Страница - 14

ЖАМЕЛЬ ИСАБЕКОВ

Ж. ИБРАЕВ

Начальник Курчумского районного отдела ОГПУ Петр Яковлевич Семенов изучал личное дело практиканта Исабекова. Жамель уже второй год исполнял обязанности помощника оперативного уполномоченного, но в этой должности приказом оформлен еще не был. «...Исабеков,— читал Петр Яковлевич,— член Коммунистической партии большевиков с 1930 года. Принимал активное участие в конфискации имущества баев, феодалов и кулаков. В 1928— 1929 годах храбро сражался против бандитов...»

А вот другая характеристика на Жамеля: «С 1 марта но 10 мая 1930 года находился в Курчумском коммунистическом отряде, возлагаемые боевые поручения выполнял со знанием дела и важности поставленной перед отрядом задачи. Был дисциплинирован и исполнителен».

Петр Яковлевич и сам знал Жамеля. Он не раз отмечал его умение вести следствие и ту оперативность, с которой Исабеков выполнял все задания. Нередко обвиняемые, поставленные в тупик логическими доводами Исабекова, прекращали свои запирательства и признавались в совершенных преступлениях. Прямое участие в ликвидации банд он считал своим первейшим долгом перед Родиной.

Закончив чтение дела, Семенов составил новую характеристику и написал руководству ОГПУ Восточно-Казахстанского округа представление о назначении Исабекбва помощником оперативного уполномоченного вверенного ему районного отдела ОГПУ. По решению районного комитета партии Исабеков в тот же день выезжал в командировку по заготовке хлеба государству. Семенов пригласил его к себе, и они долго обсуждали сложившуюся обстановку в тех аулах, куда направлялся Исабеков.

— Возьми с собой одного активиста,— посоветовал в конце беседы Петр Яковлевич.

Исабеков сказал, что возьмет комсомольца Нуржанова из колхоза «Бестерек». Рано утром они с ним и выехали в аул Каратогай. От подножия гор Карасенгир расстилается широкое плоскогорье, отрезанное от степи речкой Калгутты, берега которой сплошь покрыты зелеными лужайками. Дальше, за речкой, до самого озера Зайсан лежит неизмеримая гладь степи Сардала.

Хлеб в этих краях в 1931 году вырос низким. Но местами пшеница выдалась на редкость хорошая, и все, кто видел эти поля, радовались. Издалека увидели Жамель и Толемыс мужчин и женщин с серпами в руках, растянувшихся по полю цепочками по 15—20 человек. И вот путники подъехали к току.

Вел молотьбу шустрый мальчуган на черной кобылице, за которой на постромках тяжело катался округлый, ребристый камень. Двое мужчин деревянными лопатами высоко подбрасывали намолот, и ветер уносил мякину, а чистое зерно с дождевым шорохом падало в кучу. Колхозники не заметили, как двое верховых спешились и привязали лошадей за прошлогодними скирдами соломы. Толемыс знал обоих и познакомил с ними Исабекова, Молодой — Жанабил Рустемов, пожилой — Хасен Килынов. Исабеков, зачерпнув пригоршней пшеницу, попробовал на зуб несколько зернышек.

- Хорошее зерно,—заметил он и стал расспрашивать мужчин об урожае, о ходе уборки...

После обеда, когда колхозники расселись под навесом у тока послушать, что скажут приехавшие, Жамель Исабеков поднялся, снял фуражку с красной звездочкой, бережно положил ее на весы, расстегнул две верхние пуговицы гимнастерки и, осмотрев собравшихся, начал говорить.

Партия требует от нас не ослаблять борьбу с кулацкой спекуляцией хлебом. Надо дать отпор тем, кто пытается сорвать хлебозаготовки...

Люди слушали внимательно. Потом Исабеков заговорил о том, что спокойной работе колхозников нередко мешают бандиты и стал приводить примеры. Реакция собравшихся на выступление Исабекова была единодушной:

— Пора покончить с бандитами! Мы не допустим того, чтобы дни отбирали у нас скот и мешали уборке х

леба

Вечерело. Жанабил Рустемов пригласил Нуржановв и Исабекова к себе домой в Каратогай. Они сели на лошадей и поехали дорогой, петлявшей по хлебному полю. Жамель с любовью осматривал густую пшеницу.

- Земля у вас плодородная,—сказал он Жанабилу.

- Воткни кнутовище — карагач вырастет,— согласился тот, довольный похвалой собеседника.

Около аула их застиг дождь, и они подхлестнули коней, Жамель окинул взглядом неширокую улочку, вдоль которой выстроилось около тридцати саманных избушек. Небогато еще тогда жили колхозники, и вряд ли бы кто поверил, что со временем станет Каратогай центральной усадьбой Калгутинского совхоза, а на его улицах, среди добротных, крытых шифером домов, вырастут двухэтажная средняя школа, клуб, больница, магазины...

После ужина сразу легли спать. Но не спалось, мужчины еще долго переговаривались...

...А в это время под покровом грозовой ночи из меж-межгорной глубокой долины, словно из норы, выскочила банда «черноголовых», прозванных так за малахаи, пошитые из шкурок черных ягнят, и бешеным смерчем обрушилась на аул Енбек. Сорвав дверь с петель, несколько бандитов вломились в дом коммуниста Альжана Молдырбаева. Один из них бросился к койке и хотел стащить Молдырбаева. Но тот ногой так пнул его в грудь, что «черноголовый» охнул, выронил берданку и упал на Спину. Молдырбаев нагнулся за ружьем. В этот момент здоровенный верзила замахнулся прикладом, чтобы ударить Молдырбаева, но Альжан увернулся, и тот, промахнувшись, рухнул на пол. Остальные схватили Молдырбаева, и после чьего-то удара по голове он упал. Обозленные сопротивлением бандиты били его чем попало, пока Альжан не захрипел, а из горла и носа не хлынула кровь. Тогда Нурасбай — главарь — оторвался от лежавшего и крови тела и, рассмотрев в темном углу перепуганных детей и женщину, крикнул:

— Взять их!

Один из бандитов подскочил к ним, схватил за волосы жену Молдырбаева и оттащил от заплакавших в ужасе Детей. Тем временем остальные связали и отнесли на бричку постель, сундуки с вещами, бросили на нее связанную жену Молдырбаева и уехали. У порога остались плачущие дети.

Гремела над аулом гроза, и под гул грозовых раскатов васильники вламывались в саманные домишки и избивали сопротивляющихся и плачущих людей, вытаскивали их немудреные пожитки. Акан Жусупжанов попробовав с несколькими мужчинами заступиться за одноаульцев, Но что могли сделать несколько человек против четырех десятков озверевших громил? С Жусупжанова сняли одежду и в одних кальсонах, босиком провели через вес аул к берегу речки Калгутты. Здесь ему связали руки за спиной и привязали к тополю, чтобы он не доставал ногами до земли.

— Ну что, пойдешь в колхоз? — злобно выкрикнул Нурасбай, глядя на Жусупжанова, но тот плюнул ему в лицо.

— Ты, собака, свое получишь!—сказал Жусупжанов.

Нурасбай, вытирая с лица кровянистый плевок, грязнЯ

выругался, вскинул берданку и выстрелил в Жусупжанов, Пуля впилась Акану чуть ниже левой ключицы, хлынула кровь. Он вздрогнул, потом голова его медленно опустилась. Бандиты вскочили на лошадей. Они гнали скот по неубранной еще пшенице. На току связали сторожа Kаримбая. Забрали засыпанную в таргапы пшеницу. Очищенные ворохи зерна разбросали и погнали по ним лошадей и верблюдов...

Сквозь шелест дождя и раскаты грома прорвался отчаянный стук в окно. Жамель сначала спросонья не понял где стучат, потом вскочил с постели, подошел к окну и поссмотрел в черноту, в щель между занавеской и косяком. При вспышке молнии он увидел у порога промокшего насквозь Хасена Килынова. «Неспроста человек в грозу, ночью прибежал»,— думал Жамель и открыл дверь. Переступив порог, Хасен не мог отдышаться от скорого бега.

— На аул Енбек,— наконец сказал он,— напали бандиты.

— Сколько их и куда они направились из аула?— спросил Жамель, натягивая сапоги.

— В темноте не разобрали, много ли их. Говорят, что более двадцати,— ответил Хасен.

— Собрать всех мужчин к аулсовету!—приказал Жамель. Нескольких подростков он тут же отправил с записками в райцентр Кумашкино и соседние аулы — Акчий и Бурабай.

— Товарищи! Вчера я говорил вам об опасности. Сегодня она вломилась в дома соседнего аула. Будете ли вы ждать, когда бандиты ворвутся к вам чинить зло и насилье? Или, как мужчины, не боясь страха смерти, кинетесь на вpаra?

Смерть бандитам! — закричали в ответ каратогайцы.

Спустя час около тридцати человек верховых, вооруженных двухстволками и берданками, поскакали к аулу Енбек. Там они услышали плач детей и женщин, увидели избы с разбитыми окнами. У домов валялись перевернутые казаны, чугуны и другая домашняя утварь.

Жамеля привели к Жусупжанову, которого соседи после ухода бандитов привезли домой и уложили в постель. Он потерял много крови и был очень слаб, но, увидев вооруженных коммунистов и активистов, нашел силы сказать Исабекову:

— Идите скорее к хребту Кызылкериша...

Отряд добровольцев во главе с Исабековым помчался в погоню за бандитами. Далеко за аулом всадники увидели голую жену Молдырбаева. Опозоренная женщина стала убегать дальше в степь, стыдясь людей. Младший брат Молдырбаева догнал ее, набросил на нее свой пиджак и увез домой.

...Как ни торопились «черноголовые», с награбленным имуществом и угнанным скотом они не могли двигаться быстро, и днем добровольцы догнали их. Хитрый Нурасбай решил отбиться от погони из засады с удобных позиций в холмах Кызылкериша. Но Жамель Исабеков сразу разгадал замысел вожака и с частью отряда поскакал вперед, чтобы окружить врага. Полтора часа длилась перестрелка, а затем бандиты группами стали поспешно отходить к ущелью, идущему к границе с Китаем, прикрывая отход беспорядочным огнем.

Жамель с десятком активистов поскакал напрямик к ущелью и успел занять там подходящее место. На узкой тропе показались первые бандиты. Они отчаянно хлестали коней, рассчитывая проскочить к границе. Жамель усмехнулся, не спеша подвел мушку и плавно нажал спуск. Мгновенье спустя лощадь кувыркнулась вместе с всадником. Один за другим прогремели семь выстрелов, и семь ошеломленных и ничего не успевших понять бандитов были взяты в плен.

Подоспел комотряд из райцентра и сразу вступил в бой. Окруженные «черноголовые» вынуждены были сдаться. Насильно уведенные ими семьи бедняков вернулись в свой аул. Угнанные лощади, верблюды, коровы, захваченный хлеб были возвращены колхозу, а бандитов под конвоем отправили в районный центр.

— Спасибо, брат, за помощь,— обнимая командира комотряда Грязнова, сказал Жамель.

— Вот кого надо благодарить,— ответил Грязнов.— Ведь наша сила в поддержке народа.

— Верно говоришь, начальник,— подтвердили активисты и комотрядовцы.— Народ всегда с коммунистами...

На другой день начальник райотдела Семенов вызвал Исабекова.

— Хотел я поручить вам вести следствие по делу Атанова, но есть более неотложная задача. В урочище Каража действует банда Ашика Жазыкова. В последние дни она активизировалась, видимо, или ждет помощи из-за корм на, или готовится вскоре уйти с награбленным. Выедете комотрядом. Людей мало. Задача — установить местом хождение банды и до подхода крупных сил не дать ей уйти.

— Жаксы, товарищ начальник! — серьезно ответил Исабеков.

Черные, грозовые тучи нависли над горами Сарытау «Скорее бы, до начала грозы, подняться к вершинам Ал тайских гор»,— подумал Исабеков, понукая своего коня.

— Бандиты, видимо, ушли в глубь урочища Болышой Каражал,— поделился он своим предположением с комотрядовцами. Все остановились и обсудили, каким путе ехать дальше.

— Видите ли,— продолжал Жамель,— банда Жазыкова угнала около восьмидесяти лошадей из Большенарымского района и вывела их сюда в эти места через Тасжол Восемьдесят лошадей — не иголка, и только в Сарыта можно укрыть их до перегона в Китай.

 Исабеков достал из полевой сумки карту, развернул ее и задумчиво сказал:

— На мой взгляд, самое удобное для них место — верховья Каражала. Будем окружать их в этом месте. Вот вы пойдете по Малому Каражалу, остальные со мною по Большому Каражалу. Будьте осторожны. Помните, что на нужно подойти к их стоянке незамеченными.

Подъехав к условленному месту и стараясь не шуметь, группа Исабекова спешилась и, оставив лошадей под присмотром одного комотрядовца, поднялась на гору. На склоне стояла большая группа бандитов, окруживших мулл который отличался от всех белой чалмой и длинным не по росту чапаном. Мулла что-то говорил окружившим, поварачиваясь то в ту, то в другую сторону. Но вот он перешел от группы на небольшой холмик, огляделся и стал молиться.

Закончив молитву, мулла указал пальцем на одного из стоявших в сторонке. Тут же к этому человеку подбежали шестеро, схватили его, замотали в кошму, подтащили к краю обрыва, раскачали и бросили в глубокое ущелье, на дне которого блестело небольшое озеро. Покончив с первым, направились ко второму, но связать его удалось не сразу. Наконец извивающееся тело поволокли к высокой ели. Один из палачей перекинул веревку через толстый сучок, другой набросил петлю на шею все еще сопротивляющегося, остальные разом потянули веревку. Исабеков мгновенно прицелился и, выстрелив, передернул затвор, но веревка лопнула, и человек рухнул на бандитов, те бросились В разные стороны.

В это время появились подошедшие к становищу люди Исабекова. Шайка, открыв беспорядочную стрельбу, стала отходить к лошадям. Но угнать колхозный косяк им не удалось, и они ударились в бегство. Один из бандитов был убит, двенадцать — сдались, а главари Ашик Жазыков, Салкен Байжумин, вырвавшиеся далеко вперед, скрылись.

Возвратившись к стойбищу, комотрядовцы нашли человека с веревкой на шее. Он еще дышал, хотя в сознание не приходил. Принесли воды, опрыснули лицо пострадавшего, В через несколько минут он открыл глаза. Показав на крутой обрыв, он с трудом прохрипел:

— Они убили Сейтхана Тансыкбаева. Он вместе со Мной хотел уйти из банды...

Сдав отчет о проделанной работе, Жамель отправился домой. По дороге его догнали ребята из райкома комсомола, Они оживленно говорили о парке:

— Эй, Жамель, а ты завтра не пойдешь сажать деревья?

— Отчего не пойти? Это ведь красиво будет, когда в райцентре зашумит свой парк.

Наутро на площади воздух оглашали звонкие песни: «Наш паровоз, вперед лети», «Смело мы в бой пойдем», Конная Буденного». Комсомольцы, многие работники райкома и райисполкома, милиции и ОГПУ дружно копали ямы, утрамбовывали землю вокруг саженцев, носили воду для полива.

Жамель Исабеков работал вместе с Толемысом Нуржановым. Рядок им достался по краю будущего парка.Земля здесь была изрядно утоптана, так что лопата лишь высекала мелкие крошки, и чаще приходилось орудовать ломом. Жамель, расстегнув воротник гимнастерки и застегнув ремень по-солдатски через плечо, резко выдыхая воздух, долбил неподатливую почву.

— Вырастут здесь тополя высокие, тенистые и будут в парке люди отдыхать да нас добром поминать. Так что ли, Толемыс?

— По крайним-то тополям, наверно, больше мальчишки будут лазить. Может, они нас будут благодарить?—подсмеивался Нуржанов.

 — А что, думаешь, не будут? Еще как будут. Не вслух, конечно. И довольны будут наверняка. Разве это не радостно?

— Может, мы и сами полазим?

— Не откажусь,— со смехом поддержал шутку Жамель.

— Исабеков! Иса-а-а-бе-е-е-ков!—донеслось вдруг через площадь.

Отставив лом, Жамель внимательно посмотрел на бегущего к посадкам человека.

— Посыльный. За мной,—коротко бросил он Нуржанову, подпоясался ремнем, застегнул пуговицы и, стряхнув ладошкой пыль с сапог, быстро зашагал в райотдел.

В конторе колхоза «Жолнускау» народу было немного. Заканчивалась страда, и председатель, сидя за своим столом, обсуждал с агрономом из райземотдела, как поднять зябь, какие семена оставить на сев. Вдруг за окном раздался конский топот.

Председатель Рахимжанов повернулся к окну.

— Наверно, уполномоченный из района приехал,— проговорил он, но, выглянув в окно, воскликнул:—да это же Исабеков!

А Жамель привязал лошадь к коновязи, стряхнул с себя дорожную пыль и вошел в контору.

— Ассалоум алейкум! Здравствуйте! — приветствовал он находившихся в конторе и шагнул к председателю.

Здравствуйте, председатель! Дело есть, Кабеке.

— Говори, жолдас Исабеков, какое дело.

— Нужны мне в помощь два надежных джигита.

Рахимжанов задумался. Если уполномоченный ОГПУ просит двоих в помощь, значит, дело серьезное. Это, правда, не комотряд, но чекисту виднее, сколько и для чего ему нужно помощников. К тому же просит он надежных джигитов.

— Что, опять из Китая от Кусаинова и Кабимова гости пожаловали? — спросил Рахимжанов.

Ему было хорошо известно, с какой ненавистью встретили байские последыши курс партии на коллективизацию казахского аула. Да и русские кулаки в селах от них не отставали. И смотришь: то здесь «красного петуха» пустили, то там колхозную отару или табун лошадей пытались угнать, а то и людей за границу уведут.

— Нет! Про гостей пока не слышно. Надо отыскать братьев Жакабаевых.

Рахимжанов что-то пошептал на ухо шустрому мальчишке, который бочком втиснулся в контору, когда приехал Исабеков.

— Где скрываются эти разбойники, точно неизвестно. Знаем только, что где-то на Зайсане или вблизи него на Иртыше. Ну, а как у вас в колхозе дела?—спросил Жамель и с вниманием стал слушать председателя об уборке, о том, как ночью пытались поджечь амбар с зерном, кто еще подал заявление о приеме в колхоз.

Открылась дверь и вошли рыбаки — молодой парень Хасен Текенов и коренастый, сильный мужчина Петр Равников.

— Вот эти джигиты пойдут с тобой.

Рахмет, жолдас баскарма,— улыбнулся Жамель.— Знаю их. Надежные люди,— а потом обратился к Текенову и Равникову и спросил, согласны ли они помочь отыскать и задержать двух преступников.

— Оружие я вам дам, привез две винтовки. Коней, надеюсь, председатель даст получше.

— Обязательно, — кивнул головой Рахимжанов.

— Только помните, что бандитов желательно взять живыми. Наказание может определять только наш советский суд.

— Все это понятно, — отозвался Хасен. — А если они стрелять в нас начнут? Что же, нам не стрелять?

— Потому бандиты и есть преступники, что они убивают без закона. А мы — помощники закона,— сурово и твердо пояснил Исабеков и пытливо посмотрел в глаза своим помощникам.

— Понятно? потеплевшим голосом спросил Исабеков.

— А теперь давайте обсудим, как и где вести поиск.

Все сели за стол.

— Надо ехать на Кара-Шумек, — уверенно предложил Равников. — Несколько дней на рассвете я видел, как на берегу Зайсана за густыми камышами поднимается столб дыма.

— Подожди, если бандиты скрываются, зачем им выдавать себя дымом, — усомнился Хасен. — Но вот вчера около полудня на левом берегу Иртыша около села Камышинки я слышал два выстрела.

— Наверно, эти выстрелы слышал и я, когда подъезжал к току, — проговорил Рахимжанов.

Пока остальные спорили, Исабеков глубоко задумался, а потом произнес:

— Вечером и ночью объедем левый берег Иртыша до Камышинки. Утром поедем к Кара-Шумеку, и к тому времени, когда завиднеется дым, мы как раз будем поблизости.

Все согласились, тогда Жамель посоветовал подкрепиться на дорогу, а через полчаса выезжать.

На левый берег переправились засветло и теперь ехали по песчаным буграм цепочкой метров за 30 друг от друга. Лошади пофыркивали, и ничто, кроме их фырканья да стрекота кузнечиков, не нарушало ночной тишины. Доехали до Камышинки, а потом так же россыпью повернули назад. И снова под ногами коней шуршал изредка осыпающийся песок, а иногда раздавался писк мышей.

Вдруг в ложбинке шевельнулась какая-то тень. Натянув повод, Жамель остановил коня и выхватил нагаю пристально вглядываясь вперед. Там вдруг загорелись зеленым фосфорическим светом два огонька, и тень стремительно скользнула в траву: «Лиса», — разочарованно подумал Жамель, всовывая наган в кобуру. Застывали несколько раз и его попутчики, и Жамель видел, как убегал и от них вспугнутые тени.

Проходил час за часом, но ничего подозрительного, людей не было и следа.

Осмотрев весь район предполагаемого нахождений преступников, после короткого совета решили вернуться в Аксуат. Парома не было. Через Иртыш плыли на лодке Уставшие кони тяжело фыркали, когда брызги воды попадали им на морды.

Переправившись, люди умылись холодной водой. На востоке за Нарынскими горами заалела заря. Постепенно таяли ночные тени. Занялось утро 28 августа 1932 года. Из поднебесья донеслись нежные трели жаворонка. Посветлели и лица всадников. Обтерев лошадей, они тронулись в путь.

Немного отдохнув, группа Жамеля направилась в аул. Переезжая большак из Кумашкино в Аксуат, заметили на дороге верхового, Жамель узнал его. Это был Андрей Григорьевич Вахно, бывший пограничник. Его и обещал Исабекову прислать в помощь начальник райотдела ОГПУ Петр Яковлевич Семенов.

Всадники съехались. После взаимных приветствий Вахно спросил, как у них дела, узнали ли они что-нибудь о бандитах.

— Пока ничего, — ответил Жамель и рассказал, как пройден поиск на левом берегу Иртыша.

— Теперь думаем к Зайсану податься...

— Ну что ж, я с вами, — согласился Вахно.

— Придется заехать в Аксуат, заменить коней, да и позавтракать надо.

 Из отрогов Нарынского хребта выползли тяжелые тучи, Померк солнечный свет, и неожиданно хлынул проливной дождь. В Аксуат прискакали изрядно вымокшими, но через час группа снова пустилась в путь.

Показалось урочище Кара-Шумек. Легкий ветер шевелил густые заросли камыша, и по ним прокатывались зеленые волны. Дыма нигде не было видно. Группа Жамеля, пополненная Вахно и Рахимжановым, стала прочесывать заросли. Зеленоватая от ила грязь прилипала к ногам лошадей и стонуще чавкала, но посвист ветра и шелест камыша заглушали эти звуки. Ветер был союзником Жамеля и его людей, но он же мог помочь и бандитам.

...Под утро Каюбай Жакабаев, продрогнув от холода, Проснулся. Луна осветила лицо его спящего брата Мукашбая. Последние три бессонные ночи валили их с ног. Устроившись удобнее, Каюбай смотрел на луну и считал звезды, но тяжелые мысли одолевали его. В прошлый месяц они часто угоняли лошадей, коров, увели и переправили через границу в Китай несколько семей из аула Койтас. А сейчас грязные, оборванные, голодные лежат в камышах, прячась от людей, как звери. Вздохнув, Каюбай подумал о себе. Отец был жадным, деспотичным человеком. На жирком, мясистом лице из-под нависших, густых бровей сверкали суровые глаза. Люди не любили его за дурной характер. Да и сыновьям было от него не сладко. Как злобно он ругал их в последний раз, что мало пригнали скора. Все ему мало.

«Чего мне-то не хватало? Зачем послушал отца и уехал за границу? Ведь и здесь люди живут. Напугали вот колхозом. А как же другие не боятся? Да что боятся, сами идут да еще песни на работе поют. А ведь раньше этого никогда не было. Вот угнали мы скот — люди нас ненавидят».

Невеселые это были мысли, мысли человека, пытающегося понять, что происходит вокруг. И вопросы, на которые трудно было ответить самому себе. Но разве ответишь правильно, если, кроме слов отца и аткаминеров, ничего слышать ему не приходилось. А чувствовал, что люди в аулах что-то знают такое.

Тревожные думы прервало громкое позевывание — проснулся младший брат.

— О чем ты думаешь, Каюбай, а?

Тут Каюбай высказал свои мысли брату. Младший поднял голову:

— Ты — предатель! Забыл, что говорил отец? Погоди. вернемся в Китай, все расскажу, он тебе всыплет!

Каюбай не шевельнулся. Долго лежал, молча глядя в небо, меняющее предрассветную темноту на сияющую голубизну. Каюбай молча встал, пошел собирать сухой камыш, засохшие кизяки. Будь что будет, а надо сварить мясо и вдоволь поесть. Эти мысли полностью охватили голодного, измученного думами человека. Встал и младший брат. Поставили казан, налили воды и положили самые жирные куски мяса. Затрещал сухой камыш, взвились искры, потянуло горьковатым дымком...

Пологие волны Зайсана легко катились по озеру и с чуть слышным плеском накатывались на берег, где-то вдали раздалось кряканье утиного выводка. Пахло болотом, сухим камышом и свежей водой. Прочесана была половина камышовых зарослей, но пока что ничего не обнаружено: ни кострищ, ни следов. Вдруг Жамель насторожился, ясно почувствовав запах вареного мяса. Приглядевшись, он заметил, что неподалеку над камышами вьется слабый дымок. Жамель подал знак своим товарищам спешиться и окружить обнаруженный костер. Осторожно раздвигая камыши, Жамель услышал возбужденные голоса, а секундой позднее рассмотрел двоих у костра на прогалине: тех, кого они искали всю ночь и утро.

Теперь оставалось преодолеть каких-нибудь 8—10 метров, чтобы схватить бандитов, но ветер и без того слабый совсем утих, и камыш зашуршал предательски громко, Послышалось торопливое кряканье — это Вахно и Текенов подали сигнал, что вышли западнее костра и видят преступников. Бандитам оставался один путь — на юг, а там — обширный Зайсан.

Окружив бандитов с трех сторон, Исабеков и его помощники поползли к костру, но братья вдруг насторожились.

— Руки вверх!— крикнул Исабеков.

Бандиты бросились ниц и, прижавшись к земле, стали медленно отползать к берегу озера. Жамель подумал, что это неспроста, стал зорко всматриваться в камыши и вскоре рассмотрел еле видимую небольшую лодку.

— Парни, возвращайтесь в свой аул, пока не поздно,— закричал Хасен.— Вернитесь, никто не будет вас преследовать!

Исабеков, увидев, что преступники не двигаются, решил отрезать им путь к лодке и бросился вперед. Но едва он поднялся, как воздух рванул выстрел, и словно огромный слепень впился под ложечкой в живот. Вытащив из кармана платок, Жамель прижал его к ране, неловко сунулся на колени и повалился на бок. Кто-то еще выстрелил, но Жамель уже не увидел, как судорожно задергался и один из бандитов.

Когда подбежали Равников и Рахимжанов, Исабеков открыл глаза и прошептал:

— Живыми... берите... Прощайте, товарищи...

* * *

За тридцать лет вырос курчумский парк. Шелестят листвою величавые красавцы-тополя. А на центральной аллее стоят два обелиска: один в честь тех, кто отдал жизнь за установление Советской власти в этих местах, а другой — в память о чекисте с надписями на казахском и русском языках: «Здесь похоронен Жамель Исабеков, погибший от рук белобандитов в 1932 году», «Слава о сыне народа, погибшем за Советскую власть, будет жить в чеках».

...И приходят к тополям, посаженным руками Жамеля Исабекова, девчонки и мальчишки, которым хотел он подарить счастье, и отдают салют ему — одному из борцов на Советскую власть.