Страница - 18

ТАЛИСМАН ДРУЖБЫ И БЛАГОДЕНСТВИЯ

Идеи евразийства сейчас и на слуху, и на виду. Особенно у нас, в Казахстане и России. Так уж складывалась наша общая большая история. Отделившись, мы начинаем все больше понимать, как давно и как много нас объединяет. Об этом известные работы А. Гумилева «Из истории Евразии», «Ритмы Евразии», «Киевская Русь и Великая степь», «Аз и Я» О. Сулейменова, многочисленные публикации в журналах и специальных трудах («Новый мир», «Евразия. Народы. Культура. Религии», «Пути Евразии»). Концепция евразийского союза государств, представленная в 1994 году в Москве нашим президентом Н. А. Назарбаевым, стала новым этапом на этом пути. В этом ряду и куста-найская встреча русского и казахского ПЕН-центров и новые публикации в казахстанской прессе, и наконец — академический сборник литературоведческих работ под редакцией профессора Ш. Р. Елеукенова «Евразийский талисман» (Алматы, «Бглгм», 1996).

Итак, с одной стороны, уже расхожая мода — в Алматы появились коммерческие киоски под названием «Евразия», ресторан «Аз и Я», с другой — пристальный общественно-политический и научный интерес к проблемам, которые уже на заре советской власти были преданы идеологическому остракизму. Есть и третья сторона — расхождение в национальных историко-культурных приоритетах евразийского начала. Так, например, книга Мурада Аджи «Полынь половецкого поля» (М., 1994) — это, по определению самого автора, «родословная» разных евразийских народов, «ведущих свое начало от тюркского (кипчакского) корня и забывших его». Фрагменты из книги В. Акимова «Белово-дия» («Простор», 1996, 7) посвящены «тюркизации русской культуры», или, как уточняет редакция, — «изначальному родству двух культур (славянской и тюркской. — В. Б.), родившихся в лоне Евразии». Напротив, интересующая нас книга, «Евразийский талисман», — попытка более объективно показать европейское (русское) художественное и научное освоение азиатского материала. Хотя уже давно назрела необходимость сопоставительного анализа азиатской и европейской рецепций.

Внимательный читатель сразу же вспомнит, что работы по проблемам межнационального культурного взаимовлияния у нас рке были. Это, например, монографии М. И. Фетисова «Русско-казахские литературные отношения в первой половине XIX века» (Алма-Ата, 1956) и К. Ш. Канафиевой «Русско-казахские литературные отношения: вторая половина XIX века — первое десятилетие XX века» (Алма-Ата, 1975). В них был собран и осмыслен большой материал дореволюционного периода. Авторский коллектив под началом профессора Ш. Р. Елеукенова поставил перед собой, по крайней мере, три новые задачи: посмотреть на русско-казахские отношения в аспекте идей евразийства и современной общественно-политической действительности; расширить материал исследования за счет советского периода; дать обобщающий критико-библиографический обзор «казахских» произведений русских писателей с учетом их жанрового своеобразия. Сборник без всяких наукообразных п претензий не повторяет, а дополняет и расширяет горизонты своих предшественников. Получился он актуальным, проблемным и увлекательным в чисто познавательном, читательском отношении. Ш. Р. Елеукенов в своей статье, давшей название всему сборнику («Евразийский талисман»), тщательно, иногда открыто полемично анализирует литературные истоки евразийского движения в России и Казахстане, с самого начала подчеркивая, что идея евразийства «к удивлению, да и неприятию многих, на этот раз была выдвинута суверенным Казахстаном, а не Россией, где она традиционно культивировалась». Это заслуга нашего Президента. Но идея нового политико-экономического союза поверяется нравственно-духовным потенциалом, который накапливается и усиливается с течением нашей истории, культурных взаимоотношений и взаимообмена.

Помимо научной глубины и злободневности, работа Ш. Р. Елеукено-ва отзовется в душе казахстанского (евразийского) читателя в эпоху нынешней экономической и культурной разобщенности — пафосом укрепления духовного взаимотяготения наших народов, справедливостью резкой отповеди и шовинистам, и националистам, наконец, твердой уверенностью в прогрессивном характере нашего сближения. «Как бы мы ни воздвигали все новые национальные перегородки, западно-восточный художественный синтез, начатый в эпоху Гете — Пушкина, продолжается… В такой тонкой сфере, как духовная, интеграция континентов Евразии происходит куда более интенсивно».

В подтверждение этой мысли автор приводит не просто конкретные факты исторического, творческого сближения наших литератур — от «Слова о полку Игореве» до современных произведений, — он вовлекает читателя в процесс создания новой культурологической, не только литературоведческой концепции современного евразийства. Главные ее аспекты имеют прежде всего духовный характер.

Евразийство, считает Ш. Р. Елеукенов, как общественно-политическое и литературное течение начинается уже с «колонизации обширных краев Средней Азии и Казахстана», евразийская культура имеет зональный характер, потому что здесь, в старой имперской России «сложились родственные культуры, отличные как от западноевропейской, так и восточноазиатской (Индия, Китай)», наше евразийство стимулировали ученые-востоковеды (А. Е. Алекторов, Г. Н. Потанин, В. В. Радлов, Н. И. Ильминский, П. М. Мелиоранский и др.) — пропагандисты «идеи общности славянской и тюркской культур»; тема Востока в русской литературе была, что называется, исконной, органичной и разрабатывалась все более интенсивно.

Обращаю на это внимание потому, что судьба русского евразийства 20-х годов, по словам одного из его участников — Г. Флоровского, стала «историей духовной неудачи». В своей статье 1928 года «Евразийский соблазн» он справедливо писал о геополитических, «мирских пристрастиях» евразийцев, об их «рабской внимательности к советской действительности», за счет чего предавалась забвению и измельчанию духовно-религиозная суть движения, ибо «Россия, как живая преемница Византии, останется православным Востоком для неправославного, но христианского Запада внутри единого культурно-исторического цикла» («Новый мир», 1991, 1).

Осталась ли Россия таковой сейчас — неясно. Но главное в том, что мы теперь, в конце XX века, не должны, как в начале его, впадать в соблазны национально-политических претензий и амбиций. Ш. Р. Елеукенов и призывает разумно и дальновидно совмещать политику с культурой, отдавая нашему культурно-духовному родству несомненное предпочтение.

Дай-то Бог! Мы плохо учимся на ошибках, мы нуждаемся в уроках стимуляции нашей исторической памяти. И этому, конечно, способствуют две отличные статьи покойного Н. С. Ровенского, написанные патетически приподнято и в то же время научно-эвристически. Несмотря на то, что местами они вызывают впечатление незавершенности, неотделанности, работы эти опровергают мнение о том, что в годы перемен наш самый авторитетный русский критик растерялся и замолчал.

Н. С. Ровенский не просто подхватывает эстафету признания теории евразийства, он развивает оригинальную идею «евразийской основы славяно-тюркского дуализма в русской литературе» (так называется его первая статья). Обращаясь к известным произведениям Н. Некрасова, А. Чехова, И. Бунина, М. Пришвина, Д. Мамина-Сибиряка, П. Мельникова-Печерского, Н. Лескова, Г. Н. Потанина, вопреки сложившейся комплиментарной традиции Ровенский показывает на этих примерах противоречивый, порою полярный характер художественного «дуализма», когда от почитания и восхищения Востоком был всего один шаг до презрительного отношения к «враждебной стихии» — азиатскому духу и быту (Мельников-Печерский, Лесков). Но евразийский смысл «дуализма» Н. Ровенский видит в писательском «обнаружении и утверждении единства славяно-тюркских корней на примере истории и культуры казахов».

В другой статье («Единое русско-казахское поле. О казахских повестях В. Даля») ученый предлагает заменить традиционное понятие «единое культурное пространство» «единым русско-казахским литературным полем». Ибо «пространство — это изначальная пустота, а поле возделывается человеком и предназначается для плодородия и утверждения жизни».

Безусловно, научную ценность сборника дополняет библиографический обзор русской дореволюционной казахстаники, профессионально выполненный С. С. Акашевой, рке известным специалистом в этой области. Интересна статья С. В. Ананьевой о научном творчестве выдающегося русского востоковеда А. Е. Алекторова. Некоторая описательность и цитатность этой статьи, очевидно, оправданы тем, что до сих пор наша Академия наук не выполнила своего обещания 1956 года издать главные труды этого ученого, буквально влюбленного в историю и культуру Казахстана. Его деятельность тоже способствовала утверждению евразийских идей, и, так как труды его после революции у нас не переиздавались, конечно, невозможно удержаться от соблазна обширного цитирования.

Сборник «Евразийский талисман» вышел в конце 1996 года, своим содержанием и пафосом он отчасти предвосхитил указ Президента РК о том, что наступивший год объявляется Годом межнационального согласия и памяти жертв политических репрессий. Хорошо, что у нас появились свои ученые и писатели-евразийцы, которые напомнили, что не только геополитическое единство, но прежде всего духовное согласие, родство культур определяют нашу историю и современность, а значит, и завтрашний день, в который просто кощунственно смотреть без надежды на лучшее.

Оптимизм — дело хорошее, но в качестве главного залога такого оптимизма общественность наша должна потребовать восстановления в структуре республиканской Академии отдела русско-казахских взаимосвязей. Это его бывшие работники, к сведению господ «закрывателей», написали и издали «Евразийский талисман» — книгу дружбы, духовного взаимопознания казахов и русских.

И — не будем торопиться, чтобы в спешке не наломать дров. В свое время евразийцы 20-х годов поторопились скорее прийти к финишу — к политическому компромиссу с советской властью. Надо ли суетиться сейчас, оспаривая уже национальные выгоды идеи евразийского согласия? Идея эта (многовековая!) до сих пор пока висит в воздухе, как прекрасный, недостижимый мираж. Пора начать кропотливую, черновую работу по выработке реализации программы евразийства. Это окно в будущее, это талисман нашего согласия, а значит, и благоденствия.

1997

ОТ САМО-БЫТИЯ К СО-БЫТИЮ

Заметки о творчестве двуязычных писателей Казахстана

Независимость Казахстана обернулась не только праздником, но и труднейшей проблемой выбора пути, приоритетов и целей. В житейском же смысле это был поиск общественного согласия в условиях постоянной мировой нестабильности, которая до сих пор не дает передышки и надежды на завтрашний день. О как хочется теперь не «советских» предвыборных обещаний, а правды и смысла того, что есть, и того, что может случиться! Пусть суетятся политики в утеху своим сиюминутным амбициям, порадуемся тем настоящим, духовным сдвигам и переменам, которые у нас начались и, слава Богу, еще продолжаются! Это перемены в нашем миропонимании, мышлении, они пробуждают и стимулируют ту высокую, жизненно необходимую духовность, которую Блок называл «чувством пути» — ощущением востребованности, призвания и целеустремленности. Сошлюсь на известные и близкие мне примеры.

Едва ли не сразу после горбачевской «косметической» перестройки, сиречь псевдодемократической перелицовки советского тоталитаризма, в Казахстане оживилась незаурядная философско-публицистическая мысль. Причем не только в работах непосредственных поборников этого жанра — Н. Масанова, С. Куттыкадама, И. Зариповой, С. Колчигина, А. Кодара и др., но и писателей, литературоведов и критиков.

Они тоже почувствовали непреодолимую тягу к прямому бескомпромиссному диалогу о самом главном. Это, например, сборник, граждански острых статей нашего классика А. Нурпеисова «Возвышая наши святыни», филоософско-историческая монография о России и Казахстане Вл. Берденникова «Конец века», его же книга о философии личности «Третий человек», коллективный сборник писателей и филологов «Евразийский талисман», книга художественной публицистики М. Симашко «Дорога на святую землю», статьи К. Кабдрахманова. В этот же ряд я поставил бы даже такие собственно литературоведческие книги, как «Иппокрена» Мурата Ауэзова и «Лики слова» Г. Бельгера. Их авторы, несмотря на специфику своего материала, тоже предприняли «хождение к колодцам времен» — таков уточняющий, философско-маршрутный подзаголовок ауэзовского исследования.

Эта философско-публицистическая, культурологическая тенденция особенно заметно проявилась в творчестве двуязычных казахстанских писателей-маргиналов, скажем, от О. Сулейменова до Б. Канапьянова и Д. Накипова. Наши билингвы, с их нелегкой исторической судьбой и обостренным вниманием к злобе дня, пожалуй, раньше и глубже других писателей выразили духовное напряжение переходного «критического десятилетия» (Н. Назарбаев). В эпоху утерянного социального заказа, замещенного стихией рыночного масскультового самиздата наши писатели стремились расслышать и не исказить голос большой истории, ответить на ее главные запросы.

Предлагаемые заметки не претендуют на полноту картины современного литературного процесса, в них всего лишь фиксируются и осмысливаются «литературные факты», уже ставшие предметом серьезного внимания общественности.