Страница - 8

ПОСТАНОВЛЕНИЕ БЮРО ПАВЛОДАРСКОГО ОБКОМА КП КАЗАХСТАНА ОТ 19 АПРЕЛЯ 1962 Г.

Дополнить постановление бюро обкома от 15 марта 1962 года «Рассмотрение постановления бюро Экибастузского горкома КП Казахстана от 18 ноября 1961 года об исключении из членов КПСС Маленкова Г. М.» следующим пунктом:

Просить Целинный крайком партии, ЦК КП Казахстана войти с ходатайством в ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета ССР о лишении Маленкова Г. М. звания Героя Социалистического Труда, всех орденов и медалей, которыми он был ранее награжден.

Секретарь обкома КП

Казахстана И. Слажнев».

Вот так закончилась карьера Г. Маленкова в Казахстане. Вспоминаю, однажды он позвонил мне и сообщил, что с ним поступают несправедливо. Едва ли в той ситуации я мог помочь ему. Тут были свои, особые правила игры. Москва направила Маленкова к нам на работу и отозвала, не поставив в известность ни ЦК республики, ни правительство. По тем временам обычное дело.

1 октября открылась Академия сельского хозяйства Казахстана, которая просуществовала недолго. Решением правительства СССР, а точнее, лично Хрущева, ее ликвидировали. И лишь в 1976 году после постановления ЦК КПСС и СМ СССР «О мерах по дальнейшему повышению эффективности сельскохозяйственной науки и укреплению ее связи с производством» в республике открылось региональное Восточное отделение ВАСХНИЛ, возглавляемое с 1979 года академиком ВАСХНИЛ К. У. Медеубековым.

Следует отметить, что ученые-аграрники за эти годы успешно решили ряд научных проблем по развитию сельского хозяйства республики. Крупным достижением ученых нашей страны является разработка и широкое внедрение в производство почвозащитной системы земледелия, основанной на плоскорезной обработке почвы. Ее разработали ученые Шортандинской опытной станции, и ее создателей удостоили Ленинской премии. Безусловным плюсом деятельности ученых явилось внедрение в производство агротехнических приемов, позволяющих получать устойчивые урожаи пшеницы, кукурузы, сахарной свеклы и кормовых культур.

Ученые, занимающиеся проблемами животноводства, в содружестве со специалистами хозяйств создали высокопродуктивные породы крупного рогатого скота, овец, лошадей, свиней, птиц. Весомый вклад в дело выведения новых и совершенствования существующих пород внесли академики ВАСХНИЛ В. Бальмонт, К. Медеубеков, члены-корреспонденты АН КазССР А. Е. Елеманов, М. Ермеков.

Сейчас в колхозах и совхозах разводятся казахская белоголовая, алатауская, аулиеатинская породы крупного рогатого скота, из овец — казахская тонкорунная, архаромеринос, южно-казахский меринос, северо-казахский меринос, новые породы лошадей — кустанайская, кушумская, свиней — аксайская черно-пестрая и семиреченская.

Одним из факторов положительных сдвигов в республике было разведение зарубежных пород крупного рогатого скота и овец. Из Соединенных Штатов Америки завезли мясную породу крупного рогатого скота санта-гертруда, из Англии — галловейскую. Сейчас в хозяйствах республики насчитываются десятки тысяч голов «иностранцев» и они служат важным источником пополнения наших мясных ресурсов.

Еще одно запоминающееся событие. В ноябре 1957 года, будучи в Москве, я был на приеме у Брежнева. В конце нашей беседы он спросил: «Хотите завтра пойти на прием в Кремль? ЦК дает обед участникам Московского совещания представителей коммунистических и рабочих партий. Там будет присутствовать весь цвет международного коммунистического и рабочего движения». Я принял приглашение, и мы с женой в положенное время явились во Владимировский зал Кремля.

Когда все гости съехались, в зале появились Хрущев и Мао-Цзедун. Сразу открыли входную дверь в Г рановитую палату, где были накрыты столы. За главный стол сели Хрущев, Мао-Цзедун и члены Президиума ЦК КПСС. Супругу Брежнева и нас посадили рядом с Энвером Ходжей и Мехметом Шеху. Тогда я и познакомился с руководителями Албании. Гостей приветствовал Хрущев, ответную речь произнес Мао-Цзедун. Этот прием произвел незабываемое впечатление. Впервые мы воочию встретились с генеральными секретарями, председателями коммунистических и рабочих партий 66 стран мира, со многими из них я познакомился.

Не задерживаясь в Москве, вернулись домой. Надо было готовиться к очередному пленуму ЦК КПСС и Снова ехать в Москву. Во время работы пленума ЦК Яковлева и меня вызвали к Хрущеву. Он находился в комнате, где перед пленумом собираются члены президиума. Хрущев сообщил нам, что президиум ЦК решил направить к нам на работу Н. И. Беляева и рекомендует его первым секретарем ЦК КПК.

«Ну, а Яковлев, — сказал Хрущев, — будет вторым секретарем ЦК». Разговор, в общем-то, был неприятным. Обращаясь ко мне, Хрущев Заявил, что пленум надо провести очень организованно. Ответственность за его проведение возложил на меня.

Я сказал, что пленум пройдет как надо. После беседы мы вернулись в Свердловский зал. А вскоре произошла еще одна из закулисных историй. То ли сам Яковлев добился изменения решения ЦК КПСС, то ли кто ему поспособствовал, но произошло так, что его неожиданно решили направить первым секретарем Ульяновского обкома. Карибжанова, работающего секретарем по сельскому хозяйству ЦК КПК, рекомендовали вторым секретарем ЦК, а Журина, освободив от обязанностей второго секретаря ЦК КПК, предполагалось направить первым секретарем Северо-Казахстанского обкома КПК.

26 декабря состоялся пленум ЦК КПК и все вопросы решил так, как наметила Москва. От начала и до конца пленума мне пришлось вести его работу.

Жизнь, между тем, не стояла на месте. Надо было решать сложные, ответственные задачи: продолжать подъем целинных земель, осваивать новые поливные площади для увеличения производства риса, кукурузы на зерно, хлопка, картофеля, овощей, организовать сеть виноградарских совхозов, расширять площади под садами. В строительстве и промышленности — свои проблемы Требовалось форсированно строить Карагандинский металлургический комбинат в Темиртау, развернуть строительство канала Иртыш — Караганда, Соколовско-Сарбайского горно-обогатительного комбината, освоение каратауских фосфоритов. Ввести новые мощности в цветной металлургии, начать работы по освоению богатств полуострова Мангышлак. Открыть ряд вузов и техникумов для подготовки кадров. Бурное увеличение населения требовало расширения сети торговых, бытовых объектов и медицинских учреждений. Разрешение проблем перечисленных объектов требовало особо напряженного труда руководителей ЦК, СМ, местных партийных и советских органов. Все эти вопросы строго контролировались и не сходили с повестки заседаний бюро ЦК и рассматривались регулярно. Руководителю надо всегда знать настроение, жизнь и быт трудящихся. Часто бывать на местах. В апреле я поехал в Талды-Курганскую область. Ознакомился с ходом весенних полевых работ. Вместе с председателем облисполкома Камбаровым посетили все районы области. Кроме рассмотрения хозяйственных вопросов в Панфилове приняли решение о восстановлении Джаркентской мечети, представляющей большую архитектурную ценность.

Возвращаясь из Панфилова, посетили могилу Чокана Валиханова. Осмотрев ее, приняли решение о сооружении надгробного памятника Чокану в урочище Алтын Эмель, где он похоронен. В кратчайшие сроки был составлен проект. Было отпущено на строительство памятника 240 тыс. рублей. Памятник был сооружен в 1958 году.

1958 год завершился неплохо. Государству было продано 950 млн. пудов хлебав Перевыполнили план развития животноводства и животноводческой продукции. Промышленность республики развивалась высокими темпами. Немало было сделано в улучшении жилищно-бытовых условий и медицинского обслуживания населения. Уральская, Павлодарская, Актюбинская, Карагандинская, Кокчетавская области были награждены орденами Ленина за успехи в сельскохозяйственном производстве.

 В 1958 году крупным событием явилось завершение  строительства телестудии в Алма-Ате, начало вести свои передачи Казахское телевидение Большим экзаменом для мастеров культуры республики было проведение декады литературы и искусства Казахстана в Москве. Она открылась 12 декабря и прошла с большим успехом.

К этому событию участники готовились задолго и особен-но тщательно. К декаде было приурочено издание лучших образцов поэзии и прозы. Театральные коллективы привезли свои лучшие спектакли, которые прошли с аншлагом, что явилось подтверждением высокого уровня их мастерства. Наибольшее впечатление на московскую публику произвели: оперы "Абай" с участием Р. Абдуллина и "Биржан-Сара" с Р. Джамановой, а также драматические спектакли: "Енлик-Кебек" "Укрощение строптивой", где главные роли исполняли Ш. Айманов и X. Букеева, и "Джордано Бруно” Русского драматического театра. Писатели имели многочисленные встречи со своими читателями в разных уголках Москвы, но главным для них было широкое обсуждение новых произведений с участием большой группы ведущих московских критиков.

Участникам декады были предоставлены помещения Большого театра, Малого, филиала МХАТа и другие лучшие залы Москвы. Как председатель комиссии по проведению декады, я выступил по центральному телевидению, поблагодарил москвичей за теплый прием и пригласил посетить наши спектакли и концерты. На заключительном концерте в Большом театре, где особенно отличилась своим выступлением Б. Тулегенова, присутствовали члены Президиума ЦК во главе с Хрущевым. После концерта большая группа артистов и писателей была приглашена в зал, где находились члены президиума. По такому случаю всем налили шампанского и Хрущев сердечно поблагодарил казахстанцев за хороший концерт. Наши артисты были отмечены государственными и правительственными наградами, а Джамановой, Айманову, Куанышбаеву, Серкебаеву, Тулебаеву, Харламовой в январе 1959 года были присвоены почетные звания народных артистов СССР. Государственный академический театр оперы и балета имени Абая был награжден орденом Ленина.

14—15 января состоялся внеочередной IX съезд коммунистов Казахстана. Съезд заслушал доклад Беляева о проекте семилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы.

Съезд одобрил проект развития народного хозяйства республики за 7 лет. Планом предусматривались большие работы по развитию экономики Казахстана, в частности строительство 240 крупных предприятий черной и цветной металлургии, энергетики, угольной, химической, легкой, пищевой и местной промышленности и по добыче и переработке нефти. Также предусматривались крупные вложения на развитие села и строительство культурно-бытовых объектов и жилья.

Спустя две недели в Москве открылся XXI съезд КПСС. Ой начал работу 27. января в Большом Кремлевском Дворце. При формировании руководящих органов XXI съезда я был избран в президиум. На съезде от нас выступил Беляев.

Все необходимые материалы съезди были опубликованы. Одобренный съездом семилетий план развитии экономики страны получил повсеместно полное одобрение. Сем и летний план был реализован не полностью. Но за эти годы в республике динамично развивались все отрасли народного хозяйства.

Для ознакомления с деятельностью партийных, советских органов в конце июля к нам в республику приехал видный деятель международного коммунистического и рабочего движения Хо Ши Мин. В это время Беляева в городе не было, он был в отпуске. Мы с Карибжановым встретили Хо Ши Мина и создали необходимые условия для его работы.

За время визита он посетил колхоз, совхоз, ряд промышленных предприятий, культурные учреждения Алма-Аты и области. Мы часто и подолгу вели беседы по интересующим его вопросам. Перед отъездом Хо Ши Мин написал большое письмо, где выразил свою благодарность за предоставленную возможность ознакомиться с Казахстаном. Хотелось бы рассказать о такой детали — в связи с приездом Хо Ши Мина в СССР, ему были вручены советские деньги для расходов во время пребывания в нашей стране. Но когда визит закончился, Хо Ши Мин вернул все деньги, не истратив на себя ни копейки. Вот таким он и запомнился мне: скромным, обаятельным и мудрым.

1959 год был для нас одним из самых трудных. Весь выращенный хороший урожай не удалось собрать из-за тяжелых погодных условий: значительная часть посевов погибла, свыше одного миллиона гектаров зерновых накрыл снег. Государству республика продала 700 млн. пудов при плане 900. На декабрьском пленуме ЦК КПСС за эти недостатки Хрущев резко критиковал меня и Беляева. Пришлось держать ответ и за известные  события в Темиртау на строительстве металлургического комбината, которые начались из-за неурядиц в решении бытовых вопросов. Рабочие не вышли на работу, и по городу прокатилась волна массовых беспорядков: сжигались и грабились столовые и магазины, были случаи нападения на работников милиции. Беляев почему-то не придал значения этим событиям. Туда для наведения порядка прилетел из Москвы секретарь ЦК КПСС Л. Брежнев, я сопровождал его.

Мне понравилась решительность Брежнева в те дни. Безбоязненно он появлялся среди групп зачинщиков беспорядков и разговаривал с ними спокойно, но и довольно сурово. Люди невольно подтягивались, крики и гам стихали, и можно было вести разговор в спокойных тонах. Словом, и, конечно же, не без помощи органов правопорядка, через три дня в городе был наведен полный порядок. А потом состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, рассмотревшего причины этих событий. На Президиуме исключили из партии и сняли с работы первого секретаря Карагандинского обкома партии Исаева и директора Казметаллургстроя Вишневского. Беляеву было «указано» на этом заседании. Но Беляев не согласился с такой оценкой, выразил протест, и поэтому Президиум ЦК КПСС второй раз рассмотрел вопрос о Темиртау и указал на крупные недостатки в руководстве ЦК КПК этой важнейшей стройкой, а Бюро ЦК КПК обязал рассмотреть создавшуюся обстановку на пленуме ЦК.

Дальнейший ход событий было нетрудно предугадать.

19 января 1959 года состоялся пленум ЦК КПК с участием Брежнева. На пленуме Беляев был подвергнут очень резкой критике за недостатки в руководстве промышленным и сельскохозяйственным производством, организационнопартийной и идеологической работой. Досталось на этом пленуме и мне. Пленум освободил Беляева от работы. В тот же день я был единогласно избран первым секретарем ЦК КПК.

На протяжении всей истории Казахстана ее партийную организацию возглавляли представители многих национальностей. Был и грузин, и еврей, и армянин и др. Но все предыдущие секретари были в подавляющем большинстве приезжими. Я был третьим избранным секретарем из коренного населения. Первым короткое время был Арганчиев с 8 июня по 1 сентября 1920 года. Вторым, как известно, был Шаяхметов.

ЦК КПСС рекомендовал Беляева секретарем Ставропольского крайкома.

Пленум ЦК КПК избрал вторым секретарем ЦК Родионова, бывшего первого секретаря Ленинградского горкома партии. Пленум рекомендовал Карибжанова Председателем Президиума Верховного Совета республики, Ташенева — Председателем Совета Министров КазССР. После пленума состоялось собрание республиканского партийного актива, где с докладом «Об итогах декабрьского пленума и задачах республиканской партийной организации» выступил я. С большой речью на пленуме выступил Брежнев.

Об итогах работы пленума и актива я доложил Хрущеву. В ходе этой беседы Хрущев сообщил мне, что я включен в состав делегации советских государственных деятелей для поездки в США, в конце января 1960 года.

Собираясь в США, вспомнил свою встречу и длительную беседу с видным общественным деятелем США, бывшим послом США в нашей стране Гарриманом, когда он приезжал в Алма-Ату. Он очень интересовался промышленным развитием Казахстана, подъемом целины и многим другим. На все вопросы, я думаю, он получил ясные и исчерпывающие ответы. Прощаясь, он просил разрешить ему поездку в Караганду для ознакомления с работой промышленных объектов и строительством металлургического комбината в Темиртау, а также посмотреть геологический музей Академии наук Казахстана. Я ответил, что с музеем можете ознакомиться в любое время, а готовность Караганды для приема «столь высокого гостя» выясню и дам знать. Когда он ушел, я позвонил Микояну, передал просьбу Гарримана в отношении Караганды, в то время запретной зоны для иностранцев. Микоян ответил: «Караганду или еще какую область он захочет посмотреть — разрешите». Я связался с Гарриманом и заявил ему, что Караганда готова его принять. Он поблагодарил меня, и вопрос, таким образом, был улажен.

Еще летом 1959 года мне пришлось принять группу американских губернаторов, посетивших нашу страну. Беседа с губернаторами прошла довольно оживленно и заняла много времени. Главным образом американцев интересовали вопросы подъема целинных земель н из каких источников финансируется бурное развитие народного хозяйства Казахстана. Свыше двух часов я знакомил американцев с достижениями Казахстана и, думаю, встреча была взаимно полезной.

Хорошо помню поездку в США в январе-феврале 1960 года в составе советских государственных деятелей.

Перед отъездом нашу делегацию принял Хрущев. Он вспомнил о своем пребывании в США и пожелал нам получше ознакомиться с достижениями американцев в области сельского хозяйства, промышленности, городского хозяйства, торговли.

В состав нашей делегации вошли Председатели Советов Министров РСФСР, Украины, Казахстана, Грузии, Азербайджана, председатели исполкомов ряда областных Советов депутатов трудящихся. Главой делегации был Д. С. Полянский.

Наша делегация должна была выполнить, я бы сказал, триединую задачу.

Во-первых, учитывая застарелую неосведомленность американского народа о жизни Советского Союза, предстояло ознакомить самые широкие круги общественности США с достижениями СССР во всех областях народного хозяйства и культуры, разъяснить миролюбивую внешнюю политику Советского Союза и важность дальнейшей нормализации советско-американских отношений.

Во-вторых, необходимо было продолжить закрепление и расширение контактов с влиятельными американскими государственными, политическими и общественными деятелями.

И, в-третьих, надо было поглубже познакомиться с достижениями США в области промышленности, сельского хозяйства, науки и культуры.

В день нашего прилета нас принял губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер в своей городской резиденции — огромном специальном офисе при городском управлении. Не скрою — хозяин офиса припоздал, дав ожидающим возможность в деталях присмотреться к строгому и несколько скучноватому интерьеру приемной. Но, прибыв, он извинился за опоздание, и встреча началась.

Подтянутый, в темном костюме, миллиардер держался очень вежливо, внимательно и дружелюбно поглядывал на гостей, предлагал все новые и новые темы для беседы.

Когда мы уходили, кто-то из членов нашей делегации задал Рокфеллеру вопрос, почему он уклонился от предстоящих выборов в президенты, сняв свою кандидатуру. Последовал весьма дипломатичный ответ.

— Волею Бога и судеб мне доводится руководить одним из крупных штатов США — штатом Нью-Йорк, и здесь, уважаемые господа, надо еще очень многое сделать...

Произнесены эти слова были с явным оттенком уверенности в собственной незаменимости.

Подлинная же причина, несомненно, была проще и яснее. Все дело было в том, что в ходе предвыборной кампании платформа Рокфеллера не получила поддержки.

Освещая нашу встречу, часть газет вынуждена была написать о большом интересе Рокфеллера к вопросам развития советской экономики, планирования, образования и здравоохранения. Приводились его высказывания о том, что в СССР эти и многие другие вопросы решены намного лучше, чем где-либо.

Другим  запоминающимся событием в этот же день стало знакомство с дворцом Организации Объединенных Наций — гигантским небоскребом, высящимся на гранитном берегу Истривер.

Нас встретили постоянный представитель СССР в ООН А. А. Соболев и заместитель Генерального секретаря ООН А. Ф. Добрынин. Вместе с ними мы прошли в зал заседаний Генеральной Ассамблеи — тот самый зал, где по замыслу учредителей ООН должны осуществляться слова Устава Организации: «Избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе». «Жить вместе в мире друг с другом, как добрые соседи»...

Затем члены советской делегации поднялись в кабинет генерального секретаря ООН Хаммаршельда, состоялась беседа с заместителем генерального секретаря Эндрю У. Кордье. Главной темой ее был вопрос о разоружении.

По заранее подготовленной программе наш маршрут был составлен с таким расчетом, чтобы побывать в тех штатах, губернаторы которых приезжали в Советский Союз летом 1959 года. Мы посетили города Принстон и Трентон (штат Нью-Джерси), Филадельфию (штат Пенсильвания), Чарлстон (штат Западная Виргиния), Майами, Орландо, Гейновил, Джексонвилл (штат Флорида), Чикаго, Спринфилд (Иллинойс), Денвер, Боулдер, Форт-Коллинз, Колорадо Спрингс (штат Колорадо), Бойси, Рампа, Колдуэлл, Эммет (штат Айдахо), Солт-Лейк-Сити, Прово (штат Юта), Бисмарк (штат Северная Дакота), Вашингтон.

По инициативе американской стороны были организованы встречи с государственным секретарем Гертером, Председателем Верховного Суда США Уорреном. На приеме у Гертера, в здании Госдепартамента, мне было очень приятно встретиться с нашим прославленным земляком, казахским писателем Мухтаром Омархановичем Ауэзовым, который в составе группы деятелей культуры находился тогда в Америке.

В конце нашего визита 18 февраля делегацию принял в Белом Доме президент США Дуайт Эйзенхауэр. После завершения беседы президент вручил нам всем значки с изображением символа его партии республиканцев — слона с поднятым вверх хоботом.

Обмен визитами группы американских губернаторов штатов в СССР и делегациями советских государственных деятелей в США показал пользу такого обмена для Советского Союза. Учитывая необходимость дальнейшего развития и укрепления дружественных связей между советскими и американскими народами, мы высказались за целесообразность создания общества «СССР —США» и необходимость более энергичного установления прямых контактов с представителями деловых и культурных кругов США.

Со времени поездки в США прошло немало лет. В советско-американских отношениях произошли крупные позитивные сдвиги. Вспоминая сегодня о нашей поездке, я испытываю чувство морального удовлетворения. Оно приходит вместе с пониманием того, что в то крайне ответственное, сложное и очень противоречивое время нашей делегации все же удалось внести свою лепту в создание новых отношений между СССР и США.

После возвращения из США в Москву срочно вылетел в Алма-Ату. Надо было рассмотреть на пленуме ЦК отчетный доклад ЦК очередному X съезду КПК. Съезд начал свою работу 10 марта 1960 года. На нем единогласно я был избран первым секретарем ЦК.

Руководствуясь решениями съезда, партийные органы развернули организаторскую работу по выполнению народно хозяйственных планов. Строились новые промышленные объекты. Была введена в эксплуатацию первая очередь Соколовско-Сарбайского комбината. В начале июля была пущена первая доменная печь на Карагандинском металлургическом комбинате. На митинге, состоявшемся по этому поводу, я от души поздравил строителей, монтажников, эксплуатационников с этой замечательной победой. В августе вступил в строй первый агрегат Бухтарминской ГРЭС. К концу года заработала первая коксовая батарея на Карагандинском металлургическом комбинате и был получен первый казахстанский кокс. Завершилось строительство автомагистрали Алма-Ата — Фрунзе — Ташкент.

В декабре 1960 года в Москве состоялась сессия Верховного Совета СССР. Во время перерыва ко мне подошел Косыгин и сказал: «Тебя и Ташенева приглашает на обед Хрущев». Мы, понятно, приняли приглашение и пошли к Хрущеву. На обеде были все члены Президиума ЦК. Во время обеда Хрущев несколько раз обращался к Ташенсву с вопросами и усиленно угощал закусками: попробуйте, мол, то, это... После обеда Хрущев обратился ко мне: «Через 30 — 40 минут зайдите ко мне. Вы мне нужны». В положенное время я явился в приемную и он меня сразу принял.

Разговор начал издалека. Говорил о своем первом приезде в Казахстан, вспоминал, как начинался подъем целины, кто выступал против освоения целины. Говорил о первом казахстанском миллиарде пудов хлеба, о перспективе освоенных земель. Заодно выяснял у меня, как обустраиваются вновь организованные совхозы, какое настроение у целинников, не разъезжаются ли люди. Я все гадал: к чему он клонит? Неожиданное приглашение, подчеркнутое внимание к Ташеневу. И вдруг в конце нашего разговора Хрущев дал мне указание освободить от обязанностей Председателя Совета Министров республики Ташенева. Он сказал: «Очень много жалоб на Ташенева, и проверка подтверждает правильность жалоб. Подробности узнаете в оргпартотделе. Ему трудно работать Председателем Совмина республики, дайте ему работу меньшую по объему».

В Верховном Совете Ташенев работал вполне удовлетворительно. Но перевод его на работу в Совет Министров, я считаю, был решен неправильно. Работая Председателем СМ, он не смог охватить главные участки работы правительства республики. В ЦК КПСС начала поступать масса заявлений на него. Этому способствовали и его неуживчивый характер, невыдержанность, чванливость. Все это вынудило ЦК КПСС, Xрущева предложить нам освободить его от работы. Мне пришлось долго уговаривать Хрущева, чтобы он дал согласие направить Ташенева на работу председателем Семипалатинского облисполкома, и такая договоренность была достигнута. На бюро ЦК представитель ЦК КПСС Тужиков детально и убедительно рассказал о недостатках работы СМ республики и лично Ташенева. В соответствии с поручением ЦК КПСС Ташенева освободили от обязанностей Председателя Совета Министров, рекомендовав его председателем Семипалатинского облисполкома. Председателем Совета Министров КазССР утвердили Дауленова.

От предложения работать председателем Семипалатинско го облисполкома Ташенев отказался и выехал в Москву, чтобы договориться о направлении его на более высокую должность. В Москве не согласились с его доводами и в ответ на его заявление ЦК предложил направить Ташенева заместителем председателя облисполкома. Что и было сделано. Ташенев уехал в Чимкент и с этой должности ушел на пенсию.

10 января состоялся пленум ЦК КПСС, рассмотревший один из важнейших вопросов жизни страны: «О мерах для увеличения производства сельскохозяйственных продуктов».

Нa пленуме были заслушаны доклады Председателя СМ РСФСР Воронова, секретаря ЦК КПУ Подгорного, мой и доклад секретаря Целинного крайкома КПК Соколова...

9 марта из Новосибирска позвонил Хрущев и сказал: «Еду к вам на целину». Мы обговорили с ним план-график его пребывания в республике. 11 марта встретили Хрущева на полустанке Киялы Кокчетавской области. Сразу отправились в совхоз «Кантемировский», организованный осенью 1954 года группой демобилизованных воинов гвардейской Кантемировской дивизии. В совхозной конторе состоялась беседа с работниками совхоза. Директор совхоза Цапов, работающий здесь «с первого колышка», рассказал Хрущеву о текущих делах, о том, что коллектив решил выполнить задание семилетки по производству и сдаче хлеба в 1962 году. Это очень обрадовало Хруще-1 ва. Настроение его всегда улучшалось, когда ему говорили, что t директивы, спущенные из Москвы, будут выполнены досрочно. Здесь же состоялся разговор о путях подъема урожайности зерновых культур. В своем стиле Хрущев давал рекомендации, как увеличить производство мяса, молока, повысить урожайность зеленой массы кукурузы, как использовать сахарную я свеклу на кормовые цели, с чего начинать производство кормовых бобов и гороха, как выращивать гречиху и просо. Разговор зашел о строительстве поселка, об улучшении быта трудящихся. Хрущев, как и во всех других аудиториях, дал строгое указание быстрее строить жилье, больницы, детские учреждения и столовые. В заключение он пожелал всем успеха, и кантемировцы попрощались с Хрущевым.

12 марта вместе с Хрущевым мы прибыли в Акмолинск на совещание передовиков сельского хозяйства Целинного края. На совещании присутствовали члены бюро ЦК Дауленов, Шарипов, Мацкевич, Соколов, а также первые секретари обкомов и председатели облисполкомов края, руководители многих республиканских министерств и ведомств. Прилетели из Москвы для участия в совещании и ряд ответственных работников: министр сельского хозяйства СССР Ольшанский, зам. председателя Госплана СССР Лобанов, председатель «Союзсельхоз-техники» Кучумов, председатель комитета по профтехобразованию Зеленко, заведующие отделами ЦК КПСС Ильичев и Карлов, главные редакторы газет «Правды» Сатюков, «Известий» Аджубей, «Сельской жизни» Поляков, председатель Госстроя Гришманов, президент Академии архитектуры и строительства Кучеренко.

Открывая совещание, я говорил: «Огромные земельные массивы, новейшая техника, замечательные люди, выросшие за годы освоения целины, опыт организаторской и политической работы — все это дает основание заявить, что задание январского пленума ЦК КПСС по производству мяса, молока, сдаче хлеба может быть не только выполнено, но и перевыполнено». Я выразил Хрущеву благодарность за его участие в работе совещания, а также за повседневную помощь и поддержку. С докладом выступил Соколов, после него секретарь Кустанайского обкома Бородин, Северо-Казахстанского — Журин, Кокчетавского — Новиков, председатель Павлодарского облисполкома Джангозин. Предоставили слово и специалистам: академику Лысенко (к тому времени слава его потускнела), академику ВАСХНИЛ Кузьмину, доктору сельскохозяйственных наук Байбурцяну.

Лысенко ратовал за ранний сев. Его речь не нашла поддержки у целинников, хотя Хрущев призывал чутко прислушиваться к его голосу. А советы Лысенко не нашли понимания потому, что целинная система земледелия требует учета особенностей казахстанской степной зоны. Практика и опыт показал и, что нам нужна почвозащитная система, разработанная Шортандинской опытной станцией под руководством Бараева. Система включает комплекс работ, связанных со сроками сева, сохранением влаги, безотвальной обработкой почвы плоскорезами, чистыми парами, внесением удобрений и т. д. Работа Бараева перекликается с исследованиями Терентия Мальцева, положившими начало безотвальной пахоте. Хрущев промолчал.

По его указанию были вызваны из Алтайского края ученые-сельхозники Наливайко и Чеканова (Алтайский научно-исследовательский сельскохозяйственный институт). В своих выступлениях они подробно осветили накопленный опыт выращивания кормовых бобов, а также производство гороха.

Приглашение на совещание алтайских ученых-специалистов по выращиванию гороха и сои объяснялось тем, что наряду с увеличением производства восококачественной пшеницы и фуража, предусматривалось расширить посевные площади под бобовые культуры с высоким содержанием белков.

Одновременно ставилась задача увеличить производство гречихи и проса в зонах, где могли быть получены высокие урожаи этих ценных продовольственных культур.

Передовики производства — механизатор Довжик, скотовод Самайбаев, кукурузовод Жапаров, директор совхоза «Железнодорожный» Франк, секретарь райкома Кокчетавской области Моргун и другие внесли ряд предложений, направленных на подъем урожайности целинных полей и увеличение производства мяса, молока и других сельскохозяйственных продуктов. На замечание Самайбаева о недостатке производства конского мяса Хрущев сказал: «Правильно говорит мой старый друг Самайбаев, разводите коней, сколько степь выдержит». После совещания я попросил Хрущева собрать строителей края и, воспользовавшись приездом Гришманова и Кучеренко, поговорить о наших проблемах. Хрущев охотно согласился. В беседе он обратил внимание на то, что строительство на целине должно вестись не старыми, дедовскими методами, а современными, индустриальными, с широким размахом. Хрущев посоветовал широко использовать метод Козлова по строительству жилья, а также разумно и рационально использовать 25 тысяч рублей, которые совхозы расходуют на бытовое устройство новосела. Он поручил Гришманову и Кучеренко вместе с Мацкевичем внести необходимые предложения по усилению строительства краевого центра и целинных совхозов.

В Акмолинске в один из моментов, когда меня не оказалось рядом с Хрущевым, он попросил перевести с казахского название города. Председатель Президиума Верховного Совета республики И. Шарипов неправильно перевел название, как «белая могила». Н. Хрущев предложил переименовать город. И сколько я потом ни пытался объяснить ему, что это название означает «святое место», но Хрущев был непреклонен: «С этой могилой надо кончать и город переименовать в Целиноград!» Спорить было бесполезно. 20 марта появился указ о переименовании города Акмолинска в Целиноград, подписанный И. Шариповым.

После совещания со строителями мы выехали в Алма-Ату. Первая остановка была в Караганде. Здесь нас встречали члены бюро обкома. Во время короткой остановки первый секретарь обкома Соломенцев проинформировал Хрущева о положении дел в области. Мы ехали по железной дороге Моинты — Чу, открывшей путь карагандинскому углю и целинному хлебу в республики Средней Азии, соединившей Северный и Южный Казахстан кратчайшим путем. Хрущев спросил: «Почему дорога называется Моинты — Чу?» Ответил, что с севера дорога начинается со станции Моинты, а на юге заканчивается на станции Чу — Бирлик. Рассказал историю строительства дороги. Она строилась методом народной стройки, земляное полотно насыпалось тысячами колхозников, командированными сюда со всей республики. На открытии рабочего движения дороги, на станции Сарышаган, где состоялась смычка, я приветствовал строителей-железнодорожников от имени ЦК и Правительства республики и после этого забил серебряный костыль.

По согласованному графику, по пути в Алма-Ату Хрущев посетил овцеводческий совхоз «Рославльский» Джамбулского района, расположенный в степи у самых предгорий Северного Тянь-Шаня. Поселок совхоза лежит в семи километрах от станции Отар, где Хрущева встретили чабаны и преподнесли хлеб и соль. Недалеко от дороги, ведущей к совхозному поселку, паслись несколько отар овец и табун лошадей-дончаков. Изумительная картина. Чувствую, все это волнует Хрущева. Он вышел из машины, его окружила группа чабанов, завязался разговор. Чабан Айдарбеков и другие охотно отвечали Хрущеву. А когда директор совхоза Стерликов сказал, что совхоз рентабельный, строился на голом месте и здесь за короткий срок построено 207 домов, школа, Дом культуры, 12 кошар, Хрущев заявил: «Казахстан должен иметь сотни таких совхозов». Понравился ему и соседний племенной овцесовхоз, где директором работал Шарипов.

В ту пору Хрущев выдвинул еще один лозунг: «Освоить мясную целину». Проблема эта была наиважнейшая. Только-только были повышены цены на мясо, молоко, другие продукты и такое «движение к коммунизму» у населения энтузиазма, естественно, не прибавило. Цели наметили такие: производить на каждые сто гектаров пашни 75 центнеров мяса, на прочих сельхозугодьях — 16 центнеров. Нельзя сказать, что эти цифры были взяты с потолка, но руководители областей, принимавшие участие в совещании, очень осторожной с опаской говорили о таком резком скачке. Это задача на перспективу, высказывались они, а сегодня... вряд ли. Чтобы не обострить обстановку, пришлось закончить совещание словами: «Настало время с тем же размахом, с каким осваивались целинные земли, взяться за увеличение производства мяса и других продуктов животноводства». Просил через месяц внести свои предложения. Но Хрущев не отступился, не согласился с моей уклончивой формулировкой и заставил-таки принять его программу. Как и следовало ожидать, программа, подкрепленная только лозунгами, была сорвана. И я считаю, что это было ошибкой Хрущева, который нередко ставил заведомо невыполнимые задачи. На следующий день Хрущев встретился с учеными Казахстана. Беседа проходила в здании Академии наук. Президент АН КазССР Сатпаев подробно говорил о прогнозной металло-генической карте Казахстана, что эта карта помогла установить ряд месторождений полезных ископаемых. Академик АН КазССР Бектуров рассказал об использовании каратауских фосфоритов. Академик АН КазССР Чокин повел речь о работах, связанных с созданием крупных гидротехнических и энергетических систем. Рассказал о Капчагае, который позволит оросить и превратить в цветущие оазисы около полумиллиона пустынных земель.

 20 — 21 марта проходило совещание работников сельского хозяйства Казахстана. Перед совещанием Хрущев спросил меня: «Где устроились Наливайко й Чеканова?» Я ответил, что их не приглашали, мы их слушали в Акмолинске. Он предложил немедленно вызвать их с Алтайского края, их опыт выращивания кормовых бобов, добавил он, достоин подражания. В тот же день они были в Алма-Ате.

В театре оперы и балета им. Абая собрались представители передовиков и организаторов сельского хозяйства. Совещание проходило по привычным канонам: выступление руководителей областей и передовиков, а в заключение — большая, программная речь самого Хрущева. Едва ли есть смысл пересказывать ее сейчас, спустя тридцать лет.

Необычными, пожалуй, были два момента. Первый, когда я огласил постановление Президиума Верховного Совета, Совета Министров и ЦК Компартии Казахстана о занесении Н. С. Хрущева в республиканскую золотую книгу Почета за заслуги в подъеме производительных сил Казахстана. И второй, когда я по поручению ЦК КПК и Президиума Верховного Совета, вручил Хрущеву медаль «За освоение целинных и залежных земель». Хрущев был очень доволен награждением. Растрогался и даже обнял меня под бурные аплодисменты присутствующих. Наверное, по сегодняшним меркам, столь явные знаки внимания не делают мне особой чести, но что было, то было...

После обеда Хрущев выехал на поезде в Москву и я сопровождал его до Актюбинска. Дорога была долгая. С Хрущевым мы встретились в его вагоне и разговаривали продолжительное время на самые разные темы. Он очень много знал из жизни нашей республики, а также о деятельности бывших руководителей Казахстана. Давал характеристику Скворцову, Шаяхметову, Ундасынову и отзывался об их деятельности весьма отрицательно. Хрущев говорил, что они не ставили перед Сталиным ни одного вопроса развития народного хозяйства республики.

— Целину можно было поднять раньше, — сказал Хрущев, — но этой проблемой ни в Москве, ни в Казахстане никто не интересовался.

Он много рассказывал о Сталине, о подготовке к XX съезду К ПСС и особенно о том, с какими трудностями он столкнулся, когда убеждал членов Президиума ЦК сделать доклад съезду о культе личности Сталина. По словам Хрущева, соратники Сталина — Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков и, чему я удивился, даже Микоян, не были согласны с его докладом. С большим уважением он говорил о жене Сталина, как об очень скромном человеке. Они вместе учились в Промакадемии, где оба были членами парткома. Через нее Хрущев и познакомился со Сталиным. Очень тепло Хрущев говорил о Якире, вспоминал, как раньше они вместе жили в одном дворе. Кстати, во время пребывания Хрущева в Алма-Ате, к нему пришел человек, назвавшийся сыном Якира, проживающий в Казахстане. До этого он писал Хрущеву в Москву, а в Алма-Ате они встретились сглазу наглаз и долго беседовали. После этого Хрущев поручил мне помочь сыну Якира с квартирой и работой. Я выполнил просьбу Хрущева, но впоследствии я получил от Якира письмо, что он не сын Якира, а его дальний родственник.

Много говорил Хрущев о своей поездке в Югославию, об установлении добрых отношений с Тито. Критиковал Сталина, говоря, что он был неправ и несправедлив к Тито. Хрущев характеризовал Тито как очень своеобразного человека, который наряду со своими достоинствами совершал ошибки, но, проявляя гибкость, можно было бы с ним обо всем договориться и не рвать отношений. Сталин же в этой ситуации занял совершенно неправильную, враждебную позицию.

На следующий день, когда наш поезд подъезжал к станции Туркестан, из окна вагона мы увидели купол мавзолея Ходжи Ахмеда Ясави. Он спросил: «Что это за сооружение?» Я сказал, что город Туркестан до XVI века назывался Яссы. Здесь в XII веке жил проповедник ислама, философ, поэт — шейх Ходжа Ахмед Ясави. Он умер в 1166-67 году и был похоронен в небольшом мавзолее, который стал местом массового паломничества и поклонения мусульман, как бы «второй Меккой» для этого региона. Позднее был построен новый мавзолей, который и сохранился до наших дней.

Хрущев спросил меня: «Кто его построил?» Рассказал, что знаменитый Тимур с большим уважением относился к шейху и сильно его почитал. В конце XIV века, будучи как-то в Яссы, после молитвы он принял решение построить на этом месте грандиозный мавзолей. Тимур хотел этим поднять свое значение, поскольку место считалось святым для мусульман. Сооружение мавзолея велось довольно быстро.

Начиная с XVI века здесь хоронили представителей казахской знати. Например, в мавзолее был похоронен Аблай-хан, сделавший немало для объединения казахских племен, перед угрозой нашествия джунгар. Аблай-хан широко прославился среди казахского народа тем, что отличался смелостью, незаурядным умом, беспощадной борьбой с врагами. Историческая обстановка подсказала ему необходимость принятия в 1740 году российского подданства, чтобы сохранить в целостности свой народ и его земли.

Кстати, заметил я Хрущеву, выдающийся казахский просветитель-демократ, первый казахский ученый Чокан Валиханов был правнуком Аблай-хана.

Хрущев с большим интересом слушал эту историю, а затем улыбнулся и сказал: «А я думал, что это могила казахского хана, из-за которого ваши историки развернули бурную дискуссию». Кратко пересказал историю этого движения и добавил, что Кенесары был внуком Аблай-хана.

Я напомнил Хрущеву, что первой столицей республики был Оренбург, после — Кзыл-Орда, затем, с 1929 года Алма-Ата. Дальше рассказал ему, что более миллиона казахов сейчас живут и в Оренбургской, Астраханской, Омской и Новосибирской областях и даже в Китае. Он рассмеялся и сказал:

— Разве казахи до сих пор ведут кочевой образ жизни? Результат миграции народа — это ошибки коллективизации, такое явление было на Украине. Народ убегал от насильственной коллективизации.

Беседа на этом закончилась. Я ушел в свой вагон, прицепленный в хвосте поезда.

Со своим помощником Абдрашитовым мы подводили итоги бесед с Хрущевым, обсуждая предложения, указания, высказанные в ходе разговора. Их оказалось немало. Часть из них касалась народнохозяйственного плана текущего года и ряда перспективных проблем. Помню, Хрущев разрешил внести на рассмотрение Совета Министров наши идеи по развитию овцеводства и увеличению производства кормов в республике.

В Кзыл-Орде нас встретил секретарь обкома Тохтамысов и, конечно, не преминул рассказать о главной культуре в регионе — рисе.

Хрущев, что называется, с ходу предложил мне внести на рассмотрение Президиума ЦК КПСС предложения о развитии рисосеяния в Казахстане. Так что эта поездка совсем не была похожа на приятное путешествие: работа в поезде не прекращалась ни на один час.

Однажды Хрущев спросил: «Сколько километров мы проехали по Казахстану?» Я Ответил: «От Петропавловска до Алма-Аты свыше 1800 километров. От Алма-Аты до Актюбинска еще 2300 километров. Получается более 4000. А до границы с РСФСР надо ехать еще 8 —10 часов». Он засмеялся и сказал: «Надо получше изучить историю Казахстана. Наверное, здесь жил большой народ, иначе бы он не занял такую громадную территорию».

В общей сложности, в этот приезд Хрущева я провел с ним 13 дней. За это время удалось решить и обговорить уйму проблем, связанных с развитием республики. Кое-что, конечно, подзабылось, но немало помню и по сей день. Некоторые предложения он высказывал ненароком, как бы походя, но мы эти брошенные вскользь фразы, как правило, претворяли в жизнь. Мы восприняли его совет по усилению разведки на нефть в Западном Казахстане, освоению Лисаковского место-рождения в Кустанайской области и Каратауских фосфоритов, вплотную занялись водоснабжением совхозов целинного края и организацией здесь новых вузов, и... этот перечень легко продолжить.

Наша поездка приближалась к концу. Когда мы проехали Челкар, он вызвал меня к себе и мы на прощание сели пить чай. Во время беседы, как бы подводя итог всей поездки, он сказал: «Займитесь вплотную целиной. Страна из Казахстана должна получить много зерна, главным образом, пшеницы и продуктов животноводства». И с минуту помолчав, повторил: «Было большой ошибкой, что целиной занялись очень поздно. Это ошибка Скворцова, Шаяхметова, Ундасынова. И еще. Свяжитесь с министром геологии страны. Надо с еще большим размахом развернуть геологоразведочные работы в республике. Мне дали справку, что уже сейчас можно рассматривать Казахстан как надежную и перспективную базу для развития металлургии, добычи угля и сырья для производства удобрений. Информируйте меня, как идет реализация принятых в Целинограде и Алма-Ате решений».

23 марта мы приехали в Актюбинск. Настало время прощаться с Хрущевым. Я сказал ему: «Большое спасибо за посещение республики, за проведенную большую организаторскую работу, за помощь и поддержку». Пожелал здоровья и удачи во всех его делах. Он тоже поблагодарил меня за радушный прием, за все, что он увидел и услышал в Казахстане. Поезд тронулся, он уехал в Оренбург и дальше в Москву.

Прошло чуть больше года, и Алма-Ата вновь встречала Хрущева в связи с празднованием сорокалетия республики.

24 июня 1961 года открылось торжественное собрание ЦК Компартии Казахстана и Верховного Совета республики, посвященное этому событию. Торжества несколько раз откладывались из-за занятости Хрущева. Наконец он назвал дату и 22 июня прибыл в Алма-Ату. Встречу, надо сказать, ему устроили пышную. Десятки тысяч людей на всем многокилометровом пути от аэропорта до резиденции радушно приветствовали Хрущева. До торжеств он успел побывать на высокогорном озере Иссык, посетил республиканскую ВДНХ...

И вот сам праздник. Хоть и все было заранее расписано, но атмосфера в зале царила приподнятая, торжественная и сердечная. Выступил Хрущев, доклад, посвященный событию, сделал я. Следом — приветствия представителей братских республик, от делегаций Румынии, Болгарии, Монголии.

Во второй половине дня на Центральном стадионе, построенном еще в 1958 году по проекту архитекторов Капанова и Косова, провели митинг.

В Алма-Ате стояла жара. К Хрущеву сквозь кордон заграждения прорвалась какая-то женщина с пустяковой жалобой. Его это, видимо, рассердило, и он не без раздражения обратился ко мне:

— Сколько мест на стадионе?

— До тридцати пяти тысяч,— ответил я.

— Ну и размахнулись! А сколько жителей в Алма-Ате?

— Семьсот тысяч.

— Лужники да и только! А в Москве восемь миллионов жителей.— И без перехода спросил: — Мою речь будут транслировать?

— Да, как говорится, работают все радиостанции Советского Союза, — ответил я.

— Отключить! — распорядился он.— Транслировать только по стадиону.

Все было сделано, как велел Хрущев. Он выступил с речью.

В заключение своей речи Хрущев поздравил трудящихся Казахстана со знаменательной датой и призвал трудящихся «встретить новыми успехами XXII съезд КПСС и показать капиталистам «кузькину мать»! После митинга на стадионе состоялся большой праздничный концерт.

Вечером в Доме отдыха Совета Министров был устроен большой прием. В память мне врезался такой случай, который до сих пор воспринимаю с долей недоумения. После разоблачений культа личности Сталина мы практически не упоминали его фамилии. Да и как иначе? Есть решение XX съезда, соответствующие резолюции — наше дело четко выполнять директивы партии. Лично я воспринял это как крупный и смелый шаг. Сомневался ли в этом своем шаге сам Никита Сергеевич? Может быть. Один случай дает мне повод так подумать...

На приеме присутствовало около полутора тысяч человек. Были и зарубежные гости. Открывая торжества, я стал говорить, что мы отмечаем славную дату — сорокалетие Казахстана, что в достижениях республики есть большая заслуга партии, которая правильно проводит национальную политику, есть в этом и личные заслуги Никиты Сергеевича, ну и далее в том же духе. Вдруг Хрущев резко прерывает меня: «Почему вы ничего не говорите о Сталине? — спросил он и добавил: — Сталин — это главный организатор дружбы народов. Этого забывать нельзя. Это надо помнить».

Я не отреагировал на эту реплику и завершил тост, как и задумывал. А сам про себя подумал: как это понимать? Новые веяния? Неудачная шутка? Проверка? Как бы то ни было, а о Сталине я не сказал ни слова.

Хрущев был в плохом настроении и рано ушел с приема. Мы проводили его до резиденции. Но перед уходом мы все-таки подняли его настроение. Подарили по нашему обычаю, как самому дорогому гостю, красивого коня — ахалтекинца Луговского конезавода. Хрущев повеселел, конь очень понравился ему. Когда мы возвращались с приема, он сказал своему порученцу-офицеру: «Коня отправить в Москву в моем поезде, в вагоне-гараже». Офицер возразил: «В вагоне-гараже нет места для лошади». Прошло три-пять минут, Хрущев повторил свое указание: «Вы поняли меня?» Офицер ответил, что в вагоне-гараже нет места для лошади. Как только мы подъехали к резиденции, Хрущев вышел из машины и начал кричать на офицера: «Почему вы мне возражаете? Кто Председатель Совмина — я или вы?» В это время неприятно было слушать и смотреть на него в гневе. Страшными, отчужденными стали его глаза. Его широкое лицо с бородавками и большой нос покраснели. С немалым трудом я его успокоил. Ночью коня отправили. Офицер был неправ: в вагоне при желании можно было найти место еще для двух лошадей. Утром Хрущев был совершенно спокоен.

Я ему вручил паспорт на коня, и мы поехали в аэропорт. Он улетел в Москву. Жизнь в республике продолжалась своим порядком.

В конце июля состоялся I съезд женщин Казахстана. Съезд прошел очень организованно и по-деловому. Решения съезда и сам факт созыва женщин явился большим событием в жизни республики. Приветствие ЦК КПК съезду, с которым пришлось выступить мне, было весьма одобрительно принято съездом. Съезд убедительно показал все возрастающую роль женщин республики в хозяйственном и культурном строительстве, что послужило дополнительным поводом для выдвижения большой группы женщин на ответственную партийную, советскую и сельскохозяйственную работу.

Спустя три месяца состоялся XI съезд коммунистов Казахстана. В отчетном докладе и в выступлениях делегатов остро критиковались наши упущения и срывы в решении хозяйственных задач и кадровых вопросов, организационно-партийной и идеологической работы. Вместе с тем отмечалось, что в Казахстане получили дальнейшее развитие экономика, наука и культура. За последние пять лет сдано в эксплуатацию свыше четырехсот крупных промышленных предприятий и цехов. За годы освоения целины колхозы и совхозы продали государству три с половиной миллиарда пудов хлеба. Сельское хозяйство оснащалось мощными тракторами, комбайнами, автомашинами и другой сельскохозяйственной техникой. Заметные перемены произошли в улучшении жилищно-коммунальных и других бытовых условий трудящихся. Выросла партийная организация. Съезд вновь избрал меня первым секретарем ЦК Компартии республики, и я это воспринял как высочайшую честь и доверие.

А затем начал работу XXII съезд КПСС. С его материалами читатели, в основном, знакомы. Ну, а тем, кто интересуется «кулуарными» сведениями, сообщу: отношение Москвы к нашей делегации было весьма благожелательным. Нас разместили в гостинице «Москва» — факт немаловажный. И еще одна деталь, за которой почему-то всегда ревниво и скрупулезно следят партийные работники: кто выступит первым, кто вторым? Так вот: на XXII съезде Брежнев предоставил мне слово шестым.

В работе съезда был выходной день. В гостиницу, где мы остановились, пришел мой помощник Абдрашитов и сказал, что делегатов съезда приглашают поехать на экскурсию, на ближнюю дачу Сталина. Мы вызвали машину и поехали на дачу. На этой даче Сталин жил за редким исключением без выезда все военные и послевоенные годы. Здесь он и умер. Дача была небольшая, окрашенная (для маскировки) в темно-зеленый цвет. Нас встретил дежурный майор, и мы подъехали не к парадному входу, а к подъезду для обслуживающего персонала. Прошли через узкий и длинный коридор, ведущий к главному входу здания, и оказались в довольно широком холле. С левой стороны находилась вешалка, где висели маршальская шинель, плащ и шуба. Сверху вешалки лежали маршальская фуражка, шапка-ушанка. Под шубой стояли подшитые валенки (пимы).

Майор открыл дверь, и мы вошли в большую комнату. Он сказал, что эта комната была и столовой и кабинетом. Здесь Сталин проводил заседания, столовался, спал и принимал посетителей. Стены комнаты были обиты деревянными планками. В комнате стоял большой стол, очень длинный. Были столики поменьше, вдоль стены стояли стулья. В углу комнаты кожаный диван, на котором скончался Сталин. Мы молча постояли возле дивана. Из окна комнаты была видна небольшая площадка, обсаженная виноградником. Вышли из здания, прошли немного и увидели другой небольшой домик, так же окрашенный, как и большая дача. Майор нам объяснил, что здесь жила дочь Сталина, а до постройки большой дачи жил сам Сталин.

Вот и вся экскурсия...

Вернувшись из Москвы, мы развернули работупо реализации решений XXII съезда.

15—16 ноября ЦК КПСС созвал в Ташкенте региональное совещание работников сельского хозяйства среднеазиатских республик, Азербайджана и Казахстана. На совещании Хрущев поставил задачу с каждого гектара посева собирать не менее 25 центнеров хлопка-сырца. Секретари ЦК республики, директора совхозов, председатели колхозов, передовики производства полностью поддержали предложение. Я заявил, что мы берем обязательства по южной зоне Голодной степи водить не менее 28—30 центнеров хлопка с гектара, а по зоне будет ниже 25 центнеров. Таким образом, по Чимкентской области будет сбор хлопка не менее названной цифры. С моим предложением Хрущев не согласился. Потребовал, чтобы северные районы производили не ниже 25 центнеров с гектара. Я ответил: «Это невозможно. Не позволяют производить хлопок в названном объеме климатические условия». А про себя подумал: «Мне-то это виднее. Я хлопковые плантации вдоль и поперек исходил». Потому и стоял на своем.

Для меня было главным жизненным правилом: партийный руководитель обязан тщательно разбираться во многих делах, входящих в его сферу деятельности. Поэтому мне важнее всего в моих поездках по республике было разговаривать со знающими людьми, специалистами, учеными, практиками, впитывать их слова и опыт. Это, пожалуй, было лучшим подспорьем и опорой в тех решениях, которые я принимал. Много лет я занимался делами, которые позволили изучить сельскую жизнь. Мне не раз приходилось быть уполномоченным по заготовке хлеба, хлопка, сахарной свеклы... Жизнь часто заставляла меня прикасаться к первоисточнику всех знаний — народному опыту.

Хрущев не любил, когда ему возражают. Все, мол, правильно понимают поставленную задачу, а у Кунаева свое мнение. Вот я, Хрущев, не признаю никаких средних цифр и вообще с производством хлопка в Казахстане надо как следует разобраться. В это время в зале встал с места один из лучших знатоков производства хлопка и во весь голос заявил: «Кунаев говорит правильно. Северные районы (Туркестанская группа) Чимкентской области такую урожайность хлопка не дадут. Надо согласиться с его предложением». Хрущев с досадой махнул рукой и сел. На том и закончилась наша перепалка. Но вот прошла ли она без следа?..

На 21—22 ноября Хрущев назначив совещание сельскохозяйственных работников Целинного края. Хрущев вызвал меня в резиденцию, где он жил в Ташкенте, и наказал: совещание в Целинограде провести организованно, без громких слов. Он будет держать совет с передовиками сельскохозяйственного производства о путях дальнейшего развития края. По дороге — никаких встреч. Народ не тревожить. Время не позволяет заехать в Алма-Ату, едем прямо в Целиноград. Выяснив план его действий, я получил разрешение пригласить на совещание секретарей обкомов и председателей облисполкомов западных и восточных областей республики. Хрущев предложил пригласить еще карагандинцев.

Выехали из Ташкента утром. Проехали Чимкентскую и Джамбулскую области. Руководителей названных областей, выехавших навстречу, не принял, до Целинограда встречался только со мной и начальником дороги. В Целинограде его встречали руководители края и жители области. Жить стал он у себя в вагоне, поставленном в тупик.

Сразу после обеда мы поехали в Ижевский совхоз, на птицеферму. Ферма для птиц была построена неграмотно, с явным перерасходом материалов. Это его очень рассердило. Я вновь увидел Хрущева в грубо-возбужденном состоянии. Он ругал всех. Не смог спокойно выступить на собрании рабочих совхоза в клубе. Когда ехали обратно в машине, Хрущев сказал мне: «Соколова (он был секретарем крайкома) откомандировать в Москву, край он не поднимет». Впрочем, об этом он сам скажет Козлову. В этот вечер ни мы его, ни он нас не беспокоил.

21 ноября открылось совещание. На совещании присутствовали передовики производства, руководители хозяйств, партийно-советские работники, ученые. Открывая совещание, я отметил, что край в долгу перед страной. План продажи хлеба государству не выполнен, отсюда надо делать выводы. Хрущев оборвал меня, встал и сказал, что я говорю очень мягко, к руководителям края не предъявляю строгих требований. Они спокойно, продолжал он, проваливают план, не оправдывают своего назначения. Не чувствуется требовательности ЦК Компартии Казахстана к выполнению плана заготовок зерна. Я промолчал. Предоставили слово Хрущеву. Он заявил: «Целина — новая славная история нашей Родины. Целина — это крупная зерновая база по производству товарного зерна. На первом этапе освоения целины мы в короткие сроки смогли распахать миллионы гектаров и резко увеличить производство зерна. Сейчас, на втором этапе, предстоит повысить культуру земледелия, из года в год наращивать урожай и резко увеличить производство зерна и продуктов животноводства. Казахстан ежегодно должен продавать по миллиарду пудов хлеба, край — по семьсот миллионов пудов, мяса производить по семьдесят пять центнеров на сто гектаров пашни и шестнадцать на сто гектаров других угодий. Создать прочную кормовую базу. Совхозам и колхозам необходимо вооружаться передовой техникой и иметь крупную ремонтную базу. Назвал фамилии лучших директоров: Лихобаба, Дворецкий, Николаенко, Пак, Зайчукова, Ким Де Хан; передовиков производства: М. Довжик, Ж. Демеев, А. Исаков, Н. Иванов, Л. Картаузов.

Очень резкая критика прозвучала в адрес Шортандинского института и его директора А. И. Бараева.

С Бараевым вышла сложная история. Целина представлялась Хрущеву как немедленное изобилие, ежегодные миллиарды пудов хлеба; И теория Бараева о чистых парах явно противоречила желаниям Хрущева, поскольку пятой части целины следовало отдыхать ежегодно, ничего не производя. Этого Хрущев принять не мог. А Бараев настаивал. В конце концов это стало раздражать Хрущева.

Через три года эта история получила неожиданное продолжение. Я помню, может быть, кульминационный момент этого раздора. Хрущев прибыл в институт в Шортанды, чтобы посмотреть новую технику, поля, поговорить с учеными. Показывал технику один из знаменитых механизаторов, если я не забыл, кажется, Гаврилюк. В его руках был поливной шланг.

Что-то ему надо было отмыть водой. И вот он нечаянно окатил Никиту Сергеевича с головы до ног... Тот и глазом не моргнул. Ничего не сказал. Посмотрели технику, поля. С Бараевым Хрущев разговаривал жестко, грубо. Тем, кто сопровождал его, твердо объявил: убрать Бараева!.. Сел в машину и уехал. Слово первого — закон. Но как-то так вышло, что со снятием Бараева немного проволынили: создавали проверочную комиссию, составляли документы... Бараев, конечно, был не удел. Вместо него был другой человек, но и Бараев был еще не совсем изгнан. А тут октябрьский пленум. Хрущева не стало. И академик Бараев еще долго и плодотворно работал во славу целинной науки. ...

1961 сельскохозяйственный год Целинный край завершил неудовлетворительно, если не сказать плачевно. Объяснялось это тем, что руководители края, пользуясь особым расположением Хрущева, не считаясь с мнением специалистов, провели весенний сев с явным нарушением сроков, не выполнили план подъема зяби. Увеличился объем весновспашки. Сроки сева затянулись, да тут еще выдалось очень засушливое лето. Все это вместе взятое привело к тому, что в крае получили очень низкий урожай. Соколова, как и решил Хрущев, освободили от работы, и он уехал в Москву.

Наступил 1962 год. 12 января мне исполнилось 50 лет. Круглая дата в жизни человека. Работал честно, много: что-то сделал, что-то не успел. Но, как говорят в Казахстане, 50 лет — это юность старости, 50 лет — это старость юности. Так что жизнь продолжается. Я был награжден орденом Ленина и узнал об этом, находясь с женой а санатории «Горный воздух» в Железноводске. Первым человеком, поздравившим с наградой, был Ф. Д. Кулаков — тогда первый секретарь Ставропольского крайкома.

Время пребывания в санатории приближалось к концу. Дома дел — непочатый край. Республике выделялись огромные капитальные вложения на развитие Караганда-Темиртауского, Павлодар-Экибастузского, Джамбул-Каратауского, Кустанай-Лисаковского, Мангышлакского, Восточно-Казахстанского и других промышленных регионов. Казахстан начал производить новую продукцию тяжелой, легкой и пищевой промышленности. Возросла добыча металлических руд, угля, нефти, фосфоритных руд. Увеличилось производство цветных металлов, чугуна, стали, проката, минеральных удобрений. На экономической карте республики появились десятки новых городов, вновь построенные совхозы, железнодорожные пути, линии электропередач, строились элеваторы, заводы, фабрики.

Резко увеличилось население. Освоение целины стало важным ускорителем во всех сферах жизни респулики. Много пришлось размышлять, выступать на бюро ЦК. на заседаниях Совета Министров, на активах, на собраниях трудящихся: учились находить новые формы, методы и способы ведения хозяйства, используя накопленный опыт, обогащая его новым, ломая отжившее.

На большом совещании идеологических работников в мае пришлось рассказать о происходящих жизненных событиях в республике и остро поставить вопросы интернационального воспитания, об укреплении и расширении дружбы народов м многонационального Казахстана. Говорилось не только о роли и значении идеологической работы, но и формулировались ее основные задачи в разрезе решений XXII съезда КПСС.

А новое и отжившее всегда шли рядом, а то и накрепко переплетались. Порой дело доходило до курьезов. Но, надо оговориться, это с позиций сегодняшнего дня курьез, а тогда эту идею можно было принять за чистую монету. Более того, осуществить ее. Однажды я получил сообщение, что бюро Павлодарского обкома партии вносит предложение — переименовать город Павлодар в Хрущевград. Идея, как я понимаю, родилась в голове у Слажнева, который руководил тогда Павлодарским обкомом. Как тут быть? Я позвонил в Павлодар, узнал, что такое решение принято, но пока еще документы "наверх" не запущены, хотя помощник Хрущева, возможно, был в курсе дела. Но, несмотря на это, мне удалось вмешаться и быстро отменить это решение.

Но вернемся к темам более существенным. Весной 1962 года Хрущев созвал большое совещание в Пицунде, где присутствовали руководители РСФСР, Украины, Казахстана, Целинного края Казахстана. Для нас создали все необходимые условия для проживания и работы. Меня устроили в одной резиденции с Вороновым и Подгорным, а всю нашу делегацию (Дауленова, Мацкевича, Козлова, Соколова и других) разместили на бывшей даче Берии в Гаграх. До начала совещания я имел обстоятельный разговор с Хрущевым о будущей структуре сельскохозяйственных органов. Как будто бы обо всем договорились, и я в хорошем настроении отправился на совещание.

Совещание открыл сам Хрущев, присутствовал А. Микоян. Затем Хрущев поднял вопрос об упразднении сельских райкомов партии и образовании межрайонных производственных управлений. На том совещании я выступил против этой реорганизации, при этом просил, что если все-таки структура будет изменена, то пусть в каждом районе будет свое управление. Хрущев с этим не согласился и грубо отчитал меня.

После совещания мы выехали домой и приступили к реорганизации сельскохозяйственных и партийных органов, руководствуясь указаниями Хрущева, которые он дал в Пицунде. Но все-таки нам удалось во многих районах сохранить производственные управления. К сожалению, они работали с очень малой эффективностью.

9 июля позвонили из секретариата Хрущева и сказали, что я включен в состав партийно-правительственной делегации выезжающей в Румынию. Мне надо было быть в Москве не позднее 14 июля... В состав делегации входили: Гришин — председатель ВЦСПС, Андропов — зав. отделом ЦК КПСС, Кузнецов — первый зам. министра иностранных дел, Ельдарова — Председатель Президиума Верховного Совета Дагестана, Бодюл — первый секретарь ЦК Компартии Молдавии. Руководителем делегации был Хрущев. Из Москвы мы выехали на поезде. Первая остановка была в Кишиневе, мы побывали в винных подвалах Молдавии, где дегустировали высококачественные вина. После обеда наш поезд направился к румынской границе.

На румынской территории была первая остановка в Яссах. Здесь нашу делегацию приветствовали руководители местной власти и собравшиеся на вокзальной площади жители города. Перед ними выступил Хрущев. На следующий день утром мы прибыли в Бухарест. Здесь нас встречали все члены Политбюро ЦК РКП во главе с Георгиу-Дежем, многочисленные жители румынской столицы. Наш визит в Румынию продолжался до 25 июля. За это время посетили ряд промышленных и сельскохозяйственных объектов и предприятий. Посетили несколько городов. Были в шахтерском городке, в курортном и торговом городе Констанце. Румынские товарищи показали нам ряд исторических мест, в том числе дворец, где последние годы жил румынский король Михай, которого Сталин наградил орденом «Победа». Хрущев выступил на одном из заводов перед рабочими и вместе с Георгиу-Дежем на стадионе, где присутствовало свыше 50 тысяч человек.

Накануне нашего отъезда состоялся прием. После его окончания большой и, кстати, очень неприятный разговор состоялся между Хрущевым и Георгиу-Дежем. Они говорили о проблемах, связанных с взаимопомощью между социалистическими странами, и, конечно, о методах выращивания кукурузы. Мы в разговор не вмешивались. К нам подходил Чаушеску и возмущался: «Нас можно как угодно критиковать, но только не по возделыванию кукурузы. Этого не понимает Хрущев». Спор между двумя руководителями продолжался до утра. Из зала приемов поехали прямо в аэропорт и 25 июля вылетели в Москву.

1962 год был для республики и для меня лично чрезмерно напряженным и нервным. После возвращения из Румынии провели пленум ЦК КПК, который посвятили проведению уборки урожая и заготовке кормов. Засуха охватила главные зерновые области, сельскохозяйственный год складывался плохо. Надо было без потерь собрать весь выращенный урожай и готовиться к следующему году. В довершение ко всему, не без участия Москвы, в республике произошли серьезные кадровые изменения.

Однажды позвонил Хрущев и сказал буквально следующее: «Второй секретарь ЦК Казахстана оказался слабым руководителем и плохим организатором. Немедленно освободите его от работы и направьте в распоряжение ЦК».

Я собрал членов бюро ЦК и передал им указание Хрущева. Родионова освободили от работы и направили в Москву. Чуть позже освободили от работы и Председателя Совета Министров Дауленова. Он был назначен на этот пост после Ташенева. Дауленов работал до войны вторым секретарем ЦК Компартии Казахстана. После этого уехал в Башкирию. Из Башкирии вернулся обратно в Казахстан по вызову ЦК, был назначен начальником Главводхоза, работал председателем Чимкентского облисполкома, первым секретарем Семипалатинского обкома. Высокий пост вскружил ему голову. В результате за недостойное поведение бюро ЦК освободило его от работы. Председателем Совета Министров республики утвердили Бейсебаева, работавшего первым секретарем Алма-Атинского обкома партии.

Читатель, наверное, обратил внимание, что в наших отношениях с Хрущевым порой возникало взаимное недопонимание. Я это считал в порядке вещей. Партийная дисциплина — строгая категория, как коммунист, я всегда воспринимал ее главной, цементирующей силой партии. Вместе с тем, считал и считаю, что высказать свое мнение, не согласиться, возразить имеет право любой коммунист любому руководителю, какой бы он пост ни занимал. Я не раз и не два возражал Хрущеву, не всегда и не во всем разделял его точку зрения. Спорил с Хрущевым, пытался переубедить его. Иногда это удавалось, чаще нет. Камнем преткновения наших разногласий стало образование краев в республике. С этого и начали портиться наши отношения.

Попытаюсь вкратце рассказать о сути наших разногласий. Я считал, что в_республике должны быть организованы новые области, в целях улучшения руководства народным хозяйством. Первое предложение было - организовать Тургайскую область. Например, до Тургая от Кустаная семьсот километров лету. О каком конкретном руководстве тут можно вести речь? Прибыл специально по этому поводу к Хрущеву и предложил: «Давайте организуем Тургайскую область — выгода несомненная». Хрущев отклонил мое предложение и сказал: «Будем думать, как управлять урупмимм зерновыми областями Северного Казахстана».

Спорить было бесполезно. Потом появилась его записка, в которой сказано_примерно следующее: был, мол, Кунаев у меня, он требует для улучшения руководства организовать новую область за счет разукрупнения других. А я предлагаю организовать Бюро ЦК КП Казахстана по целинным областям с размещением в Целинограде. Решение такое, разумеется, было принято. Председателем бюро направили туда секретаря ЦК КПК Соколова.

 Прошло какое-то время и звонит мне Хрущев:

— Я решил ликвидировать Бюро по целинным областям и образовать Целинный край в составе пяти областей.

— Этот край будет двойного подчинения? — спросил я.

Хрущев ответил утвердительно.

— Это неправильно, Никита Сергеевич, для чего нам кроить землю?

— Вы чего-то недопонимаете, - было ответом, и в трубке повисла тишина.

Целинный край начал действовать. После этого, но уже в Москве, состоялось продолжение этого разговора.

— Есть предложение,— начал Никита Сергеевич,— передать Целинному краю Карагандинскую область.

Дело происходило в кабинете Хрущева. Присутствовали Микоян, Козлов, Брежнев, Косыгин, Первухин и другие товарищи. Услышав о предложении Хрущева, я возразил:

— Никак нельзя этого делать,— говорю,— если ввести в состав края Карагандинский бассейн, то мы хлеб можем потерять. Хлебом краю некогда будет заниматься...

— Без промышленности мы целину не потянем,— сказал Xрущев,— вы опять чего-то не понимаете!.. Мы ведь Караганду отдаем не капиталистам. Кунаев должен снять свои возражении.

Тут за меня неожиданно вступился Микоян. С Хрущевым, я заметил, он был на «ты».

— Не нервничай, Никита Сергеевич, ты неправ. Если К Караганду передадим целинникам, мы сами заставим руководство края заниматься углем, а хлеб отойдет на второй план. Я так понимаю, что Целинный край создан для того, чтобы добывать хлеб, а не уголь.

На том и порешили. Караганду в подчинение края не передавать. Я был сердечно благодарен Микояну за поддержку.

Был через несколько месяцев звонок от Хрущева:

— Ну вот, видите, как оправдывает себя Целинный край. Как вы отнесетесь к тому, чтобы в Казахстане еще два края организовать? Вообще пора переходить на краевое управление народным хозяйством Казахстана, а в перспективе исчезнут границы между республиками.

Сопротивляться было бесполезно, и в республике организовали Западно-Казахстанский и Южно-Казахстанский края. Готовились предложения о создании Восточно-Казахстанского края...

Потом-то я понял, куда дело идет. В это время было создано еще и Средазбюро, куда входили руководители Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии и Чимкентской области Казахстана. Вполне было понятно, что Хрущев пытался быстрее провести свою идею о будущем стирании границ между республиками.

И еще об одном конфликте хотелось бы рассказать. В одну из наших встреч Хрущев заявил, что полуостров Мангышлак необходимо передать Туркмении. Свое предложение он обосновал тем, что туркмены быстрее освоят богатства Мангышлака. Туркмены, якобы, имеют богатый опыт работы в пустынной и полупустынной зоне и у них сильная геологоразведочная организация. Я резко запротестовал. Хрущев весь покраснел, занервничал. Заявил, что стране, мол, нужна нефть в большом объеме, поэтому надо резко увеличить разведочные работы. И напомнил мне: «Об этом я вам говорил, когда был в Казахстане, но вы не хотите этого понять и необоснованно возражаете». Я сказал ему: «Поговорите по этому поводу с министром геологии Сидоренко». Он тут же по телефону связался с Сидоренко. К моему счастью, Сидоренко объяснил Хрущеву, что геологическая служба в Казахстане очень сильная, казахи быстрее освоят Мангышлак. Он добавил еще, что полуостров скоро будет связан железнодорожной линией с Актюбинском и Гурьевом — и это тоже ускорит освоение. Стало ясно, что Хрущев поторопился со своей идеей. Он мне сказал: «Мы подумаем. Пока не будем ломать границу Казахстана с Туркменией». После этого к проблемам Мангышлака он больше не возвращался.

Кульминация наших разногласий с Хрущевым наступила при следующих обстоятельствах. В середине декабря 1962 года в Кремлевском дворце съездов мастерами искусств Казахстана был дан концерт. В это время в Москве находились члены Бюро ЦК КПК Бейсебаев, Шapипoв, Юсупов и другие товарищи. Я позвонил Хрущеву и пригласил его на концерт. Он сказал, что обязательно будет, и просил, чтобы я приехал к нему в Кремль Через двадцать минут я был там. Когда зашел в кабинет к Хрущеву, там находился Микоян. Поздоровались. После этого Хрущев сказал: «На концерте будут присутствовать все члены Президиума ЦК КПСС». Затем он предложил пригласить находящихся в Москве членов бюро ЦК КПК и встретиться с ними после концерта. Далее он сказал: «У меня сегодня был первый секретарь Южно-Казахстанского крайкома Юсупов.

Он ставит вопрос о передаче хлопкосеющих районов Узбекистану. По-моему, очень дельная мысль. Передача районов в подчинение Узбекистана ускорит освоение Голодной степи и увеличит производство хлопка. Юсупов обосновал свое предложение еще и тем, что узбеки имеют богатый опыт в производстве хлопка. Предложение Юсупова мы поддерживаем, хотели бы знать мнение ЦК КП Казахстана».

От волнения я немного растерялся; «Но как же так,— подумалось мне,— только сегодня встретился с Юсуповым и за один день, не изучив вопроса, не проработав его, готов решить судьбу двух народов, его границ? Что это за стиль работы? Куда он спешит?»

Сдерживая себя, я все-таки резко сказал:

— Я не смогу доказать целесообразность этого мероприятия своему народу. Во-первых, мы имеем более богатый опыт в освоении целины, и, во-вторых, освоение Голодной степи начали мы. Этому свидетельство совхоз «Пахта-Арал», имеющий исключительно высокие показатели, причем не только по урожайности хлопка, но и по другим видам продукции. Дайте технику и деньги, и мы все сделаем для увеличения производства хлопка. Наконец, Южный Казахстан — самая густонаселенная часть республики коренным населением. Мы играем с огнем: отношения между республиками могут усложниться».

Увы! Мои доводы Хрущеву совершенно не понравились. Потому что для себя он уже принял решение. Тут в разговор вмешался Микоян. Он поддержал Хрущева в передаче трех хлопкосеющих районов Узбекистану. И добавил:

— Это главная мысль в записке Юсупова.

Хрущёв подвел итог нашего спора: «Вечером решим, что делать с предложением секретаря крайкома, когда соберутся все члены Президиума ЦК КПСС и члены бюро ЦК КПК. Я внесу это предложение. А вы еще раз посоветуйтесь с членами своего бюро...»

Я ответил:

— Если Президиум ЦК КПСС решится на передачу, то] будем выполнять, но я категорически против передачи.

До концерта я переговорил с Бейсебаевым и Шариповым. Они посоветовали: «Возражения ни к чему хорошему не приведут. Надо согласиться на передачу этих районов». Какой там концерт! Я и не видел происходящего на сцене. Во время перерыва Хрущев поднял вопрос о передач районов. Он протянул мне записку Юсупова и сказал: «Передаю для исполнения». А заодно похвалил Юсупова за государственный подход к делу. Мы ушли удрученными...

Если говорить о причинах того, почему я возражал Хрущеву в организации краев, передачи хлопкосеющих районов республики Узбекистану, а Мангышлака Туркмении, можно отметить следующее: я знал больше, чем он, о реальном состоянии дел в республике, а также о настроениях и чувствах людей, межнациональных отношениях. Я знал обстановку не по справкам. Передача исконных казахских земель хотя и братской! республике могла вызвать и вызвала полное непонимание! нашим народом такого решения. В этом казахстанцы видели] недоверие им со стороны ЦК и Хрущева.

Пытаясь убедить Хрущева в нецелесообразности передачи земель из одной республики в другую, я говорил о том, что это приведет к нежелательным результатам и рассорит народы соседних республик. Также сказал, что у нас есть большой опыт в освоении новых земель, но все мои доводы Хрущева не убедили. По этому вопросу он получил неправильные и искаженные данные. Районы были переданы Узбекистану, но после ухода Хрущева на пенсию по моему настоянию они были возвращены обратно, за исключением двух совхозов и 500 тысяч овец, а также части земель, переданных ранее. Но и то, что удалось возвратить, стоило немалых трудов.

Перед моим отъездом из Москвы позвонил Козлов и сказал

— Прошу назначить пленум ЦК КПК на 25 декабря. Есть желание поприсутствовать.

-Пленум будет созван,— ответил я.

Без всяких предчувствий было ясно, что я буду освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК КПК.

24 декабря Козлов прилетел в Алма-Ату. Встретил его, дружески обнялись. В машине о цели приезда Козлов не сказал ни слова. Всему свое время. После небольшого отдыха он приехал в ЦК и предложил порядок работы нашего пленума.

— Президиум ЦК КПСС считает, — сказал он,— что товарища Кунаева целесообразнее использовать в качестве П редседателя Совмина республики. Первым секретарем мы рекомендуем Юсупова, вторым — Соломенцева. Прошу поддержать наше мнение,— этими словами Козлов закончил свою речь.

Я сказал Козлову:

— Кандидатуры названных товарищей поддержу на пленуме. Что касается моего нового назначения, то я категорически против. Прошу направить меня в распоряжение Академии наук республики, в институт горного дела.

Козлов со мной не согласился.

— К чему эти амбиции? — сказал он.— Мы предлагаем вам очень ответственный пост, а вы возражаете.—И после паузы со значением добавил: — Я вам не советую спорить с Хрущевым.

После этого Козлов вызвал Юсупова и Соломенцева, и они уехали обедать. Я остался в ЦК, чтобы посмотреть материалы к пленуму. Раздался звонок по «ВЧ». Я снял трубку и услышал голос Хрущева.

— Встречались с Козловым? — спросил он.

— Да, встречался.

— О вашем новом назначении говорили?

— Говорили. Но согласия на это предложение я не дал.

— Почему?

Я подробно перечислил все свои доводы и причины отказа. Говорил, по-моему, весьма убедительно, но в ответ услышал:

— Мы считаем, что на должности председателя Совмина вы принесете наибольшую пользу.

Попытался возражать, но в трубке вдруг прозвучало:

— Мы свои решения не меняем! Все, разговор закончен...

На пленуме по предложению Козлова первым секретарем избрали Юсупова, освободив его от обязанностей секретаря Южно-Казахстанского крайкома, вторым секретарем ЦК избрали Соломенцева, освободив от обязанностей секретаря Карагандинского обкома. Меня утвердили Председателем Совмина республики. 26 декабря 1962 года был опубликован Указ о моем назначении.

Таким образом, я второй раз стал Председателем Совмина КазССР. Бейсебаев стал моим первым заместителем. Ниязбекова рекомендовали первым секретарем Южно-Казахстанского крайкома, Банникова—первым секретарем Карагандинского обкома. Вот такие кадровые перемены произошли на том памятном пленуме.

Бейсебаев был честным, преданным своему делу коммунистом. Имел солидный опыт партийно-советской работы. Свою деятельность начал с помощника первого секретаря ЦК. Ушел на пенсию с должности Председателя Совета Министров республики. Ниязбекова хорошо знали в Казахстане. Он много и напряженно работал. Перед пенсией был Председателем Президиума Верховного Совета КазССР.