Страница - 11

Раздел второй

НОВЫЕ ГРАНИ НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ

ПРАВДА И МИФЫ О ЕРМАКЕ

Перестройка и гласность создали условия для переосмысления и объективного анализа исторического прошлого разных народов. Благодаря перестройке и демократизации историческая наука получила возможность отойти от сковывавших ее стереотипов и сложившихся концепций раскрытия «белых пятен» нашей истории. Реализация этой задачи приобретает первоочередное значение в период роста национального самосознания. В современный условиях нужна правда о процессе развития межнациональных отношений в СССР, а также о причинах, породивших трения в межнациональных отношениях.

Ранее эти проблемы освещались одномерно, несмотря на то, что в межнациональных отношениях в прошлом было все: противостояние, междоусобные войны, союзы племен и народов, присоединение, захват, колонизация и освоение новых земель.

При исследовании связанного с этим сложнейшего комплекса проблем необходимо исходить из требований истинности, отражая объективно и добровольное вхождение ряда народов в состав Российской империи и насильственное присоединение части территорий. Одновременно с захватом, вхождением шла колонизация окраин. Русские промышленники и крестьяне осваивали присоединяемые земли.

Предметом настоящего исследования является изучение с этих позиций важнейших исторических сюжетов, связанных с завоеванием Сибири. Такое направление исследовательского интереса обусловлено тесной связью исторического прошлого народов, населяющих этот регион и сопредельные территории.

На общность их происхождения и культуры указывает даже само название региона. «Сибирь», — как пишет В. В. Радлов, — слово татарское, название старого населения северо-западной Сибири». В рукописях Рашид ад-Дина - (XIII в.) встречается первое упоминание о ней под названием «крепость себереев». Основываясь на мнении ученых С. Патканова, Ж. Эльи, С. Соловьева, М. Фасмер приходит к такому выводу: «Название страны происходит от названия столицы ханства, образованного около 1200 г. в Прииртышье и покоренного около 1581 г. Ермаком». Значит, Сибирь — слово тюркского происхождения. Слово «Ci6ip» встречается в казахском языке. Можно привести весьма распространенное словосочетание «тан сiбiрлеп аты келед», здесь слово «ciбip» означает понятие «восток».

На то, что земля сибирская была прародиной гуннов, многочисленных тюркских племен, указывает и ряд других топонимов. Так, по мнению русских ученых, название самого большого озера в Сибири «Байкал» произошло от тюркского слова «байкол» (богатое озеро).

Сибирское ханство было образовано в Западной Сибири в конце XV в. в результате распада могущественной Золотой Орды и выделения улуса Шейбани. Ранее (в XIII—XIV вв.) эти земли, называемые в исторических источниках «Ибир», входили в улус Джучи. Такие данные приводятся и в рукописях Рашид ад-Дина. Сибирская территория граничила с землей Пермь, Казанским ханством, Ногайской ордой и Казахским ханством.

О Сибирском ханстве до завоевания Россией писал русский историк Г. К. Катанаев: «Наиболее сгущенное население этого эфемерного царства до ермаковского разгрома размещалось по нижнему течению реки Туры, Тобола и частью по Иртышу от впадения в него Тобола до Тары. Все прочее пространство вверх по Иртышу до Оми и за Омью, по Барабе и Кудунде, равно как и верховья Ишима и Тобола составляли лишь область большею частью, только летних кочевок тех же татар и ногаев, сгруппированных в названных приречных и озерных местностях. Несомненно, однако же, что дух и власть татарщины царили на всей этой обширной площади; масса татарских (ногайских) названий рек, озер и других урочищ на отмеченных пространствах, существующих еще и до настоящего времени (хотя на этих урочищах издавна живут уже исключительно русские люди), несомненно это подтверждает. Власть татарская или в частности Кучумовская распространялась и на еще более слабых инородцев, нетатарского племени, обитавших в низовьях Иртыша и Оби, — остяков, вогуличей, пелымцев, кондинцев, платавших дань Кучуму».

Ханство, владевшее сибирской территорией, имело непосредственное отношение и к казахам. По летописи Ремизова, сын киргиз-кайсацкого хана Мамлюка Тайбуга отобрал власть у потомков-Чингисхана. Его наследники (до четвертого колена) ханство-вали над народами, населявшими берега рек Иртыш, Тобол, Ишим, Тура, Городища Кзыл-Тура (Усть-Ишим), Касым-Тура, Явлу-Тура, Тонтур были своеобразными административными центрами и выступали в роли крепостей. В градостроительстве были использованы методы восточных и русских мастеров. В основном строились деревянные дома, за городом размещались укрепления. По исследованиям историка Г. Катанаева, в обычаях и быту горожан преобладали элементы культур кочевых народов.

В Сибирском ханстве проживали в основном тюркские племена {кыпчаки, аргыны, карлуки, канглы, найманы, жалаиры и др.), также ханты, манси, барабские татары, башкиры. В русских летописях, в исторической литературе тюркскце племена были названы обобщенным понятием — сибирскими татарами. Исследователи установили, что среди тобольских татар тюркские племена составляли 78,8%, среди барабских (барамских) татар — 72,2%, среди тевризских татар — 73%, среди томских татар — 65,6% и среди тарских татар — 41,5%. Известный башкирский ученый P. Г. Кузеев доказывает, основываясь на исторических данных, что башкиры в XV в. обитали на берегу реки Чульман (Кама) в ханстве Сибирь-Ибир. В состав башкирского народа входили кыпчаки, туркмены, найманы, канглы, тазы, бадраки (у казахов — бадрак-канглы). По исследованиям Р. Г. Кузеева, в XV—XVI вв. в период образования народностей в состав башкирских, узбекских, каракалпакских и казахских народностей вошло более 100 племен. В XV—XVI вв. в Сибирь перекочевали немногочисленные джалаиры. Татарские племена, проживавшие по берегам рукавов реки Тома (чаг, цат, жат) имели своими предками казахов. Есть данные, что они заняли эту территорию во времена хана Кучума. В то время кочевые казахи Центрального Казахстана летом кочевали к берегам рек Тобол, Ишим, Иртыш. Об этом в сибирских летописях пишется: «Прийде же степью с Казачьи орды царь Ку-чюм, Муртазеев сын, со многими воинскими людми». А. И. Лев-шин доказал, казахское происхождение хана Кучума. Известный историк Г. Фишер подтверждает концепцию Левшина: «Кучум-хан Муртазин из шибан-хана из Казачьей Орды, был степной казак между Яиком и Сыртом»,— писал он. Известный сибирский историк П. Небольсин поддерживает эту точку зрения: «Приде же степью из Казачьей Орды царь Кучум».

Г. Катанаев сообщает любопытную деталь. Во время бегства от атамана Ермака хан Кучум скрывался в аулах, расположенных на берегу реки Нуры и озера Коргалжин. Его сын Канай занял престол в г. Сауран, в древней столице казахов. Сыновья хана Кучума Али, Канай, Азим, Кубеймурат жили на берегу озера Коргалжин и были соседями Ногайской Орды. На остальной территории сибирского ханства был ханом сын Кучума Али.

История Сибирского ханства и его завоевания есть составная часть истории предков казахского народа. Пришло время исследовать историю казахского ханства и государственности, выхода казахов на историческую арену во взаимосвязи с историей сибирских, ногайских, казанских, астраханских, тюменских и крымских ханств, народов севера — хантов, манси. В советской исторической науке при исследовании истории завоевания Сибирского ханства принято было связывать его только с хантами, манси, остяками, вогуличами, а Кучума рассматривать чуть ли не как пришельца из Средней Азии. Высказывались и другие предположения. По словам академика В. В. Бартольда, Кучум-хан не завоевывал Сибирь, а всего лишь убрал с престола Едигера, предки которого чингизидов. Это дает основание рассматривать Сибирское ханство как государственное образование, созданное тюркскими племенами, обитавшими на данной территории. К ним можно отнести аргынские, найманские, канглы, кыпчакские племена, с давних времен населявшие сибирскую землю. Именно поэтому казахов Акмолинской, Семипалатинской областей царское самодержавие подчинило в XIX в. Западно-Сибирскому генерал-губернаторству.

Важнейшим условием объективного многоаспектного исследования как присоединение Сибири к России,  и роли в нем от дельных личностей, в частности Ермака, является, принципиальная оценка его. На наш взгляд, не подлежит сомнению, что история создания многонациональной Российской империи — история колониального освоения востока — районов восточнее Урала, Сибири, история совместной борьбы народов России против самодержавия и буржуазии, история национально-освободительной борьбы ранее угнетенных народов, слившейся с классовой борьбой российского пролетариата и крестьянства. Но характер самого процесса на разных этапах был неоднозначен.

Прав исследователь В. И. Шунков. когда утверждает: "Присоединение Сибири к России многолико... от захватничества до добровольного присоединения».

Колонизовать Сибирь Россия начала после завоевания Казанского, Астраханского и Крымского ханств. Как пишет В._В. Каргалов, «по традиции начало присоединения к Российскому государству Западной Сибири связывается с именем прославленного атамана Ермака Тимофеевича, который со своей казацкой вольницей в начале восьмидесятых годов XVI столетия приплыл на реку Иртыш, разгромил хана Кучума и потом «бил челом Сибирским царством» царю Ивану IV, Грозному. В действительности же присоединение Западной Сибири началось значительно раньше, и первыми русскими воеводами, возглавившими в 1483 году большой поход в Сибирские земли, были князья Федор Курбский и Иван Салтык-Травин».

К этому процессу применим и термин «завоевание». В современных условиях признание этого факта тем более важно, что иные исследователи, явные или скрытые последователи имперского мышления, продолжают настаивать на том, что Россия не была колониальной, имперской державой. «Попробуйте ответить на самый, казалось бы, простой вопрос: — спрашивают доктор исторических наук В. Виноградов и заместитель начальника историко-дипломатического управления МИД СССР В. Филатов в статье «Обозревая прошлое отечества, истории Российской империи», — какие колонии в полном смысле слова приобрела и имела Россия тогда и позже?».

Подобную позицию, на наш взгляд, нельзя признать достаточно обоснованной. Известно, что В. И. Лений в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» писал: «Колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма». В. Г. Галузо, посвятивший свою жизнь изучению колониальной системы российского империализма, справедливо отмечал, что ленинское указание относится и к России. «Крепостническая Россия, — подчеркивает он, — осуществляла колониальную политику с того периода, когда объединение русских земель в единое централизованное государство начало перерастать в расширение территории Московского царства за счет присоединения соседних, более слабых народов. Завоевание Поволжья и Сибири во второй половине XVI в., присоединение большей части Казахстана и Кавказа в XVII—XVIII вв. были исходным этапом российской военно-феодальной колониальной политики, возникновения российского военно-феодального империализма. Но это был помещичий «империализм», помещичья военно-феодальная агрессия по отношению к малым народам, отличная и по своим движущим силам и По экономической значимости от колониальных захватов капиталистических стран эпохи капитализма и империализма. Это были захваты эпохи первоначального накопления. Социальной базой такого «империализма» был крепостнический строй Московского царства, Российской империи».

Колонии России к 1876 г. простирались на 17 млн. кв. км с населением 15,9 млн. чел. к 1914 г. при метрополии в 5,4 млн. кв. км с 136,2 млн. жителей, Россия имела зависимые территории площадью 17,4 млн. кв. км с 33,2 млн. жителей. К числу российских колоний В. И. Ленин причислял Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию, Хиву, Бухару и Кавказ. Они занимали 76,3% территории и составляли 19,6% населения империи. Сибирь, большая часть Казахстана и Кавказа были завоеваны Россией еще во времена крепостничества и стали объектом колониальной эксплуатации в экономическом смысле.

Одним из важнейших этапов освоения новых территорий Российским государством является завоевание Сибири, у истоков которого стоял Ермак. Этим обусловлен интерес ученых к его личности.

Среди историков нет единого мнения относительно его происхождения. Знаменитый русский историк Н. Карамзин отмечает, что вождь дружины русских, татар, литвы, немцев был человеком «рода неизвестного». Летопись Есипова приводит иную версию о происхождении Ермака: «О себе же Ермак известие написал, откуда рождение его. Дед его был суздалец, посадской человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошел в Володимер, именем его звали Афонасей Григорьевич, сын Аленин, и тут воспита двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а отуда бежа з женою и з детми в Юрьевец Поволской, умер, а дети, Родион и Тимофей, от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы; ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрей да Лука, у Тимофея дети Таврило да Фрол да Василей. И онной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган, а по-волжски — жерновой мельнец рушной».

Аналогичные сведения содержит «Новая Сибирская история», — труд, составленный из разных источников И. Черепановым, вошедший в историю как «Летопись Новой истории». Этот источник сообщает cледующее: «В некоторой Сибирской Истории упомянуто о роде Атамана Ермака, яко бы по его собственному объявлению... Василей был весьма силен и речист, ходил в работе на стругах по Каме и Волге; наконец, кинув работу, прибрал к себе артель и пошел с нею на разбой Атаманом. Еще работал на судах, Василей от товарищей своих был назван Ермаком, служа им кашеваром: ибо они сим именем называли дорожной артельной таган; а по Вольскому наречию «Ермак» значит жерновой ручной камень».

Н. М. Карамзин эту версию не поддержал, а, наоборот, назвал ее сказкой, а Д. А. Иловайский говорил, что она вполне правдоподобна. Основанием ее могли быть представления о силе Ермака. Возможно, что Василия прозвали Ермаком (таганом) потому, что он был «косая сажень в плечах» и смог объединить вокруг себя (как вокруг тагана) всех членов ватаги.

В летописи Есипова указывается, что сына Тимофея, прозванного Ермаком казака звали Токмак. Интересное предположение по поводу происхождения этого прозвища высказывает уральский фольклорист Е. И. Дергачева-Скоп, считавшая его наряду со словом «ермак» одним из вариантов названия камня. Она писала: «Ермак вовсе не спокойный камень: плывешь, бывало, мимо него и крикнешь: «Ермак! Ермак». А камень и отгаркнется, дескать, верно: «Токмак, Токмак». Ермака и так звали, и этак...». Данная гипотеза автором не аргументирована.

Ленинградский историк Р. Г. Скрынников так высказывается по этому поводу: «В разных говорах слово «токмак» имело различные значения. По Далю, «токмачить» — значит «толочь», «толкать», «бить», «колотить». Словом «токмач» обозначали также пест, «бабу» для трамбовки земли и пр. В прозвище атамана заключался намек на его недюжинную физическую силу.

Но этим его значение в данном случае не исчерпывается. Прозвище «Токмак» можно рассматривать и как прямое указание на происхождение Ермака. Согласно монгольской летописи, токмак название кыпчакского племени. Там говорится, что «Чингиз, тридцати пяти лет от роду, убив Токмакского Мангул-кагана, покорил Токмак». В этом значении слово употребляется не однажды. Далее летопись сообщает: «Токмакские ханы, потомки Джучи, моя родня». Как отмечается в комментариях к тексту, этим именем называлась страна кипчаков (кыпчаков— М. К.), впоследствии так стали называть Киргизию и Казахстан. Это название сохранилось в наименовании города Токмак в Киргизской ССР».

Многие исследователи сознательно избегают версии о том, что Ермак мог быть выходцем из тюркских народов, принявших христианство, несмотря на то, что данных, исключающих ее, нет. Так, например, В. В. Каргалов пишет: «Исторические источники не сохранили сколько-нибудь достоверных сведении, которые позволили бы воссоздать биографию Ермака Тимофеевича. Не известно даже, когда и где он родился, разные города и области оспаривали честь именоваться родиной прославленного атамана: и Качалинская станица на Дону, и город Борок на Северной Двине, и Тотемская волость Вологодского уезда, и строгановская вотчина на реке Чусовой...». Он не заканчивает перечня возможных мест его рождения.

Не исключают этой версии и сохранившиеся в русском языке значения слов «ермак, жармак», закрепленные в Этимологическом словаре Ф. Фасмера. Этот автор определяет, что основное значение слова «ермак» (ручной жернов) восходит к чагатайскому (шагатайскому), т. е. тюркскому, глаголу «жармак» («разбивать»). Татарское, т. е. тюркское, происхождение этого слова доказывают и авторы другого, дореволюционного, издания — «Боль- j шой энциклопедии».

В качестве одного из аргументов этой гипотезы можно рассматривать и сведения о Ермаке, сообщенные различными историческими источниками. Так, летопись Есипова указывает, что Ермак родом с Урала: «А приход Ермаков с товарыщи в Сибирскую землю с Еика на Иргизские вершины да в низ по Иргизу...». Известно, что на Урале проживали ногайцы.

 Интересны факты приводятся также в летописи Ремизова, основанной на письменности и легендах мусульман. Согласно этому источнику, после завоевания волости Саргачик бек Елычай хотел выдать за него замуж свою дочь. Летопись сообщает, что пятерых дружинников Ермака, погибших в одном бою, ногайцы оплакивали: «яным, яным, биш казак, биш казак...». По приведенным здесь же данным, после смерти Ермака его хоронили по мусульманским обычаям на мусульманском кладбище. Все это дает основания предполагать, что Ермак мог быть выходцем из тюркских народов. Вряд ли Елычай-бек — ногаец, магометанской веры — предложил бы Ермаку — не единоверцу, завоевателю в жены свою дочь, вряд ли ногайцы стали бы оплакивать его погибших воинов по мусульманскому обычаю.

Нельзя не принимать во внимание еще одно обстоятельство. Первоначально казачество было явлением многонациональным. Оно вобрало в себя всех, кто был в оппозиции к крепостничеству, дворянству, царизму. Казачество тогда еще не являлось привилегированной прослойкой. Его ряды пополняли деклассированные элементы всех народов, в том числе нерусских. На этот счет имеются некоторые данные: «На поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят». В одном официальном письме отправленном ногайским ханом русскому царю, говорится: «...как наши казаки, так и ваши казаки...». Это доказывает, что среди казаков было немало ногайцев, крымских, казанских татар, принявших христианскую веру.

Следовательно, предположение о принадлежности Ермака к тюркским народам не противоречит сведениям различных источников, причислявших его к казакам.

Исследователь А. Воронихин в краткой летописи данных донских войск находил его имя в списке атаманов за 1579—1584 гг. Как известно, в это же время Ермак возглавлял сибирскую экспедицию, следовательно, донской атаман никакого отношения не имеет к волжскому казаку Ермаку. Они всего лишь однофамильцы.

Некоторые ученые считают, что Ермак — сын крестьянина, по мнению академика Фалька, он сын обедневшего суздальского торговца. В грамоте царя, врученной Строганову 16 ноября 1582 г. встречается имя волжского атамана Ермака. По словам А. Воронихина, исследовавшего биографию атамана, «он родом был с Урала, с реки Чусовой. Имя его Василий Тимофеевич Аленин».

С моей точки зрения, ближе всех к истине Н. М. Карамзин, считавший, что «таинственная и мрачная личность, одним своим именем внушавшая ужас, был человеком без роду и племени. Ни один народ не может нести за него какой-либо нравственной ответственности...».

В историографии утвердились две концепции о том, чем занимался Ермак до похода в Сибирь. Авторы первой — известные исследователи истории Сибири Г. Ф. Миллер, Н. М. Карамзин, основываясь на анализе данных исторических источников, однозначно определяют ее как грабеж и разбой. Документальных свидетельств, подтверждающих эту характеристику, известно достаточно. Строгановская летопись гласит, что Ермак и его последователи на Волге «Нагайцов побивают и Ардобазарцов грабят и побивают». В летописи Строганова (по списку Толстова) говорится: «...Нагайцов и Ардабазарцов громят и побивают и зело гораздо по Волге храбруют». Савва Есипов в летописи, которую он составил, более подробно, чем-кто-либо, описал Ермаково деяние до Сибирского похода следующим образом: «...есть бо Российского государства на полуденной стране река, глаголемая Дон, на ней же живяху Российские люди, нарицаеми казаки Донские. От гое ж реки Дону не в дальном разстоянии река, глаголемая Волга, на ней же живуще Донские казаки и вороваху по Волге реке многое время и по иным рекам, овогда государские насады и суды и в них казны грабяху, а людей побиваху до смерти, а иногда Кызыл-бацких послов и Бухарцов и иных многих Российских людей и торговых, животы их грабяху, а их побиваху до смерти ж. Благочестивый же царь и великий князь Иоан Васильевич, всея России самодержец, слыша их казаков многое воровство и злое непокорство, послал на них воевод своих царских со многими ратными людми и повелел их, казаков, имати и тамо по рекам вешать за их многие воровства и злое непокорство к нему, государю; и многих из них по тем вышеписанным рекам воровских казаков поимаху, они, царского величества воеводы, и за их воровские вины казняху по государскому указу, а иные ж казаки, аки волки разбегошася, да из них же побегоша казаки вверх по Волге реке, в них же бысть старейшина их атаман, рекомый Ермак, с товары-щи, и доидоша до реки Камы».

Во многих источниках описывается, как Ермак грабил не только послов и торговцев, но и царскую казну. Об этом Савва Есипов в своей летописи пишет так: «...нареченный в своей дружине Ермаком и атаманом, на Волге и по Хвалынскому (Каспийскому) морю со многими своевольными воинами царскую казну шар-пал». Этот источник указывает, что волжский атаман был простым разбойником, присвоившим себе звание атамана: «При державе царского величества царя и великого князя Иоанна Васильевича, всея России самодержца, разбойник, именем Ермак, усвоеволився противностию его царскому величеству и прибрав себе в соединение отовсюду беглецов, и бежал в украиное место на реку Дон, и тамо считаша (ся) и назвашася казаками: он же, прия себе старейшество и звание атамана». Летопись доказывает, что Ермак сам себе присвоил звание атамана, а его дружину составляли люди с сомнительным прошлым.

Ермак и его дружина названы ворами и разбойниками и в летописи, составленной в начале XVII в. Член Петербургской научной академии, историк и археолог Г. Ф. Миллер в «Истории Сибири» доказывал, что Ермак и его дружина являлись разбойниками. Ему принадлежат слова: «Ермак грабежу и разбою, чинимого от людей своих в Сибири, не почитал за прегрешение». Придворные историки возражали таким образом: «О сем деле должно писать осторожнее и помянутому Ермаку в рассуждении завоевания Сибири разбойничества не приписывать». Но специально исследовавший Сибирский поход Ермака Г. Миллер ответил окончательно так: «умягчить свои изображения... никак невозможно». Такая позиция не устраивала царя и его окружение. Шеф идеологической службы двора Теплов дал установку: «...Ярмак премного добро принес России, то каков был он прежде ни был, должно молчанием закрыть». Несмотря на подобную позицию придворной историографии, объективный подход к оценке Ермака и его похода продолжал развиваться в исторической науке. Так, Н. М. Карамзин характеризовал волжского атамана следующим образом: «...Российский Пизарро, не менее Испанского грозный для диких народов, менее ужасный для человечества». Он ставит его в один ряд с кровавыми испанскими конкистадорами средних веков. Автор труда «Завоевание Сибири» П. И. Небольсин был сторонником концепции Н. Карамзина, он высмеивал тех, кто описывал разбойников Ермака «добрыми, витязями, рыцарями, удалыми молодцами, сказочными богатырями, побеждающими везде и всегда». Он не постеснялся назвать Ермака и его дружину «воровской шайкой».

Концепции Г. Ф. Миллера, Н. М. Карамзина, П. И. Небольсина легли в основу старейшей в России «Русской энциклопедии», где однозначно определено, что Ермак не кто иной как вождь разбойничьей шайки.

В первые годы после Октябрьской революции советские ученые, опираясь на исходящие из этой концепции исследования российских историков, доказали несправедливый имперский характер походов Ермака и решительно выступили против культа атамана. В первом издании Большой Советской Энциклопедии академик М. Нечкина в резких тонах разоблачила колонизаторскую политику царизма, захватнический, грабительский характер завоевания Сибири, у истоков которого стоял Ермак.

Однако, по мере утверждения теории и практики культа личности, установления командно-бюрократического стиля руководства, данная концепция была предана забвению, так как приобрело доминирующее значение восхваление имперской завоевательной политики царизма.

Свое начало идеализация Ермака берет со времен архимандрита Хутынского монастыря Новгорода Киприяна, получившего в 1621 г. звание первого архиепископа Сибири, ставшего впоследствии московским митрополитом. На земле Сибири Киприян не ограничился увековечением памяти Ермака, но также проводил недельную торжественную службу. Он восхвалял Ермака как павшего во имя бога во время сражений против неверных, поганых, утверждая, что он «пострадати и благочистивому царю послужи-ти». Именно Киприян объявил о причислении Ермака к лику святых. Решение о канонизации, как пишет С. Ремизов, было принято по особому велению царя. В летописи говорится: «...Великий государь Михаил Федорович с патриархом по совету воспомянул Ермака, каков бе и где и како живе и скончася, и указал по грамоте первому архиепископу Киприяну Сибирскому розпрашивати. Во 2-е лето священства его испытоваше Руских Татар, кто что знает, паче ж Ермаковых казаков: бусурманы по курану своему потаиша, казаки на писме принесоша, архиепископ же повеле их имены в сенодик вписать и историею прославляти».

Торжественное богослужение, на котором впервые была прочтена заупокойная молитва о Ермаке и его дружине, состоялось в присутствии царя, 16 февраля 1636 г. По указанию Киприяна, подъячий Савва Есипов приступил к составлению летописи, «О Сибири и сибирском взятии», где воздавались хвала и честь его походам.

«Цель, которая преследовалась этим актом, — писал известный историк С. В. Бахрушин, — совершенно ясна: окружая Ермака и его дружину ореолом мученичества за православную веру, тобольский архимандрит, не решаясь своею властью канонизировать этих сомнительных святых, устанавливал торжественное поминовение их в неделю православия, как признание их заслуг перед. христианством». С. В. Бахрушин дал ясную и четкую оценку идеализации Ермака, завоевательные походы которого отвечали устремлениям российского самодержца.

Еще в 1583 г. Ермак направил из столицы Сибири Искера делегацию в составе 25 чел. к царю. В летописи Погодина приводится его письмо к царю следующего содержания: «...царьство Сибирское взяша, многих живущих ту иноязычных людей под его государеву царьскую высокую руку подвели и к шерти по их верам на том, что им быть под его царскою высокою рукою до веку, пакамест... стояти, и ясак им государю давати по вся годы, а на Русских людей зла никакого не мыслить...».

Победа Ермака обрадовала двор. Как говорит исследователь Д. И. Копылев, «из вора и разбойника в мгновение ока он стал самым популярным героем на Руси». Причины этого наиболее удачно определил Н. М. Карамзин: «Казалось, — писал он, — что Сибирь упала тогда с неба для Россиян...».

Так возник культ Ермака. Появилась литература, где факты грабежей и разбоев лишь упоминались как нетипичные и случайные эпизоды в его жизни. Авторы рассказывали потомкам о легендарном героизме атамана и дружины, государственной мудрости, дипломатических способностях, нравственности поступков, освободительной и гуманистической миссии ради самодержца всея Руси. О Ермаке были сложены песни и сказания, написаны исторические романы и повести, сибирский поход Ермака вошел во все учебники. Сила, воздействия мифологизированного образа на все слои русского общества была велика. Его влияние ощущается в творческом наследии К. Ф. Рылеева, В. Г. Белинского, В. И. Сурикова, С. У. Ремизова, П. Свиньина. Он воздействовал и продолжает воздействовать на науку и культуру более позднего времени. Об этом свидетельствует, например, поэма Г. Вяткина «Сказ о Ермаковом походе», опубликованная в «Сибирских былях» в 1927 г.

Внесли свою лепту в создание легендарного образа Ермака и историки. Так, историк С. М. Соловьев показывал Ермака и Строгановых не как завоевателей Сибири, а как защитников Прикаспия и Приуралья. По его мнению, «правительство не могло защищать их от насильника, он должен был защищаться сам, своими средствами».

Известный историк В. О. Ключевский, также выполняя социальный заказ своего времени, всячески оправдывал колонизаторскую политику царизма. Он доказывал, что царское правительство было вынуждено защищать восточные границы от набегов иноверцев, признавая его заинтересованность в несметных богатствах севера.

Подобный подход находил приверженцев и в советской историографии в период господства строго определенных идеологических штампов. Советский историк А. А. Введенский считал Ермака великим полководцем. Исследователь В. Г. Мирзоев стремился утвердить такую точку зрения, согласно которой поход отряда Ермака стал началом добровольного всенародного освоения Сибири. Сибирский историк Д. И. Копылев в своем труде «Ермак» показывает его как патриота Отечества. Исследователь Р. Г. Скрынников считал Ермака пионером добровольных русских колонистов, осваивающих новые земли. Он писал: «Вольные русские колонисты явились пионерами в освоении новых земель. Опережая правительство, они обжили «дикое поле» в Нижнем Поволжье, на Тереке, Яике и Дону. Поход Ермака в Сибирь был прямым продолжением этого народного движения. То, что первыми русскими поселенцами здесь стали вольные люди, оказало большое влияние на исторические судьбы Сибири. Преобладание народной колонизации привело к тому, что феодально-дворянское землевладение и крепостное право никогда не утвердились на сибирской окраине». Исследователи В. В. Каргалов, Н. Лапин обращали внимание на имеющий место парадокс: «Ермак прежде всего вошел в историю как атаман казачьей дружины, одержавший блестящие победы в Сибири, однако до сих пор мало кто по-настоящему заинтересовался походами Ермака как событием русской военной истории». В. К. Каргалов восполнил этот пробел, показав Ермака как полководца.

Можно было бы продолжить историографический обзор исследований по истории первого завоевания Сибири, но и проанализированные работы дают достаточно материала для того, чтобы подтвердить данную академиком М. Нечкиной оценку целей царского самодержавия, распространившего легенды и мифы о Ермаке, суть которой, по мнению автора, в том, что: «царское правительство усердно поощряло «патриотическую», «великодержавношовинистическую идеализацию Ермака как «завоевателя Сибири», подчеркивая его преданность русскому царю, геройство и т. д. Эти легенды служили для обоснования «прав» царизма на владение Сибирью и грабеж инородцев». Аналогичные выводы содержит и Сибирская Советская Энциклопедия. Ее авторы подчеркивали: «Походы Ермака являются лишь одним из эпизодов завоевательно-колониального движения русских на В., связанного с жестокой эксплуатацией и разорением туземцев. Отдельные исследователи пытаются идеализировать «подвиги» предводителей таких хищнических отрядов, эта тенденция, находившая широкое покровительство царского правительства, принимала порою курьезные формы: так, известны попытки церковных кругов канонизировать личность Е. (объявить его святым)».

Никому из советских историков, кроме М. Нечкиной, за последние полвека так и не удалось назвать вещи своими именами. В период отхода от ленинской концепции исторического развития, установления теории и практики единовластия в партии и стране, на долгие годы историческая наука стала апологетом агрессивной захватнической колонизаторской политики царизма. Имперское сознание продолжало отравлять души миллионов людей.

Никто не может отрицать, что Сибирь была завоевана Ермаком. Экспедиция его была не научной, а военной. Всякие попытки «завоевание Сибири» заменить более мягкими терминами, такими как «открытие Сибири» (академик А. П. Окладников), «присоединение Сибири» (В. И. Думов), «освоение Сибири» (В. Г. Мирзоев), малоубедительны.

Эта традиция прослеживается и в более современных публикациях. Ее влияние очевидно, например, в позиции авторов одной из статей газеты «Советская Россия», которые причисляют Ермака и его дружину к разряду вольных казаков. «В отношении Ермака, — пишут они, — сейчас мнение подавляющего большинства историков склоняется к тому, что герой сибирского похода и его дружинники принадлежали к разряду вольных казаков». Авторы ни словом не упоминают о том, что исторические источники определяют сподвижников Ермака как людей, «служилых», волжских, воровских».

Беспристрастные летописи в числе друзей Ермака, его боевых сподвижников называют имена атаманов Ивана Кольца, Никиты Пана, Богдана Брязги, Матвея Мещеряка, Ивана Грозы. Иван Кольцо был приговорен к смертной казни царским судом за грабежи и разбой столицы Ногайской Орды. На Нижней Волге слово «брязга» означало «бить, хватать, давать оплеуху». Значит, имя Богдана Брязги связано с насилием, грубой силой, бандитизмом.

Дружина Ермака состояла из представителей разных национальностей. Никита Пан был поляком, а Черкас — горцем. Приближенным Ермака был Григорий Ясыр, а «ясырами» называли крымских татар, попавших в плен. Среди имен дружинников атамана встречается и имя Корчига. Р. Г. Скрынников говорит, что слово «корчига» в новгородском диалекте означает «хрипун». На наш взгляд, это прозвище могло происходить и от тюркского слова «каршига» (ястреб).

Как свидетельствуют источники, в отряде Ермака были литовцы, татары, немцы, поляки. Одних манили несметные богатства Сибири, других — вольная жизнь казачества. Были в отряде и беглецы, приговоренные за тяжкие преступления к смертной казни, пленные (литовцы, поляки, немцы). Но абсолютное большинство составляли люди с сомнительным прошлым, готовые в любое время на грабеж и разбой.

Спорным по сей день остается вопрос о численности дружины Ермака. В источниках приводятся разные сведения 540, 600, 5000, 7000. Полагаю, что 540 чел. — это отряд «охочих» людей Строгановых. К ним присоединился со своей дружиной Ермак, и численность отряда могла увеличиться до 1650 чел. Если исходить из данных ремизовской летописи, на первом этапе похода отряд Ермака насчитывал 3000 чел., в ходе кровопролитного похода в отряде осталось 1636 чел. Достоверно численность «команды» Ермака определить невозможно, ибо подробности формирования описывались спустя почти 40 лет после похода по воспоминаниям оставшихся в живых членов экспедиции.

В историографии нет единого мнения и о том, кто был инициатором и организатором сибирских походов. Н. М. Карамзин, Н. Г. Устрялов, С. М. Соловьев, Я. Н. Майков, А. А. Дмитриев,

А. А. Введенский, С. В. Бахрушин, Л. Толстой, а также авторы «Истории Сибири» считали таковыми Строгановых. М. П. Погодин, И. И. Небольсин, С. А. Андрианов, А. И. Андреев идею организации кровавого похода и проведение ее в жизнь приписывали Ермаку. Г. Ф. Миллер, М. Э. Фишер, Д. И. Иловайский и другие высказали мнение о том, что поход в Сибирь был организован Ермаком при поддержке Строгановых. В 1901 г. Н. Шляков пришел к выводу, что его инициатор — Иван IV.

В настоящее время многие ученые разделяют мнение о том, что Ермак был приглашен Строгановыми лишь для защиты владений, а атаман добровольно начал свой поход в Сибирь. Например, Д. И. Копылев, развивая эту концепцию, пишет: «начавшись без широкого замысла, как рядовая военная экспедиция против окрестных племен, поход Ермака лишь позднее вылился в целеустремленный марш на Искер. Поход казаков, открывший дорогу в Сибирь для широкой народной колонизации, сам по существу представлял ее первый могучий поток».

Важнейший вопрос о характере похода Ермака в научной литературе освещался несколько односторонне. При анализе его большинство авторов акцентировали внимание прежде всего на позитивном значении его результатов для русского государства. Исходя из этих позиций А. П. Окладников, например, писал: «Удивителен подвиг Ермака, с горсткой казаков овладевшего целым царством... Прославляя его, нельзя не удивляться тому, что простолюдин явился выразителем исторического закона, который двигал Русь к Востоку в Азию и который продолжает ее вести в этом направлении до настоящего времени».

Эту точку зрения нельзя признать бесспорной. Рассмотрение завоевательного похода Ермака не только в качестве результата колонизаторской политики царизма, но прежде всего как отражение некоего исторического закона, выразителем которого явился покоритель Сибири, не дает полного представления о сущности этого события и объективно, т. е. вне зависимости от тех задач, которые ставил перед собой исследователь, способствует существованию в новых условиях элементов имперского сознания, апологетики колонизаторской политики царского самодержавия, направленной в первую очередь на грабеж отсталых регионов.

Поход Ермака явился лишь одним из эпизодов в длинной череде агрессивных внешнеполитических акций русского самодержавия, предпринятых для уничтожения сопредельных государственных образований и расширения за счет этого подвластных Русскому государству территорий. Так, в период, предшествующий появлению Ермака в Сибири, после завоевания царским самодержавием Казанского и Астраханского ханств, оно предприняло за-воевательские походы против Крымского ханства и в Польшу. Ему захотелось подчинить себе также Тюменские ханства и Сибирские земли.

Уральские и Пермские земли были отданы торговцам. Так возникли и владения Строгановых, сыгравших важную роль в организации похода Ермака. 7,5 млн. десятин земли по берегам рек Камы и Чусовой были пожалованы этой семье Иваном IV в 1568 г. Строгановы построили несколько крепостей-городов. Иван IV 30 мая 1574 г. одобрил их просьбу о постройке крепостей на берегу рек Оби, Иртыша, Тобольска. Как писал Н. М. Карамзин, «сии усердные стражи земли Пермской, сии населители пустынь Чусовских, сии купцы-Владетели, распространив пределы обитаемости и Государства Московского до Каменного Пояса, устремили мысль свою и далее».

Строгановы вели торговлю с народами севера — остяками, во-гуличами. Известный сибирский историк А. А. Введенский дал ей такую оценку: Строгановы являли собой не повторяющийся тип и русских Фуггеров, и русских Пизарро, и Кортеса одновременно».

Отдавая должное роли Строгановых в освоении Западной Сибири, в то же время нельзя забывать, что они были только исполнителями воли царя. Этот важнейший аспект отражен в статье Л. Н. Толстого «Ермак», где он писал: «К успенью пришли к Строганову казаки — человек 600 с атаманом Ермаком Тимофеевичем. Напустил их сначала Строганов на ближних татар. Казаки их побили. Потом когда нечего было делать, стали казаки по округу ходить и грабить.

Призывает Строганов Ермака и говорит: «Я вас теперь больше держать не стану, если вы так шалить будете». А Ермак и говорит: «Я сам не рад, да с народом моим не совладаешь — набаловались. Дай нам работу». Строганов и говорит: «Идите за Урал воевать с Кучумом, завладейте его землею. Вас и царь наградит». И показал Ермаку царское письмо. Ермак обрадовался, собрал казаков и говорит: «Вы меня срамите перед хозяином — все без толку грабите. Если не бросите, он вас погонит, а куда пойдете? На Волге царского войска много: нас переловят и за прежние дела худо будет. А если скучно вам, то вот вам работа». И показал им царское письмо, что позволено Строганову за Уралом землю завоевать. Поговорили казаки и согласились идти...»

Действия Строгановых были заранее запрограммированы, согласованы. Они искали исполнителя воли своего сюзерена, каковым и явился Ермак. Об этом прямо заявлено и в послании Ермака Ивану IV, датированном январем 1583 г., где он как верный подданный сообщает своему государю об итогах экспедиции, предпринятой во исполнение высочайшей воли: «...его государевы люди, атаман Ермак Тимофеевич с товарищи, царьство Сибирское взята, многих живущих ту иноязычных людей под его государеву царьскую высокую руку подвели и к шерти их привели, а Сибирского царя Кучюма и с его детьми с Алеем да с Алтынаем да с Ишимом победита, брата царя Кучюмова царевича Маметкула розбишаж, а иноязычных многих людей Татар и Остяков и Вагулич привели к шерти по их верам на том, что им быть под его царскою высокою рукою до веку, покамест... стояти, и ясак им государю давати по вся годы, а на Русских людей зла никакого не мыслить...».

При прямой поддержке и одобрении двора Строгановы оказывали Ермаку разнообразную помощь во время похода его в Сибирь. Как указывается в летописи С. Ремизова, Ермак раздавал каждому из разбойников по 3 пуда черной муки, по одному пуду сушеного хлеба, по два пуда толокна, по 1 пуду соли, лекарства и оружие. Ермак и его дружина были вооружены «оружием, огненными пушками и скорострельными пищалями семипядными и запасами многими». По данным П. С. Икосова, Ермаку была оказана помощь на сумму 20 тыс. руб.

Исследователь В. В. Каргалов отмечает, что участники экспедиции имели по тем временам кроме легких, не сколько штук тяжелых пушек, триста пищалей, дробовые ружья, испанские аркебузы. В целом ручным огнестрельным оружием вооружены были не более одной трети войска, а остальные имели луки со стрелами, сабли, копья, топоры, кинжалы, самострелы. Пушки стреляли на двести-триста метров, пищали — на сто метров. Таким образом, Ермак и его отряд были довольно серьезной военной силой.

В литературе преувеличивается численность войск Кучума, который якобы мог вывести в поле десять тысяч воинов. Тем не менее ряд исследователей признавал и не столь уж большое превосходство численности войск Кучума, учитывая характер вооружения, особенности его организации, обусловленные слабой связью между улусами. Так, В. Каргалов, заявляя, что «численное превосходство Кучума таким образом было подавляющим, на каждого казака приходилось по десятку и даже больше ханских воинов», одновременно констатировал недостоверность сведений Посольского приказа: «Воинов у мурз, — писал он далее, — было не так уж много. Например, в улусе Чунгулы-мурзы оказалось всего сорок человек, у Чин-мурзы тридцать восемь, Евлу-бая только одиннадцать. Незадолго до похода Ермака в Сибирь из Бухары прибыло всего сто всадников во главе с Шербети-шейхом. Этому обстоятельству ранее в историографии не уделялось достаточного внимания. Завершение похода было принято представлять, как удивительную победу над многократно превосходящим по численности противником. На наш взгляд, версия о том, что Кучуму удалось создать огромное численное превосходство над казаками Ермака является необоснованной. Имея опытных, искусных воинов, вооруженных огнестрельным оружием и пушками, Ермак относительно легко разгромил хана Кучума.

Он вступил на землю Сибирского ханства как жестокий завоеватель, беспощадный даже к своим дружинникам. За мелкие поступки воинов наказывали «жгутами», за измену или дезертирство — смертью: «...тому по-донски указ: насыпав песку в пазуху, посадя в мешок, в воду». Во время похода были наказаны и приговорены к смерти свыше 20 дружинников.

Ермак силой принуждал завоеванные народы к переходу в христианскую веру, к уплате большой дани Российской короне. Об этом красноречиво свидетельствуют документальные источники. Так, согласно летописи С. Ремизова, Ермаку удалось «все На-зымьские волости пленить и привести к вере, и собрать ясак вдоволь розкладом поголовно. И приехав в первую Аремзяньскую волость и городок крепкий взял боем и многих лутчих мергенев повесил за ногу и розстрелял, ясак собрал за саблею, и положил на стол кровавую, велел верно целовати за государя царя, чтоб им служить ясак платить по вся годы, а не изменить».

Подобная печальная участь постигла и столицу древней Сибири, ее население. После взятия город Искер был разграблен. Как писал Н. Карамзин, «там победители нашли великое богатство, если верить Летописцу: множество золота и серебра, Азиатских парчей, драгоценных камней, мехов, и все братски разделили между собою».

На основании анализа известных из исторических источников подобных свидетельств, автор «Истории Государства Российского» делает вывод: «Завоевание Сибири во многих отношениях сходствует с завоеванием Мексики и Перу: так же горсть людей, стреляя огнем, побеждала тысячи, вооруженный стрелами и копьями: ибо северные Моголы и Татары не умели воспользоваться изобретением пороха, и в конце XVI века действовали единственно оружием времен Чингисовых».

Между тем в большинстве современных исследований этот аспект достаточного отражения не нашел. Многие исследователи (А. П. Окладников, Т. Р. Скрынников, В. В. Каргалов и др.) ограничиваются тем, что рассматривают Ермака как одного из национальных героев, опоэтизированных народным творчеством во множестве устных повестей, легенд, преданий, былин, песен. Так, в статье, посвященной 400-летию со дня гибели Ермака, газета «Советская Россия» писала: «Мы вправе быть благодарны дружине Ермака уже за то, что она встала на защиту русских восточных земель. Но Ермак сделал значительно больше, непредусмотренное правительственной директивой и поэтому неожиданно для царя он перенес военные действия за Урал и дальше к самому сердцу ханства — Искеру. Но не завоевателем и грабителем пришел Ермак в Сибирь! Только непониманием и фальсификацией истории можно объяснить и по сей день бытующее в западной литературе сравнение Ермака с Кортесом, а его атамана — с конкистадорами. Ни один источник не подтверждает позднейших вымыслов о якобы опустошении земель и истреблении местного населения. Напротив, летописи свидетельствуют, что Ермак карал тех, кто своими действиями мог возбудить ненависть к русским. Будучи «высокой мудрости доволен», казачий атаман действовал в согласии с многовековой практикой общения русских с другими народами. Не мирные татары, ханты и манси были врагами дружинников, а вооруженное Кучумом войско». Видимо, авторы статьи сомневаются в своих оценках. Они делают такую оговорку: «Да, в народных преданиях и песнях Ермак предстает лихим молодцом, но нельзя забывать, что свободолюбивый образ удалого и справедливого разбойника импонировал русскому человеку и стал былинным, не менее реальным», ни слова не говоря об истоках этого мифа, о целях, которые преследовались его создателями, а лишь вырывая из сложнейшего исторического контекста факты, соответствующие их концепции.

Многие исследователи исходили из истинности этого мифа. В результате, вне поля их зрения оказывались свидетельства источников, которые говорят о том, что, начав жизненный путь с разбоя и грабежа, Ермак не стал гуманистом и миротворцем. Да он и не мог стать им в условиях рискованной военной экспедиции горстки возглавляемых им людей, в обширные, малоисследованные области, население которых, по воле своего монарха, он должен был «привести под высокую государеву руку», т. е. лишить национальной государственности. Так, по мнению В. В. Каргалова, да и не только его, Ермак сразу же постарался установить дружеские связи с вогульскими и остяцкими «князьями». Для доказательства таких связей В. Каргалов приводит два отрывка из записей фоль-клоров хантов: «остяки с Ермаком не воевали. Когда Ермак пришел, то наш вождь встретился с ним, встали напротив друг друга и поменялись, передавая из рук в руки лук и ружье: тот нашему ружье, а наш —лук... когда Ермак (и его люди) пришли в Айполово, решили не трогать остяков, а дать им решить: покориться или воевать. В Айполово семь шаманов собрались и сказали своему народу: «Дайте нам семь дней подумать!». Посовещавшись с богом, решили подчиниться и платить дань». Но он обходит молчанием другие факты, давно известные и зафиксированные в исторических источниках. Например, по сведениям Н. М. Карамзина, основывающего свои выводы на анализе летописей, «на месте нынешнего Туринска стоял городок Князя Епанчи, который, повелевая многими татарами и вогуличами, встретил смелых пришельцев тучею стрел с берега, (где теперь село Усениково), но бежал, устрашенный громом пушек. Ермак велел разорить сей городок; осталось только имя: ибо жители до ныне называют Туринск Епанчиным». Согласно летописи С. Ремизова, отряд Ермака из 70 судов вступил в бой с мансийскими князьями недалеко от берега реки Тавды. Вооруженные ружьями и пушками захватчики разгромили противника, вооруженного луками. Источник так описывает сражение: «...их же, Татар, прибиша до единаго и Печенега княжца убиша и наполниша трупом озеро, то словет до ныне Банное Поганое, полно костей человеческих».

Во многих научных трудах, в том числе в русских летописях, завоевание Сибири Ермаком с немногочисленной дружиной объясняется рядом факторов: его полководческим даром, дипломатическими способностями, умением противопоставить вогуличей, остяков тюркским племенам, бездарностью Кучума, дикостью его соплеменников. Как нам представляется, причина падения Сибирского ханства кроется в другом. Как справедливо заметил Г. Катанаев, Сибирское ханство было эфемерным царством, образовавшимся на дальней окраине Золотой Орды. Конгломерат тюркских племен выступал в роли буфера между востоком и западом. Подчинение вогуличей, пельмцев, кондинцев, остяков ханству было символическим. Факты говорят о том, что аборигены сражались с захватчиками мужественно. При исследовании истории завоевания Сибири надо учитывать и то, что восточные народы с русским государством имели сложившиеся с давних времен политические, экономические, дипломатические, этнические связи. Формы, масштабы, периодичность этих связей зависели от многочисленных факторов. В. В. Бартольд, С. В. Бахрушин и другие справедливо отмечают, что старославянские народы с народами Сибири установили связи еще в VI в., эта связь в XV—XVI вв. интенсивно развивалась.

На позицию Кучума в отношении русского государства оказывали влияние Казахская орда, Крымское ханство, Ногайский улус и другие сопредельные государства, стремившиеся к конфронтации их. Едигер признавал свою зависимость от России, а Ку-чум совершал частые набеги на Пермскую землю.

Ермак как выразитель интересов государства посягнул на рубежи Сибирского ханства не потому, что оно представляло для России серьезную опасность. Такое представление иных исследователей не имеет под собою реальной основы. В 1555 г. в Сибирском ханстве проживало более 30 тыс. чел., способных платить дань, а войско Едигера составляло 500—800 чел. (со временем его численность уменьшилась до 300 чел.). По данным П. Н. Бу-цинского, во время правления Кучума в ханстве было около 40 тыс. взрослых людей, плативших дань.

При оценке людских и материальных ресурсов надо принимать во внимание наличие в составе Сибирского ханства вассальных княжеств, беков и мурз, плативших Кучуму только дань. В Кунгурской летописи об обращении хана Кучума написано так: «И посла, вместо царских своих грамот, стрелы своея золоченные, чтоб другой посылки не дожидались, понеже-де идет на нас неведомо какой лютый неприятель».

В исторической литературе встречается много упоминаний о том, что царские колонизаторы местным сибирским народам принесли мир, развивали производительные силы и торговлю, а также помогали освоению огромной территории. Все это так. Но объективный анализ сложнейшего процесса невозможен без признания того, что колонизаторы применяли и такие методы,- которые никак не могли осчастливить народы. Этот факт констатировался в русской дореволюционной историографии и даже в справочной литературе того времени. По подсчетам Г. Н. Буцинского, за полвека в 10 раз уменьшилась численность населения в Сибирском ханстве. Согласно данным энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, «в первой четверти (1626 г.) XVII столетия число ясачных людей вместе с инородцами, бывшими на службе царской, в Западной С. не превышало 3000 чел., между тем как раз в середине XVI в. послы Едигера, прибывшие в Москву с изъявлением покорности, сказывали, что «у Едыгера (т. е. в Западной С.) 30 700 чел. черных людей». Одно это говорит об интенсивности борьбы и о страшном избиении инородцев. Кроме описанных войн во имя Кучумовичей, за это время было множество более или менее мелких бунтов отдельных волостей. Всех военных столкновений за период с 1590 по 1617 гг., не включая экспедиций для наложения ясака, кончившихся удачно, без особого кровопролития, было не менее 30, причем некоторые из них были очень серьезны».

О масштабах разграбления завоеванной территорий свидетельствует, например, такой факт. В 1595 г. из Сибири было вывезено и отправлено в Европу 20 760 куниц, 40360 шкур соболей, 120 шкурок черных лисиц, 3 000 бобров, 337 235 шкурок белок. В Москве «ясак царю, собранный из-за «сабельки острые» был оценен в 44 000 руб., а в Праге эта пушнина была оценена в восемь бочек золота". Выводы ученых основывались на сведениях исторических источников, в частности сибирских летописей, где поход Ермака описан следующим образом: «Победу на поганых бусурман, радующеся радостию великою; богатство же от злата и серебра и поволоки златых и каменное многоценное и драгие куны и соболи и бобры и лисы драгоценная весьма множество взяли и по себе разделиша».

 Как констатируется в Сибирской Советской Энциклопедии, «Самому Кучуму, его потомкам (кучумовичи: Ишим, Аблай, Дев-лет-Гирей) не удалось задержать движение русской оккупации, хотя ими делались неоднократные попытки (весь XVII в.) восстановить «Сибирское царство».

Сибирское ханство было завоевано за короткое время. Уже через несколько лет после похода Ермака началось интенсивное освоение территории. В 1587 г. при участии татарского мурзы Майт-маса в 17 км от разграбленной столицы Сибири Искера от каш-лык (кошлыг — походная юрта) заложена крепость Тобольск, в 1586 г. построен город Тюмень, в 1593, 1594, 1595 гг. были основаны крепости-города Березов, Тары, Обдорск. Россия открыла ворота на Восток — к Сибирскому краю и Дальнему Востоку.

Позитивное значение результатов похода Ермака для развития Русского государства, народов Сибири в историографии проблемы проанализировано довольно подробно, но несколько односторонне, так как зачастую негативные последствия насильственной колонизации, разрушения традиционного уклада жизни, хищнического хозяйничания колонизаторов, насильственного принуждения к переходу в христианство, упадка национальной культуры и т. д. как бы отходят на второй план, тогда как непременным условием объективного, углубленного исследования является отражение процесса во всей его сложности, противоречивости и трагичности.

О том, какова была эпоха колонизации и освоения Сибири, свидетельствуют многие исторические источники и в частности легенды о смерти Ермака, достоверных данных об обстоятельствах гибели которого не сохранилось. В русских летописях сказано, что когда Ермак возвращался на реку Вогай, до него дошли вести о богатом торговом караване, вышедшем из Средней Азии. С. Ремезов сообщает, что он якобы решил взять караван под свою защиту. Трудно сказать, насколько прав летописец, но можно предположить и обратное. Возможно, отчаянный атаман готовился его ограбить под предлогом защиты от Кучума. Но, тщетно проискав этот караван в течение нескольких дней, он возвращается в Сибирь и устраивается на ночлег на небольшом острове. В ночь с 5 на 6 августа 1585 г. Кучум, знавший, где разбил свой лагерь Ермак, напал на дружину последнего и разгромил ее. Из этой бойни живым удалось уйти только одному казаку. Раненый Ермак утонул в Иртыше. Г. Миллер смерти атамана дает такую оценку: «Но все же неизбежное возмездие за все дурное проявилось и здесь, так при этом поражении поплатились жизнью вместе со своим предводителем большинство оставшихся еще в живых казаков, которые вместе с Ермаком занимались на Волге разбоями и пролили столько неповинной крови». В августе тело Ермака было найдено в 12 км от местности Абалак. Яныш,- сын Бекиш-бека ловил рыбу. Вдруг мальчик увидел ногу, торчавшую над водою, и, накинув петлю, он вытащил на берег утопленника. В русских летописях написано, что Ермака ногаи «погебоша по своему закону», похоронили по своим обычаям на мусульманском кладбище Бегиша. Г. Миллер пишет, что мусульмане устроили погребальный пир по атаману. В книге этого автора приводится рисунок неизвестного художника, который изобразил этот обряд. В летописи Саввы Есипова пишется, что по атаману был плач («царицын плач»). Есть данные о том, что в пятницу Кучум прочитал погребальную молитву по своему усопшему врагу.

В исторической литературе можно найти и другие сведения. Например, по словам Витзена, тело Ермака не было найдено. Кучум-хан приказал рыбакам и своим людям найти его и «выволочь вон». Нашедшему труп Ермака хан обещал вознаграждение (отвес серебра). В летописи приводятся его слова: «А как сыщется, велю тело его, вора, атамана Ермака, в части изрезать и сам мясо его с родителями своими стану ясти, такова разорителя своего царства».

Наличие таких противоречий в разных источниках позволяет предположить, что, во-первых, вероятно, не соответствует действительности факт совершения Кучумом погребальной молитвы но Ермаку, во-вторых, скорее всего, он был погребен на мусульманском кладбише Бегиша. Г. Миллер, собравший много устных данных, пишет: «Было строго запрещено тем людям, которые его хоронили, указывать кому-либо место его погребения».

По русским источникам на погребальный пир было зарезано 30 голов крупного рогатого скота, 10 баранов. Можно с большой долей вероятности допустить, что версия, согласно которой мусульмане с почестями похоронили Ермака и сам Кучум прочитал погребальную молитву распространялась правительственными кругами.

Существует среди народа предание о том, что тело Ермака было разрезано на куски, которые были брошены на съедение собакам. Перекликающаяся с ним легенда есть и в широко распространенном эпическом сказании «Сатбек батыр», которое было издано в Казани в 1911 г. Здесь Ермак описывается как кровавый преступник, убивший жену Сатбека, его двух младших детей и девять его слуг. Вступив с ним в поединок, Сатбек отрубил Ермаку руку. Однако богатырь одной рукой положил на лопатки Сатбека. Повествователь говорит о силе Ермака так: «Он силен как дракон, во всем мире нет такого как он». Дочь Сатбека Батеш, выполняя указание отца, спустила на Ермака огромного черного пса, который, рыча, вцепился мертвой хваткой и отправил Ермака на тот свет. Ведущий лейтмотив эпоса: кровавый палач, вырезавший мирных людей, умер собачьей смертью.

Много и других легенд. Их можно разделить на несколько групп. К первой относятся те, которые основываются на свидетельствах оставшихся в живых сподвижников Ермака, восхвалявших своего атамана и стремившихся скрыть его кровавые деяния. Другие же легенды не имеют документальной основы. Они представляют его как святого миссионера, распространявшего православие среди народов Сибири.

Как видим, даже на характере фольклорных сюжетов отразились разные принципы освещения деятельности Ермака и его личности, под влиянием которых сформировались, как уже было сказано, две концепции освещения истории присоединения малочисленных народов к России в дореволюционной историографии и в несколько трансформированном виде сохранившиеся в советской историографии проблемы.

Заложенная в трудах Н. М. Карамзина, Г. Ф. Миллера, Г. К. Катанаева, П. Н. Буцинского концепция, отражающая оккупационный и захватнический характер похода Ермака, в соответствии с которой присоединение Сибири характеризовалось как «завоевание Сибири», «покорение Сибири», «колонизация Сибири», была сохранена в изданиях, вышедших в двадцатые годы. А в 40— 70-х гг. в период апогея культа личности, волюнтаризма, застоя понятие «завоевание» стало заменяться термином «освоение», «добровольное присоединение», «колонизация».

Началась апологетика внешней политики Российской империи. Многие историки национальных регионов, исследовавшие историю национально-освободительного движения, были обвинены в национализме и репрессированы. Импульс возрождению великодержавных имперских схем дореволюционной историографии дало несогласие И. В. Сталина на публикацию статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика царской России», которого он считал неправым в оценке внешней политики царизма, негласное одобрение экспансионистской колонизаторской внешней политики самодержавия. В этом истоки, фальсификации Отечественной истории наших народов, в том числе истории первого завоевания Сибири Ермаком.

В годы революционного обновления нашего Отечества, когда мы получили возможность пересмотра нашей истории с иных высот, писать правду и только правду, иногда с легкостью бросаемся из одной крайности в другую. В отличие от такого подхода мы разделяем точку зрения доктора исторических наук, профессора В. Старцева, который справедливо считает, что «мы должны относиться с уважением к собственной истории...».

Историки сегодня обязаны строить свои концепции на идеях целостного, взаимосвязанного подхода к присоединению народов окраин к русской империи, проводя дифференциацию между колонизаторской политикой царизма и русским народом, прогрессивным русским обществом. Такова логика истории, такова логика нового исторического мышления.