Страница - 10

СОБЫТИЯ В СИНЬЦЗЯНЕ В 1940 — 1950-е гг. И УХОД КАЗАХОВ В ПАКИСТАН

В 1934—1944 гг., во время правления губернатора Шэн Шицая, в борьбу за власть в Синьцзяне вступило несколько государств, так как, несмотря на то, что номинально провинция находилась в управлении китайских республиканских властей, фактически она была под сильным советским контролем. СССР пытался использовать Синьцзян в экономическом и военном отношении с согласия и прямого участия Шэн Шицая.

Начиная с 1939 г. СССР разместил свои военные гарнизоны в нескольких местах, например в Хами (Кумул), находившемся на южной стороне Тянь-Шаньских гор и более чем в 700 милях от советской границы. За несколько месяцев до начала Второй мировой войны (март 1939 г.), следуя советам советских экспертов, китайское провинциальное правительство под руководством Шэна выпустило ряд постановлений о запрещении находиться на территории Синьцзяна иностранцам, в основном, эти эдикты касались британцев и индийцев. Поэтому тридцать три торговца, в большинстве своем индийцы, ранней весной 1939 г. были высланы из страны и отправлены через Памир в Индию в самый холодный период года. Таким образом в угоду Советскому Союзу Шэн устранял конкурентов в провинции.

Синьцзян всегда привлекал взоры не только СССР, но и США, Великобритании и других государств своим военно-стратегическим, геополитическим и географическим положением с прекрасными природными залежами стратегических ресурсов, таких как вольфрам, сурьма, олово, ртуть, и др. Профессор Линда Бенсон приводит интересные материалы о советско-китайской торговле вышеперечисленными минералами в 1938—1940 гг., извлеченные ею из Архива Управления по стратегическому обслуживанию (США), из которых следует, что в 1938 г. из всего объема добываемых минералов 24% вольфрама, 51% сурьмы, 8% олова доставлялось в СССР. В 1940 г. данное процентное соотношение несколько меняется: вольфрама поставлялось в СССР лишь 18%, сурьмы — 17%, олова — 9%. Но увеличивается объем поставок ртути, который составляет 43,% от всего добываемого количества. (Таблицу с материалами по советско-китайской торговле данными минералами см. в Приложении 3).

Заметим, что данные полезные ископаемые должны были погашать кредитную задолженность Китая Советскому Союзу, начиная с 1941 г., по 3% годовых. Кроме того, Синьцзян всегда являлся ключом к «задней двери» Китая, из-за «Гансюйского коридора», по которому издавна разные племена достигали богатых городов Центрального Китая. Благодаря соглашению с советским правительством, «Гансюйский коридор», или шоссе от Сары-Узека до Ланчжоу, начал реконструироваться в 1939 г.

Шэн Шицай получал не только экономическую и военную помощь, он также попытался внедрить советскую систему национальной политики в Синьцзяне. Один из его «Шести великих принципов политики» провозгласил равенство национальностей, что на китайский язык было переведено как min-tsu . Уйгуры и казахи были назначены на высокие посты в своих районах, все народности получили возможность обучаться на своем родном языке и посещать свои собственные школы. Число студентов и учащихся быстро росло. Несколько сотен представителей разных народов, проживавших в Провинции, были посланы в СССР, чтобы получить медицинское и техническое образование. Ежедневная газета «Синьцзян сегодня» публиковалась на семи языках, кроме того, было разрешено работать культурным ассоциациям уйгуров, казахов, дунган, татар, русских и китайцев-хань.

Однако в 1942 г., когда ситуация на фронтах Великой Отечественной войны была крайне тяжелой для СССР (немецкие войска дошли до Волги и Сталинграда, где шли ожесточенные бои), китайский губернатор провинции Синьцзян Шэн Шицай решил выйти из-под советского влияния. Последствия этого шага проявились в ослаблении советских позиций в Синьцзяне и в открытии Американского и Британского консульств в Урумчи. Кроме того, в январе 1943 г. Шэн разрешил Гоминьдану открыть Провинциальное главное управление в Урумчи, в июне этого же года он был провозглашен председателем Синьцзянского отделения Гоминьдана. Весной 1943 г. в Урумчи Шэн разрешил открыть американское консульство. В отношении СССР происходили следующие кардинально противоположные действия: Чан Кайши отказался от заключения соглашения на строительство и эксплуатацию авиасборочного завода, уже построенного и выпускавшего продукцию; началось преследование купцов, имевших торговые связи с советскими партнерами; создавались невыносимые условия для советских дипломатов в Синьцзяне, что привело к отзыву большинства советских дипломатических и торговых представительств в СССР весной 1943 г. Осенью того же года советские войска, находящиеся в Хами (Кумул), были выведены с территории Синьцзяна в СССР.

В 1942 г. у казахов и уйгуров Синьцзяна были созданы организации, активно оппозиционные китайскому правлению, которые пропагандировали идею тюркского национализма и одобряли создание независимого мусульманского государства.

В июне 1943 г. среди казахов Алтая вспыхнуло новое восстание из-за решения Шэна насильственно переселить их на юг Синьцзяна. Казахи бежали на монгольские территории, преследуемые китайскими войсками. Восстание возглавлял Осман Батыр, получивший поддержку Советского Союза, так как после предательства Шэна СССР нуждался в сильном союзнике в Синьцзяне. Около двадцати семей казахов ушло через Тибет в Индию, под руководством Тунгушбая, Кобдабая и Раки моллы.

Вследствие того, что в 1940-е гг. СССР не хотел терять контроль и влияние в Синьцзяне, советскому правительству пришлось идти на различные шаги: сначала поддерживать режим Шэн Шицая, а когда он предал СССР в один из самых трудных периодов для Советского Союза во время Второй мировой войны, пришлось вывести свои войска и представительства из Синьцзяна. Но, начиная с 1944 г., СССР возобновляет торгово-экономические переговоры, затем приведшие и к политическому соглашению с Чан Кайши. Кроме политических и экономических контактов с Чан Кайши, СССР решил поддержать, на определенном этапе, и Илийское восстание, (Доминирующей силой которого были казахи.

Илийское восстание 1944—1949 гг. и его последствия для казахов. В 1990 г. профессор Окландского университета (Мичиган, США) Линда Бенсон выпустила монографию «Илийское восстание: мусульманский вызов китайским властям в Синьцзяне, 1944—1949», написанную на основе источников, извлеченных ею из китайских, английских и американских архивов, которая начиналась следующими словами: «В ноябре 1944 г. в отдаленной части северо-западного Китая группа тюркских мусульман и русских (бывших.— Г. М.) белогвардейцев поднялась против китайского правительства и установила независимое исламское государство». Мощное мультиэт-ническое восстание привело к созданию независимого государства — Восточно-Туркестанской Республики со столицей в городе Инин, т. е. Кульдже, в сердцевине казахских территорий, граничивших с советским Казахстаном. Вновь образованное государство сформировало правительство и административную систему, собиравшую налоги и пытавшуюся организовать свои войска в регулярную армию. Причин для этого восстания, захлестнувшего весь северо-запад Китая и имевшего значительные, а для казахов — трагические последствия, было несколько.

В конце лета 1944 г., когда уже был открыт Второй фронт союзников на западе во время Второй мировой войны, в Синьцзяне поднялось восстание среди казахов Алтая, основной причиной которого послужили шаги китайских властей, переселявших китайских беженцев на пастбища казахов. В то же самое время у Шэн Шицая началась паранойя по поводу его врагов, вследствие чего репрессии захлестнули Синьцзян так, что уже невозможно было их не заметить. Поэтому центральное правительство предложило ему переехать в Пекин, покинув провинцию. 1 сентября 1944 г. Шэн покинул свой пост, на котором находился более десяти лет. В то время, когда Шэн Шицай еще находился в Провинции и собирался ее покинуть, отряды восставших уже действовали в Синьзяне, не вытерпев зверских и репрессивных мероприятий режима китайской администрации. Более того, это был ответ мусульманского большинства и немусульманских малочисленных групп, проживавших в Синьцзяне, на усиление ханьского проникновения в Провинцию. В дополнение к вышеперечисленному, в данное время в Синьцзяне была очень популярна идея создания независимого государства Туркестан, ставшая основной идеей Илийского восстания для противодействия китайским властям и мигрантам-хань.

Семь мусульманских народов — уйгуры, казахи, узбеки, таранчи, татары, таджики и кыргызы, проживавшие в Синьцзяне, — составляли 92% всего населения региона в 1940-х гг., кроме того, 6 из вышеперечисленных народов принадлежат к тюркской группе языков, что также являлось объединительным фактором.

Одна из важных причин восстания казахов связана с прекращением торговых отношений с СССР, так как сельскохозяйственное сырье Синьцзяна и, в особенности продукты животноводства, основными поставщиками которых были казахские номады, потеряли рынки сбыта. Эта причина была настолько значительна для казахов, что необходимость разрешения ее внесли в 9 пункт Политической платформы Восточно-Туркестанской Республики 1944—1945 гг.

Немаловажной причиной восстания профессор Дж. Т. Дрейер считает действия тайных советских агентов, которые «снабжали диссидентских лидеров этнических групп финансовой помощью и обещаниями в продвижении и поддержке». Видимо, приведенный довод не лишен исторической основы, так как западные очевидцы штурма и боев в Кульдже 7 ноября 1944 г., свидетельствовали, что сигнал к началу штурма был подан из советского консульства. Кроме того, общеизвестно, что на определенном этапе СССР действительно поддерживал восставших.

К июлю 1944 г. нападения казахов на полицейские посты и небольшие гарнизоны стали обычным явлением. Китайские власти называли такие действия «бандитскими налетами», забывая о собственных бандитских выходках, приведших к тому, что в начале июля этого же года уйгуры Джинумая, не выдержав прессинга местных властей, захватили весь крупнорогатый скот, принадлежавший провинциальному правительству, покинули пределы Синьцзяна и перешли советско-китайскую границу. Китайские власти решили ужесточить режим против мусульманских отрядов и присоединившихся к ним групп сопротивления китайских националистов, недовольных Шэном, что привело к началу Мусульманской революции в Синьцзяне. Местный китайский гарнизон в Инине (Кульдже) не был готов к отражению нападения этих объединенных отрядов и в сентябре потерял контроль в Или.

Слухи о разрастающемся антиправительственном движении в Или достигли Урумчи в октябре 1944 г., для проверки которых в район был послан Комиссар по гражданским делам Провинциального правительства Ден Хианхай, отнесшийся к заданию правительства несерьезно. Не вникнув в настоящую ситуацию, положившись на слова местного шефа полиции, он доложил, что в Илийском районе все спокойно и нет никаких оснований для беспокойства.

8 октября 1944 г. восставшие штурмом взяли г. Нилку (Нилху), расположенный в семидесяти милях к востоку от г. Кульджи, тем самым установив свой контроль над округом, в котором располагался г. Нилка. В данном округе 72% всего населения составляли казахи (30 693 человек), именно они представляли основную часть восставших отрядов. После установления контроля над г. Нилка (Нилха) антикитайские войска следующей целью выбрали г. Инин (Кульджа), центр Илийского района, в котором проживали 92 тыс. уйгуров, 22,9 тыс. казахов и лишь 15 тыс. китайцев. Инин (Кульджа), являлся городом, где базировались три батальона резервов, занимавшихся тренировками и учениями, имелся маленький аэродром, использовавшийся для тренировочных вылетов.

Штурм Инина (Кульджи) был предпринят утром 7 ноября 1944 г., в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Приняли участие 400 или 500 уйгуров, казахов и русских. Спустя три дня сражений город уже находился в руках восставших, которые провозгласили образование Временного правительства Восточно-Туркестанской Республики во главе с исламским лидером Алиханом Торе. Н. Н. Мингулов называет датой провозглашения Временного правительства 15 ноября 1944 г.

По сведениям, приводимым Н. Н. Мингуловым, в состав Временного правительства вошли уйгуры: Алихан Торе, Хакимбек ходжа, Рахимжан Сабирходжаев, Ах-меджан Касымов, Набиев, Анвар Мусабаев, казахи — Абдулхаир Торе, Урахан и др.: русские— Ф. И. Лескин, А. Полинов; монголы — Фуча-афанди и др.

Политическая платформа Восточно-Туркестанской Республики в 1944---1945 гг. отражала интересы всех восставших народов и заключалась в следующем:

1) Конец китайскому правлению; 2) установление равенства для всех народов и национальностей; 3) организация национальных политических союзов, представляющих все народы Восточного Туркестана в количестве, пропорциональному его населению; 4) размещение местного управления в руках местных жителей; 5) свободное культурное развитие всех групп и использование местных языков; 6) восстановление местных форм военных объединений; 7) отмена тюремной системы, принятой при Шэн Шицае; 8) освобождение всех арестованных Шэном; 9) установление дружеских отношений с СССР и возобновление торговли в особенности скотом, шерстью, кожей и зерном; 10) уменьшение налогообложения; 11) установление религиозной свободы;

12) сопротивление миграции китайцев-хань в Синьцзян;

13) увеличение площадей ирригационных земель;

14) прекращение всякого наемного труда.

Чтобы как-то успокоить восставших, центральное провинциальное правительство в Урумчи решило освободить некоторых политических заключенных, в том числе казахского лидера Алена Вана, или Алена Торе. (У него было имя Айлун Чун Ван, или Принц Ван, и был он женат на Хадише Кадван Ханым (Хатеван), позже ставшей первой казахской женщиной, занявшей пост генерального инспектора (мэра) в Урумчи, и вообще первой среди женщин Синьцзяна, получившей столь высокий пост). 12 января 1945 г. Ален Ван был назначен заместителем суперинтенданта по административным вопросам Алтайского округа.

Правительство в Урумчи специально назначило Алена Вана на этот пост, чтобы затем послать его в Или с «миротворческой» миссией, которая не имела успеха. Ален Ван лично посетил Османа Батыра, присоединившегося к Илийским восставшим, и попытался перетянуть его на сторону центрального правительства, однако этого ему не удалось сделать: Осман Батыр решительно отказался.

5 февраля 1945 г. генерал Ли Тиеджун телеграфировал официальный рапорт о ситуации в округе Или, в котором докладывал о том, что здесь была провозглашена Восточно-Туркестанская Республика, базирующаяся в Инине (Кульдже), и что новое правительство контролировало более чем 10 округов с численностью около 500 тыс. человек, из которых половиной были казахи. Боле того, генерал заявил, что данный инцидент полностью подготовлен в г. Алма-Ате (КазССР), где выработан план и проходили обучение регулярные армейские части, вовлеченные в восстание. Оружие, использованное восставшими, прямо свидетельствует о причастности СССР, так как оно было советского и немецкого образца, не говоря уже о тактике ведения боя, характерной для советских вооруженных сил.

В ходе успешной борьбы восставших казахов и их соратников в 1944—1945 гг. к весне все традиционные казахские пастбищные земли на Алтае, Тарбагатае, Кульдже, северных отрогах Тянь-Шаня были освобождены от китайских войск. В августе 1945 г. было провозглашено создание армии Восточно-Туркестанской Республики, которую возглавлял Осман Батыр. Эта армия состояла из казахских войск трех районов Или-Тар-багатая-Алтая, успешно освобождавших и контролировавших данные территории.

В октябре 1945 г. в Синьцзян вернулись три человека — Максуд Байкозу Сабри, Мохаммед Эмин Бура и Иса Юсуф Алптекин, сыгравшие в истории Восточно-Туркестанской Республики непоследнюю роль. В сентябре 1945 г. они были приглашены на беседу с генералом Чжан Чжичжуном, собиравшимся ехать в Восточный Туркестан для урегулирования обстановки. Генерал Чжан специально пригласил этих людей, проживавших в Пекине, для получения консультаций, как можно усмирить и разрешить Илийскую ситуацию. После этой беседы все трое вернулись из Пекина в провинцию, спустя почти год после начала восстания в Или. Данный факт важен для восстановления событий, так как впоследствии эти лидеры, в особенности Иса Юсуф Алптекин, приписывали себе ведущую роль в Илийских событиях и организации движений сопротивления китайским коммунистам в Синьцзяне.

Первые военные достижения восточнотуркестанцев осенью 1945 г. вынудили китайцев пойти с ними на переговоры, продлившиеся семь нелегких месяцев, после которых был подписан Мирный договор 1946 г., что, совершенно очевидно, было уступкой илийским восставшим.

Мирный договор от 6 июня 1946 г. гарантировал: всеобщую свободу религии, свободу для развития национальных культур, свободу печати, собраний и выступлений, сохранение армии Восточно-Туркестанской Республики, при отдаче приказов и во время тренировок которой будут использоваться уйгурский и казахский языки, создание коалиционного правительства, официальный биллингвизм (уйгурский и китайский) в провинции Синьцзян, обучение в начальных классах школы на родных языках, избрание местных исполнительных органов, установление налогов с учетом реальных производительных возможностей населения и его способности их уплатить, свободную внутреннюю и внешнюю торговлю в рамках существующих договоров и немедленное — в течение 10 дней — освобождение политических заключенных.

Восставшие организовали националистическое движение, требовавшее немедленной и полной автономии для всего Синьцзяна. Китайцы не были настолько сильны в провинции, чтобы противодействовать восставшим, и поэтому решили пойти на союз с более консервативными элементами из местного населения, которые были также обеспокоены ростом советского влияния в среде национального движения неханьских народов Восточного Туркестана. Таким образом, было создано коалиционное правительство в Синьцзяне, в которое вошли деятели Восточно-Туркестанской Республики и представители Гоминьдана.

20 июня 1946 г. был объявлен список новых членов Синьцзянского Провинциального Правительства под руководством Чжан Чжинжуна, членами которого стали три казаха: первым заместителем генерального секретаря Салис Ермекулы, министром здравоохранения Делилхан Сугурбайулы и военным министром без портфеля Осман Батыр. 4 июля 1946 г. мэром города Урумчи была назначена казашка из рода Абак-кереев Хадиша. Кадван Ханым (Хатеван), избранная на этот высокий пост вторично 5 октября 1947 г. уже при администрации Максуда Сабри.

19 мая 1947 г. к власти губернатора в Синьцзяне, сменив Чжан Чжинчжуна, пришел Максуд Байкозу Сабри, который был родом из Кульджи. Казахи из районов Тянь-Шаня устроили в честь прихода к власти нового губернатора небольшой праздник, продолжавшийся три дня -— пятницу, субботу и воскресенье. Во время правлении Максуда Сабри был короткий период, когда казахи, вынужденные покинуть свои родные места при Шэн Шицае, стали возвращаться из изгнания в Синьцзян из Цинхая (группа Султаншарипа Тайджи) и даже из Индии (группа Карамоллы, Хасена Батыра и Моллахмета). Так, из Цинхая в 1947 г. вышла группа Султаншарипа Тайджи в составе 170 семей и к началу 1948 г. одна группа дошла до Барколя, другая осталась в Газколе у Хусаина Тайджи.

Во время правления Максуда Сабри произошли важные изменения, сделанные в провинциальном правительстве как в персональном составе, так и в структуре администрации. Более того, администрация Максуда Сабри отличалась большей обособленностью от центрального правительства, что, естественно, не понравилось официальному Пекину, так как большинство высших постов остались в руках местных мусульманских представителей. В данной администрации казахи занимали следующие посты: Салис Ермекулы — заместитель Генерального секретаря, Жанымхан Тилеубайулы — министр финансов, Делилхан Сугурбайулы — министр здравоохранения, министр без портфеля — Осман Батыр. Эта администрация выпускала деньги, на которых стояла подпись министра финансов казаха Жанымхана Тилеубайулы.

Особым выдался в истории казахов Восточного Туркестана 1948 год, когда несколько казахов были делегированы, а затем избраны в Национальную Ассамблею Китая (Юань) в составе пятидесяти пяти прогоминьда-новски настроенных представителей народов Провинции, членство в которой спустя десятилетия позволило извлечь определенную пользу для предоставления возможности получения высшего образования международного уровня казахской и восточнотуркестанской молодежью. Среди казахов, делегированных в Юань, были Шерзиман Осман Батырулы, Хамза Учар Кумисбайулы, Коксеген Карипулы и Делилхан Жаналтай Жанымханулы.

Осенью 1948 г. началась подготовка Гоминьдана к мобилизации своих сторонников против приближающейся Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Поэтому казахи, поддерживавшие Чан Кайши, вступили в китайскую армию Гоминьдана в 1948 г. под командованием Османа Батыра.

Однако недовольство китайцев Максудом Сабри вынудило Гоминьдан назначить на пост губернатора Бурхана Шахиди (по Хасену Оралтаю, — в декабре 1948 г., то Линде Бенсон, — 10 января 1949 г.), который, как показали исторические события, осенью 1949 г. с приходом китайских коммунистов в Синьцзян сразу же перешел на их сторону, предав Чан Кайши, тем самым пытаясь сохранить за собой губернаторский пост.

В мае 1949 г. Бурхан Шахиди пригласил работать в своей администрации бывшего министра финансов правительства Максуда Сабри Жанымхана Тилеубайулы, который покинул к тому времени Урумчи. Шахиди послал за ним вице-министра Бая, но Жанымхан ходжи отказался вернуться, чем прекратил свою государственную карьеру.

В мае 1949 г. Алибек Хаким и Хамза Учар со своими семьями перекочевали из Урумчи в Коклюк, расположенный около города Карашахра, на пересечении дорог из Кашгара и Хотана в Урумчи — очень важное местонахождение для ведения военных действий, где остались ждать Османа Батыра и Жанымхана Тилеубайулы. Через некоторое время они получили приглашение от Османа Батыра приехать на совет. 15 июня 1949 г. Алибек Хаким и Делилхан Жаналтай приехали в дом к Осману Батыру на встречу с Жанымханом ходжой и другими казахскими лидерами, где обсуждался вопрос об организации сопротивления приближающимся отрядам НОАК, однако, по существу, сентябрьское предательство Бурхана свело на «нет» все их усилия.

Во время правления Бурхана Шахиди возобновились советско-китайские торговые переговоры. Несмотря на то, что Чан Кайши проиграл битву с войсками Народно-освободительной армии Китая, Советский Союз ни только не помог КПК, но активно вступил в переговоры с Гоминьданом, надеясь вернуть некоторую форму контроля над Синьцзяном. В 1949 г. начались советско-китайские торговые переговоры, привлекшие внимание всего мира, имевшие непосредственное отношение к развитию Синьцзяна. Обсуждавшиеся проблемы были следующими: совместная советско-китайская эксплуатация всех полезных ископаемых, свобода торговли между Синьцзяном и СССР, необложение таможенными пошлинами или обысками советских торговых сотрудников на рынках Провинции.

Предложения СССР не устроили Гоминьдан, и поэтому Иса Юсуф Алптекин обратился к американцам с просьбой заблокировать это торговое соглашение. Вследствие действий, предпринятых США по дипломатическим линиям, вместо торгового соглашения в июне 1949 г. начало функционировать советско-китайское воздушное соглашение, заключенное на пять лет, но в котором уже не было никаких заявлений о совместных разработках всех полезных ископаемых в Синьцзяне. Кроме того, переговоры по другим вопросам в Урумчи были приостановлены 10 июля 1949 г., что, в конечном итоге, не имело особого значения, так как спустя два месяца в Синьцзян пришли китайские коммунисты.

В августе 1949 г. Бурхан Шахиди получил телеграмму из Пекина от генерала Чжан-Чжичжуна, ставшего союзником коммунистического правительства Китая, в которой тот предлагал Бурхану пригласить делегатов от трех районов Восточно-Туркестанской Республики приехать в Урумчи для переговоров. В ходе переговоров стороны договорились не применять силу против друг друга, установить мир на неофициальной границе, разделяющей эти две административные зоны Синьцзяна.

16 августа 1949 г. один из руководителей Восточно-Туркестанской Республики Ахмеджан Касими связался с Бурханом, которого ставил в известность о том, что он и еще несколько членов правительства ВТР вылетают из Кульджи в Алма-Ату, чтобы затем проследовать в Пекин, видимо, для работы в новом Политическом Консультативном Совете из представителей КПК, других партий и организаций. По воспоминаниям Бурхана Шахиди, приведенными в монографии профессора Линды Бенсон, 28 августа 1949 г. генеральный консул СССР в Урумчи в личной беседе наедине сообщил, что самолет, вылетевший из Алма-Аты, потерпел крушение и погибли все, находившиеся на его борту. Среди погибших были заместитель председателя Ахметджан Касими, заместитель генерального секретаря Абдулкерим Аббас, министр здравоохранения Делилхан Сугурбайулы, министр без портфеля Исхак Хан Мура и китайский чиновник ЛоЗу. Официальное сообщение о гибели членов правительства Восточно-Туркестанской Республики было сделано несколько месяцев спустя. В авиакатастрофе погиб один из интеллигентнейших и прекраснообразованных представителей казахского народа Делилхан Сугур-байулы, в течение пятилетнего срока находившийся на посту министра здравоохранения Провинциального правительства Синьцзяна. Гибель членов Правительства Восточного Туркестана явилась как бы предвестницей трагической участи самого Восточного Туркестана, которому оставалось жить как независимому государству считанные дни.

По воспоминаниям Бурхана Шахиди, 19 сентября 1949 г. он лично послал телеграмму Мао Цзе-дуну, в которой заявлял, что народ Синьцзяна разрывает все связи с «реакционным» Гоминьданом и присоединяется к восьми условиям КПК. Как показали события, не весь народ присоединился к КПК и остался верным даже не Гоминьдану, а своей свободе.

1 октября 1949 г. на сессии Народно-Политического Консультативного Совета Китая было провозглашено создание Китайской Народной Республики. 20 октября 1949 г. части Народно-освободительной армии Китая вошли в Урумчи, тем самым в Синьцзяне был установлен режим КПК. «По этой же причине фактически провинциальное правительство Синьцзяна было освобождено от правителя Бурхана и включило в себя большинство тех, кто являлся лидерами Восточно-Туркестанской Республики... Таким образом, Синьцзян с его тюркско-мусульманским большинством (насчитывалось 75% уйгуров, 10% казахов и менее 6% ханьского населения в то время) формально стал частью Китайской Народной Республики».

Один из руководителей Восточно-Туркестанской Республики, вице-премьер провинциального правительства, сын эмира Хотана, Мохаммед Эмин Бура в 1949 г. с приходом китайских коммунистов покинул Синьцзян и бежал в Кашмир. Следует отметить, что участие этого человека в деле переезда казахов из Пакистана в Турцию имеет определенное значение. Не только его личный пример, но и его старания и хлопоты о принятии и обустройстве казахов в Кашмире, а затем и помощь в переезде в Турцию, сыграли важную роль в последующей судьбе казахских беженцев, о чем пойдет речь несколько позже. Итак, Мохаммед Эмин Бура, Иса Юсуф Алптекин и дунганский генерал Ма Щиншан (Мохаммед Осман) покинули Восточный Туркестан, но казахи решили продолжать борьбу против китайских коммунистов.

Против установления режима Коммунистической партии Китая и введения в Синьцзян частей Народно-освободительной армии Китая выступили отряды казахов под руководством Османа Батыр а и Алибека Хакима, которые имели непосредственные связи с американским вицеконсулом в Урумчи Дугласом Маккернаном, проводившим активную деятельность среди гоминьдановских офицеров, призывая к выступлениям против НОАК. По сведениям, приводимым Н. Н. Мингуловым, еще 25 сентября Дуглас Маккернан провел тайное совещание в Урумчи, на котором присутствовали Иолбарс Хан, Мохаммед Эмин Бура, Самойлов и несколько гоминьдановских офицеров, поручив организовать отряды сопротивления и поднять мятеж в войсках. Действия данных сформированных отрядов привели к тому, что в конце сентября 4949 г. в Синьцзяне было введено временное военное положение.

11 сентября 1949 г. 1000 хорошо вооруженных казахов вместе с семьями под предводительством Нургожая Батыра и Делилхана Жаналтая покинули горы Нансан около Урумчи и спустя 18 дней 29 сентября присоединились к Осману Батыру в районе Джонджи. 30 октября 1949 г. Осман Батыр и Жанымхан ходжи покинули Джонджи и направились во главе казахских отрядов в -Барколь, где их ждали группы под руководством Алтын-бека, Машана, Мукадила, Султаншарипа Тайджи и Селахатта. К ним же присоединились Иолбарс бек со своими людьми и бывшие белогвардейцы. Так как наступили холода, казахи на общем собрании решили перезимовать там. Обеспокоенные скоплением хорошо вооруженных казахских отрядов из Урумчи стали пребывать правительственные делегации, предлагая сложить оружие и обещая прощение.

В течение осени и зимы 1949—1950 г. казахи вели переговоры с коммунистами, обсуждая гарантии религиозных свобод, сохранение кочевых обычаев и свободы передвижения по Синьцзяну. Однако представители нового режима заявили, что исполнение данных требований будет зависеть от условий, на которых казахи в свою очередь согласятся сотрудничать с ними.

В это же самое время другая группа казахов под руководством Алибека Хакима в составе 50 семей вышла со своих пастбищ у Коклюка около Карашахра 23 декабря 1949 г. и направилась через Токсун, Кара Кызыл на юг, где, достигнув Тикенлика, свернула на восток, пересекла пустыню Лобнор, восточную окраину пустыни Такла-Макан и, спустя 28 дней добравшись до Тимурлика возле Газколя, расположилась рядом с аулом Хусаина Тайджи.

В начале 1950 г. Жанымхан ходжи и Осман Батыр бросили клич собраться на совет в Барколе для обсуждения дальнейших действий против китайских коммунистов и наметить перспективы на будущее. Многие казахи совершили долгие путешествия до Барколя, чтобы принять участие на совете.

28 марта 1950 г., состоялся конгресс 1 тысячи казахских лидеров и старшин, на котором обсуждался вопрос о дальнейшей судьбе казахов Синьцзяна: или бежать из родных мест, но сохранить жизнь своим близким, или остаться и погибнуть в неравной борьбе. Большинство приняло решение покинуть «золотую колыбель их рождения» и продвигаться на юг по направлению к Индии. Осман Батыр и Жанымхан Тилеубайулы ходжи решили продолжать борьбу.

Дуглас Маккернан и его таинственная гибель. 15 марта 1950 г. в районе Газколя появился неожиданный визитер — Дуглас Маккерна, Вице-Консул США в Урум-чи, ставший гостем в юртах Хусаина Тайджи и Алибека Хакима. Дуглас Маккернан покинул Урумчи 11 сентября 1949 г., когда в город вошла Восьмая армия китайских коммунистов. Путь из Урумчи в Газколь можно проделать за 14 дней верхом на лошади или верблюде. Маккернан был в пути пять с половиной месяцев. Находившийся с ним американец Франк Бессак позже написал, что зиму 1949—1950 гг. они провели в лагере, не приводя более никаких подробностей. По свидетельству Мансура Тайджи, Дуглас Маккернан провел некоторое время в гостях у Хусаина Тайджи на Газколе.

Д. Маккернан хорошо знал Алибека Хакима и обратился к нему с просьбой о предоставлении ему нескольких лошадей для упряжи и проводников, которые бы показали ему дорогу к тибетской границе через Алтын горы. Проводники были выделены, и Дуглас Маккернан покинул казахские кочевья на Газколе, оставив половину пятидолларовой купюры Алибеку Хакиму — в знак скорой встречи с ним. Однако судьба распорядилась иначе. Спустя неделю вернулись два казаха, которых Алибек Хаким выделил для проводов своего американского друга, сообщив, что через три дня после отъезда Маккернан отпустил их и сказал, что больше не нуждается в их услугах.

До сих пор остается тайной, почему Дуглас Маккернан совершил столь опрометчивый поступок, стоивший ему жизни. На тибетской границе весной 1950 г. он был убит в перестрелке тибетскими пограничниками. Странно в этом случае то, что американцы пошли по пути, где находились пограничные заслоны, а не в обход, как просил Дуглас Алибека Хакима. Кроме того, Далай-Ламой был подписан приказ о том, чтобы Д. Маккернана допустили в пределы Тибета и проводили к нему на аудиенцию. Приказ не дошел вовремя именно до того пограничного поста, на котором американский дипломат был убит. Другой американец Франк Бессак, сопровождавший его, не пострадал.

Бежав от китайских коммунистов на Кашмир, находясь в лагере в Сарай Сафакаделе, в январе 1952 г. Хусаин Тайджи решил узнать о судьбе американского дипломата Дугласа Маккернана, который гостил у него и Алибека Хакима на Газколе в марте 1950 г. Он написал письмо в Американское консульство в Иране, где в то время работал Дж. Холл Пакстон, бывший американский консул в Урумчи и из его ответа от 11 февраля 1952 г. узнал, что Маккернан был убит весной 1950 г. на тибетской границе пограничниками. (Копию письма-ответа см. в приложении 4).

Тем не менее, Годфри Лиас считал, что это была провокация китайских агентов, которые находились или в отряде Маккернана, или в самом Тибете, кроме того, тибетские пограничники слишком хорошо знали, кто к ним шел и хотел встретиться с Далай-Ламой. Очевидцы говорили, что пограничники стреляли только в одного из американцев, так как они, видимо, не ожидали прибытия также и Франка Бессака. Дуглас Маккернан был очень опасен для китайских коммунистов, так как он слишком хорошо знал истинную ситуацию в Синьцзяне и каким образом китайцы завладели данной провинцией. Кроме того, убийство американского дипломата могло стать прекрасным поводом для провокации против действий Далай-Ламы, чтобы столкнуть Тибет с США. То был опасный свидетель с прекрасными связями в американском обществе, способный привлечь внимание мировой общественности к делам в Синьцзяне, которого необходимо было убрать, и его убрали. Когда казахи начали свой исход в Индию и Пакистан через Тибет, они еще не знали о гибели своего американского друга и рассчитывали, что Дуглас Маккернан поможет им на полуострове Индостан так же, как они помогли ему на Газ-коле. Однако жизнь распорядилась иначе.

События горестного решения. В апреле 1950 г. казахи Османа Батыра и Жаньмхана ходжи окончательно отклонили предложения китайских коммунистов, которые против них выслали войска, включая танки, авиацию и артиллерию. Около двух месяцев продолжались бои казахов с китайскими войсками, перекрывшими все выходы с Барколя, не щадившими ни стариков, ни детей. По свидетельству Султаншарипа Тайджи, записанному Милтоном Дж. Кларком, около 12 600 из более чем 15 тыс. его людей, собранных им у Барколя, были убиты, пленены или разогнаны войсками Народно-освободительной армии Китая. Некоторые из казахов прорвались в пустыню Гоби, где, видимо, и погибли, так как никаких сведений о них больше не было. Основная же часть осталась с Османом Батыром. Решено было прорваться через китайские кордоны, в авагарде пошли Жанымхан ходжи и Иолбарс бек со своими семьями и сородичами.

По сообщению Милтона Дж. Кларка, 17 мая 1950 г. казахи под руководством Султаншарипа Тайджи и Делилхана Жаналтая вышли из Барколя и направились в Газколь к Хусаину Тайджи, который проживал там уже 12 лет. Согласно карте, приложенной к статье Милтона Дж. Кларка, группа Султаншарипа Тайджи, выйдя из Барколя, прошла через Кумул, Синсинсиа, далее пересекла провинцию Гансю, достигла Махая, что находится на востоке от Газколя и Тимурлика в Цинхае, и добралась до Газколя. Этот путь казахи совершали несколько месяцев, вступая в сражения и отражая постоянные нападения войск НОДК.

По воспоминаниям Делилхана Жаналтая, 1 июля 1950 г. китайцы арестовали его отца Жанымхана ходжи. Во время боя в горах Пей Шань (что переводится как «Северные горы») был пленен Жанымхан Тилеубайулы и препровожден в Урумчи, где в феврале 1951 г. после пыток он был расстрелян. После этого боя в живых остались только семь человек, включая двух сыновей Жанымхана ходжи — Делилхана и Мажита. Во время сражения Делилхан Жаналтай был ранен, и только позднее его брат Мажит и Нургожай Батыр нашли его в горах. После этого поражения казахи под руководством Султаншарипа Тайджи и Делилхана Жаналтая, пробиваясь на юго-запад через Синсинсиа, покинули Синьцзян и пришли в провинцию Гансю в районе Кара Нор.

В сентябре 1950 г. Осман Батыр и Султаншарип Тайджи вместе прибыли в Махай, где повстречались с вышедшими из Кумул а Иолбарс беком и Салисом Ермекулы, поэтом Абдулкеримом Интикбайулы, Адилом Сексенбайулй, с 20 бывшими белогвардейцами, направлявшимися через Тибет на полуостров Индостан. Достигнув Индостана, Иолбарс бек вместе с сопровождавшими его людьми переехал на Тайвань, где прожил до 1981 г.

После Махая группы Османа Батыра и Султаншарипа Тайджи разделялись: первая во главе с Османом Батыром двинулась в горы около Ханамбала, где 1 февраля 1951 г. Осман Батыр вместе с дочерью Аз-Апай попал в плен к китайским коммунистам и был отвезен в Урумчи, а в апреле этого же года расстрелян.

Вторая группа под руководством Султаншарипа ходжи и Делилхана Жаналтая направилась на юг к подножью Кунлуня, по дороге остановилась у Газколя у Хусаина Тайджи. Китайцы, жестоко расправляясь с казахами и преследуя их, спровоцировали скопление в районе Газколя казахских отрядов, спасавших от физического уничтожения свои семьи. По свидетельству информаторов, записанных Годфри Лиасом, около трех месяцев на Газколе было спокойно, пока туда в декабре 1950 г. не пришли китайские коммунисты, битва с которыми продолжалась три дня и три ночи и закончилась поражением казахов, вынудив оставшихся в живых покинуть теперь уже и пространства на Газколе. По свидетельству информаторов, выход из Газколя группы Хусаина Тайджи, Султаншарипа Тайджи и Делилхана Жаналтая был подготовлен: люди запаслись одеждой, продуктами, скотом, видимо, это и позволило им сохранить жизнь большинству своих сородичей.

По сведениям информаторов, 15 декабря 1950 г. Де-лилхан Жаналтай, Султаншарип Тайджи, Хусаин Тайджи, Нургожай Батыр, Карамолла, Молдахмет повели своих людей численностью около 200—300 семей на юг через Алтын горы, Тибет в Индию. Кроме того, при выходе из Газколя у казахов было около трех тысяч голов баранов, скарб был навьючен на верблюдов и лошадей. Видимо, благодаря тому, что в их среде были Хасен Батыр, Карамолла и Молдахмет, знавшие дорогу через Тибет и указывавшие путь своим сородичам, данная группа в Тибете понесла наименьшие людские потери.

Алибек Хаким, Хамза Учар и Кайнаш Гаритулла повели своих людей численностью 234 человека отдельно от первой группы. Они надеялись достигнуть Лхасы, так как были в курсе, что Салис Ермекулы и Иолбарс планировали прийти туда, когда они покидали Газколь в сентябре 1950 г. Но когда казахи под руководством Алибека Хакима и Хамзы Учара в конце февраля 1951 г. пришли к границам Тибета, они не знали, что китайские коммунисты уже находились в этой стране и держали под контролем проходы через Тибетские горы. Они наняли двух тибетцев в качестве проводников, которые должны были проводить их сначала в Лхасу, а затем, пересекая низины Тибета, довести до Непала и далее — до Индии. Два тибетских проводника завели казахов в труднопроходимые заросли тростника с тайным умыслом: привести их в засаду и ограбить или, если это не получиться, отдать в руки китайцев. Заподозрив недоброе, Алибек Хаким во время перестрелки убил обоих тибетцев. Дальше по Тибету казахи продвигались, используя компас.

Проходя через снежные вершины Тибета в зимне-весенний период, некоторые группы потеряли до 50% своих людей. Из воспоминаний участников этих переходов следует, что казахи ежедневно скармливали до 300—500 граммов бараньего мяса верблюдам, как прекрасное энергетическое средство для поддержания их способности продолжать переход через Тибет, где невозможно было найти подножный корм. Такой способ был использован среди казахов в группах Хусаина Тайджи и Алибека Хакима.

Во время перехода снежных вершин Тибета группа казахов под руководством Хусаина Тайджи, Султаншарипа Тайджи и Делилхана Жаналтая также использовала компас, который как реликвия хранится сейчас в семье единственного сына Хусаина Тайджи — Мансура в Стамбуле. Хусаин Тайджи вел ежедневные записи в дневнике, который также сохраняется в семье его сына.

Группа Алибека Хакима, Хамзы Учара и Кайнаша Гаритуллы достигла границ Кашмира в местечке Рудок, который находится прямо на дороге из Шринагара в Лxacy, 18 августа 1951 г., спустя шесть с половиной месяцев после выхода из Газколя. На территорию Пакистана их не пропустили, так как пограничники решили, что они не казахские политические беженцы из Синьцзяна, а бандиты, шайки которых постоянно производили набеги на северные пограничные районы Пакистана. Поэтому казахи стали лагерем в миле от границы. В течение следующих нескольких недель к ним подошли другие казахи: в сентябре 1951 г. к границе Пакистана принь л а группа Хусаина Тайджи, Султаншарипа Тайджи и Делилхана Жаналтая.

Очевидцы и участники этих событий констатировали тот факт, что никто из казахов по дороге через Тибет на полуостров Индостан не вернулся в Синьцзян. Данный факт требует специального акцента, так как позже некоторые китайские эмиссары, агитируя казахских беженцев вернуться в Синьцзян, утверждали, что некоторые казахи из групп Султаншарипа Тайджи, Хусаина Тайджи и Алибека Хакима вернулись на родину, не выдержав тягот в пути.

Таким образом, перевалив горные вершины Тибета, отбиваясь на пути от нападений тибетцев и китайских отрядов, посланных в погоню за ними, потеряв из-за голода, холода и сражений в пути своих близких, казахи пришли к пакистанской границе.

Приход в Пакистан группы казахов под руководством Хусаина Тайджи, Султаншарипа Тайджи и Алибека Хакима. Переход через Тибет и приход группы казахов к пакистанской границе в августе и сентябре 1951 г. сопровождались трагическими событиями и получили огромный резонанс у мировой общественности благодаря тому, что попали в объектив сначала западных средств массовой информации, а затем и исследователей. Безусловно, прежде всего, данный резонанс был вызван человеческим сочувствием к людям, потерявшим родину, пострадавшим материально и морально. Однако немаловажной причиной являлся тот факт, что казахские политические беженцы боролись против китайских коммунистов, и для западной пропаганды периода «холодной войны» это был лакомый кусок, который не стоило упускать из вида.

Непропущенные в Пакистан и расположившиеся в миле от границы Кашмира казахские политические беженцы из Синьцзяна провели в этом лагере несколько недель, в течение которых ожидали, что пограничные власти изменят свое решение и разрешат им пересечь границу. Спустя несколько недель к их лагерю на пограничной территории пришли китайцы, посланные за ними в погоню и приглашали вернуться обратно в Синьцзян. Казахи отказались. Однажды ночью без предупреждения китайцы напали на лагерь казахов, и завязалось сражение прямо на глазах у пакистанских, пограничников. Только после этого нападения пограничники воочию увидели, что ожидало бы казахов в случае отказа пропустить их на территорию Пакистана. Пограничные власти разрешили казахам пересечь государственную границу при условии полного разоружения как доказательства добрых и мирных намерений.

10 октября 1951 г. казахи пересекли границу Пакистана. Разрешения они ожидали 52 дня на тибетской стороне, хотя Мохамед Эмин Бура, проживавший в это время в Шринагаре, как только услышал о приходе казахов к пакистанской границе, сразу же поехал в Дели, к самому Джавахарлару Неру, с просьбой пропустить политических беженцев из Синьцзяна в страну. На границе в вилайете Ладак казахов разместили в лагере Сарай Сафакадил, в котором, по свидетельству Милтона Дж. Кларка, проживавшего один год среди казахских беженцев в Шринагаре находилось 350 человек. К сожалению, на сегодняшний день ни один из авторов не может располагать документальными источниками, в которых бы точно говорилось о численности казахов той или иной группы. Да и вообще все цифровые материалы о числе казахов без конкретных доказательных источников, подвергающиеся анализу, очень часто не выдерживают проверки на правдивость и точность.

Кроме того, что Милтон Дж. Кларк собирал материал для своей диссертации, он обучал бесплатно казахских детей и молодых людей английскому языку, что некоторым из них пригодилось в жизни. Например, одним из его учеников был Хасен Оралтай, позже проработавший большую часть своей жизни на радиостанции «Свободам в Мюнхене. Делилхан Жаналтай вспоминает, что взаимоотношения казахов с Милтоном Дж. Кларком и его женой были хорошими, так как эти два ученых отнеслись с искренним сочувствием к горю — потере Родины, родных и близких, постигшему казахских политических беженцев в начале 1950-х гг.

Интервьюируя Хусаина Тайджи в Турции в апреле 1954 г., Годфри Лиас спросил: «Почему вы покинули свою родину?», на что тот ответил: «Лучше умереть, чем жить как животное». Думается, эти слова лучше всего объясняют все поступки казахов Синьцзяна, не захотевших для себя той доли, которую подготовили для них китайские власти. Поражает другой аспект данной проблемы к— отношение китайских властей, выгнавших казахских номадов с их родных степей, тем самым, нанеся им смертельную душевную рану, но не удовлетворившись этим, преследовавших их на снежных кручах Тибета, до самой границы Пакистана.

Таким образом закончился исход казахов из родного их сердцам Синьцзяна, который они чаще называли Восточный Туркестан, к границам Индии и Пакистана, но не закончились их страдания на чужбине. Воистину это был «Анабасис» Двадцатого века для представителей казахского народа. Однако, если Ксенофонт описывал страдания 13 тыс. греческих наемников в начале IV в. .до н. э., которым удалось вернуться на Родину ценой «огромных усилий и жертв, то казахский «Анабасис» повлек за собой человеческие, духовные и материальные потери, голод, нищету, унижения, через которые прошли люди, не захотевшие «доли животного» и согласившиеся на долю беженца, изгоя, для того чтобы сберечь, сохранить свою гордость, независимость и свободу. И этот путь насчитывал более 2 тыс. миль.