Страница - 23

ВСТРЕЧИ С ЗЕМЛЯКАМИ

Берлин, 1945 год.

После несения гарнизонной службы в Берлине и передачи союзным войскам по решению Ялтинской конференции той части города, где мы дислоцировались, дивизия, в том числе и мой батальон, была перемещена в село Лан-дсберг. Личный состав батальона занимал отдельный военный городок, в котором раньше дислоцировалась немецкая часть. Казармы здесь были кирпичные и добротные. Немецкие солдаты спали на двухъярусных деревянных койках, матрацы были набиты соломой и сеном, и нам пришлось весь этот хлам выбросить. Разместил я своих подчиненных на вывезенных из Берлина железных койках, на ватных матрацах. Территорию городка привели в порядок. Но главным было то, что я занимался подготовкой солдат к увольнению в запас. Ежедневно офицеры штаба отправляли небольшие команды воинов на полковой пункт, откуда они и уезжали на Родину. Проводы устраивались торжественно. Конечно же, расставание с фронтовыми друзьями — дело грустное. Ведь со многими из них делил все тяготы и невзгоды сурового военного времени.

Однажды после проводов очередной партии солдат я зашел в штаб, случайно посмотрел на плац и увидел военнослужащего с большим мешком. Подумалось, неужели уволенный в запас боец отстал от эшелона?

Посылаю своего ординарца рядового Григория Соцкого привести ко мне солдата с целью выяснения личности. Вскоре Соцкий догладывает:

- Товарищ майор, ваше приказание выполнено. Парень с плаца не солдат, он офицер, причем ваш земляк.

- Приведи его ко мне, даю команду.

Заходит небольшого роста военнослужащий в погонах лейтенанта, здороваемся по-казахски. Спрашиваю:

А Вы кто? И что это за мешок, что таскаете на себе? Лейтенант, несмотря на то, что был намного старше меня по возрасту, четко отрапортовал:

- Я писатель - Абдыкадыров Калмакан. Сейчас прохожу службу в качестве корреспондента во фронтовой газете в редакции казахского отдела. А в мешке моем - книги. Это ценные произведения из Берлинской библиотеки.

- А что за книги? - спрашиваю.

- Авторов я знаю, - докладывает лейтенант, — некоторые из них читал в русском переводе. Здесь же издания на немецком, французском и английском языках. Таких редких книг у нас в Казахстане нет. Моя главная цель - доставить их в республиканскую библиотеку.

- Как же вы оказались в нашем военном городке? - спрашиваю я.

- Я о вас много слышал. Хочу написать очерк. До батальона подвезли добрые люди, — сообщил Абдыкадыров.

Пришлось оставить лейтенанта в батальонери он жил у меня на квартире несколько дней. Так состоялась моя встреча с известным писателем-фронтовиком Абдыкадыровым Кал-маканом.

С огромным интересом и волнением я слушал его рассказы о родном Казахстане, о том, как нынче живут земляки, чем озабочены. Особой темой наших с ним разговоров было творчество казахских писателей и поэтов. Расстались мы с Калма-каном, что называется, по-братски.

Однако я тогда и не предполагал, что Абдыкадыров впоследствии станет одним из известнейших писателей республики, будет автором не только многих литературных произведений, в том числе повести «Комсомольское звено», но и замечательным переводчиком «Тысячи и одной ночи», произведений азербайджанского поэта и мыслителя Низами и узбекского поэта, философа и государственного деятеля Алишера Навои.

Прошло много лет, а встреча с этим удивительным человеком до сих пор не стирается в моей памяти.

Да, многое приходит на память, и при воспоминании о прошлом не могу не вспомнить еще несколько памятных встреч с земляками на немецкой земле.

После окончания войны, как я упоминал выше, наш полк был выведен на окраину Берлина, в один из военных городков. Помнится, как-то днем ко мне подошел начальник штаба батальона капитан С. Ямпольский и отрапортовал, что, мол, к нам прибыла группа офицеров из Военной академии имени М.В.Фрунзе. Я распорядился пригласить гостей. В мой небольшой кабинет вошли офицеры - три капитана. По виду - все казахи. Стройные, подтянутые, чисто одетые по форме, но по возрасту выглядели старше меня. Каждый стал здороваться со мной по-казахски. Для меня это было необычно, ведь я так давно не разговаривал на родном языке. Кроме того, почти не встречал офицеров-казахов, хотя и знал, что много офицеров-земляков воюет на других участках фронта.

Начали знакомиться. Первым представился Уркумбаев Фазыл, затем Тлеугалиев Жарас и Аринбасаров. Я, конечно же, поинтересовался, как они оказались в Берлине, где проходили службу. Спросил, может, будем служить вместе в одной дивизии?

Они засмеялись, а потом, как будто сговорившись, дружно ответили:

- Нет, мы тут не одни, нас целый курс слушателей академии - приехали для приобретения боевого опыта.

Я спросил в недоумении:

- Какой боевой опыт, война закончилась, идет увольнение солдат старших возрастов. Единственное, пожалуй, что можно тут увидеть, это разрушенный Берлин, особенно его восточная часть, которая со временем отойдет в советскую зону.

Как потом я понял, прибыли они только с одной целью -познакомиться с людьми батальона, а заодно со мной - земляком. Конечно же, я был рад такой встрече.

Они погостили у нас несколько дней, после чего все вернулись в Москву.

Перед отъездом посоветовали мне поступить в Военную академию и получить высшее военное образование. Разумеется, совет этот воспринял как хорошее напутствие.

Как же сложилась их дальнейшая судьба? Все трое были первыми казахами, в 1945 году закончившими Военную академию им. М.В. Фрунзе, проходили военную службу в разных гарнизонах, на различных должностях. Сo временем уволились в запас. Уркумбаев Фазыл проживал а Шымкенте. У него - прекрасные дети. Старший из сыновей Марс Фазылович, доктор наук, был министром экономики Казахстана. Сам Фазыл, к сожалению, в возрасте за 80 лнт ушел из жизни.

Ж. Тлеугалиев и Аринбасаров (отец известной артистки Аринбасаровой Н.) ушли из жизни.

Со всеми у меня были самые теплые и дружеские отношения, а с детьми Уркумбаева поддерживаю связь и поныне.

Третья встреча также состоялась в Берлине, уже после окончания войны, с Корреспондентом фронтовой газеты 1-го Белорусского фронта капитаном Мусой Днишевым. Он при-был батальону чтобы написать очерк обо мне на казахском языке. Человек исключительно интеллигентный, он красиво говорил по-казахски. Пробыл в батальоне несколько дней, встречался с солдатами из Казахстана. Проживал в Алматы, не так давно ушел из жизни. Имя его сына талантливого певца Алибека Днишева известно сегодня не только на постсоветском пространстве, но и далеко за его пределами.

Вот с такими замечательными людьми мне довелось встретиться на немецкой земле. О самом разном рассуждали мы с ними, но была в тех беседах тема, о которой говорили с каким-то особенным чувством, - это дружба, боевое товарищество, при которых раскрываются настоящие, искренние человеческие отношения на войне.

Судьба распорядилась так, что попал я на войну не из тех частей, которые формировались в Казахстане, поэтому в книге — воспоминаниях читатель редко встретит фамилии моих земляков-однополчан. Как бы восполняя этот «пробел» моей фронтовой жизни, эти дорогие сердцу встречи я храню особенно свято.

ОТВЕТСТВЕННОЕ ЗАДАНИЕ

Закончилась война. Как я ранее писал, 5 мая охрану рейхсканцелярии Гитлера передали 1371-му стрелковому полку 416-й стрелковой дивизии, и ночью мы перебрались в район Трептов-парка. Разместили нас в бывших немецких военных казармах. Прежде чем вселиться, мы двое суток мыли, убирали, выносили деревянные с клопами шкафы, соломенные матрацы. Побелили, перевезли железные койки из госпиталя, в общем, навели порядок и начали жить, как говорят, по-нашему. Отпраздновали День Победы, до этого провели строевые смотры, людей помыли в бане, одели по возможности в новое обмундирование. У всех настроение было приподнятое, радостное.

Батальон мой был размещен хорошо, почти в один ярус. Мне был выделен отдельный коттедж. Жил я с ординарцем, рядовым Григорием Соцким. Все это было непривычно, иногда даже казалось странным, что все спокойно - нет выстрелов, нет крика «ура», нет приказов: «занять... форсировать... уничтожить...»

10 мая, как обычно, командир полка, нам, командирам батальонов, ставил задачи, определял, чем заниматься. При этом предупредил: боевая подготовка должна проводиться ежедневно. На это распоряжение мы среагировали болезненно, но приказ есть приказ.

Комбаты составили расписание занятий. В числе обязательных дисциплин были строевая и физическая подготовка, уход за вооружением и техникой. Огневую подготовку с целью отработки боевых задач временно не проводили. Командирская подготовка - в неделю два раза по два часа - обязательна (по причине того, что в строю находилось значительное количество пожилых солдат, которые прошли через все тяготы и невзгоды войны и с нетерпением ждали предстоящего увольнения в запас).

Однажды после служебного совещания ко мне обратился командир полка полковник Пешков Александр Иванович:

- Вы, товарищ майор, останьтесь.

Когда все офицеры вышли, Александр Иванович вышел из-за стола и приказал адъютанту никого в кабинет не пускать, плотно прикрыв дверь.

В тот момент я подумал, что в чем-то провинился. Но в чем и когда? Ведь воевал с Александром Ивановичем от самого Днестра, и он всегда ставил меня в пример, представлял к наградам, в том числе и к присвоению звания Героя Советского Союза, к награждению второй Золотой Звездой. Словом, предчувствия мои были не совсем радужными, однако, как оказалось позже, полковник имел серьезные намерения поговорить со мной сугубо конфиденциально и поставить задачу государственной важности.

Александр Иванович сел на свое место и задал, на первый взгляд, странный вопрос:

- Ответьте мне, товарищ Нурмагамбетов, не болтуны ли твои заместители?

- В каком смысле? — насторожился я.

- Ты что, не понимаешь, кто такие болтуны? - спросил комполка.

- Товарищ полковник, - запальчиво ответил я, воевали парни отлично, вы же их хорошо знаете! Взять хотя бы капитана Цыганкова. Михаила Павловича отличают прекрасные служебно-боевые качества, честность... Начальник штаба капитан Василий Семенович Ямпольский, заменивший после тяжелого ранения Ищенко, в строю недавно, есть у него ряд недостатков, но в целом он меня по своим деловым качествам устраивает. Командиры рот тоже офицеры надежные. С капитаном Трофимом Сычевым до Берлина протопали от Днестра. Капитан Евгений Ставров так же от вражеских пуль не прятался, руководил действиями подчиненных в бою грамотно...

"Хорошо, “ остановил меня комполка, - не следует далее перечислять достоинства своих подчиненных. Твоя задача — отобрать людей для выполнения ответственного задания. Главное — командиров, которые бы умело распоряжались солдатами в любой обстановке. Исполнение задачи, о которой узнаешь позже, доверяю тебе.

-  Есть! - ответил я.

- Завтра быть у полковника Шевцова.

Опять у него - значит, что-то важное... Было уже такое. Тогда заместитель командира дивизии ставил мне задачу охранять рейхсканцелярию.

- Все на этом, товарищ майор. Надеюсь, людей ты обеспечишь.

Меня настолько заинтриговало предстоящее, что я не удержался и спросил командира полка напрямую:

-Товарищ полковник, если вы доверяете мне, какая все же задача будет стоять передо мной?

Посмотрел он на мен, словно раздумывая: сообщать или нет мне какие-нибудь подробности. Однако сказал:

- Скажу только, что надо вывозить ценный, весьма ценный груз для государства, для нашей страны. Конкретно все тебе расскажет Шевцов.

Командир полка встал, пожал мне руку, пожелал успеха.

11 мая в 11.00 в батальон приехал полковник Шевцов. Я встретил его и доложил о том, чем занимается личный состав батальона. Полковник спросил:

- Есть у тебя план города или после победы уничтожил?

- Карту района имею, - ответил я.

- Нет, нужен план города. Если у тебя его нет, зайдем в штаб полка, думаю, там нам помогут.

Однако в это время ординарец Григорий Соцкий сообщил нам, что план города найден. Шевцов произнес:

- Поедем на один важный объект, в курс дела введу на месте. После этого решишь, кого из офицеров батальона привлечь к операции.

Я никак не мог взять в толк - что это? — какие-то секреты сплошные. А на душе — камень. Говорят, камень тяжел, пока на месте лежит: сдвинешь - легче станет. Командир полка ссылается на полковника Шевцова, а он, в свою очередь, тоже загадки строит. Кроме того, как иметь при себе план города, ничего не ясно. Мерещится многое. Что-то тайное в этой развязке - слишком туманно и однозначно называлось: «ценный груз».

Едем втроем - полковник Шевцов, я и водитель на «Виллисе» по разрушенному городу. Кругом развалины, сожженные строения, выбитые в уцелевших зданиях окна. В некоторых домах живут немцы.

Ехали долго. Я отмечал на плане города, по каким улицам мы совершили свой марш. Наконец, остановились у почти разрушенного здания, стены которого едва возвышались над землей: результат бомбардировки американской авиации. Похоже, операция по уничтожению строения была проведена союзниками тщательнейшим образом.

По Ялтинскому соглашению Берлин, как известно, был поделен на четыре зоны - советскую, американскую, английскую и французскую.

Полковник Шевцов, посмотрев еще раз на план, сказал:

- Местность, прилегающая к этим развалинам, отходит к американцам. Поэтому все, что здесь находится, нам следует бдительно охранять днем, а в ночное время суток усиленно работать, не покладая рук.

- Товарищ полковник, что тут охранять-то, все ведь разрушено? - недоуменно спрашиваю Шевцова.

_Ты когда-нибудь слышал о банках?

- Конечно, у меня на родине есть банкой там работают мой знакомые.

- Ох, Нурмагамбетов, сравнил свой районный банк с «Рейхсбанком»... Посмотри на план, там четко выделено расположение этого одного из крупнейших в мире учреждений, в котором аккумулировались огромнейшие денежные средства и накопления.

- Да, - подтвердил я. - Но ведь Тут все разрушено. Что здесь может быть?

- Я в этом тоже не специалист, - сказал Шевцов, — но мне поставлена задача охранять с твоими людьми этот монстр финансовых запасов фашистской Германии. Давайте-ка его обойдем и подумаем, где целесообразно иметь посты. Все они должны иметь на вооружении пулеметы и автоматы. Днем - никакого движения!

Мы провели рекогносцировку и пришли к выводу, что вся прилегающая к банку местность должна простреливаться. Поэтому-то и решили посты расположить так, чтобы они перекрестным огнем перекрывали все, даже труднопросматриваемые подступы к объекту. Всю работу по оборудованию позиций я должен был завершить к концу следующих суток. При этом личный состав определенных нами постов обязан был успеть обосноваться на вверенных рубежах и опорных пунктах только в ночное время суток. Командный пункт я решил оборудовать в близлежащем разрушенном доме.

- Сколько же дней мы будем охранять эти камни, товарищ полковник? - спросил я.

- Столько, сколько нужно, но меня предупредили: приблизительно до 1 июня, — ответил Шевцов. — Сейчас компетентные органы ищут человека, который бы указал нам входы в подвалы банка. Наверняка у него есть ключи, чтобы открыть клад, который, как предполагают, имеется там. Можно ожидать всякую провокацию, поэтому такая осторожность. Понял?

— Так точно, — ответил я.

- Главное - подбери людей. И чтобы они не разглашали, что будут охранять банк. Их задача — к объекту никого не подпускать.

Возвратившись в расположение батальона, вызвал командира первой роты капитана Сычева Трофима Алексеевича, рассказал, какую получил задачу и что выполнение ее возлагаю на него.

Я и Сычев в тот же день еще раз провели рекогносцировку и к ночи расставили посты. В указанные сроки последние были оборудованы надлежащим образом.

Прошло дней пять. Где-то часов около восьми вечера вместе с полковником Шевцовым приехали незнакомые офицеры, с ними человек в гражданском костюме. Они долго ходили вокруг разрушенного объекта, искали вход в подземные укрытия. И, слава богу, нашли.

Начальство распорядилось: расчистить вход. Перед людьми камни, заваленные блоки, искореженные металлические каркасы... Техники никакой. Пришлось мобилизовать солдат, призывать: «Ребята, это надо во что бы ни стало...»

Работа предстояла огромная. В первую ночь мы убрали завалы на 50 процентов. В полночь приезжает Шевцов с офицерами и отчитывает: почему до сих пор не расчистили?

Докладываю:

— Товарищ полковник, за четыре часа, притом ночью, проделана большая работа, все это делается голыми руками и с помощью только лопат. Фронт работ очень стесненный: сплошные камни, бетон, кирпич.

- Чтобы завтра в 24.00 завал был очищен,— приказал Шевцов.

Всю ночь напролет, без отдыха люди трудились, и к прибытию полковника вход был расчищен.

Гражданский со связкой ключей долго пытался открыть маскированную бронированную дверь. Его усилия наконец-то увенчались успехом. Всех, естественно, интересовало, где находятся ценности, где спрятано богатство. Зажгли аккумуляторные фонари.

Высветился темный коридор, справа и слева бронированные пронумерованные двери.

Прежде чем человек в гражданской одежде открыл первую дверь - один из офицеров полковник обратился ко мне: Товарищ майор, вы один останьтесь в бункере, остальные ваши подчиненные должны находиться на своих местах.

Всех солдат, кроме охраны во главе с капитаном Сычевым, я отправил на КП батальона, находившийся в двухстах метрах от объекта.

Итак, открывается дверь первого бокса. Темно. Осветили помещение — в центре подставка, на ней лежит какой-то предмет зеленоватого цвета. Специалисты-офицеры определили - это слиток золота. Одному человеку поднять его оказалось не по силам. Вдвоем спецы сумели немного приподнять его и снова поставить на место.

Вышли из блока, опечатали массивную, тяжелую дверь, закрыли несколько замков.

Все мы 4 специалисты, Шевцов, я и ключник (немец) -расписались на бланке акта о том, что было обнаружено в блоке N 1. Затем в таком же порядке были обследованы все остальные блоки этого бункера. В одном из них мы обнаружили склад золотых вещей — золотые ложки, ножи, вилки. В других - золотые часы. Каких только не было там денежных знаков! Все они были аккуратно сложены с соответствующими пометками на бирках, с какого времени хранятся.

Затем был обнаружен блок с серебряными вещами часами, столовыми принадлежностями. В нескольких отсеках подземного банка хранились бумажные деньги, собранные сюда немцами со всех стран мира: американские доллары, английские фунты-стерлинги, французские франки, советские рубли, в том числе и выпускаемые для нашей страны — оккупационные марки, масса бумажных банкнот других государств.

Все блоки, как я подчеркивал ранее, нами были опечатаны. Из бункера (банка) мы вышли где-то под утро. Офицер и полковник Шевцов дают мне приказ:

- Товарищ майор, вход завалить так, чтобы ни у кого не возникло подозрения в том, что здесь находится вход в ценное хранилище. Завтра к 22.00 подступ к дверям снова расчистить. Как будем действовать далее, узнаете позже.

Прошли сутки, к указанному сроку мы задание выполнили. В 22.00 никого нет. 23.00. Тишина. Звоню полковнику Шевцову. Никто не отвечает. Где-то к 24.00 подъехал офицер от полковника Шевцова с приказанием: засыпать вход в бункер, бдительности не терять, постоянно находиться на КП, в батальон не выезжать.

Я в полном недоумении, что мы, как дети играем с игрушками, вытаскиваем и заваливаем бетонные валуны. Мне стыдно смотреть в глаза своим подчиненным. Люди немолодые, со многими я прошагал по тяжелым тропам войны, штурмовал Берлин. Они водрузили Знамя Победы над канцелярией Гитлера и думать не думали, что их будут заставлять заниматься бесполезным физическим трудом.

Спрашиваю офицера: «А что дальше? Когда начнут вывозить груз, который хранится в бункере?». Тот пожал плечами и уехал.

Приказ пришлось выполнять. Некоторые солдаты спрашивали, что находится в бункере. Я, естественно, ничего не говорил об увиденном, приходилось буквально изворачиваться. Отдельные солдаты возмущались: «Лучше бы нам бить врага, чем заниматься ненужным делом».

Я старался их успокоить, объяснил, что это приказ и его надо выполнять.

Прошел день, с наступлением темноты приехал мой шеф - полковник Шевцов. Спрашивает: «Как дела?» Я возмущенно ответил, что мои люди занимаются не нужной тяжелой работой. Он мне: «Мы об этом знаем, но так надо». Затем дает команду: «Расчистку завершить к 23.00. Скоро должны прийти машины и начать вывозить груз «.

Приступили к работе, к указанному сроку вход в бункер от строительного мусора освободили. Прибыли грузовая машина и бронетранспортер с охраной, специалисты, с которыми я вскрывал бункер и блоки, и тот же гражданский немец с ключами, которого охраняли двое вооруженных офицеров.

Вскрыли первый бункер, погрузили в грузовую машину золото и уехали. Составили акт, что с первого бункера в такое-то время, такого-то числа вывезли специальный груз. Я расписался в документе, который предложил полковник. Когда я поинтересовался, как его фамилия, имя и отчество, он ответил:

— Извини меня, майор-герой, скажу позже, не обижайся. В последующем я не проявлял желания, как говорится, поближе познакомиться с незнакомцами. Может быть, полковнику Шевцову кое-что было известно об этих офицерах, а может быть, и нет...

На следующую ночь, как обычно, где-то часам к 22.00 солдаты очистили вход в подземелье и ждали. Вот-вот должны приехать за грузом. Но уже давно за полночь, а они так и не появились. Что делать, пришлось снова заваливать банковскую дверь.

Днем приехал на КП мой шеф. Спросил, как дела.

— Вы же знаете, — сказал я, - заваливаем и очищаем вход в бункер. Почему не мобилизовать нужное количество машин и вывезти все, что имеется в бункере, максимум за два-три дня?

Шевцов ответил:

— Не думай, что я против этого. У них свои какие-то планы, меня в известность о них не ставят. В общем, терпи. До 1 июня немного времени осталось.

В последующие ночи вывозили драгоценности в разное время - в 24.00, в 02.00. И к 25 мая 1945 года весь спецгруз из бункера был вывезен полностью. Мы с облегчением вздохнули: наконец-то задачу выполнили.

Выполнение этого задания совпало с днем моего рождения - мне стукнул 21 год. И, как это водится, собрались мои боевые друзья. Разные, непохожие друг на друга парни, в биографиях которых есть общая страница - война, победа. После принятых в таких случаях здравиц - добрых пожеланий в адрес именинника все мы дружно, словно по чьей-то команде, встали и помолчали. Вспомнили тех, кто не дошел до Берлина, кто служил вместе с нами и отдал жизнь в боях за свободу и независимость нашей Отчизны.

...Листаю альбомы фронтовых лет, вновь и вновь мысленно возвращаюсь к тем майским дням сорок пятого. Глядят однополчане с этих простых снимков. Наверно, поэт добавил бы так:

То юность военная наша,

Легенда дорог фронтовых.

Забыть... нет, забыть не придется,

Мы вспомним всех в снах и не в снах.

...приезжает снова полковник Шевцов. Он поблагодарил личный состав за проделанную работу, за тот огромный физический труд, который был затрачен на расчистку входа в бункер, за бдительную охрану объекта.

Война закончилась в Берлине, как известно, 2 мая. Всего-то прошло двадцать дней. И многие, как гражданские лица из числа местного населения, так и военнослужащие спрашивали у солдат: «Что вы тут делаете, что охраняете?». Но солдаты, как опытные дипломаты, умело отвечали на них и просили людей находиться подальше от огневых точек.

В конце концов, мы по приказу командования полностью очистили бункер от всякого мусора. Ключник-немец закрыл все боксы, привел запоры в первоначальное состояние. Вход в бункер вновь был завален, и бойцы моего батальона из 1052-го Сталинско-Берлинского стрелкового полка район расположения «Рейхсбанка» покинули.

На какую сумму мы внесли свой вклад в общую казну родного государства, естественно, не знаю, но, думаю, достаточно весомую.

Вот это и был охраняемый моим батальоном особый пост.

Раньше я об этом, по известным причинам, не рассказывал в своих воспоминаниях. Но прошло более 50 лет, и, думаю, сейчас описанное выше событие строгого секрета уже не представляет.

Как я ранее отмечал, писем-откликов на свою первую книгу от однополчан и их родственников получил великое множество, и я благодарю всех за то, что они дали положительную оценку моим воспоминаниям, а главное - побудили воскресить в памяти исторические события Великой Отечественной войны, рассказать о наиболее ярких эпизодах в боевых действиях с фашистскими войсками, о подвигах своих товарищей по оружию.