Страница - 30

- Видите, что за пташки! Это вот - жена Сугура, мужа ждет не дождется! И меня же хотят предать. Эй, Самат, хочешь меня погубить? Еще увидим, кто кого!

А шум и топот все приближался. При последних словах Катпы дверь с треском растворилась, и в погребе появился запыхавшийся, встрепанный Шальтык. Ничего не понимая в происходящем, он зашептал:

- Чего вы все тут делаете? Где этот негодяй? Еще не схватили его?! Бегите туда, там стреляют разбойники!

Увидев наган, направленный Саматом на Катпу, он совсем растерялся.

- Что здесь происходит? Обалдели вы, что ли? Сугур поблизости, а они спрятались!..

Но никто не обращал внимания на старика. Все прислушивались к тому, что происходит за дверью. Топот раздался у самого погреба, затем коней рывком остановили, послышался беспорядочный шум,- оче­видно, всадники спешивались, и дверь распахнулась снова. Вошел Паншин с фонарем в руке, за ним, понуро опустив головы, следовали Сугур и Кулаайгыр, в открытых дверях теснились несколько вооруженных красноармейцев,

Паншин подошел к Самату и, вскинув руку в фуражке, отчеканил по-военному:

- Ну вот, все кончено!

- Поздравляю! Но до конца еще далеко... Каша только заваривается...

Паншин ничего не понял, а Самат кивнул в сторону Катпы:

- Вот Катпа привел следователя, милицию арес­товать меня и Хасена.

- Что за дичь!- воскликнул Паншин.

- Я был бы одиннадцатый из талдыузексклх работников,- продолжал Самат,- которых загубил Катпа. Он хочет свалить на меня черные дела этих преступников!..

И Самат кивнул в сторону Сугура и Кулаайгыра.

Тут вдруг осенило Шальтыка, до сих пор держав­шегося в стороне. Он оттолкнул Катпу, стоявшего у него на дороге, и подскочил к Сугуру:

- А, Сугур, видать, недаром ты меня к Катпе посылал... «Только к Катпе»,- долбил ты... Теперь-то я все понял...

С победоносным видом старик смотрел то на Самата, то на Паншина.

- Боже, что делается!- зашумели кругом.

- Вот для чего ты послал меня сегодня в погреб,- заговорила Айша.- Видно, очень хотел услужить своему дружку Сугуру. А, чтоб ты пропал! Все теперь поняла.

Катпа еще выкручивался, пробовал отвести от себя подозрения.

- Не говори глупостей, Сугур - мой злейший враг!

И тут произошло нечто неожиданное: Сугур подошел к Катпе и с издевкой сказал:

- Хоть мы с тобой и враги, но давай, что ли, поздороваемся, Катпа!

- Тише!- Подняв руку, Паншин приказал прекратить разговоры.

Сугура и Кулаайгыра увели под конвоем, ушли также милиционеры со следователем. Тогда только Паншин повернулся к Катпе.

- Катпа Кожелаков,- спокойно и твердо сказал он,- вы отправитесь немедленно с нами в район.

Поколебавшись мгновение, Катпа двинулся к выходу.

Колхозники, потрясенные событиями, молчали. Хасен сидел на бочке, поддерживая раненую руку, из которой все еще сочилась кровь. События развивались так стремительно, что все, да и он сам, забыли о его ране, а прошло уже около получаса. Смертельная бледность покрыла его лицо, а Айша с криком бросилась к нему.

- Прости, дорогой! Я виновата, ошиблась!.. Но ведь пришлось защищаться от этой гадины - Сугура!

Хасен ласково гладил ее по голове здоровой рукой, пока Даметкен и Аяжан перевязывали рану белым лоскутом, оторванным от рубахи Самата.

...Прошло два дня. В закатный час из районного центра на рыжей, хорошо упитанной лошади выехал всадник. За седлом свешивалась туго набитая переметная сума. Всадник готовился к длительному пробегу к Тарбагатайским горам. Он ехал крупной рысью, все время погоняя коня и оглядываясь назад.

В это же время по другой улице, наперерез всаднику, тоже верхом, спешили двое военных. Всадник на рыжей лошади и военные чуть не столкнулись на перекрестке, и всаднику пришлось осадить коня. Остановились и военные.

- Гражданин, вы судья Садыров?- спросил один из них.

Поняв, что все проиграно, что военные встретили его не случайно, он пробормотал:

- Да, я Садыров.

- Вас-то нам и нужно! Поворачивайте назад!

Арест Садырова помог окончательно разобраться в темном деле Сугура. Он, оказывается, появился в округе за два дня до решающих событий. Вместе с

Катпой они выработали план действий. Они думали одним выстрелом убить нескольких зайцев: им нужно было искалечить скот, свалить вину на Хасена и Самата и похитить бывшую жену Сугура, покинувшую род жаркэ и ушедшую к «грязному алтыбаевцу». Вот для чего послал Катпа в погреб именно Айшу. А наган он ей вручил по просьбе самого Сугура, который рассчитывал таким путем заполучить оружие. Им и в голову не приходило, что неопытная женщина попробует сама воспользоваться наганом,- где уж ей!

Не в первый раз Катпа, Сугур и Садыров применяли эти коварные методы, пользуясь тем, что в колхоз перекочевало много новых людей, которые не знали, что происходило здесь ранее.

Долго удавалось скрывать злодеям следы своих гнусных дел... Но справедливость восторжествовала!

1935

К ВЕРШИНАМ

1

Ночь. Обложив полнеба, над аулом черными лохмотьями нависли тучи. Взлетела пыль, забились, захлопали на юртах тундуки. Ветер крепчал. Вдалеке засверкали молнии. Прогрохотал гром. В неверном свете молнии на миг обозначились все семь юрт аула.

Края плотно сбившейся отары зашевелились. Овцы беспокойно вставали, отряхивались. Черно-пегий сторожевой пес и две желтые суки с яростным лаем закружили вокруг аула.

Посередине загона на рваной попоне сидела Райхан, укутавшись в ветхий стеганый халат.

- Айт! Айт!- громко подзадорила она собак.

В Большой юрте встревоженно поднялась с постели костлявая байбише. Посмотрела на тундук, прислу­шалась к скрипу тонких жердей, скрепляющих купол юрты. Кряхтя поднялась, оделась и вышла наружу.

- Лежит себе около токал, и горя ему мало,- про­ворчала она и, прокашлявшись, закричала истошным голосом: «Айт! Айт!» Собаки, заслышав ее, залились с новой силой. А байбише, повернувшись к юрте соперницы, кричала все громче и громче. От злости сводило скулы, сжимались сухие кулаки...

А в этой юрте за проснувшимся от звонкого крика Райхан стариком с тревогой следила женщина, куда моложе и пригляднее байбише. Вот старик встал, набросил на плечи бархатный халат и полез к выходу. Токал, как тень, последовала за мужем до самого порога.

- К. молоденькой потянуло,- пробормотала она подавленно, глядя, как старик идет к кошаре.

Райхан сидела неподвижно, словно не замечая подошедшего. Старик тронул ее за рукав, и Райхан молча повела плечом, показывая, что она бодрствует. Тот что-то недовольно пробормотал, но вместо ответа она отвернулась, вздохнула и уперлась подбородком в колени. Когда он снова наклонился над ней, Райхан вся съежилась, собралась в комок: тело напряглось в молчаливом протесте. Старик понял, выпрямился.

- Опять нашло на тебя?- злобно закричал он,- Ничего, не сдохнешь! Молодая, здоровая! Не чужое стережешь - свое! Смотри не засни!

Так и не дождавшись ответа, он нехотя заковылял прочь.

Райхан сидела, крепко зажмурив глаза. Черное небо, словно распростертое посередине, стало постепенно светлеть. И замечтавшейся Райхан вдруг показалось, что оттуда, из уходящей тучи, на нее пристально смотрит юноша. Волосы откинуты назад... Белый воротник рубашки... галстук. Она улыбнулась. Но, словно закатный месяц, юноша стал склоняться, опускаться все ниже и ниже и вскоре исчез за далеким голубым горизонтом. Улыбка угасла на лице Райхан.

- Что за наваждение?! Сгинь, нечистая сила!- Она пришла в себя. Закрыла лицо руками.

Но желание, тоска были сильнее страха. Опустились руки Райхан.

- Где же ты? Почему не идешь так долго? Может, тебя и в живых уже нет?

Перед мысленным взором измученной женщины всплыл недавний вечер...

Юноша подошел к ней бесшумно, сел рядом.

- Я рад, что ты пришла,- проговорил он.

Бай Жексен отсылал его в город учиться, выехать должны были ночью, и он пришел уже одетый по- городскому - темный костюм, белая рубашка с галстуком...

В первый раз в жизни ее обнял парень...

А через неделю в ауле бая Жексена играли свадьбу. В полночь Райхан привели в нарядно убранную юрту жениха. Постель новобрачных, по обычаю, была приготовлена справа от входа.

Бай переступил порог и шумно высморкался. Потом долго кашлял. Кутаясь в шелковое покрывало невесты, Райхан затаилась у постели за пологом. Правая рука собирала и судорожно комкала мягкую ткань. Старик стал снимать бархатный чапан, то и дело оглядываясь на невесту. Потом сел на постель и требовательно поднял ногу. Райхан нехотя подошла, заставила себя стянуть ичиги с его тонких ног. Старик раскашлялся снова и, не вставая с постели, потянулся и смачно сплюнул.

Сквозь дверные щели зло глядели в юрту обе жены Жексена - старшая и младшая. Рядом с ними толклись соседки и служанки, и тоже пытались заглянуть внутрь. Всем было любопытно: это уже третья женитьба бая, он дряхлый старик, а она - юная строптивая девчонка... Жексен громко крякнул, и обе женщины беспокойно засуетились. Стараясь получше разглядеть, что творится в юрте, они столкнулись лбами и, отскочив в стороны, холодно глянули друг на друга. Новая женитьба бая не примирила старых соперниц.

Старик улегся и показал Райхан подать ему табакерку. Он несколько раз шумно втянул обеими ноздрями насыбай и, вернув табакерку новобрачной, развалился на постели. Райхан немного подержала табакерку в руке, потом внезапно бросила ее на пол, молча вышла из-за полога, села на пол и, обхватив руками колени, беззвучно заплакала. Старик зашевелился, повернулся на один бок, на другой. Но невеста не вставала с пола. Старик потянулся в постели, напряг мышцы рук и ног, словно собираясь с силой...

Опытная байбише знаком послала стоявшую рядом старуху в дом. Та, мягко, неслышно ступая и изгибаясь всем телом, словно резиновая, внесла большой медный таз и кумган. Помедлив у входа, она с жадным любопытством оглянулась вокруг и, выйдя, тихо прикрыла дверь.

- Ты что там расселась? Иди сюда!- сердито приказал Жексен, но Райхан словно и не слышала его.

Тогда старик, кряхтя, поднялся с постели, подошел, потянул ее за платье, а она бросилась на кошму и заплакала громко, навзрыд. Жексен нетерпеливо схватил ее за руку, но невеста рванулась в сторону, и старик, потеряв равновесие, упал. Хватаясь за полог, путаясь в нем, забарахтался на постели и наконец, вскочив, злобно пнул девушку ногой. Райхан отпрянула, прижалась к войлочной стене юрты. Встретив ее гневный взгляд, старик отступил. Сел на постель, вздохнув, опустил седую голову. Погладил поясницу. Только сейчас долетел до слуха девушки смех женщин, собравшихся вокруг юрты. Она вздрогнула, подбежала к очагу и ногой толкнула светильник в золу. В юрте стало темно. Вскоре любопытные разошлись... Наступила тишина...

Утром, как только Жексен вышел из юрты, обе женщины бросились в дом. Муж и не взглянул на них, ушел к колодцам. Женщины первым делом осмотрели таз. Он был чист... Подбежали к постели, перебрали

все. Сухо... Старшая жена, торопясь от охватившего ее возбуждения, откинула крышку медного кумгана. Воды нисколько не убавилось... Женщины злорадно засмеялись.

Вошел Жексен и зло уставился на них. Жены не смогли удержаться, снова расхохотались. В гневе старик схватил висевшую у пояса уздечку и стал стегать их. Женщины пронзительно завизжали: рука старика была еще крепкой. В это время вошла Райхан, воспользовавшись этим, соперницы проскользнули к выходу и бросились наутек. Зато на улице они дали себе волю, прямо покатывались со смеху. Разъяренный старик сорвал с головы Райхан девичий платок, вытянул и ее уздечкой.

- Я выбью из тебя упрямство!- закричал он.- Выгоню из тебя черта! Сгинешь у моего порога!.. Понятно?

...Райхан потерла лицо. Рукава сползли, обнажив исхудалые руки. Она посмотрела на резко обозначившиеся кости, на твердые, синие жилы и сокрушенно покачала головой.

Над спящим под наглухо закрытыми тундуками аулом вставало утро. Овцы проснулись, разбрелись вокруг. Посередине кошары на темной унавоженной земле, прибитой тысячами копыт, на рваной попоне спала Райхан. Из голенищ ее сапог торчали края грязных портянок. Огромный черно-пегий пес обнюхивал ее голову.

А в старой прокопченной кибитке на краю аула спал полураздетый пастух Есим, беспокойно ворочаясь на жесткой постели. Он видел сон... Перед ним поставили полную миску дымящегося ароматного мяса. Есим потянулся к миске, но только дотронулся до нее, как она отодвинулась и стремительно исчезла. Есим вздрогнул, проснулся. У изголовья, сердито ругаясь, стоял бай Жексен и тыкал ему в лицо палкой.

- Вставай. Выгоняй овец, дармоед!..

• Ладно, ладно,- устало пробормотал пастух, нехотя поднимаясь.

Через несколько минут Есим оседлал коня и с кожаным мешком в руке вошел в Большую юрту. Пройдя в хозяйственный угол и опасливо оглядываясь на байбише, он осторожно сдвинул деревянную крышку с черного казана, полного до краев свежесквашенным айраном, и взял с полки чашку. Но старуха уже проснулась, вскочила с постели, проворно подбежала к пастуху, отобрала чашку, налила неполную поварешку айрана, а остальное долила водой из ведра. Есим попробовал «завтрак», и, нахмурившись, вернул чашку. Красноречивым жестом показал на казан. Но байбише помешала в чашке поварешкой и протянула ее обратно. Пастух в сердцах вырвал чашку из ее рук, поставил на пол и быстро вышел. Байбише вспыхнула от гнева, но ничего не успела сказать.

Есим отогнал пса, бродившего около Райхан, и осторожно разбудил ее. Молча показал в сторону юрты, предлагая ей идти спать домой. Райхан недо­уменно посмотрела на него и только тут, проснувшись окончательно, рассмеялась. Было видно, что она рада Есиму. Разошлись они не сразу...

Солнце не успело подняться на длину копья, когда Жексен разбудил Райхан. Байбише тут же дала ей ведра, и она пошла за водой. Вскоре она уже раздувала огонь в очаге, потом поднимала и переносила одна тяжелый, прокопченный казан, взбалтывала айран, плела вместе со служанками волосяной аркан... Стоило ей присесть, как то сам бай, то одна из жен немедля находили для нее новую работу. Райхан подоила корову, осмотрела овец и выковыряла червей у них из болячек, напоила хромую овцу, отставшую от отары. Тем временем наступила пора дневного водопоя. После водопоя она принялась ловить и привязывать овец для дойки, потому что налетели слепни, и овцы

вели себя беспокойно. Особенно долго пришлось бегать за черной козой. На помощь пришел Есим...

Солнце перевалило за полдень. Зной томил. Все живое попряталось в тени, и только Райхан с мешком на спине бродила далеко в степи, собирала кизяк. В ауле была слышна ее печальная, протяжная песня, похожая на плач. Песню услышала и пожилая женщина, которая медленно брела к аулу. Она, видимо, узнала голос певицы, потому что пошла быстрей. Райхан тоже увидела ее. Женщины побежали навстречу друг другу, крепко обнялись, и Райхан, заливаясь слезами, в изнеможении повалилась на горячую землю.

• Мама, мама!.. Как я мучаюсь... В рабыню превратили, проклятые...

Они плакали долго, две бедно одетые женщины.

Вместе с дочерью старуха пришла в аул своих новых родственников, но никто не обратил на нее внимания. Жексен сразу же послал Райхан доить кобыл.

У коновязи жеребец Акбести встретил Райхан ласковым ржанием и потянулся мордой к ведру. Райхан погладила бархатистую губу своего любимца, тихонько шлепая ладонью, отвела от ведра.

Мальчик Ашим, помогавший ей доить кобыл, начал с увлечением рассказывать о вчерашней байге, в которой ему довелось скакать на Акбести... Тысячи коней... Нарядные всадники разъезжают взад и вперед. Грохочет степь от топота копыт. Для скачки отобрали пятьдесят скакунов, на которых любо было посмотреть: гривы и хвосты расчесаны, шерсть блестит, под кожей играют мышцы. Кони так и пляшут под седоками... Сначала, когда пустили коней, Ашим придерживал Акбести, держался в середине. Постепенно вперед вышли лучшие: гнедой жеребец, черный со звездочкой, и Акбести. Долго они шли вместе, по очереди возглавляя бег. Первым отстал гнедой. Черный жеребец и Акбести неслись стремя в стремя, но сопернику Ашима уже приходилось все время

стегать своего скакуна плеткой. Акбести же шел легко, как будто не остались позади десятки километров. Вдалеке показался аул, навстречу коням, не выдержав, ринулись всадники. Акбести, воодушевляемый криками тридцати-сорока верховых, скакавших по сторонам, резко выдвинулся вперед. Вскоре, помогая скакуну, сын Жексена, Аскар, стал тянуть его за повод. Хозяева других скакунов делали то же самое. Шум стоял невообразимый. Акбести, впервые участвовавший в байге, на полверсты опередил знаменитого черного жеребца...

Райхан поила своего любимца только что надоен­ным теплым молоком. Гладила ему уши, обнимала за тонкую шею...

Увлекшись разговором, Райхан и Ашим не заметили, что кобылы потянулись на пастбище. Мальчик вскрик­нул, бросился за ними, Райхан побежала с другой стороны.

Но полудикие лошади перешли на рысь, стали удаляться.

Есим, находившийся неподалеку, подбежал к коно­вязи, быстро взнуздал Акбести, прыгнул ему на спину. Не прошло и нескольких минут, как он догнал табун, сбил, повернул обратно. Из аула с негодующими криками прискакали Жексен с сыном. Аскар, не сходя с коня, стал охаживать Есима плеткой. Райхан бросилась было помочь пастуху, объяснить, в чем дело, но Жексен огрел ее палкой по пояснице. От боли Райхан вскрикнула и присела на землю...

Из города прискакал родственник Жексена Асан, спешился у белой юрты. Не успел он перешагнуть за порог, как посыпались новости, от которых Жексен, байбише и все домочадцы схватились за головы, заохали на все лады. Едва оправившись от испуга и злости, Жексен коротко приказал сыну:

• Скачи!.. Узнай точно.

Аскар кивнул Асану, оба вышли, вскочили на коней и вылетели на дорогу.

Есим и Райхан оживленно беседовали у колодца. Им было весело!

Из районного центра Аскар и Асан вернулись мрачные, кони под ними были все в мыле.

Весь вечер к юрте Жексена тянулись люди. Уходили они из аула, гоня перед собой нагульных кобыл, верблюдов с налитыми горбами, откормленных овец. Всю ночь шел скот Жексена на базар. Распродажа его заняла немного времени. Деньги пачками сыпались перед Аскаром, сидевшим во дворе малоприметного бревенчатого дома на окраине районного центра.

В ауле люди собирались кучками, разговаривали, спорили, расходились и снова сходились. Каждый раз в кругу бедняков оказывались родственники Жексена. Аскар писал какие-то справки и заявления и заставлял пастухов подписывать их. Кто подписывал, а кто отказывался. Бедняков зазывали в дом бая, угощали кумысом и уговаривали тоже ставить свои подписи. Те в угрюмом молчании выслушивали жалобные просьбы Жексена. Многие посетители, когда бай начинал особенно настойчиво их увещевать, молча поворачивались и уходили. Есим, радуясь, встречал их на улице.

Из города на конях прибыли уполномоченный и четыре милиционера. Бедняков созвали на собрание. Есим вначале прислушивался к речам приехавших недоверчиво, но потом встал и решительно под­держал уполномоченного. Бедняки тесно сгрудились вокруг него. А потом уполномоченный отвел Есима в сторону, они побеседовали с глазу на глаз и, довольные друг другом, обменялись крепким рукопожатием.

Байбише увидела это и легонько подтолкнула к ним Райхан. Та брезгливо отпихнула от себя старуху, но к Есиму подошла, спросила с улыбкой:

- О чем вы тут говорили?

- А тебе зачем это знать?- Есим пристально посмотрел на младшую жену Жексена.

Райхан спокойно выдержала его взгляд. Есим недоверчиво усмехнулся и молча отвернулся от нее.

Перед собранием Аскар подослал Асана к уполно­моченному. Сейчас Асан совал тому справки, в которых было написано, что Жексен не бай... всегда заботился о бедняках... сам честный середняк. Подошел Есим и положил тяжелую ладонь поверх знакомых заявлений и справок. Уполномоченный одобрительно засмеялся:

- Правильно. Я так и понял, что они липовые.

Вопрос о выселении из аула Жексена и его семьи поставили на голосование. Есим и стоявшие вокруг него бедняки подняли руки.

В группе напротив, где находились Аскар, Асан и их сторонники, кое-кто тоже присоединился к беднякам, даже робко приподнялись одна-две руки, но потом они исчезли.

Рассортировали байский скот, составили гурты и немедля погнали в город. Есим заметил, что среди лошадей нет Акбести, и вместе с уполномоченным пошел к баю. Жексен клялся и божился, будто уже дня три, как Акбести исчез из табуна, и никто не знает, куда он делся. Есим бросился к Райхан, но она отвечала уклончиво, а потом и вовсе замолчала.

В ауле кипел настоящий водоворот: милиция, уполномоченные, женщины, старики - все смешалось. С плачем и причитаниями собирались в дорогу выселяемый из аула бай Жексен и его семья, стараясь навьючить на себя побольше одежды. Не одевалась только Райхан. В доме ворохами валялись шубы, ковры, дорогие халаты с погонами, чекмени. Тут же лежали именные сабли, нарядные камчи, знаки отличия волостного правителя... Милиция, уполномоченные и бедняки терпеливо ждали. Не торопили. Наконец бай и его семейные вышли из юрты, сели на старую подводу, подобрались, потеснились, освобождая место для самой младшей. Но Райхан и не сдвинулась с места.

К. ней подошел уполномоченный и о чем-то спросил. Она, не сводя с Жексена горящих сухих глаз, в ответ молча покачала головой. Старшие жены Жексена испуганно посмотрели на нее. А старик печально вздохнул, опустил голову и подал знак трогаться.

Подвода ушла в одну сторону, бедняки, гоня скот, двинулись в другую. В вечерних сумерках на месте недавно бушевавшего собрания стояла одна Райхан. Вокруг было пусто, словно после джута. С той стороны, куда скрылась подвода, тянулись, змеились по земле дорожки пыли, словно подбираясь к опустевшему кочевью. Поднимался ветер.

Издалека доносились песни, смех: в ауле бедняков веселились. Одинокая Райхан долго стояла на том месте, где еще утром красовались белые юрты. Притрусил черно-пегий пес, стал ласкаться к ней, прилег у ног. Райхан словно застыла...

Уже стемнело, когда к Райхан подошел один из бедняков, особенно рьяно участвовавший в конфис­кации. Он молча потоптался на месте, не зная, как заговорить, и наконец молча показал рукой в сторону своего аула. Райхан все с тем же неподвижным выра­жением лица покачала головой. Есим, наблюдавший за ними, поманил товарища. Райхан заметила Есима, встрепенулась, словно прорываясь к нему, но что-то удержало ее, погасило порыв: то ли недавняя обида, то ли еще что.

Прошло с полчаса, пока Райхан, как бы очнувшись от своих мыслей, оглянулась вокруг и медленно побрела к глинобитному саманному домику на краю бедняцкого аула.

Около домика толпились бедняки, окружая уполно­моченного и Есима. Раздавались оживленные голоса:

- Выберем тебя, Есим. Возглавишь свой аул.

- Нет!

- Что же ты намерен делать?- уполномоченный удивленно вскинул глаза.

- Пойду в Красную Армию. Мне ведь только двадцать лет,- пробасил тот.

Уполномоченный словно только сейчас увидел огромную, крепкую фигуру пастуха. Посмотрел с уважением.

Неожиданно в круг вошла Райхан. Она не обратила внимания ни на участливое обращение уполно­моченного, ни на удивленные взгляды собравшихся.

- Акбести...- произнесла она.

Все сразу притихли. Ни на кого не глядя, Райхан ровным голосом поведала, как исчез скакун...

Вчера вечером Аскар привел скакуна, с головы до ног укрытого старой попоной, и стал умолять ее помочь сохранить коня.

- Ты из бедняков, тебя власть не тронет!..

Во дворе, обняв голову жеребца, визгливо плакал старый Жексен:

- Гордость моя, сила моя. Все богатство мое...

Потом в юрте Жексена появился какой-то незнакомец с ухватками конокрада, прыгнул на коня и исчез в темноте.

Аскар, глядя вслед скакуну, поклялся:

- Своими руками задушу любого, кто попытается отнять моего Акбести!..

Едва дослушав рассказ Райхан, несколько бедняков во главе с Есимом бросились к коням.

Уполномоченный снова обернулся к молодой стройной женщине.

- А ты чего хочешь? Говори, не бойся.

- Хочу учиться, идти по пути Ленина,- сказала она.- Мне о Ленине рассказывал Есим. Я хочу учиться...

- Хорошо,- одобрил ее тот, но тут же показал на ее головной убор - шаршы, белый платок замужней женщины.

Райхан плотнее надвинула платок, нахмурилась.

- Муж сужен аллахом,- глухо проговорила она.

Темной ночью в глухом ущелье спешились Есим и его друзья. У пещеры нашли закованного в железные путы Акбести...

А через час конокрад докладывал Аскару о том, что их выдала Райхан. Тот в злобе выхватил нож, грязно выругался. А бедняки веселились вокруг ярко пылаю­щих костров, пели песни, играли на домбрах.

- Нет, надо ждать удобного случая.

- Верно,- одобрил конокрад.- Нельзя рисковать... Придет еще наше время.

Райхан шла по городу. На голове у нее был все тот же белый платок, и прохожие оглядывались на шестнадцатилетнюю девушку, почти подростка, почему-то надевшую шаршы. Райхан сердито встре­чала их взгляды.

В небольшом кирпичном здании она нашла заведующего курсами - невысокого мужчину средних лет, показала записку уполномоченного.

- Я приехала учиться. Из аула.

- Правильное решение. Возьмем тебя на курсы.

Глаза Райхан радостно сверкнули.

- А сколько тебе лет?

- Шестнадцать.

- А это?- Заведующий показал на ее шаршы.- Ты не отказываешься от байской семьи? У нас ведь учатся только бедняки.

Райхан вспыхнула, сорвала платок и кинула его на стол. Все вокруг, а рядом стояли женщины, рас­смеялись. Райхан посмотрела на их лица и засмеялась вместе со всеми, впервые за долгие дни.

Потом она обошла всю школу. В одной комнате увидела на стене небольшой портрет человека с высоким лбом и острыми внимательными глазами и спросила у проходившей мимо девушки:

- Кто это?

- Это Ленин.

Райхан медленно приблизилась к портрету. Поглядела несколько мгновений и вдруг схватила его обеими

руками и сорвала со стены. Поднялся переполох, будущие соклассницы окружили ее, прибежали секретарь комсомольской ячейки, член профкома...

- В чем дело?

- Почему сорвала?

- Что это значит? Пусть отвечает...

Она же, то отдаляя, то придвигая вплотную к глазам, рассматривала фотографию. Кто-то из девушек несмело дотронулся до ее руки.

- Отстань!- бросила Райхан, а потом обратилась ко всем:

- Вы видите его каждый день, а я сегодня впервые увидела Ленина,- и решительным жестом спрятала портрет себе за пазуху. Заведующий понял ее и поп­росил всех разойтись.

2

Вставало зимнее утро.

По занесенной снегом горной дороге ехали два всадника. В одном, одетом в форму красноармейца, нетрудно узнать широкоплечего Есима. Другой - владелец обоих коней - был смотрителем ближайшей почтовой станции.

В конторе совхоза Есим снял кубанку, отправил шинель и подошел к мужчине, сидевшему за столом.

- Есим.- Они обменялись рукопожатием.- К вам с фронта.

- Заместитель директора, Федор.

В кабинет вошел еще один человек, и Федор почтительно встал:

- Товарищ директор...

- Продолжайте, продолжайте,- сказал вошедший.

- Так по какому делу?- обратился Федор к Есиму.

- Меня к вам направил райком.- Есим вынул из кармана пакет и протянул Федору.

- Пасти овец сможешь?

- Вроде бы умею,- рассмеялся Есим,- До армии пас овец Жексена. Слышали о таком бае?

Есим и Федор разговорились.

- У нас на третьей ферме дела плохи,- вмешался в разговор директор совхоза,- В день пять-десять овец дохнут...- Он подошел к столу, посмотрел сводку,- За месяц пало двести восемьдесят.

- Видимо, болезнь какая-то, товарищ Андреев. Да и людей опытных не хватает,- сказал Федор.

- Вот туда и пойдете бригадиром,- обратился Андреев к Есиму.- С вами, и тоже бригадиром, поедет еще один товарищ.

- А кто такой?- спросил Федор.- У меня он еще не был.

- Райком направляет женщину одну. Выезжайте сейчас же, товарищ. Я подъеду попозже...

Федор и Есим вышли из конторы.

На арбе, стоявшей у крыльца, спиной к ним сидела женщина. Выехали в степь. Федор заговорил с женщиной, и, когда она подала голос, Есим вздрогнул. Он обернулся, глянул на нее сбоку и рассмеялся. А потом взял за плечо и бесцеремонно повернул к себе. Женщина настороженно повела на него глазами.