Страница - 3

§ 18. В подтверждение вышепоказанного сей Средней орды владельца, почитаемого за первейшего, Аблая-салтана, которому в 1779-м году по сообщению, г. оренбурского губернатора Рейнсдорпа к командующему на Сибирских линиях г. генерал-майору Огареву и присланы были знаки для приведения оного, по объявлении ему от российского двора ханского достоинства. По получении которых, тогож году июня 24-го командирован был из крепости св. Петра для вывозу его Петропавловского пограничного батальона капитан Лилиенгрейн, с присланным для того нарочно из Оренбурга переводчиком, коллежским регистратором Бик-чуриным, и команда, 12 человек. По возвращении же их июля 27-го, по поданному от того капитана рапорту значило, что он, Лилиенгрейн, салтана Аблая в кочевье его в горах Енгустау не получил, а нашел его в кочевье далее уже к Hype-реке, расстоянием от крепости св. Петра в 550 верстах. И по томуж рапорту и приложенным при том примечаниям доказывается, что Аблай-салтан, как от приезду своего в крепость, так и принятия от российского двора в подтверждение на ханское достоинство знаков отозвался, и ближе к российским границам кочевать никак не хотел; и при том приводил причину, якобы в сие самое время прислан был к нему от одного китайского губернатора посланник с объявлением, что будто бы просились в китайское подданство найманского рода киргисцы; почему он, Аблай, приказал от сего оных отвратить, и, послав для сего своего шурина Дайр-салтана, главных заводчиков в сем деле велел перевешать, что он якобы и учинил. Сверх того тот же капитан донес, что будучи в улусах у Худай-менды-салтана, нашел башкирцов Уфимского уезда, [36] Нагайской дороги, барзянской волости трех человек, кои объявили ему, что они в плену у него, Худайменды-салтана, но желают выйти в Россию в десяти кибитках, и просили его о даче им для съезда до города Оренбурга билета, который от него и дан им июля 27-го. Но явились ли оные в Оренбурге, или где на российских границах, неизвестно. При отправлении его, Лилиенгрейна, дано было ему присланных из крепости Омской разных вещей в подарки на 50 рублей, которые им все без остатка в сем путешествии разным старшинам и киргисцам раздарены. И между прочим, по оному ж его, Лилиенгрейна, примечанию видно, что и прочих как башкирцев, равно и российских людей, пленных и беглых, у сего Аблая было довольно, которое его, капитана Лилиенгрейна, примечание и подано при рапорте к командующему сибирскими линиями г. генерал-майору Огареву.

§ 19. Хотяж на сие ханское достоинство Аблай-салтан от российского двора и был определяем, но он не принял сего; а возвели его по ветренности своей и легкомыслию киргисцы сами собою; почему уже он не салтаном, а ханом писался. Но сколько известно, то он Аблай, на ханское достоинство чрез вышеупомянутого посланника к нему подтвержден был от китайского двора; почему, как видно, он и от принятия с другой стороны такого достоинства, которое бы, конечно, было в противность китайцам, уклонился. Какое же от сего народа было постановление на таковую высокую степень, объяснить здесь почитаю не излишним.

§ 20. Когда Аблай-салтан положил намерение увеличить себя славою и принять ханское достоинство, то соглашены были от него многих волостей салтаны и старшины и простого народа множество. Которые съехавшись, сели все на посланных коврах и кошмах кругом ряда в три и четыре по старшинству достоинства и знатности родов, а его, Аблая-салтана, посадили в середину на самой тонкой и белой кошме. После чего учинили приговор, выхваляя все его храбрости, проворство и защищения, и приписывали похвалы в одержанных им победах, коих он однакож нигде не имел, кроме токмо, что частые нападения делал на диких киргисцев, и в 1755-м году гнал утесненных от китайцев калмыков, где и уступлены ему были от китайцев зюнгорские места во владение. Да в 1771-м году разбил шедших из России [37] калмыков и получил их множество в плен. Учиня сей приговор, что он, Аблай, достоин быть ханом, встали четыре человека знатных старшин, и, подняв его на сей кошме, посадили себе на головы, и потом спустили, по которому примеру учинило сие и все собрание. Напоследок, сняв с него верхнее и богатое платье и изодрав в лоскутки так, что всякий был доволен, хотя и досталась иному одна нитка, с восклицанием достоинства его на ханство; каковой обряд они чинят и по принятии ими к себе салтана в волости для командования ими. Потом подали на великих оловянных блюдах бурчоное мелкое мясо, которое он должен был давать каждому человеку в рот по горсти, а напоследок поднесли по чаше кумысу, чем сие торжество и кончилось.

§ 21. Но постановлении же от киргис-кайсаков Аблая ханом, вошел в претензию бывшего в Большой орде хана Барака сын Даир-салтан, как сие видно из полученного от него 1781-го года июня от 21 числа на имя г. оренбургского губернатора письма, которым он изъявлял, что ханское достоинство принадлежало ему, Даир-салтану. Причем описывал и род своего поколения, что он, Дайр, от Барака-хана, а Барак - от Турсуна, Турсун - от Шигая, а Шигай - от Барака же, славного в их поколении хана. При том об отце своем объяснял, как он был к России всегда верен и с подвластными своими и за то имел и награждение: жалованную саблю и денежного жалования по 200 р. на год, которые и получал по смерть свою. А Аблай-хан принял на себя ханское достоинство неправильно, и взял в султанстве старшинство по малолетству их, когда они находились в городе Туркестанте. А о Шигае-хане в том же письме писано, что он не точию владел киргисцами, но и всею Ташкениею. По которому его письму, как видно, никакой резолюции не последовало, а только дано было ему знать, что он просил уже тогда, когда возведен был Аблай-хан от всего всея Средней орды народа, который и по смерть свою был салтаном в кундатских волостях, и в 1786-м году умер.

§ 22. Означенный же Аблай-хан, будучи еще салтаном, в 1759 году посылал от себя ко двору Ее Императорского Величества посланника, родственника своего Юлбарыс-салтана с товарищи, с некоторыми представлениями разных содержаний. А сверх того и просил себе награждения. По которой его просьбе тогож 1759 года, [38] по состоявшемуся государственной Военной Коллегии указу от 31 дня августа прислана ему грамота, и от вице-канцлера Воронцова письмо, и велено производить ему каждый год жалованья по 300 р., которые он, Аблай-хан, и получал по смерть свою. Да по таковой же его просьбе указом оной же Коллегии велено, как ему, Аблаю, а равно и прочим знатным салтанам, ежели оные просить будуть, производить хлебного жалованья по рассмотрению командующего Сибирскими линиями генералитета, коему с шестидесятого года и производилось в год муки по 200 пуд., и поставлялась оная на счет состоящей в Оренбурге заграничной суммы. Сверх того, по просьбе его, Аблая-хана, для пребывания его построен прямо крепости св. Петра вверх по реке Ишиму, в горах Енгустау, с 1765 году деревянный дом; да и посланному от него, Аблая, родственнику его Юлбарис-салтану с 1761 года отпускано в жалованье муки на каждый год по сто пудов. Означенный же Аблай-хан в 1781 году умер, в честь коего в 1782 году от китайского двора был к нему прислан посланник, амбо, со 100 человеками китайцев для поминовения, которое они обыкновенно чинят по прошествии одного года.

§ 23. По кончине Аблай-хана по Высочайшему Ее Императорского Величества соизволению, 1782 года ноября в 1-й день возведен на ханское достоинство сын его, Вали-хан, в присутствии нарочно для того прибывшего в крепость св. Петра г. генерал-поручика и правителя наместничества Иркутского и Колыванского и кавалера Якобия и прочего генералитета. И он, Вали-хан, учинил в верности подданства Ее Императорскому Величеству торжественную присягу чрез нарочно привезенного из Казани ахуна, при коем торжестве и прочих было салтанов 15, старшин, биев и батырей 120, простого народа до 500 человек. При учинении присяги было угощение и торжество; причем объявлены ему присланные на сие достоинство от Ее Императорского Величества грамота, сабля, шуба и шапка, которые принял он с чувствительною благодарностью и восторгом. О всей же сей церемонии и обряде в крепости св. Петра у пограничных дел находится описание. Но как не всякому любопытному читателю иметь там справку, почему во удовольствие, что по тому обряду происходило, кратко здесь и объявляется что: присяга читана оному чрез ахуна, а он, Вали-хан, стоял на коленях, и ахун [39] откорон держал на его голове, а сверху был прикрыт знаменами. По окончании сего поднесена ему грамота и знаки. И по возложении оных от российских войск сделаначесть при игрании музыки и при пушечной пальбе. Для угощения был великолепный стол и вокальная музыка. При питии за здравие была пушечная пальба, а в вечеру - бал. Потом препровожден в лагерь его с конвоем одного эскадрона Сибирского драгунского полка и легких казаков, тоже при пушечной пальбе, равно как был и встречаем, где он находился трое суток. И ему, Валн-хану, производится отцовское как денежное, так и хлебное жалованье каждогодно.

§ 24. В части владения Вали-хана сей Средней орды знатным волостным старшинам по заслугам их к российской стороне и доброжелательству, Курсаре и Кулаке батырям, по указу государственной Коллегии иностранных дел 1769 года, велено производить денежное жалованье под именем подарка в год каждому по сто рублей, которые получали они по смерть свою. А ныне получает получивший старшинство по отце своем Куляке, сын его родной Кулебака-батыр, да сверх того и хлебное жалованье, и вверх по реке Ишиму в 40 верстах, от крепости св. Петра для зимнего житья построен ему дом. Старшине Байжигиту отпускается потому ж муки ржаной с 1761 года по 25 пуд на год, а в 1780 году вверх по реке Ишиму в 70 верстах построен дом. О прочих же жалованных салтанах и старшинах объявлено будет по приличеству.

§ 25. Хотя выше сего довольно говорено было о владельцах сей Средней орды и ханах, которые по большей части в знаемости у российского двора из рассуждения учиненной ими присяги, с обязательством бытия в вечном подданстве Российской державе. Но как род сего и поколения отделенная часть находится в таковой же почти, или еще и худшей знатности в Средней орде, а особливо, в поколениях найманских волостей знатные же салтаны, то об оных, яко совместниках Вали-хана, умолчать не должно.

§ 26. Выше сего объявлено, что Абулмамет-хан, будучи в сообществе с Аблай-ханом, в 1739 году в городе Оренбурге присягал, но отошел по беспокойствам в Туркестант, по смерти коего большой сын его Полат остался преемником в Туркестанте, а малый, как уже получить [40] сего достоинство права не имел, остался салтаном. Сей есть Абулфеис, который во время своего владения почитался во всей Средней орде наизнатнейшим и разумнейшим, хотя Аблай-хан в то же самое время был ханом, коего они весьма по знатности своего поколения уничтожали и поставляли за ничто. А особливо учинился он знатен по доброжелательству его к российской стороне как в 1764 году посылал он от себя ко двору Ее Императорского Величества посла Баймурзу-батыра с прошением об учреждении в крепости Семиполатной с киргисцами торгов, коих прежде не было, а торговали одни бухарцы и ташкенцы. И при том изъяснял, сколь способно к оному торгу будет препровождать и следующие как из Бухарей, так и из Ташкента караваны. Почему и была его просьба принята во уважение, и с того 1764 года замечено перенесть крепость Семиполатную на новое способное для того место, вверх по реке Ишиму в 16 верстах, которой и началось строение 1776 года (На месте, где древние семь чудских палат, которые в Сибирском летописце под 1654 годом описаны чрез посланника в Китай Байкова, что жил в них тогда калмыцкий лама, почему оные и почитали за монастырь. Он имел при себе бухарцев, кои пахали при себе землю и сеяли ячмень, горох, просо и другие полевые плоды). А меновной двор и торг начался с тогож 1764 года, которые с того времени в крепости Семиполатной и процветать начали.

§ 27. Сказанный выше сего Абулфеис-салтан, как в просьбе своей изъяснялся, исполнил, ибо весьма довольно в бытность свою приохотил выходить в Семиполатную купеческих ташкентских и бухарских караванов, коих и приказывал препровождать всегда знатнейшим старшинам или же своим сыновьям, в рассуждении том, что многие киргизские начальники, коих они называют “тюрями”, ходящие караваны по необузданной своей вольности разбивают и разграбливают, от чего в коммерции чинилось великое помешательство. Но пресечь оного по вольности сего народа, сколько ни прилагаемо было старания, никак не можно. Он был в рассуждении тихого своего нрава весьма в почтении, и в 1783 году умер, и тело его в 1784 году отвезено сыном его Пупы-салтаном в город Туркестант; ибо их поколения знатные ханы и салтаны в том городе, поелику они в оном почитают издревле одного Хазрят-салтана гроб за святость, погребаются. А сверх того и брат его Полат в Туркестанте - ханом.

§ 28. Весьма запотребно поставляю вывести род или поколение сего знаменитого султана, как я от верных, и знатных старшин мог только наведаться. Только сожаления достойно, что времени бытия оных описать не с чего. Первый и начальный был хан постановлением в чакчацкой волости из природных киргисцев (см. книги сей главы 1, § 6) за великую его храбрость и разум от знатного же в той волости и именитого киргисца и: старшины Жанибека-батыра - Ишим-хан. Его сын - Жанибек-хан. Его сын - Турсун-хан. Его сын - Кунак-хан.Кучаковы дети: Абулмамет-хан и Барак-салтан. Абулмаметовы дети: Абулфеис-салтан; Таука-салтан - ныне в Туркестанте ханом. Итак, теперь несколько уже главы 1 § 6 сомнение разрешается, что, ежели, кто словесное объявление поверить желает, то первый был в роде киргисцев действительно хан Ишим. Что еще и впредь подтверждено будет в роде Султамамет-султана. И оные, как повыше изъяснено, верного на то доказательства учинить не могут за незнанием и неимением грамотных людей и письмен. А хотя имеют в знаменованиях муллов, но никак себе не единоплеменных, которые более стараются о своих прибытках, обманывая их, ложными предсказаниями заботясь, нежели об истинности.

В рассуждении знатности поколения сего салтана, как он происхождением своим по линии чрез Ишима от великого Чингис-хана, по разделении родства считается от Шигая, Турсуна, Барака, Турсуна же, Кучака и Абулмамета-ханов, бывших в сей Средней орде. Не точию знатен учинился при дворе российском, но и от китайского двора всегда имел к себе посланников в знатных свитах; а равно и дети его, многократно ездив к китайскому двору, оттоль выезжали весьма жалованы, как то и в 1782 году января 6-го числа прошел мимо его ехавший для поминовения Аблай-хана китайской посланник, амбо, со сто человеками китайцов и пробыл у него четыре дня, от коего и получил он многие подарки. Кочевье свое или жилище имел прямо крепости Семипалатной в каменных горах Чингистау, на речке Чингиске, до коих от Семипалатной расстояния 300 верст. О сем амбе, в бытность мою у сего салтана для некоторого [42] дела о посольстве в 1782 году, из любопытства между разговорами спрашивал я: по какой причине сей камень называется по имени великого Чингис-хана? Который мне в ответ сказал: что в древние времена он, великий Чингис-хан, дохаживал до сего камня своим кочевьем, в честь коего оный и название себе получил. А он, Абулфеис-салтан, в оном зимнее непременное свое кочевье имеет более сорока лет, но оттоль в летнее время по разным местам перекочевывает.

§ 29. По кончине столь любимого и почитаемого народом киргис-кайсацким Абулфеис-салтана сделалось некоторое почти во всем народе возмущение; ибо одни желали его сынаПупу, а другие большею частью настояли об избрании Ханхожи;но на место его старшинства поступил пасынок его, а сын Барак-хана; пасынком же он ему называется посему: по смерти Барак-хана осталась у него из калмычек молодая жена, и весьма пригожа, в которую Абулфеис-салтан будучи по кончине Барака на поминках его, влюбясь, взял ее к себе в жены, у коей был сын сей Ханхожа четырехлетний. Хотя же было у него, Абулфеиса, тогда еще два сына, как Пупе и Агадам-салтаны, из коих Пупе, яко от первой жены рожденному, и принадлежало старшинство. Но народ найманских волостей большею частью согласился иметь Ханхожу, яко славного в их орде сына Барака-хана; и он знатен учинился, что часто к нему пересылки бывают от китайского двора, как то прошлого 1785 года в сентябре месяце по некоторым причиненным киргисцами на китайской границе неспокойствам в покраже лошадей и смертоубийств, Ханхожа выдал им воров-киргисцов шесть человек, коих они переказнили. А ему, как примечается, за усердие придан чин “уван”, который не иначе значит, как владетельного князя или графа, по которому чину он и получает каждогодно присылаемое ему с чиновными людьми жалованье, как то в 1789 году присылан был к нему с жалованием в декабре месяце от войска цирик начальник Тюбет, который у них и почитается старшиною нерегулярных войск, а не офицером. С сим обратно поехал к китайскому двору брат родной Ханхожи Ючи-салтан, и при нем малой брат и Шанияз-салтана сын, и с ними же из завоеванных тсленгутов Доржа. В апреле месяце 1790 года по просьбе сего салтана удовлетворено, что [43] он одного сына своего Адая в последних числах декабря 1789 года отправил к двору Ее Императорского Величества и при оном из старшинных теленгутов Миней-батыр истаршинский сын Умир, учитель оного Адая, из рода ташкенцов, Решит-хан, и природный ташкинец, ахун Абдулла, которые до Омской крепости препровождены были мною, а оттоль до Санкт-Петербуга в половине января месяца 1790 года в препровождении капитана Густава Бриммера.

§ 30. Но как бы сей народ от российского двора и высочайшего Ее Императорского Величества милостию награждаем не был; однако, по легкомыслию своему, к ветренным древним закосненным, восточным обычаям так привержены, что от оных отвратить его едва ли будет можно; как видно будет из последующей их к Китайскому государству привязанности, единственно по склонности сего народа к получениям только жалованья и награждения, который не токмо верноподданническую обязанность, но даже и присягу оставляет. К совершенному же сего изъяснению приобщаю здесь происшествие, касающееся до подтверждения от китайского двора Ханхожи-салтана на степень ханского достоинства, которое происходило чрез китайского посланника амбо.

§ 31. По прошествии одного года после смерти Абулфеис-салтана, по указу богдыханову посланный из Пекина амбо с командою, при котором было 2 офицера, 50 человек калмык и 50 человек мунгальцов, да 6 человек манжур, и все они производили купечество, прибыли в зимнее кочевье, в горы Чингистау, прошлого 1784 года в феврале месяце. Готовящейся принять сих гостей Ханхожа-салтан сделал к тому следующее приготовление.

Собрав четверых салтанов, в коем числе был брат его родной, и киргисцов до 1000 человек, сделал приезжим встречу, и от кочевья своего на степи при въезде их к камню поставлено было 12 кибиток наилучших в круг, в средине коих устлано было коврами, и множество приуготовлено было разных съестных припасов.

Амбо, как был человек немолодой, и довольно сед, по дальности дороги сносить верховой езды в зимнее время не мог; а сделана ему была из войлоков юрта на подобие возка, в коей он ехал на верблюдах, коих вели [44] пешие ямщики, называемые тюнганы, пред коими было вооруженных мунгал, так же и позади, по десяти человек, а впереди ведена была одна в богатом уборе верховая его лошадь, при которой везено было его копье, а другая простая, покрытая богатым ковром. Прибывши на место, стали все фронтом. По выходе амбо из возка, как Ханхоже, равно и прочим салтанам, не сделано от него никакого приветствия, ниже он по обыкновению поздоровался, а, вошед в приготовленную для него юрту, спросил: которой из них Ханхожа, к коему он послан от богдыхана с объявлением милостивого указа. А когда он был указан, то приказал им сесть, а Ханхоже - в большое место. Потом, призвав своего секретаря, приказал принесть указ ханской, которой был запечатан в ящике от трибунала государственною печатью. Вынявши указ, который весьма был длинен и свит свитком, писанный на калмыцком языке, который двое держали, а секретарь читал, повторял Ханхоже при всякой запятой, чтоб было вразумительно. Содержание ж оного было на подобие трактата в статьях, чтобы с обеих сторон быть в дружбе и подданных своих содержать в порядке, проч. По прочтении сего поданы были присланные Ханхоже от богдыхана подарки, из коих главные состояли в 18 концах знатных канф. По окончании всего сего, начал амбо здороваться со всеми и приветствовать; а между тем, имели уже многие разговоры по большей части на калмыцком языке. Между всем сим временем китайская свита поставила свой лагерь и палатки, а киргизских юрт не занимали.

По прошествии трех дней, от прибывшего амбо учреждена была по умершем Абулфеис-салтане тризна или поминовение; к чему и отдано было киргисцам и его войску пригнанных и нарочно для того купленных у киргисцев сто баранов, пятьдесят лошадей и столько же быков, коих они всех порезали и поели.

Напоследок принесены были четыре длинные жерди, к коим навязаны были арканы и поставлены четвероугольно, а к арканам вокруг прицеплена была на подобие канфы черная тонкая бумага; и как все было готово, тогда амбо и бывшие с ним стали вокруг сей бумаги. По данному ж от него знаку оная была зажжена, коя и вокруг в скорости вся вспыхнула: тогда амбо и все тут стоящие, захватя свои лица, заплакали, чем, как видно, воздан был последний долг покойному. [45]

Пробыв амбо шесть дней, возвратился обратно, хотя же пред отъездом его от Ханхожи в подарок представлено было лошадей по обыкновению киргизскому тридевять, то есть 27, и ковры знатные; однако он, амбо, кроме одного ковра ничего не принял, объявя, что он не имеет на то богдыханова позволения.

§ 32. Наконец, в рассуждении чиненных от российского двора сей Средней орды владельцам выгодностей и жалованья, которые и поднес продолжалися, как с торгов своих при портах никаких они пошлин и податей ле платят, а берется за них в казну пошлина с отпускных и вымененных товаров; с российского купечества тож; и службы никакой не служат, надлежало бы им быть довольным и спокойным. Но, напротив того, какие великие наглости наносимы были от сего народа, и каждой почти год чинят они в российских селениях хищения, грабительства, увозя людей в неволю, описывать оные и прочие их шалости весьма бы было пространно; о всех же таковых их делах и чинимых наглостях по крепостям у пограничных дел довольные сведения находятся, из которых в приличных местах объявлено будет.

§ 33. В рассуждении наглостей и чинимых от сего народа к российской стороне грабительств, сначала были по всем линиям чрезвычайные запрещения для оных; к границам российским и реке Иртышу кочевьями ближе десяти верст не допускать ни под каким видом; ибо они, не довольствуясь выгодами кочевья своего в близости границы, делали многие воровства и от неосторожности своей пожигали поставленные не точию партикулярные, но и казенные сена; вкрадывались со своими конскими табунами часто и многочисленно до селений, где по томуж чинили грабительства и обиды потравою у земледельцев хлебов; что они и делали всегда, когда бывает в зимнее время великая погода, так что при перегонах их табунов не видно следов. По разведываниям же, смотря по обстоятельствам, посылались великие команды, иногда и с артиллериею, и выгоняли их в степную сторону с чувствительным иногда их уроном. А сверх того, ежели они на границах российских чинили грабительства, усмиряли их и военною рукою; чего они, страшась, были послушны; и так имели от них спокойствие. Но напоследок по представлению командующего [46] на Сибирских линиях генерал-майора Станиславского, на имя которого воспоследовал государственной Иностранной Коллегии 1771 года июня от 16 дня указ, в коем написано: киргисцам из-за реки Иртыша с конскими табунами на российскую сторону переходить позволить; с тем, чтобы располагать их в местах, которые бы были не в близости от здешних неукрепленных жилищ и дорог, коими чаще возятся казенные вещи, а паче во отдаление от Колывано-Воскресенских заводов, дабы киргисцы о тех местоположениях ни малейшего сведения иметь не могли, которых время от времени как с своими конскими табунами, так и равно и кочевьями, на самую границу перепускать, а в жилую сторону не далее двадцатипятиверстного расстояния, к коим в смотрение сего порядка и определяются смотрители с воинской стороны из казаков. Но которые, по множеству табунов удерживать оных, чтобы не проходили далее, никакого способа не находят. При перепусках же по крепостям и форпостам, в коликом числе людей и лошадей, и чтоб оные будучи в российской стороне, никаких шалостей не делали, берутся к пограничным делам подписки и в залог постоянства аманаты. Однакож по смежности их бытия с российскими людьми имеют уже разные обязательства и чрез то наводят правительствам великие затруднения.

§ 34. Многим же киргизским старшинам по заслугам их даются от российских командиров похвальные листы и печати, которые они употребляют во всяких делах вместо подписок; а равно и по всем волостям всей орды имеют разные знаки или тамги, которые употребляют также, как выше сказано, да и таврят своих лошадей, а именно: