Страница - 21

КАНЫШ САТПАЕВ

Каныш родился в Баянауле — ныне Павлодарская область. Родом он из «черной» кости, но столь видной, что и белая — сочла бы за честь иметь с ней дело. Дед Каныша Сатбай был богатым скотоводом. Его отличали редкостная предприимчивость, властный и довольно крутой нрав. Отец Имантай был очень грамотным для своего времени человеком, хорошим рассказчиком. Каныш заслушивался в детстве его сказок, песен, преданий, различных жизненных историй. Мать Алима был первая красавица в округе.

Эти люди дали миру человека, с которым также не посчитал бы зазорным иметь дело любой аристократ — причем не только степной. Уже Становится хрестоматийным эпизод встречи Каныша Сатпаева с Уинстоном Черчиллем. Это произошло в 1947 году на приеме в честь советских парламентариев. Знаменитому английскому экс-премьеру представили богатырской стати казахстанца. Черчилль осведомился:

— Все казахи так же высоки, как Вы?

Ответ гостя был исполнен скромности и достоинства:

— Мой народ выше меня.

Это было сказано не ради красного словца. В ответе именитого казахского ученого выразилась его горячая любовь к родному народу, пожелание ему всяческого добра. Как тут не вспомнить сказанное Каныш-агой полвека назад: «Республика наша таит в себе природные сокровища под стать ее безбрежным просторам. Богатейшее будущее заложено в ее недрах, и разумное использование их определит материальное благосостояние и культурный уровень народа, его экономическое и социальное развитие». А уже в этих словах — глубокая и искренняя забота о своих земляках-казахстанцах. О таких, как Сатпаев, говорят: не сын отца, а сын народа. Впрочем, в этих словах, применительно к Каныш-аге, нет ничего оскорбительного для его отца. Напротив, породить, иметь такого сына делает честь и родителям, и народу. Что касается приведенной цитаты, то она не утеряла своей злободневности и сегодня, не утеряет и ещё через полвека, не утеряет, пожалуй, никогда.

Многим аналитикам, зачастую даже далеким от попыток художественного осмысления действительности, приходило в голову сравнивать Сатпаева с неким сказочным батыром, явившимся на землю с целью открывать для своего народа таящиеся в ней несметные сокровища. При этом в руках этого исполина видели «меч» и «копье» — компас и геологический молоток, а на боку — «боевой щит» — диплом горного инженера. С этим «оружием» совершил он целый ряд подвигов: активнейшим образом участвовал в организации геологической службы республики; возведении и становлении первенцев казахстанской индустрии в Караганде, Жезды, Жезказгане, Гурьеве, строительстве Казахстанской Магнитки, Мангышлакского нефтегазового промышленного комплекса, канала Иртыш—Караганда; организации и становлении Национальной академии наук; ряде других больших начинаний, связанных с его именем, кропотливым поиском, удачными находками, неустанными делами.

Так что Сатпаев не только призывал разумно распорядиться богатыми природными ресурсами Казахстана, но и показал на практике, каким именно образом необходимо это осуществлять. Трудно представить себе более деятельное, чем сатпа-евское, участие в комплексном промышленном освоении природных минерально-сырьевых ресурсов Казахстана. Он бескомпромиссно отстаивал свои научные убеждения, когда требовалось обосновать ввод в жизнь упомянутых выше промышленных гигантов. Ведь права на ошибку Каныш-ага не имел, серьезных просчетов ему не простили бы ни жизнь, ни люди, ни сам себе он, в первую очередь… И вполне закономерен факт присвоения одному из детищ его имени — Жезказганс-кий горно-металлургический комбинат имени К. И. Сатпаева.

… К Жезказгану мы еще вернемся, после более полного ознакомления с биографией Каныш-аги. После окончания аульной школы, он был отправлен отцом в Павлодар в двухклассное русско-киргизское училище. Затем поступил в Семипалатинскую учительскую семинарию. В ту же пору познакомился с Мухтаром Ауэзовым. В 1921 году стал студентом Томского технологического института. Здесь на даровитого казахского юношу обратил пристальное внимание известный ученый, академик М. А. Усов. Его поддержка имела огромное значение в формировании будущего большого ученого-геолога. В Томском институте Каныш получил специальность ин-женера-геолога. О том, насколько она увлекла пытливого парня, можно судить уже по одному тому, что, вернувшись в Казахстан, Каныш добровольно заточил себя в районе Карсакбая — месте, удаленном от очагов цивилизации и культуры. То было затворничество во имя осуществления гигантской цели. Выступая в печати, Каныш-ага еще тогда предсказал Жезказ-гану будущность могучей базы медной промышленности. Пророчество сбылось при… руководстве Сатпаевым геологоразведочного бюро Карсакбайского комбината. В те же годы родилась монография Каныш-аги «Рудные месторождения Жезказган-Улытауского района». Она была удостоена госпремии.

Группа ученых во главе с Сатпаевым разработала методологические основы и составила прогнозно-металлогенические карты. Она была удостоена Ленинской премии. Внедрение этих карт в производство на территории Центрального Казахстана позволило открыть здесь в 1954—1958 годах новые месторождения и рудопроявления различных металлов.

В годы войны Сатпаев возглавил Казахский филиал Академии наук Советского Союза. А когда филиал союзной АН преобразовался в республиканскую академию, Каныш-ага стал первым ее руководителем. Через одиннадцать лет после войны в значительной мере усилиями виднейшего ученого были созданы Министерство геологии и охраны недр республики, Казахский институт минерального сырья (тогда еще он был филиалом Всесоюзного института). Благодаря Сатпаеву тридцать пять лет тому назад в Институте геологии возник сектор литологии. Там были сфокусированы все новейшие методы исследования минерального вещества. Важность этого новшества также трудно было переоценить. Опять-таки усилиями Каныш-аги тридцать два года назад в республиканской Академии наук было организовано Отделение наук о Вселенной и Земле...

Для чего мы по второму кругу прошлись по вехам трудовой и творческой биографии Сатпаева? А вот с какой целью: показать наглядно, как он поднял свой пытливый взор от земных глубин к глубинам космоса. И что же? Всюду этот взор видел сокровенное, полезное для людей. И люди по достоинству оценили выдающийся вклад Каныша Сатпаева в развитие производительных сил родной республики, ее экономики, науки и культуры. На земле в честь Сатпаева названы комбинат, улицы; в небесах — планета.

А самое главное, конечно же, живое внимание потомков к мыслям и делам Каныш-аги. В дни весеннего праздника Наурыз Национальная Академия наук республики, Институт геологии и Мемориальный музей академика К.И. Сатпаева проводят дни памяти крупнейшего ученого. В них участвуют ветераны-геологи, ученые, писатели, журналисты, студенты, школьники, гости со всех кондов Казахстана и СНГ. Одним из участников дней Сатпаева был и первый космонавт-казах Тохтар Аубакиров, приближавшийся в небесной выси к планете Сатпаев.

Много бывает посетителей — особенно в день рождения Каныш-аги — в Мемориальном музее. Почтить память замечательного патриота, ученого и руководителя-практика приходят многочисленные его коллеги, ученики, родственники. Воспоминаниями делятся все, кто знал и любил его. Участники подобных встреч смотрят фильм о Сатпаеве, возлагают цветы к его памятнику на городском кладбище.

… Имя Каныша Сатпаева увековечено и на земле, и в космосе. Мы помним его образ, не забываем дел. Все это очень важно. Но не менее важно помнить и его духовное завещание. Повторим еще раз и запомним навсегда: «Республика наша таит в себе природные сокровища под стать ее безбрежным просторам. Богатейшее будущее заложено в ее недрах, и разумное использование их определит материальное благосостояние и культурный уровень народа, его экономическое и социальное развитие». Обратим особое внимание на слова — «разумное использование...».

ИЛЬЯС ЕСЕНБЕРЛИН И КОЧЕВАЯ «ЧЕРНЬ»

И. Есенберлин создал в своих «Кочевниках» прекрасные образы наиболее влиятельных представителей белой и наиболее видных — «черной» кости феодального прошлого казахов. А на чьей стороне были симпатии писателя, в ком он видел ведущую силу истории? Вто что говорит по этому поводу академик А. X. Маргулан: «Кровавым смерчем пронеслись туме-ны Чингисхана по казахской степи, смели древние города и кочевья, рассеяли по всему свету некогда могучие племена и роды. И потом, словно взяв здесь разбег, обрушились на цветущие оазисы Средней Азии, на Русь. После смерти рыжебородого «Потрясателя вселенной» сразу же следующая кровавая волна хлынула на Ближний Восток, прокатилась по Руси, захлестнула Восточную Европу, подавляя сопротивление народов. Насильно втянутые в беспощадный завоевательный поход, многие покоренные народы вынуждены были проливать свою кровь в интересах завоевателей.

А потом наступило время жестокого, нескончаемого гнета Золотой Орды, время непрерывных феодальных усобиц между чингизидами, от которых окончательно обезлюдели целые страны. Прошло два века, прежде чем стала постепенно рассеиваться черная ночь почти над половиной мира, и начало этому положил ряд событий. Одним из них явилась великая Куликовская битва, в которой русские войска нанесли сокрушительный удар по татаро-монгольским полчищам.

Человечество медленно приходило в себя от чингисханов-ского кошмара, здесь и там возрождались древние государства, появлялись новые государственные образования и новые народы. Это был долгий и мучительный процесс.

Неустойчивость и эфемерность политической жизни в улусах Джучи и Джагатая в начале пятнадцатого века становятся тем социальным злом, с которым борются народные массы. В эту борьбу вовлекаются и степные феодалы, пожелавшие полной самостоятельности. В степи складываются предпосылки для образования единого казахского ханства, возникшего не в результате завоевательных походов, а в силу социально-экономических причин. Степь жаждала мира, и никакие новые пре- -тенденты на звание «Потрясателя вселенной» не могли уже иметь здесь успех.

Этому сложному периоду посвящены многие научные исследования, трилогия же известного казахского писателя Ильяса Есенберлина закономерно восполняет пробел, существовавший до сих пор в нашей художественной литературе. Читатель ждал книгу, которая поведала бы ему, как и чем жила в эти века огромная степная страна от границ Китая до седого Каспия, та самая страна, которую первой растоптали жестокие завоеватели и где потом они черпали резервы для своей дальнейшей экспансии.

Перед нами именно такая книга, потому что «Кочевники» 

— это исторический роман-хроника о тех событиях, которые происходили в большой казахской степи в период зарождения и становления государственности после монгольского нашествия.

Но есть одна особенность трилогии Ильяса Есенберлина, отличающая ее от других произведений подобного рода. Дело в том, что роман-хроника пишется обычно по летописям и документам, имеющимся в архивах и хранилищах той или иной страны, того или иного народа. Но казахи в недавнем прошлом

— кочевой народ, не имевший в средние века своей письменности. Тем не менее казахская летопись велась из года в год, из века в век, из поколения в поколение. И хоть это была устная летопись, к ней можно относиться как к серьезному источнику. К письменным документам, тем более к летописям, имел обычно отношение весьма ограниченный круг лиц, причем зачастую лиц, заинтересованных в определенной исторической версии. В то же время устная летопись была, что называется, всенародной, и не было в кочевой степи рода и семьи, где бы не знали ее и не хранили свято имеющиеся в ней сведения. Так и дошла она до наших дней, пройдя неусыпный контроль поколений.

Прежде всего Ильяс Есенберлин собрал и глубоко, всесторонне, с позиций подлинной партийности проанализировал и использовал многие письменные документы самых различных народов, имеющие отношение к проблеме. И конечно же в полной мере привлечены им работы советских историков, в том числе самые последние достижения нашей исторической науки, археологии, этнографии, лингвистики.

С другой стороны, Ильяс Есенберлин — признанный знаток устной казахской летописи, фольклорных традиций, культуры и быта своего народа. Эти свои обширные знания он щедро преобразует в художественную ткань произведений. В результате как бы зарождается новый жанр: в документальную основу романа естественно вплетается устная летописная традиция, народный эпос в его наиболее исторически достоверной части, присутствуют прямые фольклорные заимствования. Достигается высокий эмоциональный какал, когда читателю кажется вполне допустимой сказочная сила того или иного народного батыра. При этом не утрачивается реальная историческая перспектива.

История казахского народа предстает в романе не изолированно, а как закономерная часть общего исторического процесса, и все происходящие события рассматриваются именно с таких, глубоко интернационалистических позиций.

Ильяс Есенберлин не вульгаризирует и не упрощает историю, смело объясняя противоречия эпохи, событий, характеров. Вот в романе «Заговоренный меч» жестокий и беспощадный чингизид — степной хан Абулхаир, обрушившийся со своей конницей на ослабленные бесконечными феодальными распрями оазисы Средней Азии. Он не лишен ума, отваги и воинского умения, и писатель не боится показать эти его качества. Тем отвратительнее и страшнее облик, а последующие действия хана Абулхаира по отношению к родной степи выглядят чудовищными. Коварным убийцей и палачом предстает в романе Абулхаир, строящий всю свою политику на устрашении народа. Недалеко от него ушел и внук, Мухаммед-Шейбани, продолживший грабительские походы деда и нашедший в одном из них заслуженную смерть. С холодной беспощадностью показаны в романе шакальи повадки измельчавших, выродившихся тимуридов, характерные для феодального средневековья кровавые интриги и бесконечные войны. Хан Абулхаир, попытавшийся повторить «подвиг» своего кровавого пращура, терпит поражение. Казахские роды не пошли за ним.

С понятной исторической объективностью относится писатель к мятежным султанам Джаныбеку и Керею, возглавившим отход казахских племен и родов от Абулхаира, к принявшим затем от них молодое казахское ханство Бурундуку и хану Касыму. Наиболее умные и деятельные из этих феодальных вождей чувствуют настроение основной кочевой массы, не желающей больше служить интересам нового претендента на звание «Потрясателя вселенной» хана Абулхаира и его наследников. Народу надоели бесконечные войны, и в разных слоях его возникла тяга к самостоятельной государственности. Джаны-бек, а впоследствии его сын Касым понимают, что не может быть самостоятельного государства без собственных городов и земледельческой базы. Они инстинктивно чувствуют, что миновала пора могучих кочевых государственных образований. Все свои силы и энергию направляют они на освобождение и защиту древних казахских городов по Сырдарье и по югу степи, на консолидацию разрозненных казахских племен. Только объединившись, смогут они защищаться от кровавого Абулхаира и других врагов, глядящих на казахскую степь как на свои или в лучшем случае «ничейные» владения.

Однако писатель нисколько не идеализирует вождей нового ханства. Все они — те же феодалы, ловко использующие настроения народа для укрепления своей власти. В большинстве случаев народ для них только импрам — слепая толпа, которую следует подталкивать в нужном для властителя направлении. Все оны неразборчивы в средствах: Джаныбек, Керей, Касым, а хан Бурундук в своей ненависти к народу перерождается в настоящего зверя.

И казахское ханство, которое создают мятежные султаны Джаныбек и Керей, а затем укрепляет Касым, — пока еще только эфемерное феодальное государственное объединение, раздираемое противоречиями и междоусобицей. Задуманное вначале как способ защиты от иноземных захватчиков, оно быстро перерождается и проявляет свою феодальную сущность. Не легче, чем при Абулхаире, живется в нем простым кочевникам, и с новой силой вспыхивает в нем борьба народа против насилия и угнетения.

Особо следует сказать о той роли, которую играет народ в романе. Что бы ни происходило, народ зримо и незримо присутствует на всех его страницах. Будь то кровавый Абулхаир или мятежный султан Джаныбек — все они невольно должны считаться с настроением кочевой массы, «черной кости», составляющей основу ополчения для армии. Ее можно обмануть на какой-то срок, эту массу, но, когда обман затягивается, дело кончится плохо для властителей. Терпят политический крах, как Абулхаир, гибнут или изгоняются, как Бурундук, те, кто хочет упорно противостоять народному мнению. Всем своим строем роман утверждает, что не ханы или султаны, а именно народ — подлинный творец истории.

Центральное место в романе занимает проблема войны и мира.

Перед народом встает вопрос: идти за ханом Абулхаиром на новые завоевания или отмежеваться и строить свое государство. Это, пожалуй, самые прекрасные и глубокие по содержанию страницы романа. Состязаются два великих вещих певца. Один воспевает лихие набеги предков на Русь, Византию и другие страны, стремясь разжечь недобрые страсти. Другой спрашивает, что принесли в конце концов эти грабительские войны миру и прежде всего самим кипчакам. Половиной мира владел вслед за этим Чингисхан, а много ли радости принесло это монголам? Нет, на путях мира, добрососедства и дружбы народами следует искать смысл жизни и человеческое счастье. Только мирный труд — основа народного благоденствия...

Уже во втором романе трилогии «Отчаяние» на первых же страницах возникает и начинает доминировать тема исторической дружбы русского и казахского народов. Подталкиваемые и вооружаемые китайскими императорами, проводящими известную теорию «двух тигров», обрушиваются кровавым смерчем на казахскую степь джунгарские контайчи. «Годом великого бедствия» назван в народе период джунгарского нашествия. Вслед за джунгарскими феодалами непосредственно на казахскую землю приходят бесчисленные китайские армии. Осуществляется геноцид. От мала до велика уничтожаются казахи, и две трети народа гибнет от рук беспощадного врага. Отчаяние овладевает людьми, но наиболее дальновидные деятели давно уже ищут сближения с русским государством. В самый тяжелый момент оно приходит на помощь казахам и спасает их от полного истребления.

И тут же происходит исторически закономерное классовое расслоение в кочевой степи. Обездоленные бедняки — туленгуты массами вливаются в отряды Емельяна Пугачева, а умный и жестокий хан Аблай, хитро пытавшийся проводить самостоятельную политику, быстро находит общий язык с царскими карателями в подавлении народного восстания. Кровавым тираном становится он, и народ в лице своего вещего певца — жырау отворачивается от него...

Необратим и исторически закономерен процесс сближения Казахстана с Россией. Этому посвящена третья часть трилогии — роман «Хан Кене». Только так смог сохраниться казахский народ, а те феодальные вожди, которые выступают против этого и тянут его в прошлое, терпят неминуемое поражение. В кровавого убийцу превращается внук Аблая — хан Кенесары, попытавшийся силой повернуть народ с этого спасительного пути.

Трилогия «Кочевники» Ильяса Есенберлина открывает еще одну страницу в нашей литературе. Вопреки всяческим лживым буржуазным и маоистским теориям о «неисторических» нациях, об отсутствии корней и самобытной культуры у казахского народа убедительно показывается, что не было никаких «провалов» в истории, что все эти века казахский народ жил, боролся и трудился на своей древней земле и много лет спустя во главе с великим русским народом пришел к социалистической революции и созданию подлинного государства трудящихся».

Да, симпатии Ильяса Есенберлина явно на стороне простых кочевников. И, надо думать, к ним располагало его сердце художника-гуманиста, а не метод социалистического реализма. А в ком видел Ильяс-ага ведущую силу истории? На этот вопрос трудно ответить прямо и однозначно. Образная структура романа не позволяет сделать прямолинейных выводов. Посему, с известной долей риска ошибиться, я позволю себе следующее обобщение: по И. Есенберлину, вели народ за собой ханы и султаны, а ведущей силой истории был… сам он и незаурядные его сыны. И, в самом деле, чего могла добиться кучка чингизидов, пусть и одаренных, не опирайся она на гигантскую массу степного импрама — массы и вышедших из ее толщи недюжинных способностей биев, старшин родов (аксакалов), батыров, жырау!