. Мак­сутов,— обсуждалось на ее заседаниях немало законо­проектов, касающихся казахской степи и Туркестана. Все это происходило без участия их представителей»³³. Комментируя сказанное, М. Сералин отмечал, что «лише­ние казахов депутатства в Думе «является... огорчитель­ным явлением», но, даже их присутствие мало бы что изменило в ее решениях».

В конце 1912 г. собралась IV Государственная дума в новом составе. На ее рассмотрение был вынесен ряд законодательных актов и среди них несколько проектов о Казахстане: о введении системы крестьянских началь­ников для казахов Букеевской орды, о распространении некоторых законов внутренней России на степные облас­ти и др. Этим вопросам М. Сералин посвятил специаль­ную статью, в которой вновь упрекал Думу в том, что она собирается рассматривать их нужды без участия пред­ставителей Казахстана. Наиболее острые и злободневные вопросы жизни казахов, такие, как земельный, о школь­ном образовании, о народном суде и на этот раз остались вне поля зрения Государственной думы. «Если присмот­реться более внимательно, — писал М. Сералин, — к зако­нопроектам, которые собирается обсуждать Дума, то можно увидеть, что эти новые законы, если будут они приняты, в первую очередь направлены на обеспечение государственных интересов — царской пользы».

Не переоценивая возможностей Государственной думы в улучшении положения казахского народа, он вместе с тем считал необходимым обратить внимание на его проблемы. «У нас много накопилось нужд и нере­шенных вопросов, о них мы должны довести до сведения высших чиновников государства»,— писал он. В качест­ве конкретных действий М. Сералин предлагал, чтобы казахские интеллигенты, знающие русский язык, напи­сали в газеты Петербурга и Москвы и одновременно послать ходатаев из каждой области в Государственную думу для связи с ее отдельными депутатами и для вы­работки на месте единых решений действия.

Большую долю вины в создавшемся положении М. Сералин относил за счет инертности, неграмотности и отсталости самого казахского населения. Отсталость и невежество народных масс М. Сералин считал сдержи­вающим фактором в борьбе за свои национальные инте­ресы.

Почти все статьи М. Сералина, на основе которых мы попытались здесь рассмотреть его отношение к политике царского правительства в национальных окраинах, в частности в Казахстане, были напечатаны в журнале «Айкап», являвшемся подцензурным печатным органом. Исходя из этого можно говорить о том, что критика М. Сералиным колониальной политики царской России в Казахстане была достаточно смелой. Об обстановке, в которой приходилось работать журналу, вспоминает С. С. Ужгин: «В целях сбережения журнала от адми­нистративных наскоков губернатора Сералин опасался ставить и обсуждать острые вопросы классовой борьбы в ауле, о разложении казахской земельной общины и т. д. В журнале эти вопросы или обходились молча­нием, или затушевывались благими пожеланиями, вы­ражающими сострадание к бедноте.

Но как ни стремился Сералин сохранить журнал на положении легальной трибуны, участь его была пред­решена. В самом же начале империалистической войны 1914 г. журнал подвергся предварительно военной цен­зуре. Цензором был назначен черносотенец, жандарм­ский полковник Кучин, потребовавший безусловного «патриотического долга», т. е. поддержки печатными органами империалистической войны.

Сералин не был «патриотом» в том смысле, как того требовал полковник Кучин. Не сочувствовал он и тем интеллигентам, которые были одержимы шовинистиче­ским угаром «социалистических» партий, изменивших решениям Базельской конференции 1912 г. Когда цензор Кучин вычеркнул из сверстанного номера журнала три страницы информации об аресте и предании суду дум­ской большевистской фракции, разоблачавшей войну как империалистическую, грабительскую, Сералин, человек спокойного, уравновешенного характера, при­шел в такое неистовство, что в клочья разорвал свер­станный номер журнала и скрежетал зубами, выкрики­вал: «К черту! Пропадай все прахом!». М. Сералин уехал в аул, где прожил две недели, оправляясь от потрясения, вернулся он в редакцию надломленным человеком.

Как уже говорилось, М. Сералин в своей деятельности всегда шел от народа, а потому и методы пропаганды прогрессивных идей выбирал понятные для народа. Критикуя действия царской администрации в Казахста­не, он делал это так, чтобы его могла понять основная масса казахского населения, хотя его личные убеждения по этим вопросам намного опережали уровень сознания народа в целом. Исходя из этого становится понятной его идея о том, что центр тяжести борьбы сейчас за середняка, за вовлечение его в круговорот событий, связанных с переходом в оседлость.

Следовательно и то, что писал М. Сералин в газетах и журналах обращено к повседневному сознанию отста­лого казахского населения. В своем же глубинном смысле его убеждения и идеалы раскрывались в среде единомышленников и в нелегальных трудах.

В стихах, памфлетах и баснях нелегально, распро­странявшихся в аулах, М. Сералин показывал царя и его режим чуждыми, противостоящими свободе и инте­ресам трудящихся масс. В нелегальной деятельности М. Сералин смыкался с позицией Кустанайской ячейки социал-демократов в отношении антинародной природы и политики самодержавия в метрополии и на окраи­нах.