Страница - 15

КОНЕЦ „КОКАНДСКИХ ЭМИССАРОВ"

Помощник уполномоченного Туркестанского отдела ОГПУ по Сузакскому району Джашпар Тныштыкбаев и председатель Сузакского аульного Совета Оспан Джусупов встретились в коридоре райисполкома. После взаимных приветствий Оспан отвел в сторонку друга и сказал:

— Хорошо, что увидел тебя. Дело есть.

—Для тебя, Оспан, время всегда найдется,— ответил Джашпар.— Пойдем ко мне домой, выпьем чайку, поговорим...

Они пришли в дом, где жил Джашпар.

— Недавно,— сказал Оспан,— я был в отпуске. Когда ехал домой, то в поезде встретился с ишаном Сафой-ханом: ехал с ним в одном купе до самого Туркестана. Сафа-хан удобно расположился на нижней полке и стал неторопливо перебирать четки. «Святой» в такт вагона покачивался из стороны в сторону, и я, хорошо знавший попутчика, мог рассмотреть его. Борода и усы Сафы-хана, как мне показалось, стали длиннее, a поседевшие волосы придали его лицу важность и солидность. Желая прервать длительную паузу, я сказал, что виделся с ним в сарае Дала-базара, не далеко от мечети Канака, и спросил, куда, если не секрет, едет таксыр?

«То дело прошлое,— ответил Сафа-хан.—Что было, ушло, Другие сейчас времена наступили. К родственникам еду, и Туркестан. Несчастье у них».

Неправду говорит «святой», отметил я про себя, ибо знал что Сафа-хан каждую осень навещает свои бывшие владения в урочище Конур, что раскинулось в долине Сарысу. Он подолгу гостит у животноводов двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого аулов. Туда, вероятно, ехал и сейчас..

В тот же день Джашпар доложил о разговоре с Оспаном Джусуповым своему непосредственному начальнику. Вскоре пришло письмо от уполномоченного Туркестанского отдела ОГПУ Петра Николаевича Абрамука.

«В указанное вами время,—сообщал он,— ишан Сафа-Хан действительно был в Туркестане. До поздней ночи сидел на дастарханом в доме одного из своих мюридов, прощупывал сложившуюся обстановку. На следующий день, а это была пятница, он читал молитву в медресе «Ички-базара», затем посетил мавзолей Ходжи Ахмета Ясави. Так поступает он каждый раз, когда приезжает в Туркестан. Верующие видят в Сафе-хане «святого» и через мюридов Преподносят ему пожертвования. В субботу утром в сопровождении двух мюридов Сафа-хан отбыл в урочище Конур. Эта его поездка на джайляу двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого аулов вызвана, очевидно, не сбором пожертвований, а чем-то другим».

— Нужно немедленно ехать в урочище Конур и на месте проверить, зачем приезжал туда Сафа-хан,— решил Тныштыкбаев, ознакомившись с письмом Абрамука.— Попутно займусь делом банды Арстанбека Ондыбаева.

В дверь осторожно постучали. «Кто бы это мог быть?»

 — подумал Джашпар.

— Войдите! А-а-а. Здравствуй, Акберды! Что тебя привело в такой поздний час?

— Большая причина есть на то, тамыр,— чем-то озабоченный ответил на приветствие гость.— Трое суток пробирался глухими тропками, чтобы попасть к тебе.

Тныштыкбаев хорошо знал этого человека. Сын кочевника Акберды с нескрываемой радостью встретил весть о революции в Петрограде. Он одним из первых вступил и союз крестьянской бедноты. После первой встречи Джашпар поверил в Акберды, в его искренние симпатии к Советской власти. И потом, не раз встречаясь с Акберды, он лишний раз убеждался в его высокой сознательности, честности.

— Да, тамыр,— снимая бешмет, сказал Акберды. Черное дело затевают баи. А всему виной ишан Сафа-хан, что живет в Коканде. Ты его знаешь. Так вот, этот «святой» в мае был на джайляу. Как всегда, его встретили с большим почетом. Особенно старались баи и духовенство За бесбармаком, за пиалами свежего кумыса шел большой и оживленный разговор. Самая продолжительная беседа, рассказывают люди, состоялась в юрте бая Султанбека, бывшего волостного правителя, пользующегося у богатеев большим авторитетом. Разошлись далеко за пол ночь, после молитвы ишана. А она закончилась словами «Пошли аллах на землю, обитаемую мусульманами, мир и единство, спаси их от нашествия кафиров». Слова это пришлись по душе Султанбеку, и он заметил: «Да, единство мусульман сейчас необходимо, как никогда».

Среди тех, кто не преминул поддержать Султанбека, был знахарь Асадулла, выдающий себя за афганца. О так и сказал: «Верно, ага! Пришло время встать нам, мусульманам, на защиту ислама». Сафа-хан тотчас повернул голову на эти слова и, увидев среди гостей Асадуллу, едва заметным наклоном головы приветствовал его. Потом Султанбек говорил о каких-то людях в самом Сузаке, других местах, которые в любую минуту готовы встать на защиту ислама, на борьбу с «неверными». Он просил ишана благословить их на эту борьбу, что тот и сделал. В конце беседы было принято обращение к верующим мусульманам — фатва.

После отъезда ишана Султанбек и знахарь Асадулла направились в аул Баба-Ата к мулле Сапару-ходже. Вскоре сюда же приехали Утамыш, Мурзахмет, Сагындык, Устрак, Иманбек, Ибрай — бывшие богатеи сузакски аулов. На своем нелегальном собрании, председателем которого был Султанбек, они приняли решение: начать выступление против Советской власти в дни уразы. За тем разъехались по домам, чтобы довести до верных людей принятые решения. В двенадцатом ауле заговорщик собирались у бая Али Шагирова, в тринадцатом — у бая Уткембаева, в четырнадцатом их встречал бай Кекжегары Турсынбаев.

Обращение к верующим мусульманам было размножено и разослано авторитетным ишанам и муллам Сузака, Карнака, Сарысу, в другие районы. Из Сарысу уже пришло ответное письмо, в котором выражается готовность Присоединиться к выступлению сузакских баев.

Закончив рассказ, Акберды шумно вздохнул, положил свои большие мозолистые руки на стол.

— Значит, на религиозных чувствах хотят сыграть?— спросил Джашпар и, не дожидаясь ответа, предложил:—? Пойдем ко мне домой, Акберды. Покушаем, отдохнем. Tам дождешься вечера и под покровом темноты поедешь к себе в аул. Баи могут использовать нашу встречу в своих корыстных целях.

Вечером Джашпар проводил Акберды до калитки я, вернувшись к себе в кабинет, стал составлять докладную записку о положении дел в отдаленных от Сузака аулах, граничащих с Сарысуйским районом. Писал и думал: «Эти бандитские шайки Ондыбаева, братьев Умара и Мурзахмета Ромодановых, Каргалиева созданы не без участия Султанбека и Сафы-хана. Надо с ними поскорее кончать».

Остаток лета и осень Джашпар и оперативный работник Ветров, присланный Абрамуком, занимались расследованием дел, касающихся бандитских шаек. Им удалось установить, что оба брата Ромодановых когда-то занимались конокрадством. Недавно Умар, хорошо известный за пределами двенадцатого аула своими похождениями, стал подстрекать земляков против Советской власти. Его брат Мурзахмет организовал шайку, которая совершает разбойные налеты на кооперативы, поджигает склады с семенным зерном. Бандиты пытались убить двух активистов.

Джашпар Тныштыкбаев и Ветров собрали неопровержимые улики против братьев Ромодановых и, получив санкцию прокурора, арестовали их вместе с соучастниками. На допросах братья вели себя нагло, высокомерно. Умар выкрикивал: «Подождите, еще не то будет. Всех чекистов и большевиков перевешаем!»

Мурзахмет на одном из допросов проговорился о действиях шайки Масжана Каргалиева, который жил во втором ауле. Много тревожных минут пережили Джашпар н его товарищи, прежде чем однажды ночью настигли шайку Каргалиева далеко в степи, в затерянной юрте старого кочевника. Был сильный буран, и бандиты не оказали организованного сопротивления. На следующий день, так и не отдохнув, Джашпар вел допрос задержанных.

В это время поступил новый сигнал: бывший волостной правитель Арыстанбек Ондыбаев активизировал свои действия. Брат известного на всю округу бая Ондыбая Арыстанбек был близким другом Султанбека и раньше слыл ярым врагом новой власти. Арыстанбека арестовали в его собственном доме. Он встретил чекистов с наигранным недоумением, затем махнул рукой: ничего, мол, у вас не выйдет. Когда зашел в соседнюю комнату переодеться, что-то шепнул жене. Джашпар уловил всего одно слово; «Султаке». «Это Султанбек из двенадцатого аула— решил Джашпар.— Они друзья с Оидыбаевым и, возможно, что-то замышляли вместе. Надо разобраться.»

Хотя была глубокая полночь, Тныштыкбаев сел за стол. Все тело ныло от усталости и перенапряжения. Поя красневшие от бессонницы веки смыкались. Сполоснув лицо холодной водой, Джашпар стал перелистывать страницы «Ромодановского дела». Тусклый свет, керосиновой лампы падал на неровные строчки протоколов, то ярко освещая их, то погружая в полумрак: давал себя знать ветер, проникавший сквозь щели оконной рамы в комнату. На улице, как и вчера, бесновалась и завывала метель, обычная в конце января для здешних мест.

Как ни пытался Тныштыкбаев пересилить себя, напряжение последних дней взяло верх. Чекист уронил голову на руки и уснул. Не заметил, как в комнату вошел одетый в шубу Ветров. Он, как и договорились с Абрамуком, должен был на рассвете уехать к себе в Туркестан.

— Ну, что ж, дорогой товарищ,— сказал Тныштыкбаев.— Большой тебе рахмет за помощь, советы. Буду очень рад, если еще приедешь, подучишь. Опыта у меня маловато.

Выйдя вместе с Ветровым на улицу, Джашпар помог ему сесть на лошадь, крепко пожал на прощание руку, пожелал счастливого пути. Потом долго стоял у калитки, вглядываясь в густую круговерть, в которой пропал всадник, думал: «А может, напрасно отпустил его в такую метель. Заблудиться недолго». Тныштыкбаев вернулся в кабинет, чтобы снова сесть за «Ромодановское дело». Но тут в коридоре раздал с я топот сапог. Дверь отворилась и в комнату вошел... Ветров.

— Ты что, вернулся из-за погоды?— спросил Джашпар.

— Да нет, за аулом встретился с Акберды. Сейчас зайдет. Говорит, много интересного узнал. Вот и вернулся, чтобы послушать.

Вошел Акберды. Завязалась непринужденная беседа Ранний гость рассказал, что Султанбек сколотил вокруг себя недовольных Советской властью людей, организовал повстанческие группы, которые возглавили баи и их родственники, те, что были высланы в другие районы, а теперь тайно вернулись в аулы. У Султанбека побывал афган-табиб Асадулла. В конце беседы Акберды сказал:

- Пусть аллах проклянет меня, но чувствую — черное зло готовят баи. Действовать надо, тамыр. Действовать немедленно!

Проводив Ветрова и Акберды до окраины Сузака, Тныштыкбаев пошел в районный комитет партии. Секретарь Кудербек Джунисбеков, человек уравновешенный, спокойный, тепло встретил чекиста. Он уважал Джашпара за неугомонность и страсть в работе, за высокую партийную ответственность при исполнении своих служебных обязанностей. Заметив омраченное лицо Джашпара, Кудербек спросил:

- Что случилось, товарищ начальник? Садись, выкладывай.

Тныштыкбаев доложил секретарю райкома и вошедшему председателю райисполкома Дауэну Каилыбаеву обо всем, что рассказал Акберды, о своих соображениях. Сказал, что нужно съездить в Туркестан для согласования дальнейших действий. Возможно, потребуется помощь.

— Обязательно нужна помощь,— заметил Джунисбеков.— Ехать в Туркестан надо немедленно. Не следовало испускать Ветрова. Как смотришь, Дауке?

— Только так,— согласился Канлыбаев.— Сейчас я дам команду Оспану Джакупову, чтобы подготовил коня, дал двух сопровождающих. В дороге все может быть...

Было за полдень, когда Джашпар и сопровождающие выехали из Сузака. Через сутки он, пошатываясь от усталости, не сбросив с себя затвердевшую на морозе старенькую шинель, подошел к столу, за которым сидел уполномоченный ОГПУ по Туркестанскому и Сузакскому районам Петр Николаевич Абрамук. Oн очень удивился, так как не ждал Тныштыкбаева: Ветров еще утром доложил ему обстановку в Сузаке. Приезд Джашпара, смертельно уставшего, промерзшего до костей, насторожил опытного чекиста. Абрамук тотчас вышел из-за стола, помог Джашпару стащить с себя шинель, усадил его около жарко натопленной печки, предложил чаю и только тогда сказал:

— Ну что там у вас, рассказывай?

— Плохо, Петр Николаевич. Очень плохо. Вот тут все написано.

Тныштыкбаев положил на стол записку. Быстро прочитав ее, Абрамук как бы про себя заметил:

— Да-а, дела. А что мы имеем по этому... Султанбек по организованным им группам?

— Султанбек,— прервал Абрамука Джашпар,— сын известного на всю округу, но давно умершего бая Шанка. От отца он получил не только огромное состояние, и унаследовал жгучую ненависть к трудовому люду. В штыки, как говорится, встретил Советскую власть, некоторое время заигрывал с партийными и советский работниками. Потом показал зубы. Арестованные нами главари бандитских шаек, как показало расследование были тесно связаны с Султачбеком. Ондыбаев, Каргали; братья Ромодановы знают о том, что Султанбек занимается подготовкой крупного антисоветского выступления. Мне также удалось узнать, что большое количество порока и дроби, завозимых в райпотребсоюз для охотников, под разными предлогами скупили люди из аула, где живет Султанбек. К нему доставляются оружие, боеприпасов припрятанные в свое время басмачами. Все это делается скрытно: Султанбек и знахарь Асадулла под yгрозой смерти предупредили приближенных к ним людей, их родственников о сохранении тайны.

— Что нового узнали о Сафе-хане и Асадулле?— спросил Абрамук.

— Сам Сафа-хан больше не появлялся в Сузакской районе. Но в октябре приезжал его сын. Кочевники раз возвращались к местам зимовки, гнали отары вдоль реки Чу в степи Муюнкумов. Сюда-то и пожаловал сын ишана в сопровождении мюрида ишана Макан-софи. Они побывали у Султанбека, других баев. Как и весной, когда приезжал сам Сафа-хан, в честь его сына и мюрида Мекан-софи устраивались торжества.

— Из материалов, - продолжал Джашпар,— собранных мной и Ветровым, можно сделать вывод: ишан Сафахан и знахарь Асадулла действуют сообща. Замечено, ишан, на людях не отдающий предпочтения знахарю, на самом деле преклоняется перед ним, прислушивается каждому его слову.

Афган-табиб Асадулла очень осторожный человек, нам долгое время не удавалось подобрать к нему ключи. Но недавно стало известно, что в действительности он является Ибрагимовым Сафар-Али Асадуллой, уроженцем города Бадахшан, в Афганистане. Выдает себя за афганца, отсюда и кличка — Афган. Имеет духовное образование. Никто в степях Сузака не может похвастаться этим. В Коканде появился незадолго до создания в 1918 году буржуазными националистами Кокандского автономного контрреволюционного националистического «правительства», которое стремилось отторгнуть от Советской России Среднюю Азию и превратить ее в колонию английского империализма. В годы гражданской войны, когда банды басмачей свирепствовали во многих уездах Южного Казахстана, Асадулла, выдавая себя за знахаря, бывал в аулах, временно захваченных басмачами, в местах, где басмачей никогда не было. В Сузакском районе появлялся периодически начиная с девятнадцатого года. Прижился здесь, даже советское гражданство принял.

Абрамук закурил, встал из-за стола, подошел к окну, за которым уже давно стояла темная ночь. Он старался представить себе всю картину событий, наметить пути дальнейших действий. Джашпар Тныштыкбаев продолжал свой рассказ:

- С той поры, с девятнадцатого года, Асадуллу знают у нас как лекаря. Мы не знаем, образованный ли он доктор. Но авторитетом в аулах пользуется. Здесь немаловажную роль играет и то, что Асадулла выдает себя за очень религиозного человека, близкого к духовенству. Семейный, имеет двух жен: обе казашки. По два, а то и три раза в году бывает в Ташкенте, мотивируя это необходимостью приобрести лекарственные травы, медикаменты. Иногда выезжает вместе больными. По пути гостит у ишана Сафы-хана в Коканде. Его очень часто видят в кругу местной родовой знаки, баев. Без него не обходятся религиозные праздники, отравления разных обрядов. Так что крепкий орешек, расколоть его будет нелегко.

Петр Николаевич Абрамук все стоял у окна, мысленно рисуя портрет Афгана. Но вот он резко повернулся и зашагал но комнате. Потом остановился около Тныштыкбаева положил руку на его плечо.

- Молодец, Джашпар! Рассуждаешь правильно. Но одному змеиный клубок не распутать. Трудное это дела И очень опасное.

Абрамуку в ту минуту хотелось обнять Джашпара, постечкски приласкать. Но на службе этого делать не полагалось. И Петр Николаевич молча смотрел на своего помощника. Впервые обратил внимание на слегка припухшие, обветренные губы, над которыми едва угадывалась черная полоска усиков, на короткий прямой нос, впалые щеки. «Эх, Джашпар, Джашпар,— подумал он,— не в такой бы обстановке молодость тебе проводить: ни отдыха ты не знаешь ни покоя. Сколько мужества и стойкости требуется для этого».

Петр Николаевич тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, сказал:

— Ну-ка, давай по карте проверим свои действия.

Продолжая беседовать с Джашпаром, уточняя детали Абрамук делал пометки на карте: у населенных пунктов на дорогах, горных тропах...

Рассвет они встретили здесь же, за письменным столом,

В начале рабочего дня по телефону проинформировали обо всем начальника Сырдарьинского окружного отдела ОГПУ Журавлева. Тот дал указание подготовить группу во главе с Тныштыкбаевым, направить ее в Сузак.

— Мы со своей стороны,— сказал Журавлев,— примем все необходимые меры. Надо действовать. Смело, решительно, инициативно!

Днем Абрамук и Тныштыкбаев зашли в Туркестанский райком партии. А когда вернулись к себе, то от дежурною узнали, что звонил Журавлев и приказал им обоим утром быть в окротделе ОГПУ.

...Мерно постукивая колесами, поезд шел из Чимкента Туркестан. Не выспавшись в прошлую ночь, Джашпар сейчас, как ни силился, уснуть не мог. Стоило закрыть глаза, как перед взором вырастал образ Журавлева. Вот вошел в кабинет — высокий, широкоплечий, с озабоченны лицом. Поздоровался, снял с себя длинную, изрядно поношенную шинель, обвел собравшихся испытывающим взглядом. Потом сказал:

— Только что закончилось заседание окружкома партии и окрисполкома. Обсуждался вопрос о ходе коллективизации в районах округа. Было указано на отдельные недоработки в борьбе с чуждыми элементами, саботирующими политику партии...

Открыв совещание, Журавлев предоставил слово своему заместителю Бурдакову, недавно прибывшему в Чимк Молодой чекист, привыкший к оперативной деятельности а не к речам, лаконично обрисовал общее положение в округе.

— Мы не имеем права,— сказал Семен Николаевич, - проходить мимо провокационных вылазок врагов, мимо тревожных сигналов, поступающих в первую очередь из Сузакского района...

Раздумья Джашпара, по-прежнему сидевшего у вагонного окна, прервал вошедший Абрамук, до этого беседовавший и тамбуре со своим старым другом-однокашником.

- Ну что, хлопче, собираемся? Вон уже и Ходжа Ахмед Ясави показался...

Поезд подходил к Туркестану. На бледном фоне утреней зари виднелся отливающий синевой древний мавзолей. Когда состав остановился, чекисты быстро вышли из вагона и, негромко беседуя меж собой, направились от вокзала в сторону города.

* * *

Пятого февраля, когда окоченевшие от холода, едва не падавшие от усталости с ног, Джашпар и сопровождавшие его два сузакца остановились на ночлег в ущелье Когашик, в двенадцатом ауле, в доме влиятельного аксакала Кенгельды Макапова состоялось сборище известных в здешних местах баев, мулл: всего из близлежащих и отдаленных аулов, как выяснилось позднее на следствии, их приехало около пятидесяти. Они собрались в канун мусульманского праздника уразы. После традиционного бесбармака самый именитый из участников собрания Ахмет, прикрыв веками глубоко посаженные глаза, стал благодарить аллаха за столь щедрый дастархан. Его примеру последовали остальные. Дом, где происходило все это, был наглухо закрыт, охранялся джигитами.

Султанбек хлопками рук притушил разговоры, сказал, что настало время послушать аксакалов. Первым выступил Ибрай Унгырбеков, потом слово взял афган-табиб Асадулла Они говорили об одном и том же: о начале вооруженного выступления против Советской власти.

— Для нас,— говорил Асадулла, — самый подходящий момент — пятница. Это день поминок и воспоминаний о святых, аллахе. Даже если кто-нибудь из нас и погибнет в борьбе за нашу великую веру в пятницу, то душа займет почетное место в раю. Я предлагаю начать выступление рано утром.

 — А накануне шестого февраля, завтра, значит,—дополнил табиба Султанбек,—нужно собрать всех наших на общий сход. Итак, до завтра, аксакалы. Встречаемся утром.

Раскланявшись, участники встречи покинули гостеприимный дом. В комнате остались Ибрай, Султанбек, афгантабиб. Они продолжали обсуждать намеченный план.

— Все нужно провести организованно,— говорил Сутанбек, обращаясь к Асадулле.— Я представлю вас, как лицо, имеющее связь с мусульманским миром, направляющее священную борьбу против власти большевиков. Это поднимет наш авторитет среди людей, вселит в них уверенность в нашу силу.

Перед заходом солнца у колодца Сарт-Саурбай, что в полудне езды от Сузака, собралось более 400 человек. Приехали старейшины и руководители родовых групп.

— Соотечественники,— сказал Султанбек.— Мы собрались, чтобы договориться о выполнений святой миссии, о которой говорится в нашей фатве.

Он окинул испытывающим взором толпу:

— Сузакцы не одиноки. Поднимаются мусульман Сарысу, в Туркестане, других местах. Против кафиров против неверных. У нас есть связи. Мы всегда можем получить поддержку от братьев из-за границы. Наш многоуважаемый афган-табиб Асадулла имеет сведения, что Англии движутся войска, а в Средней Азии под зелен знаменем пророка сплачиваются басмачи. Не сегодня завтра они подойдут к Ташкенту. Мы свое выступление начнем с налета на Сузак. Неверные и кафиры дол погибнуть!

Участники сборища не выразили особого восторга. По краткой речи Асадуллы начались выборы. Султанбека объявили ханом. Его заместителем избрали афган-таб Сафар-Али Асадуллу. Визирями и казнями стали Сагындык Шильмамбетов, Утамыш Дощанов, Мурзахмет Базикеев, Ултарак Уразбаев, Иманбек Алиппаев.

Выступили поздно вечером. Сев на лошадей, заговорщики, назвавшие себя по имени реки Сары-боз «сары бозами», двинулись на Сузак.

Обычно спокойный и сдержанный сузакский мулла Муса Али утром шестого февраля проявлял нервозность. часто выходил во двор, прислушивался к каждому шор Когда в калитку осторожно постучали, бросился открывать дверь. Пришел сын ишана Ташмат-ака Нурметов. самый Ташмат, что на дороге в Туркестан, в Балы содержал чайхану, в которой останавливались приезжие. Он сообщил Мусе, что вчера, пятого февраля, мимо Балычей проехал молодой чекист Тныштыкбаев. 

- Наверное, с донесением каким?—предположил Муса Али. — Надо сообщить Султаке...

Вечером того же дня к Сузаку на гнедом коне проехал всадник, одетый в длинную шубу. Стараясь остаться незамеченным, поздний путник приблизился к невзрачному домику в глухой улочке, спешился, постучал в окно. Выведший па стук Кенджегеры Асимов приветливо поздоровался с гостем, ввел его в низкую прокопченную комнату.

Приезжий был своим человеком, но неписаный закон степей удержал Кенджегеры от расспросов. Отведав подогретую баранину, поговорив с хозяином о том, о сем, гость с пиалой в руках полуприлег на подушку.

Рустамбек Джабаев, а это был он, прожил на свете тридцать четыре года. Сын середняка, он получил образование, овладел русским и узбекским языками. Некоторое время служил переводчиком в уездном управлении в Джизаке. После революции переехал в Туркестан. Быстро вошел в доверие к местным властям. Работал в исполкоме, возглавлял потребкооперацию, был следователем районной прокуратуры. В настоящее время заведует факторией от «Окрживотноводсоюза» по Сузакскому району. Рустамбека хорошо знают местные чабаны: у них он скупает шерсть и кожи. Но почти никто не догадывался о его связях с Султанбеком.

Немного отдохнув у Кенджегеры, Джабаев уехал в аул и вернулся лишь к полуночи. На рассвете, бросив хозяину короткое: «Кош болынгыз»,— вскочил на гнедого и провал в темноте. «В сторону колодца Сарт-Саурбай поехал»,— решил Кенджегеры.

Мулла Муса-Али, содержатель чайханы Ташмат-ака Нурметов, заготовитель Кенджегеры Асимов были теми людьми, на которых опирался Султанбек. Они доносили обо всем, что творилось вокруг. В организации разведки Султанбеку помог афган-табиб Асадулла. Находясь постоянно в разъездах, он нередко сам встречался с агентами, учил их добывать нужные разведданные.

* * *

До полуночи не гас свет в кабинете секретаря Сузакского райкома партии Джунисбекова. Здесь шел разговор.

И довольно острый. Он начался еще в полдень, когда на заседание бюро райкома съехались председатели аульных Советов, уполномоченные. Обсуждался вопрос об организационных недостатках в работе по созданию колхозов, о заготовке семенного фонда, подготовке к весеннему севу.

После заседания, которое закончилось в полночь, председатели аул советов, уполномоченные разъехались по аулам, В кабинете остались трое: Джунисбеков, председатель райисполкома Канлыбаев, председатель местного аулсовета Джусупов.

— Беспокойное время настало,— заметил Канлыбаев

— Каждый день новости.

— Меня другое смущает: Джашпара нет до сих пор,  — вступил в разговор стоявший у печки Оспан Джусупов

— Сам попросил найти хорошего коня, чтобы за сутки обернуться. Уже второй день на исходе, а парня все нет. Может, завтра с утра выслать нарочного в Туркестан?

...В полдень восьмого февраля Джашпар Тныштыкбаева во главе небольшого отряда выехал из Туркестана. За городом конники свернули с проселка и направились в укрытую бескрайним белым саваном сузакскую степь. Не знал Джашпар, что в эти часы по улицам Сузака уже разъезжали поднявшие голову бандиты.

Навстречу дул не сильный, но холодный ветер, гнавший в сторону гор Каратау косматые, набухшие влагой тучи, Поеживаясь от сырости, Джашпар то и дело поглядывал на ехавших сбоку двух сузакцев. Их поведение настораживало. Молчаливые, с пасмурными лицами, они частенько озирались по сторонам. Ехавшие следом коммунары о чем-то оживленно переговаривались между собой, громко смеялись. Джашпар, погруженный в свои раздумья, не мог их поддержать.

«Что-то происходит сейчас там, в Сузаке? — дум Тныштыкбаев, подхлестывая нагайкой коня. — Может, баи все же не рискнули пойти в открытую, еще копошатся? Тогда он успеет с отрядом обезвредить Султанбека, его сообщников».

К вечеру ветер усилился. С далеких заснеженных надвигалась темная зловещая туча. Лошади выбивал из сил и, когда вдали показалась темная полоска ущелья Когашик, Джашпар решил про себя: «Не дотянуть сегодня до Сузака. Коням и людям нужен отдых». У самого ущелья Тныштыкбаев остановил отряд.

— Придется нам, товарищи, здесь, в Когашике заночевать. Лошадей надо покормить, да и мы измучились. На рассвете со свежими силами продолжим путь.

Поздним вечером отряд подошел к караван-сараю, С разрешения хозяина Джашпар и его товарищи завели лошадей в конюшню, поужинали, прилегли отдохнуть. Два человека, взяв оружие, вышли на улицу. Расставив посты, Тныштыкбаев вернулся в комнату, уселся на кошму И стал прислушиваться к рассказу чайханщика. Он говорил о том, что в караван-сарае побывали сотни, тысячи людей. Не обходили его и знатные купцы, привозившие в степь европейские и восточные товары, а увозившие к себе шерсть и кожу. Особенно много было именитых гостей из Коканда, Ферганы, Бухары...

Дремал Джашпар настороженно. То и дело вставал, будил товарищей, чтобы они могли сменить тех, кто стоял на посту. На улице бесновалась вьюга, завывал ветер.

Где-то перед рассветом Тныштыкбаев согнал с себя остаток дремы, резко встал и, бросив взгляд на спящих товарищей и возившегося у пузатого самовара чайханщика, вышел во двор. Ветер несколько стих. Мела поземка.

А в это время за десяток километров от караван-сарая в урочище Балыкчи притаилась засада. Люди хана Султанбека, вооруженные винтовками, охотничьими ружьями, дробовиками, вторые сутки задерживали всех, кто ехал из Сузака или обратно. Выясняли, кто они, куда и зачем следуют. Засаду возглавил известный в этих местах бай Салыкбай. Он расставил бандитов так, чтобы они и держали под наблюдением не только дорогу, но и Прилегающую к ней местность. Сам Салыкбай все это время чаевал в гостиной чайханщика Ташмат-аки.

Утром, когда Салыкбай уже было собрался пить чай, в чайхану ворвался запыхавшийся связной от дозорной группы, что стояла на выходе из ущелья.

— Жаке! Какие-то всадники движутся в нашу сторону. Наверно, из Туркестана.

— Сколько их, далеко ли они? — спросил Салыкбай, отодвигая пиалу с душистым чаем.

— Группа маленькая. До ущелья версты три осталось.

Через несколько минут Салыкбай, забросив за спину

винтовку, вскочил на черного жеребца, поскакал во главе небольшого отряда в сторону Туркестана. Не выезжая из низины, он, приподнявшись в седле, осмотрел проселок По узкой, припорошенной снегом дороге, к ущелью двигались всадники, Салыкбай насчитал тринадцать человек. Вот они скрылись за пригорком, вновь показалась, но уже по другую сторону. В одном из всадников Салыкбай не без труда узнал Джашпара Тныштыкбаева, одетого, как всегда, в свою поношенную шинель, в краснозвездную буденовку.

— О-о, шайтан! —воскликнул Салыкбай и, не сдерживая нахлынувшей радости, беззвучно засмеялся.

Это была добрая добыча! Он давно мечтал встретиться с этим кафиром, «поиграть» с ним. Случай такой представился. Султаке оплатит щедро.

— Тот,— обернулся к бандитам Салыкбай, показывая камчой на всадника в солдатской шинели,— арестовывал и высылал наших родных, наших уважаемых аксакалон, Его надо захватить живым.