Страница - 6

ГЛАВА IX

Завоевание русскими Хивы и переход Садыка к туркменам

Весною 1873 года пришло известие, что генерал-губернатор Кауфман едет на Хиву с большим войском, тоже со значительным войском выступил к Хиве со стороны Астраханского моря и самарский военный губернатор генерал Веревкин. Хивинский хан дал султану Садыку войско из жителей подведомственной ему (Садыку) страны и из туркмен и двинул навстречу генералу Кауфману. Вслед за ним он послал своих обоих дуанбеги Маднияза и Мадмурата с остальным войском. Все они расположились в уроч. Уч-Учак, на берегу реки, и стали ожидать генерала Кауфмана. Султан Садык имел под своим начальством семьсот киргизов и пятьсот туркмен, всего 1200 человек. С этим отрядом он выступил в пески по дороге в местности Адам Кырылган и Алты-Ку-дук. На рассвете он встретил лагерь генерала Кауфмана и напал на него, но русское войско не подпустило близко, стреляя из пушек и ружей. Из войска Садыка пало от пуль три человека, после чего он отступил и присоединился к дуанбеги Мадниязу, стоящему в Уч-Учаке (в современной транскрипции Уш Ушак — три холма.— Прим.ред.).

Когда генерал Кауфман пошел по дороге к реке, дуанбеги Маднияз, Мадмурад и султан Садык выступили с Уч-Учака, двинулись навстречу и нашли генерала Кауфмана в Кызылкумах.

Рано утром они атаковали его. В безводной пустыне завязалась перестрелка из пушек и ружей; обе стороны, находясь в боевом порядке, сражались до вечера; бой не прекратился и по наступлении темноты, когда с обеих сторон зажгли большие костры. Перестрелка продолжалась всю ночь и до полудня следующего дня. В полдень генерал Кауфман повел свое войско по дороге к реке, стреляя на ходу из пушек и ружей; хивинское войско сопровождало его, двигаясь по обе стороны и тоже стреляя из ружей.

В полдень русские дошли до реки близ Уч-Учака и остановились, после чего дуанбеги Маднияз и Мадмурат отправились в Хиву, а султан Садык уехал в свой аул, поднял его и двинул вверх по р. Амударье к Чарджоу.

Отправив свой аул к Чарджоу, султан Садык поехал к хивинскому хану, от которого узнал, что русские с двух сторон подступили к Хиве и что с ними уже вступили в переговоры. Садык простился с ханом с целью уйти к туркменам. Находясь в бухарских владениях и не имея возможности ехать к туркменам в жаркое время года, Садык распустил свое войско, состоящее из киргизов, и остался только с прислуживающими ему джигитами числом около сорока человек. С ними он поехал дальше, к Чарджоу, в свой аул, расположившийся на расстоянии двухдневного перехода от этого города. Догнав аул, он остановился позади него. В полдень появились двести человек, высланных против Садыка из Чарджоу, но они не посмели схватить его или напасть на аул, а, миновав его, расположились ниже верстах в двух. Султан Садык послал к ним джигита узнать, зачем они приехали. Прибывшие отвечали: «Нам приказано караулить с хивинской стороны». Они остались ночевать на занятом месте. Садык зарезал для них двух баранов и угостил их, а сам был настороже. Утром бухарцы послали гонцов в Чарджоу за помощью, а сами отошли ниже верст на пять, преграждая путь на Мере. Понимая их намерение, султан Садык, посоветовавшись с джигитами, отправил ночью свое семейство в многолюдные кочевья близ Чарджоу, а сам, только с тремя джигитами, проехал мимо двухсотенного отряда, стоявшего близ переправы. Бухарцы не спали, но при виде Садыка не тронулись с места и не сказали ничего.

Благополучно миновав бухарцев, стоявших на переправе, Садык со своим аулом ночевал на расстоянии дневного перехода от того места, где весною этого года Садык провел новый арык и посеял тридцать батпанов пшеницы. Это место было отдалено от поселений и находилось выше (по реке) хивинской границы на трехдневный переход. Дойдя до этого места, на другой день они порешили, что в летний зной нельзя двинуться в Мерв; притом же и дороги туда они не знали. Надеясь на Бога, они остались здесь. Из мелкого леса, нарубленного в близлежащем тугае (заросли), они устроили шалаш для себя и для лошадей и прожили здесь два месяца до наступления прохладной погоды, стреляя фазанов, зайцев и сайгаков, и питались ими, а для корма лошадей жали пшеницу.

Однажды в полдень с туркменской стороны подошел конный отряд и остановился на берегу реки. Султан Садык, спрятавшись за деревьями тугая, начал следить за ним. Одежда прибывших походила на туркменскую, и вскоре султан Садык убедился, что это именно туркмены. Он выехал к ним из тугая в сопровождении трех джигитов. Туркмены сначала в испуге бросились к лошадям, чтобы быть готовыми на всякий случай, но потом, видя мирное приближение четырех человек, успокоились. Султан Садык, не слезая с лошади, отдал им салем. Оказалось, что это были шестьдесят туркменских наездников, враждебных Хиве. Между ними находился и Мухаммеднияз сардар; он во время пребывания Садыка в Бухаре приходил на помощь эмиру во главе 10 000 человек и несколько раз виделся с Садыком у эмира. Мухаммеднияз, узнав Садыка, побежал к нему, поздоровался, подержал лошадь и помог слезть, а потом разостлал конскую попону и просил сесть.

На его вопросы султан Садык рассказал все, что с ним случилось; некоторые из туркменов, слушавших его рассказ, предавали слезы из сострадания к его страннической жизни. Когда Садык, в свою очередь, спросил туркмен, зачем они приехали, они отвечали: «Мы выехали разорять и грабить народ, подчиненный Ургенчу; но теперь, когда мы встретились с вами, наши действия будут зависеть от вас». Султан Садык отвечал: «Если так, то пойдем к моим шалашам; дня два вы отдохнете сами и выкормите своих лошадей, а потом мы поговорим». Подходя к шалашам, туркмены увидели большое количество поспевающей пшеницы и начали весело снимать ее и кормить своих лошадей.

Пробыв здесь три дня, туркмены, посоветовавшись между собою, поехали назад в Мерв, взяв с собою султана Садыка: на двенадцатый день пути по пескам они без всяких приключений достигли крайнего туркменского поселения. По прибытии дали знать мервскому хану Каушты хану, который поручил султана Садыка гостеприимству Гульжамал-аим, жены ахалтекинского хана Нурберды хана. Эта женщина славилась между туркменами своим умом. Ее гостеприимным кровом пользовались разные высокопоставленные лица, посещавшие Мерв. Так, например, афганский эмир Абдурахман хан, проезжая из своей родины в Ташкент, гостил у нее месяц; два месяца прогостил сын бухарского эмира Абдулмалик тюре во время бегства из Бухары в Афганистан; султан Садык прожил у нее семь месяцев.

Из Ахалтеке приехал к своей жене Нурберды хан. В это время ахалские и мервские текинцы, собравшись в одном месте в количестве пятисот кибиток, держали совещание, к которому привлекли султана Садыка. Они сказали ему: «Киргизы и туркмены имеют общее, родственное происхождение. Вы сын киргизского хана. Раз вы прибегли к нашему покровительству, мы, все туркмены, решили помочь вам общими силами для смытия с вас позора. Мы дадим вам 10 000 хороших конных джигитов под начальством десяти сардаров. С этими десятью тысячами сделайте набег на Чарджоу и привезите оттуда семейство эмира; мы променяем его на ваше семейство (?). Так мы решили единогласно. Что вы на это скажете?» Султан Садык подумал: «Эти туркмены — народ буйный и разбойничий. Если они двинутся в числе десяти тысяч человек, то, конечно, возьмут Чарджоу, в котором заберут в плен семейства мусульман, и этот позор ляжет на меня до конца мира». Обдумав предложение, он не согласился на него и ответил: «Я очень польщен вами и благодарю за предложение, но принять его не могу. Отправьте меня лучше в Герат».

Нурберды и Каушты хан согласились, дали Садыку сорок человек провожатых и отправили его в Герат. После пятнадцатидневного пути он прибыл в этот город и представился начальнику его Якуп сардару, сыну Шерали хана. Якуп сардар принял султана Садыка хороша и держал его при себе три месяца, давая ему по 900 тенге каждый месяц.

ГЛАВА X

Пребывание Садыка в Кашгаре и возвращение в русские пределы

После трехмесячного пребывания в Герате Садык простился с Якуп сардаром и через Балх и Бадахшан проехал в Кашгар и явился к Якупбеку, с которым был знаком раньше. Якупбек оказал ему почетный прием, дал звание омар-алыка (?) и выдал за него жену своего умершего сына, назвав его сыном.

По прошествии одного года Якупбек, оставив в Кашгаре сына своего Беккулыбека, которого он объявил наследником престола, сам со всем своим войском двинулся в Аксу, где и простоял долгое время. Между тем с другой стороны подошли китайцы.

Якупбек умер; смерть его была естественная (не был отравлен).

Приближенные Якупбека, вопреки прежним указаниям его, из своей среды подняли ханом одного тюре по имени Хакимхан и двинулись назад, в Кашгар, где по получении известия о смерти Якупбека был провозглашен ханом Бек-кулыбек. Из Кашгара против Хакимхана выступило большое войско в двадцать пять тысяч человек под начальством Беккулыбека. Лучшие пушки и большинство опытного войска были в руках Хакимхана, почему борьба с ним была трудна.

Беккулыбек разделил свое войско на пять отрядов, по пяти тысяч в каждом, и назначил начальниками их: султана Садыка, Омаркула парванаши, Джамадара парванаши, Алдаша датху и Масеида пансата. В авангарде он приказал идти троим военачальникам: Масеиду, Алдашу и Омаркулу; позади них двигались Садык и Джамадар. На местности Маралбасы авангард встретил войско Хакимхана и вступил с ним в битву. Сначала военачальники Беккулыбека имели успех, но напоследок Хакимхан тюре обратил их в бегство, отнял артиллерию, а часть людей взял в плен. Побежденные военачальники спаслись каждый только с тысячью человек.

Огорченный этим, Беккулыбек собрал ночью военный совет, на котором каждый из военачальников держался особого мнения.

Наконец султан Садык сказал: «Возвратиться отсюда нельзя. Если мы вернемся в Кашгар, то удержать за собою власть будет очень трудно. Положимся на Бога и будем продолжать сражаться».

Мнение Садыка понравилось Беккулыбеку; ночью он выступил с 13 000 чел. оставшегося у него войска и на рассвете атаковал Хакимхана, который успел выстроить свое войско. Началась пальба из пушек и ружей, и после семичасового боя из-под знамени самого Хакимхана было взято 1700 чел. после чего не устояло и остальное его войско и перешло на сторону Беккулыбека, После этого он двинулся на Аксу, пробыл там месяц и, подчинив себе все соседние города, возвратился в Кашгар.

Здесь он получил известие, что хотанский хаким (начальник) Ниязхакимбек восстал против него. Беккулыбек немедленно собрал войско и через двадцать дней похода подошел к Хотану. Ниязхакимбек, однако, не подпустил его близко к городу; он вышел навстречу с 25-тысячным войском за три таша (24 версты). Сблизившись с неприятелем, Беккулыбек выслал вперед султана Садыка и Алдаша датху с 10.000 чел. конницы. Они немедленно атаковали и быстрым, решительным натиском привели в беспорядок войско Ниязхакима, который, потерпев поражение, спасся бегством в китайские пределы. Беккулыбек вошел в Хотан, назначил нового начальника, описал казну и успокоил народ.

При первом своем взятий Кашгара китайцы поселили за городом, в особом предместье, всех китайцев, принявших ислам. Теперь, во время, похода Беккулыбека на Хотан, новообращенные мусульмане-китайцы, слыша о приближении китайской армии со стороны Аксу, составили заговор и привели его в исполнение: они ночью вошли в Кашгар и заняли его урду. Узнавши об этой, Беккулыбек оставил Хотан, подступил к воротам Кашгара и начал производить постоянные, но безуспешные нападения, продолжавшиеся сорок дней.

Однажды в полдень подошла многочисленная китайская конница и в завязавшейся битве разбила кокандцев Султан Садык со своим отрядом бился до последней ночи; наконец, видя, что на поле битвы не осталось никого из начальников, ночью отступил и он по направлению к Коканду, куда бежало все войско Беккулыбека.

Во время отступления на Садыка неожиданно напал большой китайский отряд. В завязавшейся перестрелке Садык был ранен пулею в руку, но не показал виду своим окружающим. Когда китайцы были отражены и удалились, он перевязал раненую руку и начал совещаться со своими джигитами. На совете каждый из них был отдельного мнения; наконец султан Садык сказал: «Я столько уже лет воюю против русского царя; убегая от русских, я ходил в разные стороны, но все безуспешно. Теперь я обессилен раною в руку и нигде не могу найти себе безопасного места; я принужден идти в русские владения. Россия — сильное государство. Если по пословице — повинную голову меч не сечет — простят мою вину, то я поселюсь там и буду жить со своими братьями султаном Ахметом и другими. Иначе будь со мною то, что укажет Бог». Порешив так, он двинулся за отступавшими к русским пределам коканд-цами.

Султан Садык перешел в русские пределы в Ошском уезде Ферганской области. Узнав о появлении в уезде раненого Садыка, уездный начальник донес об этом генерал-губернатору Кауфману; он выслал доктора, который в семь месяцев вылечил раненую руку.

По выздоровлении султан Садык был вызван в Ташкент, где ему объявили:

«Повинную голову не секут, не рубят. Великий государь прощает тебе твою прежнюю вину. Мы тоже прощаем. Живи в наших владениях где пожелаешь». Султан Садык благодарил и сказал, что он будет жить в г. Чимкенте у своего брата, младшего помощника уездного начальника Ахмета Кенесарина, что он и исполнил.

Последний шаг султана Садыка был разумен и весьма полезен ему по следующим причинам: 1) доктор вылечил ему руку; при странствовании в степи перелом руки не был бы исцелен и он, может быть, умер бы от раны; 2) получив прощение своей вины, он зажил между родными и 3) по просьбе султана Ахмета генерал-губернатор Кауфман вытребовал от бухарского эмира его семейство и возвратил Садыку. И так он воссоединился с женою и детьми.

Это описание составил султан Ахмет Кенесарин, первую часть по собственным сведениям, а вторую со слов султана Садыка.

Правильнее знает Бог.

Конец.

ПРИЛОЖЕНИЯ

I

Сведения об Аблай хане (1711—1781)

Аблай хан один из замечательнейших ханов Средней орды. Он происходил от Ишим хана, повелевавшего киргизскими ордами в половине XVII столетия и имевшего своею столицею г. Туркестан. По преданиям, Ишим хан происходил из династии Шейбани, внука Чингисхана. В 1740 году Аблай хан, бывший в то время одним из влиятельнейших султанов Средней орды, принял подданство России вместе с ханом Абдул-Магометом. (Абул-Магмет), в чем принял торжественную присягу в Оренбурге. После смерти Абдул-Магомета ханом Средней орды был признан Аблай хан и утвержден в этом достоинстве грамотою императрицы Екатерины Великой от 22 октября 1771 года. Он умер в 1781 году, на 70 году от рождения, и похоронен в гор. Туркестане.

Подчинение Аблай хана России было вполне номинальным. Повелевая почти всею Среднею ордою и частью Большой на правах неограниченного государя, он вел самостоятельные войны с джунгарами (калмыками) и кара-киргизами и дружил с китайцами, от которых получил-титул китайского князя. Как человек Аблай хан отличался умом, хитростью и был талантливым, опытным правителем народа. (Подробности об Аблай хане см. в «Опис. киргиз-кайс. орд», соч. Левшина, т. 2, гл. V).

Предания, сохранившиеся в потомстве Аблай хана о происхождении его, следующие. Один из потомков Чингисхана, по имени Абульфайз хан, долго царствовал в Бухаре. Он имел 30 сыновей, из коих второй сын назывался Лбулхаир ханом, у него был сын Сююнч-ходжа хан. Все они были эмирами в Бухаре. Во время царствования Абул-хаир хана аталыком при нем был Мухаммед-Рахим хан из рода мангыт. Когда Абулхаир состарился, Мухаммед-Рахим составил против него заговор, убил его, истребил почти все потомство Абульфайз хана и захватил престол в Бухаре. От избиения спасся только семилетний мальчик по имени Абулхаир. Его скрыл некий Уразалык сначала в гор. Туркестане, а потом в уроч. Кокчетау, среди киргизов Средней орды из рода караул. Здесь он был усыновлен одним богатым человеком по имени Даулетбай и носил имя Сабалака. В молодости занимался охотою, а потом принял участие в борьбе киргизов с калмыками и за оказанные подвиги был избран ханом над всеми киргизскими ордами под именем Абулхаир хана; имя это впоследствии было переделано киргизами в Аблай хана. Он вел ожесточенные войны с калмыками и кара-киргизами.

II. Заметка о Кенесары

1844 г. был годом самой блестящей славы и могущества Кенесары. Как наездник-партизан он проявлял изумительную деятельность, сумел сгруппировать вокруг себя лучших джигитов-удальцов киргизских степей. Красиво одетый в бархатный бешмет с «полковничьими эполетами» на плечах, с знаменщиком позади, сопутствуемый наездниками-коль-чужниками с длинными, колеблющимися пиками, Кенесары скакал всегда впереди своих скопищ, легко разбивая стремительностью своих атак ополчения враждебных киргизских родов и султанов-правителей, которые в конце концов бежали из степи на оренбургскую казачью линию и «маячили» близ нее.

Вид удалого предводителя, часто рисковавшего жизнью под залпами оренбургских линейных батальонов и пушечною картечью, разносившийся далеко по степи гул копыт масс легкой кавалерии, украшенной разноцветными знаменами и значками, веселые пиры со скачками после удачных набегов, большие охоты в степях на зверя и птицу, удалые отдельные подвиги Наурызбая и других сподвижников — все это сильно поражало воображение киргизского народа и расшевеливало в нем дремавшие инстинкты старой воинственности. Если бы с востока и запада не наступал сильный враг с неодолимым строем своих батальонов, с пушками и ловкою политикою, если бы сам Кенесары не был так легкомыслен, бестактен и меньше увлекался грабительскими инстинктами, он мог бы сплотить вокруг себя все три орды и быть вполне грозным ханом степей своего предка Шейбани и быть весьма опасным для тогдашних государств Средней Азии: Коканда, Бухары и Хивы. Но в нем, при талантах военного человека, не было таланта правителя, что и спасло Среднюю Азию от крупных изменений в ее политическом составе.

Упоминаемое в рассказе пленение семейства Кенесары, по нашим сведениям, произошло на р. Жиланчике и совершено одним из сибирских отрядов. Так как и Кенесары, со своей стороны, захватил в разное время в плен много русских, то в 1845 году оренбургское начальство вступило с ним в переговоры, и для обмена пленных в степь был выслан отряд под начальством поручика генерального (штаба Герна, который возвратил Кенесары его жену и родственников, а от него получил русских пленных. («Киргиз. ст.», соч. Мейера).