Страница - 6

Рыскулов был ближе всех к истине, когда писал о том, что вначале ни Турккомиссия, ни местные работники не поняли суть вопроса.

А суть состояла в решении проблем с колонизаторством и проявлениями шовинизма.

Что же касается коммунистических организаций на Востоке, то В. И. Ленин видел принципиальное значение в решении организационно-партийных и административно-государственных вопросов с двух сторон: с одной, установление тесных связей восточных народов по партийной и государственной линии с русскими трудящимися, и с другой — учет национальных особенностей. Здесь, в главном, у Рыскулова расхождений с ленинскими положениями не было и не могло быть, если проанализировать всю его предыдущую деятельность. В этой связи, очевидно, следует признать правоту Рыскулова о том, что в начале деятельности Турккомиссия не разобралась со спецификой работы Мусульманского бюро, его органов в центре и на местах в национальных секциях коммунистов-мусульман.

Между тем, к началу 1920 г. авторитет Рыскулова достиг апогея — в январе 1920 г. его избирают председателем Центрального Исполнительного Комитета Туркестанской республики. Но занятый государственными делами в высшем органе власти Туркестана, он по-прежнему много внимания уделяет работе в Мусульманском бюро Компартии Туркестана. Особенно потребовались силы и энергия для подготовки и проведения III конференции коммунистов-мусульман. Одновременно он готовился и к V конференции Компартии Туркестана. Вместе с другими членами Мусульманского бюро составляет два весьма важных документа, которые в значительной степени определили его дальнейшую партийно-политическую и государственную деятельность. Это — “Тезисы об объединении национальных секций” и “Тезисы об автономии Туркестана”.

На конференции коммунистов-мусульман, состоявшейся в январе 1920 г., почти одновременно с V конференцией Компартии Туркестана, Рыскулов выступил с докладом по существу и содержанию указанных двух документов. Ему удалось добиться поддержки подавляющего числа делегатов конференции “Тезисов”, как по объединению национальных секций, так и по автономии Туркестана. В частности, в области государственного устройства в резолюции конференции говорилось: “Считать составляющие Туркестан области: Сыр-Дарьинскую, Семиреченскую,

Ферганскую, Самаркандскую, Закаспийскую государством тюркских народов (население данного государства составляют тюрки: киргизы, узбеки, туркмены, каракалпаки, кипчаки, татары и таранчи. Сюда же присоединяются таджики, местные евреи и другие тюрки и пришлые — русские, евреи, армяне и др.)”. На конференции мусульманских партийных организаций он предложил изменить название республики, именовать Туркестанскую Автономную Советскую Республику Тюркской Советской Республикой. В этой связи Рыскулов предложил уточнить и название Компартии Туркестана, дав ей наименование “Компартия тюркских народов”.

Отсюда следовали и другие предложения, связанные с пересмотром Конституции Туркестанской республики, созданию отдельной мусульманской Красной Армии, выводом из Туркестана всех мусульманских частей.

Аналогичные предложения Рыскулов внес и на обсуждение делегатов V конференции Компартии Туркестана. На конференции Рыскулов поддержал предложение создать единую Коммунистическую партию Туркестана с единым руководящим центром, подчиненным ЦК РКП (б). Свои предложения о создании Тюркской Советской республики он обосновывал тем, что новое название республики, так же, как и новое название Коммунистической партии точнее и глубже (подчеркнуто мной. — В. У.) отражают национальный состав населения Туркестана. Более того, они покажут трудящимся-мусульманам, что упразднение Мусульманского бюро не ослабляет, а усиливает роль коммунистов-мусульман в революционном процессе. Наконец, все это приведет к усилению симпатий со стороны народов зарубежного Востока.

Логика мышления, аргументация предложений, солидный вес в партийной среде, особенно среди представителей коренного населения, привели к поддержке рыскуловских предложений. Отметим при этом, что соавторами данных предложений являлись Ю. Алиев, Ю. Ибрагимов и ряд других руководящих деятелей и работников Краевого Мусульманского бюро. Но приоритет, безусловно, признавался всеми за Рыскуловым. Справедливости ради отметим, что ряд делегатов конференции (Савельев, Кактын, Печатников и другие) выступили против предложений Рыскулова. В начале постановки и обсуждения рыскуловских предложений почти все члены Турккомиссии поддержали их. Элиава и Куйбышев высказались за переименование Компартии Туркестана в Компартию тюркских народов, а Туркестанской республики — в Тюркскую Советскую Республику. Голощекин колебался в определении своей позиции, а Рудзутак выступил против, но нерешительно.

Наконец, V краевая конференция Компартии Туркестана приняла единогласно и направила В. И. Ленину ответное письмо на его обращение “Товарищам коммунистам Туркестана”. В нем говорилось:

“Дорогой товарищ Ильич!

После двух лет оторванности от главной базы мировой пролетарской революции Сойетской России, Ваше письмо, обращенное к нам, туркестанским коммунистам, является долгожданным руководящим началом всей нашей политики здесь на Востоке.

Мы, туркестанские коммунисты, работавшие на дальней окраине Великой Советской Республики в условиях полной отрезанности, всегда чувствовали отсутствие руководящего внимания нашего ЦК РКП. Поэтому, естественно, в некоторых случаях советской партийной работы в Туркестане проявилось кустарничество и нами были совершены ошибки, но ошибки вполне исправимые, ибо мы работали ощупью и так, как нам подсказывала революционная совесть и пролетарский инстинкт.

Теперь же, с приездом Турккомиссии, к которой мы питаем полное доверие и с которой работаем рука об руку, мы убеждены, что задачи, намеченные нашей партией, будут нами с честью выполнены.

Поэтому, приступая к исправлению ошибок прошлого, мы торжественно обещаем Вам, дорогой товарищ, точно руководствоваться всеми указаниями ЦК РКП (б), строго соблюдая все его директивы".

Характерная особенность данного письма: его авторы — делегаты партийной конференции — заранее готовы выполнить все указания ЦК РКП (б), а следовательно, и его полномочного органа — Турккомиссии. Но вот что интересно: у Турккомиссии не было единого мнения о рыскуловских предложениях. Стоило лишь приехать М. В. Фрунзе, как единое мнение было выработано. 22 февраля 1920 г. в Ташкент прибыл М. В. Фрунзе и Турккомиссия при повторном обсуждении рыскуловских предложений отклонила их как неприемлемые. Что это значит? Беспринципность Турккомиссии? Проницательность Фрунзе? Или различные уровни познания марксизма-ленинизма? Мы можем согласиться с тем, что познания Рыскулова в марксизме-ленинизме были практически ниже, чем у членов в Турккомиссии. Но ведь у членов Турккомиссии познания его можно считать примерно одинаковыми. В самом деле: Элиава — член партии с 1904 г., учился в Петербургском университете на юридическом факультете; Фрунзе — член партии с 1904 г., учился в Политехническом институте; Куйбышев — член партии с 1904 г., учился в Военно-медицинской академии; Голощекин — член партии с 1903 г., зубной врач по образованию; Рудзутак — член партии с 1905 г., квалифицированный рабочий. Все это старые и опытные большевики — и вдруг такой непонятный разброс мнений!

В исторической литературе практически всегда и по существу однозначно отрицательно оценивали рыскуловские предложения и действия по проблемам “Тюркской компартии” и “Тюркской республики”, однозначно обвиняя Рыскулова в пантюркизме, панисламизме, национализме и национал-уклонизме. Попытаемся и мы разобраться в этих сложных постулатах, хотя до истины вряд ли доберемся. Но высказать свою точку зрения обязаны, коль скоро взялись за документы, за материалы и за перо, особенно в столь сложных условиях переходного периода. В этой связи мы исходим из того, что плюрализм мнений является одним из завоеваний постперестроечной действительности.

Итак, прежде всего выясним, что подразумевается под панисламизмом, пантюркизмом, национализмом и национал-уклонизмом и имели ли они отношение к Рыскулову, а если имели, то в какой мере?

Ислам — одна из трех мировых религий наряду с буддизмом и христианством. Основным источником его вероучения является Коран, понимаемый как несотворенное “слово божие”. На его основе в конце XIV в. возникает религиозно-политическая идеология, утверждающая, что ислам обеспечивает вненациональную и внеклассовую общность его приверженцев и что политическое объединение мусульман под главенством Халифа (наместника Аллаха на земле) важнее всех других государственных и политических объединений. В условиях формирования на Востоке капиталистических отношений панисламизм был направлен на сохранение независимости феодальных государств и создание таких мусульманских политических объединений, которые могли бы закрепить господство феодалов и противостоять колонизаторам. В панисламизме как бы соединилось два направления: освободительное движение против международного империализма и укрепление позиций ханов, мулл и т. д.

Даже поверхностное сравнение деятельности Рыскулова и сущности ислама позволяет констатировать очевидное — ничего общего с панисламизмом у Рыскулова быть не могло. Единственная точка соприкосновения — борьба с колонизаторством. Но из этого не следует, что все, кто выступил против царизма и его сущности является панисламистом. В России к панисламистам относились представители джадидизма, пропагандировавшие пантюркизм и враждебно относящиеся к Советской власти. Но к ним не относились ответвления джадидизма — младобухарцы и младохивинцы. Что же касается Рыскулова, то он всегда выступал против истинных приверженцев панисламизма прежде всего как религиозной философии. Проучившись в русских учебных заведениях, Рыскулов лишь формально относился к магометанскому вероисповеданию. Если же подходить к панисламизму как к политической идеологии феодалов и духовенства, то здесь, при всех (фактических и приписываемых Рыскулову) ошибках, ничего даже похожего у него не было. Словом, надуманность обвинения Рыскулова в панисламизме очевидна. Да и по историкопартийным документам, сохранившимся к настоящему времени, панисламизм Рыскулову не инкриминировали.

Пантюркизм Рыскулова — особое обвинение, часто встречавшееся в советской историографии. В чем же суть пантюркизма? Это — национал-шовинистическая буржуазная идеология, согласно которой все народы, говорящие на тюркских языках, и прежде всего мусульмане, являются якобы одной нацией и должны объединиться под эгидой Турции в единое государство. В России, в том числе, в Советской России активная пропаганда пантюркизма велась джадидами, другими буржуазно-националистическими организациями, стремившимся отвлечь трудящиеся массы от революционной борьбы и отторгнуть от России ее национальные окраины.

Очевидно, что обвинение Рыскулова в пантюркизме строилось на том, что он предлагал обьединить все тюркоязычные народы Туркестана в единое государство — Тюркскую республику. Но это весьма далеко отстояло от истинного пантюркизма. Здесь можно говорить о буржуазном национализме и его различных проявлениях, но об этом скажем несколько позже. Отметим два главных обстоятельства, позволяющие отвергать приписывание пантюркизма Рыскулову:

1. Рыскулов, предлагая создание' Тюркской республики, нигде и никогда не говорил и не писал о Турции. Тем более не помышлял о создании Тюркской республики под главенством Турции. В качестве примера приведем один факт из биографии Рыскулова: его отношение к одному из крупных идеологов панисламизма и пантюркизма Энверу-паши. Энвер-паша был генералом турецкой армии, в первой мировой войне командовал вооруженными силами Турции. После поражения Турции в мировой войне некоторое время находился на территории Советской России, на словах поддерживая Советскую власть и освободительную борьбу народов Востока. Но даже в то благодатное для Энвера-паши время, когда он принимал участие в работе Международного съезда народов Востока в Баку (сентябрь 1920 г.), Рыскулов выступал против него. Дальнейшая деятельность Энвера-паши показала абсолютную правоту Рыскулова. Энвер-паша создал подпольный “Комитет национального спасения” и установил связи с басмачеством. Затем бежал в Восточную Бухару и возглавил басмачей на борьбу против Советской власти. В начале 1922 г. захватил Душанбе, организовал поход на Бухару, но был разбит частями Красной Армии, а сам убит в бою.

2. Предлагая создать Тюркскую республику, Рыскулов мыслил ее только Советской, а не буржуазной или еще какой-либо. А это обстоятельство полностью отметает какие-либо обвинения, направленные против Советской власти вообще, Советской России — в особенности.

Таким образом, надуманность обвинения Рыскулова в пантюркизме также очевидна.

Что же касается национализма, то здесь следует иметь в виду, что национализм — буржуазная и мелкобуржуазная идеология и политика, а также и психология в национальном вопросе. Поэтому здесь может быть много оттенков проявления национализма или его отдельных сторон у представителей и коммунистов, и буржуазии, и интеллигенции, и рабочих, и крестьян. Однозначного ответа найти и дать невозможно. Попробуем подойти дифференцированно.

1.. Национализм трактует народ, нацию как высшую внеисторическую и подклассовую форму общественного единства, как гармоничное целое с тождественными основными интересами всех составляющих ее социальных слоев. При этом за общенациональные интересы выдаются устремления класса или социальной группы, выступающих в данных конкретно-исторических условиях носителем и проводником идеологии национализма. В этой связи, если выделять борьбу Рыскулова за общенациональные интересы казахов, то он — националист, но националист с сильным проявлением патриотизма и интернационализма.

2. Для национализма характерны идеи национального превосходства и национальной исключительности, получающее большее или меньшее развитие в зависимости от исторической обстановки, от взаимоотношений данного народа, нации с другими. Если брать эту сторону национализма, то Рыскулов никогда не был националистом.

3. Национализм используется буржуазией с целью добиться “классового мира” внутри народа, нации, отвлечь народные массы, трудящихся от классовой борьбы; поселить между народами национальную рознь, подорвать интернациональное единство революционной борьбы. И в этом отношении Рыскулов не являлся националистом. Вступив в ряды большевистской партии, он прочно встал на путь интернационального единства в революционной борьбе. Для него — примат классового самосознания очевиден. Он — сторонник классовой борьбы, но сторонники классовой борьбы диаметрально противоположны буржуазным националистам в революционном движении.

4. Марксизм-ленинизм рассматривает национализм конкретно-исторически, определяя его объективную общественную роль в зависимости от исторического процесса, от общественной работы буржуазии и характера ее связей с народными массами, от положения данного народа или нации в системе межнациональных отношений. В этом отношении, когда буржуазный национализм в своей борьбе был нацелен против феодальных устоев бай-манапского общества и мусульманского духовенства, Рыскулов поддерживал буржуазный национализм и был прав. Вместе с тем, для Рыскулова не были характерны такие черты и особенности буржуазного национализма, как национальный эгоизм, национальная исключительность, национальное превосходство.

Вместе с тем не следует забывать, что свержение власти буржуазии и установление власти рабочего класса не устраняет сразу проявления буржуазного и мелкобуржуазного национализма. Реализация возможностей для их устранения зависит от действий субъективных факторов, в частности, от политики правящих партий и политических сил. Это и понятно, так как националистические предрассудки, преувеличенное или извращенное проявление национальных чувств — явление живучее, цепко держащееся в психологии людей. А если учесть еще и условия гражданской войны, и тяжелые проявления недавнего колонизаторства и его отдельных моментов и сюжетов даже со стороны Советской власти, то становится понятным проявления отдельных элементов деятельности Рыскулова, которые подпали под определение национал-уклонизма.

Но сначала отметим, что во все времена вешали политические ярлыки, не обращая внимания на их содержание, на определение. Главное,— чтобы было побольнее, позвончее. Вешали, не считаясь даже с определением основоположника ленинизма. Между тем, тот же “уклон” в ленинском понимании — это не политическое преступление и даже не бог весть какая большая ошибка. В своем “Докладе об единстве партии и анархо-синдиналистском уклоне”, сделанном 16 марта 1921 г. на X съезде РКП (б), определяя уклон, В. И. Ленин говорил: “Уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить. Люди несколько сбились с дороги или начинают сбиваться, но поправить еще можно. Это, на мой взгляд, и выражается русским словом ”уклон". Это подчеркивание того, что тут еще нет чего-либо окончательного, что дело — легко поправимое,— это желание предостеречь и поставить во всей полноте и принципиальности"'.

В этой связи приведем текст письма Т. Р. Рыскулова, адресованное в мае 1935 г. секретарю ЦК КП(б) Узбекистана А. И. Икрамову.

“В чем заключались мои ошибки в прошлой моей работе в Туркестане? Эти ошибки мной совершены были в периоде 1920—21 гг. Ошибка моя заключалась в основном в националистическом уклоне, который в этот период имелся у меня. Как было дело?

К началу 1920 г. после упорной борьбы здоровая часть партии и работники коренного населения одержали победу над “колонизаторским” (как тогда говорили) руководством тогдашнего состава власти и добились привлечения в советские и партийные органы местных работников. Эта победа положила начало исправления национальной политики местных органов и заставила отказаться от союза с кулачеством в Семиречье и “дашнаками” в Фергане и взять курс на привлечение к власти трудящихся коренного населения. Но, однако, одержав эту победу над так называемыми “колонизаторами”, захватив руководство властью, нам захотелось быть национальными вождями, [мы] увлеклись национальными лозунгами, забывая интернациональные задачи. Правильно борясь в первый период Советской власти за откол из-под влияния басмачества и привлечения на сторону Советской власти обманутые слои трудящегося дехканства, интеллигенции и даже левых слоев духовенства (для ослабления антисоветского фронта), увлеклись этой политикой и не сумели предохранить партийные и советские органы от засорения националистическими элементами и сами подпали под влияние мелкобуржуазной и националистической среды.

Под воздействием Советской власти бурно пробудилось национальное и классовое самосознание трудящихся коренных народов, но вместо направления этого пробуждения национального самосознания трудящихся масс по классовому пути, под давлением националистической среды, мы пытались использовать это движение масс для осуществления национальных лозунгов (расширение автономных прав, насаждение везде своих национальных чиновников и т. п.). Засорению наших рядов способствовало также происшедшее слияние оптом левоэсеровской партии с коммунистической партией в 1919 г. Когда многие националистические байские элементы, состоявшие в партии “левых” эсеров, вошли механически в Коммунистическую партию. Отсюда смазалась прежняя отчужденность и враждебность к этим элементам. Например, многие из тех работников, которые признались, что состояли в “Иттихад”, были тогда “левыми” эсерами (Турсунходжаев и др.), с которыми мы вели до этого фракционную борьбу.

К моменту приезда первого состава Турккомиссии у меня и у ряда местных работников имелся уже определенно сложившийся националистический уклон".

Так писал Рыскулов в своем доверительном письме секретарю ЦК КП Узбекистана А. И. Икрамову 21 мая 1935 г. Письмо было написано неслучайно. Дело в том, что даже по прошествии почти пятнадцати лет рассматриваемых событий на Рыскулова продолжали вешать политические ярлыки “национал-уклониста”, “националиста”, “пантюркиста”, “панисламиста” — все смешивая в кучу и “ловили при этом рыбку в мутной воде”. Так и в данном случае. Во время последней чистки партии конца 20-х — начала 30-х годов в партийных организациях среднеазиатских республик некоторые местные ответственные работники “признались” в том, что они в прошлом состояли в контрреволюционных националистических организациях. Но чтобы смягчить свою вину, они присовокупили к членам этих организаций и других работников, не имевших никакого отношения ни к организациям, ни, тем более, к контрреволюции. Среди них был назван и Рыскулов.

Так появилось вышеприведенное письмо. Его содержание весьма интересно. В нем Рыскулов точно характеризует возникновение уклона в тогдашнем Туркестане, обращая внимание на пробуждение классового и национального самосознания. Вместе с тем Рыскулов как бы дополняет ленинское определение уклона, не скрывая своих ошибок, поясняя свою позицию коммуниста. Именно содержание письма показывает нам, что “уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить”. Эти ленинские слова как-бы подтверждают, что нет основания и нужды акцентировать внимание на национализме, к тому же — буржуазном, у Рыскулова.

Необходимо обратить внимание читателя и на то, что при рассмотрении предложений Рыскулова о Тюркской Советской Республике и Тюркской Коммунистической партии, как практические партийные и советские работники (чиновники всех рангов), так и советские исследователи (историки, юристы, философы, обществоведы) исходили из общеустановленного негласного постулата “непогрешимости” решений и указаний высших (точнее — вышестоящих) партийных и советских органов. Все, что выходило за рамки установленного “сверху”, являлось нарушением общепринятых государственных норм и партийных догм. Особенно это касалось теоретических положений марксизма-ленинизма при их практическом преломлении в политическую жизнь общества и людей. Здесь “непогрешимость” и неприкосновенность их приложения к действительности была абсолютной. Этого требовала чистота марксистско-ленинского учения, его своеобразная “святость”, исповедуемая сторонниками, поклонниками и приверженцами. Если позволительно такое сравнение, то марксизм-ленинизм для коммуниста то же, что Коран для правомерного мусульманина.

С учетом вышеизложенного становится очевидным невозможность принятия предложений Рыскулова, хотя их прогрессивность, по сравнению со сложившимся положением в Туркестане, не должна вызывать сомнений. Далее, Рыскулов не отходил от решений VIII съезда РКП (б) в области партийного строительства. Он рассматривал Тюркскую компартию как составную часть единой РКП (б), действовавшей на таких же основаниях, что и существовавшие в то время Компартии Украины, Литвы, Латвии и Белоруссии2' Что же касается национальных секций, в том числе и мусульманских коммунистических организаций в Туркестане, то здесь следует отметить, что в ЦК РКП (б) не было единого мнения и окончательного решения. Эти вопросы находились в стадии перманентного развития с учетом ведения гражданской войны и конкретных условий конкретного района. В конце 1919 г. — начале 1920 г. установились в основном две формы национальных организаций РКП (б) при местных партийных комитетах со своими органами при ЦК РКП (б): Отделы агитации и пропаганды среди национальных меньшинств — эстонцев, латышей, литовцев; национальные секции трудящихся многонационального Туркестана, татар, башкир, марийцев, чувашей, мордвы, удмуртов и евреев.

В ноябре 1920 г. ЦК РКП (б) опубликовал новое “Положение о национальных секциях при партийных комитетах РКП”, которое было одобрено X съездом РКП(б). Дальше не будем останавливаться на истории их развития, как не относящейся к теме данного очерка. Отметим лишь, что национальные секции к концу 20-х годов исчерпали свои функции и в 1930 г. были упразднены.

Но обратим внимание читателя на то, что в свете всего вышесказанного (у ЦК не было точно и четко установленного мнения о национальных секциях, Тюркская компартия мыслилась как составная часть единой РКП (б) по аналогии с КП Украины, Литвы, Латвии, Белоруссии) тезисы Рыскулова о “Тюркской компартии” не были лишены серьезного основания и обоснования, исходили из основных принципов партийного строительства РКП (б) с учетом интернациональных аспектов создания и деятельности местных партийных организаций.

Несколько слов скажем о тезисе Рыскулова о “Тюркской Советской Республике”. Прежде всего необходимо отбросить как беспочвенные обвинения в буржуазном националистическом характере рыскуловского предложения, в конечном отделении Туркестана от Советской России. Этого в тезисе не было и не могло быть. Само название ясно показывает абсурдность обвинения. Рыскулов мыслил “Тюркскую республику” только советской и только в составе Советской России. В противовес Фрунзе, предложившего сохранить прежнее положение в государственном устройстве Туркестанского края как Автономной Советской Социалистической Республики в составе РСФСР, тезис Рыскулова о создании “Тюркской Советской Республики” был, прогрессивным, точнее — новым шагом вперед в государственном устройстве многонационального Туркестана.

В самом деле, натяжка в советской автономии многонационального Туркестана очевидна. Автономная республика тогда автономна, когда она представляет интересы проживающего в ней основного народа. В Туркестане же ни один народ не был основным. Точнее — каждый из населяющих его народов не был преобладающим на территории Туркестанской республики. Разумеется, как первый шаг, провозглашение советской автономии Туркестана было, без сомнения, прогрессивным государственным актом. Но этот акт требовал своего дальнейшего логического развития. Это и понятно, так как проживавшие в Туркестанском крае узбеки, казахи, таджики, киргизы, каракалпаки имели равные права, скажем, с татарами, башкирами, марийцами, чувашами, мордовцами, удмуртами, провозгласившими свою государственность и автономность в составе Советской России. Но помешала гражданская война. Когда же появилась кажущаяся возможность дальнейшего государственного развития народов Туркестанской Автономной Советской Республики (после прорыва кольца фронтов и соединения Туркестана с центральными районами Советской России)— последовало предложение Рыскулова.

Конечно, тезис Рыскулова о “Советской Тюркской Республике” не является безупречным так же, как и весь процесс национально-государственного строительства в Советской России в первые годы Советской власти. Но от этого не меняется и тем более не уменьшается политическая значимость и ценность рыскуловского предложения. Советская историография, обвиняя Рыскулова в грехах буржуазно-националистического характера, писала о беспочвенности идей “единого тюркского народа”, о “таджиках нетюркского происхождения”.

Но все это не так просто, как представляется. Все обвинения против Рыскулова при анализе его тезиса исходили прежде всего из сталинского определения “нации” и советских исследований по национальному вопросу. Трудно сказать, знал ли в рассматриваемое время Рыскулов сталинское определение “нации”, но, судя по содержанию просто об образовании Тюркской Советской Республики, неплохо разбирался в вопросах национальных отношений многонационального Туркестана.

Первый пункт этого проекта гласил:

“1) Туркестан, состоящий из пяти областей, считать страною тюркских народностей — киргизов, сартов, узбеков, туркмен, каракалпаков, кипчаков, включая сюда таджиков нетюркского происхождения, и остальное население— русских, евреев, армян и других, представляющих из себя пришлый элемент”.

Во втором пункте предлагалось: “Туркестанскую республику считать национальной Советской республикой, где самоопределяющимся народом коренным считается тюркский народ”.

Так вот, если взять латинское слово natio — племя, народ, то это — историческая общность людей, складывающаяся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, языка, некоторых особенностей культуры и характера. Не будем приводить сталинское определение нации потому, что оно хорошо общеизвестно. Но скажем несколько слов о буржуазной социологии и историографии. В них нет общепринятой теории нации, народа. Иногда возникновение нации, народа рассматривается как простое продолжение и усложнение родоплеменных связей. В некоторых идеалистических концепциях “национальный дух” (национальное сознание, национальный характер) представляется в качестве ведущего, а подчас и единственного признака нации, народа. В других концепциях нация, народ рассматриваются как “психологическое понятие”, “бессознательная психическая общность”. Ряд концепций сводят народ, нацию к общности национального характера, сформировавшегося на почве общности судьбы, к союзу одинаково мыслящих людей. Консолидация нации, народа подчас облегчается наличием этнически родственных племен, но это не является обязательным условием. Есть нации и народы, которые образовались не только из различных этнических групп, но и из разных рас. Поэтому нельзя включать в понятие нации, народа расовую общность в качестве необходимого признака. (Это — к вопросу о таджиках нетюркского происхождения). Нация, народ не определяются ни религиозными, ни государственными общностями.

В жизни любой нации, любого народа, в их отношениях с другими нациями, народами этнические (языковые и культурно-бытовые) особенности занимают большое место, но они не предопределены биологически и являются продуктом социального развития. Вместе с тем необходимо отметить, что на основе длительной совместной жизни людей, связанных единой экономикой, территорией и языком, возникает общность духовной жизни. Даже основоположники научного коммунизма считали общность духовной жизни важной для развития нации, народа, но подчеркивали при этом противоречивость культуры и психологии нации, состоящей из враждебных классов.

Общность экономических связей, территории, языка, а также национальные особенности культуры и психологии порождают сознание национальной общности — национальное самосознание. Национальное самосознание, возникнув, становится важным условием существования в развитии нации, народа, которые объединяются уже не только объективными, но и связями, основанными на самосознании в широком смысле, включающем в себя сознание этнической общности, приверженность к национальному языку, территории, культуре.

Мы не случайно привели краткие выдержки из различных концепций о народе, нации с тем, чтобы подчеркнуть глубину рыскуловского тезиса о “Тюркской Советской Республике”. Легко отвергнуть тезис, еще легче навесить политические ярлыки. Сложнее — разобраться в сущности предложения, в его анализе; еще сложнее — в принятии решения о его претворении в жизнь. Легко — отвергнуть. То, что тезис Рыскулова является одним из предложений дальнейшего развития сложного процесса национально-государственного строительства многонационального Туркестана — очевидно. Мы не знаем, как бы пошел процесс национально-государственного строительства, и дошел бы он до национально-территориального размежевания в 1924 г. А может быть, размежевание прошло бы значительно быстрее и менее болезненно? Но мог быть и путь федеративного государственного устройства многонационального Туркестана. Все могло бы быть, если бы не был отвергнут тезис Рыскулова о создании Тюркской Советской Республики.

Но тезис был отвергнут Турккомиссией, что вызвало неоднозначную реакцию в различных слоях туркестанского общества. Рыскулов и его сторонники, не без основания сомневаясь в компетентности членов Турккомиссии в столь сложных и ответственных вопросах, на основании решения V Краевой партийной конференции обратились в ЦК РКП (б) с предложением санкционировать переименование Компартии Туркестана в Тюркскую коммунистическую партию. В свою очередь, Фрунзе на заседании Турккомиссии 24 февраля 1920 г. резко осудил принятое решение о переименовании Компартии и настоял на приостановлении его выполнения до получения указаний ЦК РКП (б).

8 марта 1920 г. ЦК РКП (б) рассмотрел и утвердил предложения Турккомиссии об автономии Туркестана и о партийной организации Туркестанского края. Вся полнота власти на территории Туркестанской республики, исключая вопросы обороны, внешних сношений, финансов, железнодорожной и почтово-телеграфной связи, поскольку они имели общегосударственное значение, предоставлялась Туркестанскому ЦИК. Таким образом, практически почти все основные вопросы по государственной линии, за исключением переименования республики и вопросов общероссийской значимости, были решены с учетом предложений председателя ТуркЦИКа Т. Р. Рыскулова. Что же касается вопроса о партийной организации республики, то здесь ЦК РКП (б) не согласился с Рыскуловым о переименовании Компартии Туркестана, поддержав его предложение об организации единой Коммунистической партии.

Рыскулов не удовлетворился данным решением ЦК партии, считая, что в Москве недостаточно ясно представляют создавшееся в Туркестане положение. В этих условиях самым правильным оставалось решение выехать в Москву и разъяснить свою точку зрения непосредственно в ЦК РКП (б). Именно поэтому, он, во главе делегации ответственных работников Туркестанского ЦИКа, выезжает в Москву. Здесь он сразу же представляет в ЦК РКП (б) вначале докладную записку, а затем и доклад о своих предложениях и о компартии в Туркестане. 23 мая 1920 г. Рыскулов вместе с членами делегации Низамет-дином Ходжаевым и Бех-Ивановым представляет в ЦК РКП (б) “Проект положения Туркестанской Автономной Советской Республики Российской Социалистической Федерации”.

События развивались быстро и оперативно. Незамедлительно ЦК РКП (б) рассмотрел и изучил все материалы, представленные и Рыскуловым и Турккомиссией. Состоялось заседание Политбюро ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам, в работе которых принимал непосредственное участие В. И. Ленин. 24 мая 1920 г. Ленин встретился с Рыскуловым и Низаметдином Ходжаевым...

Спустя почти четыре года, уже после кончины Ленина, в феврале 1924 г. Рыскулов напишет об этой встрече на страницах газеты “Правда”: “Я помню свою личную беседу (вместе с т. Низ. Ходжаевым) с Владимиром Ильичей в 1920 году, когда впервые поставлены были в ЦК РКП (б) во всей полноте вопросы дальнейшей политики в Туркестане.

Тов. Ленин все допытывался от нас точно определить, кто называется дехканином (крестьянином) в наших условиях, баем (кулаком), в какой форме развивается у нас ростовщичество, на чем зиждется разрешение земельного вопроса и т. п. Вопросы эти для нас, молодых восточных коммунистов, ставились неожиданно. Мы в беседе с великим человеком чувствовали себя детьми на экзамене у учителя, и мы, конечно, не могли по-марксистски точно дать ответ на все вопросы Владимира Ильича, но, как могли, осветили эти вопросы. Из имеющихся, хотя и не полных, данных о Туркестане Владимир Ильич и ЦК РКП (б) сразу сделали соответствующие выводы, которые легли потом в основу разрешения земельного вопроса в Туркестане и дальнейшего направления общеполитической линии там".

Беседа была глубоко целенаправленной. Ленину нужны были сведения из первоисточников об обстановке в Туркестане для того, чтобы принять решение по сложным вопросам партийной и советской жизни в этой отдаленной и многонациональной республике. На следующий день, 25 мая 1920 г., состоялось заседание Политбюро ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам. На заседание были приглашены и принимали участие в работе руководители Тур-ккомиссии Элиава Ш. 3. и Рудзутак Я. Э., председатель ТуркЦИКа Рыскулов Т. Р. Но понадобился еще почти месяц работы специальной комиссии в составе видных деятелей партии Чичерина Г. В., Крестинского Н. Н. и Элиавы Ш. 3. для подготовки решения ЦК партии по туркестанским вопросам.

13 и 22 июня 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б) вновь рассматривает проекты решения по туркестанским вопросам. Ленин, внимательно изучив все документы, делает существенные поправки.

“Необходимо, на мой взгляд,— писал Ленин,— проект т. Рыскулова отклонить, проект комиссии принять со следующими изменениями: (а) Вставить обязанность Туркко-миссии систематически срабатываться с ТуркСНК и Тур-кЦИК:

1) запрашивать их заключение;

2) вводить их постепенно в дела Турккомиссии;

3) участвовать в ТуркСНК и ТуркЦИКе;

4) “соглашаться” с ними, внося все (или главные) спорные вопросы в ЦК и в Всероссийский ЦИК.

(в) Вставить ряд практических мер, обеспечивающих постепенное расширение прав (участие в делах и проч.):

Туркестанской коммунистической партии (условия — контроль за ее составом; меры контроля и проверки) тоже — туркестанской трудящейся массы крестьян, земледельцев (способы участия, способы борьбы с духовенством и панисламизмом и буржуазно-националистическим движением особо разработать...)".

Рекомендации и советы Ленина легли в основу целого ряда решений ЦК РКП (б), вошедших в историческую литературу как решение ЦК партии от 29 июня 1920 г. “Об основных задачах РКП (б) в Туркестане”.

ЦК РКП (б) указывал, что основные задачи РКП (б) в Туркестане заключаются в том, чтобы ликвидировать антагонистические отношения, сложившиеся между пришлым европейским населением и коренными народами Туркестана; ликвидировать патриархально-феодальное наследство, сохранившееся в общественных отношениях коренного населения.

ЦК разъяснял, что для этого нужно:

— отобрать у переселенцев киргизских районов самовольно захваченные земли, а изъятые земли передать в фонд наделения землей киргизских хозяйств;

— обеспечить землей безземельных дехкан, а кочевые хозяйства обеспечить не только кочевьями, но и пашнями;

— разбить все кулацкие организации, обезоружить кулаков и лишить их возможности влиять на местные органы власти;

— выслать из Туркестана всех бывших чинов полиции, жандармерии, охранки и тех чиновников, использование которых в Туркестане неприемлемо;

— в порядке перераспределения партийных сил откомандировать в распоряжение ЦК РКП (б) всех туркестанских коммунистов, проявивших тенденции к великодержавному шовинизму;

— уравнять в продовольственном отношении местное гражданское население с русскими.

Находясь в Москве, Рыскулов внимательно изучил все решения ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам не получил ответ на главный вопрос, который поставила делегация Туркестанской АССР перед ЦК РКП (б). Проекты Рыскулова были отклонены, причины не указывались.. Более того, отклонены с одновременным высказыванием в адрес Турккомиссии серьезных замечаний и рекомендаций.

Как опытный политик, авторитетный партийный и государственный деятель и руководитель Туркестанской республики Рыскулов получил возможность прочитать подготовленный Лениным “Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам”. В предисловии к тезисам Ленин писал: “Предлагая на обсуждение товарищей нижеследующий проект тезисов по колониальному и национальному вопросам для 2-го съезда Коминтерна, я просил бы всех товарищей, в частности же товарищей, осведомленных конкретно по тому или иному из этих сложнейших вопросов, дать свой отзыв или исправление или конкретное пояснение в самой краткой (не более 2—3 страничек) форме, в особенности по Следующим пунктам:

...Восточные народы.

Борьба с панисламизмом...

Киргизстан.

Туркестан, его опыт...".

Среди предложивших свои дополнения и предложения к тезисам Ленина были наркомы Сталин и Чичерин, секретарь ЦК РКП (б) Крестинский. Внес свои предложения и дополнения и Рыскулов. Отметим при этом, что в Примечаниях 41 тома Полного собрания сочинений В. И. Ленина по этому поводу составители пишут: “В присланных замечаниях наряду с верными суждениями у некоторых авторов содержались и серьезные ошибки”. Ошибки были и у Рыскулова. Их суть состояла в известной ограниченности масштабов революционного движения народов Востока, определенной преувеличенности Туркестанского опыта, в стремлении ускорить процесс революционизирования народных масс Востока и быстрее вовлечь их в борьбу против международного империализма.

Рыскулов весьма серьезно отнесся к ленинскому “Первоначальному наброску тезисов по национальному и колониальному вопросам”. Вместе с Ахметом Байтурсуновым и другими туркестанскими большевиками он пишет объяснительное письмо доверительного (не для печати) характера по ряду пунктов тезисов.

В письме прежде всего проводится мысль о том, что действительность Востока (особенно Российского Востока) не знают досконально те коммунисты, которые берутся решать там национальный вопрос. В этой связи в письме указывается, что уделение существенного внимания панисламизму неоправдано, хотя бы потому, что по существу под ним весьма слаба реальная почва не только среди народных масс, но и даже среди буржуазно-демократической интеллигенции. Вместе с тем в письме говорится и о деятельности туркестанских, башкирских, киргизских и туркменских коммунистов, которые на местах получили прозвище “национально ограниченных людей”, “стремящихся создать ’’китайскую стену" между бывшими колониями и метрополией.

“Есть общетюркская пословица: ’’бокты сидык билен джууб булмай" — грязь нельзя чистить чистотой. Точно так же нельзя освободить туземную бедноту от кабалы колонистов руками тех же колонистов или рукой местной власти, опирающейся на колонистов",— говорилось в письме. Именно поэтому авторы письма видели результативность борьбы с колонизаторством не только и не столько в борьбе с исламизмом, сколько в дальнейшем расширении прав автономных республик ранее отсталых народов. “Нечего бояться нас, ’’самостийников”, как выражаются здесь, в Москве, некоторые из наших видных вождей по отношению к нам. Сколько бы мы ни были невежественны, все равно мы не можем даже при желании никого из туземцев (без различия классов) убедить в необходимости в целях избавления от европейского гнета немедленного разрушения хлопкоочистительных, железолитейных заводов, железных дорог и телеграфа и перейти к средневековому состоянию; значит, мы никого не можем убедить в необходимости окончательного отказа от помощи русских, особенно коммунистов, показавших нам, как отрубить голову городовому, а потом русскому помещику и капиталисту. Но нужна помощь, а не насилие.

Извиняемся заранее, что мы перед вами так откровенно излагали свои мысли, но если не Вам, то кому же другому. Будьте уверены, что мы все, что здесь пишем, не выкидываем на улицу",— подчеркивалось в письме.

Авторы письма высказали серьезное опасение по известному ленинскому тезису о том, что “...с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития — к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития”. Они опасались того, как бы эта помощь не принесла новые формы колониализма.

Но самый главный вывод, который сделал Рыскулов, находясь в Москве,— это необходимость нового осмысления проблем национального, партийного и государственного характера, что потребует более глубокого изучения теоретических положений марксизма-ленинизма и практики партийного и государственного строительства. Именно поэтому по возвращению из Москвы 18 июля 1920 г. на заседании Краевого Комитета Компартии Туркестана он сложил с себя обязанности члена Крайкома и председателя Туркестанского ЦИКа. Подали в отставку и его соратники по работе в Мусульманском бюро Компартии Туркестана. Это были благородные люди, а не мелкие партийные карьеристы; политики, чистые перед своей партийной совестью и перед народными массами. На следующий день, 19 июля 1920 г. Турккомиссия приняла постановление о роспуске Крайкома КП Туркестана и образовании Временного ЦК КП Туркестана. Одновременно было принято решение и об обновлении, состава Турккомиссии.

Обеспокоенный крутым началом работы Турккомиссии по выполнению решений ЦК РКП (б) от 29 июня 1920 г. по туркестанским вопросам, В. И. Ленин 23 июля 1920 г. вновь предложил обсудить создавшееся положение в Туркестане. В этой связи Оргбюро ЦК РКП (б) поручалось принять энергичные и действенные меры для того, чтобы побыстрее направить в Ташкент новый состав Турккомис-сии. В новый состав Турккомиссии решением Политбюро ЦК РКП (б) были включены Г. Я. Сокольников, Г. И. Бокий, Я. С. Суриц. Несколько позднее членами Турккомиссии были утверждены также Я. X. Петерс и Г. И. Сафаров. В порядке перераспределения партийных сил М. В. Фрунзе отзывался на фронт для борьбы с врангелевщиной; В. В. Куйбышев — для работы в Самаре (в сентябре 1920 г. его направят в Бухару полномочным представителем РСФСР).

29 июля 1920 г. ЦК РКП (б) утвердил в Туркестане свой новый полномочный орган — Туркестанское бюро ЦК РКП (б). Он был предназначен для руководства партийной работой в Туркестанской республике, оказания непосредственной практической помощи местным партийным организациям.

Но ЦК РКП (б) и Турккомиссия не остались безучастными и к Турару Рыскулову. Это и понятно, ибо, как писал член Турккомиссии В. В. Куйбышев в своем письме от 9 августа 1920 г. секретарю ЦК РКП (б) Е. Д. Стасовой: “Рыскулов — незаурядная фигура и может обработаться в Москве в недюжинного коммуниста... Поэтому полагаем необходимой его поездку в Москву в распоряжение ЦК”. Характеризуя Рыскулова, М. В. Фрунзе считал его крупнейшим представителем мусульманских коммунистов, который “...помимо ума, обладает большой энергией и недюжинным характером” Вместе с тем М. В. Фрунзе, сообщая В. И. Ленину об обстановке в Туркестане, специально отметил, что: “Отвод Рыскулова не вызвал решительно никакого отклика, чем наглядно подтвердилась полная оторванность его и группы его единомышленников от масс”. Как нам представляется, насколько правильна и объективна характеристика Рыскулова, настолько неточен и субъективен последний вывод Фрунзе. Нет смысла напоминать об огромном авторитете Рыскулова среди различных слоев туркестанского общества. Иначе вряд ли объяснимо его выдвижение на пост председателя Туркестанского ЦИКа всего лишь за год с небольшим после работы уездного масштаба.

Что же касается того, что его “отвод не вызвал решительно никакого отклика”, то это говорит не о “полной оторванности его и группы его единомышленников от масс”, а о другом, противоположном. Человек сильной воли, творческой мысли, огромной энергии и недюжинного характера, он был весьма скромным в жизни и меньше всего думал о себе и своем престиже. Он не был, да и не мог быть мелко мстительным политиком и человеком. Именно эти черты его цельной натуры сумели убедить его сторонников воспринять события так, как воспринял их он сам. Рыскулов отлично понимал, что бунт ни к чему хорошему не приведет. Да бунт и не был нужен, ибо в главном — в борьбе против колонизаторства и шовинизма — он победил. Победил и в том, что в конечном итоге в области национально-государственного строительства были сделаны новые шаги к национальной консолидации народов Туркестана, к дальнейшему росту их национального самосознания.

Для Рыскулова необходимость борьбы партии интернационального пролетариата, какой являлась РКП (б), с национализмом, в особенности с национализмом империалистической буржуазии, являлась аксиомой. “Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм — вот два непримиримо враждебных лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два мировоззрения) в национальном вопросе”,— это ленинское положение Рыскулов воспринимал не только умозрительно. Он руководствовался им в практической жизни партийного и государственного руководителя. Вместе с тем он считал, что такое противопоставление не означало тождественности национального и националистического, интернационального и антинационального. По Рыскулову следовало, что между интернациональным и национальным существует диалектическое единство, само существование которого и делает возможным решение задач интернационализма.

Вот этого рыскуловского диалектического единства не увидел М. В. Фрунзе, резко обрушиваясь на предложения об образовании и Тюркской Советской Республики, и Коммунистической партии тюркских народов. Очевидно, В. В. Куйбышев, Ш. 3. Элиава и Ф. И. Голощекин, знавшие Т. Р. Рыскулова ближе и лучше, не случайно колебались при обсуждении рыскуловских предложений. Они, как представляется, отчетливо осознавали интернационализм Рыскулова, сочетавшегося с патриотизмом, и понимали внутреннюю обстановку в Туркестане значительно тоньше и глубже Фрунзе. Но не смогли противостоять эмоциональному нажиму посланца В. И. Ленина.

Между тем, именно с указанных позиций Рыскулов рассматривал и оценивал различные проявления национализма, разделяя национализм нации угнетающей — непосредственного противника пролетарской идеологии и политики, и национализм нации угнетенной, за которым признавал относительно прогрессивное содержание. А это, разумеется, не только не противоречило требованию борьбы со всеми разновидностями национализма, но и, напротив, ставило ее на реальную основу.

Вот этого противоречия в политической жизни Рыскулова Фрунзе не заметил, а может быть не обратил внимания. Между тем, это непростительно такому марксисту-ленинцу, как Фрунзе, не знать, что борьба с национализмом угнетенной в прошлом нации начинается с поддержки его социального и общедемократического содержания для последующей нейтрализации и только потом для изживания реакционных и утопических его элементов. Только на данном этапе задачи интернационализма, в том числе и интернационального перевоспитания, должны были выдвигаться на передний план.

Как известно, ленинская теория социалистической революции предполагала втягивание в революцию различных стран и народов. Именно поэтому партия большевиков общедемократическое требование нации на самоопределение дополнила словами: “вплоть до отделения и образования самостоятельного государства”. Это был расчет на возбуждение интернационалистических тенденций среди освободившихся народов. К сожалению, этот ленинский прогноз оправдался далеко не так, как предполагали большевики. Об этом свидетельствуют, в частности, процессы, происходившие или уже произошедшие в Финляндии, Польше, на Украине, в Прибалтике и в Закавказье. Поэтому, ничего удивительного не было и в “Кокандской автономии” и в последующем развитии Туркестана.

Рыскулов понимал, что победа идеологии и политики интернационализма не может быть достигнута автоматически. Он видел это на практике многонационального Туркестана, трудящиеся массы которого испытывали на себе противоречия между интернационализмом и национализмом даже после победы Октября. Именно поэтому задачи национального освобождения коренное население Туркестана воспринимало особенно остро. Именно поэтому стремление к национальной консолидации весьма часто заслоняло собой чувство интернационализма.

Рыскулов в этой связи, конечно же, хорошо понимал необходимость особого внимания к интернациональному воспитанию. А это требовало диалектического сочетания двух сторон интернационализма: интернационального сплочения трудящихся и максимального учета национальных моментов в их деятельности. Вспомним Ленина, который с учетом указанного диалектического сочетания требовал настоятельного совершенствования национальной программы партии. Вместе с тем он категорически выступал против “дополнения” ее планом так называемой “культурно-национальной автономии”. Бели же мы вчитаемся в смысл рыскуловских предложений, то они созвучны ленинскому взгляду на “культурно-национальную автономию”. Именно созвучны, так как их можно отнести как к области партийного, так и государственного строительства.

Национальные отношения в ходе гражданской войны серьзно сказались на соотношении классовых сил в стране, в том числе и в Туркестане. В. И. Ленин не раз говорил об этом, указывал на большое значение национального вопроса. Ленин предупреждал, что колебания непролетарских масс применительно к национальному вопросу естественны, даже неизбежны. При этом он подчеркивал, что “действительно умеющий быть интернационалистом представитель пролетариата обязан относиться к таким колебаниям с величайшей осторожностью и терпимостью, обязан предоставить самим пролетарским трудящимся классам избежать эти колебания на собственном опыте”.

Как говорится: “Не в бровь, а в глаз!”— по позиции М. В. Фрунзе.

В этой связи Ленин В. И. выступил против национал-нигилизма как явления, несовместимого с принципами пролетарского интернационализма, идущем в разрез с задачами интернационального воспитания трудящихся. Он резко высказывался о позициях большевиков Е. А. Преображенского, В. Л. Затонского, которые всякое национальное движение готовы были рассматривать как реакционное, контрреволюционное. К сожалению, такого резкого отпора позиция М. В. Фрунзе и других членов Турккомиссии не получила, хотя В. И. Лениным и Политбюро ЦК РКЩб) и были высказаны в их адрес существенные замечания, закрепленные в решениях ЦК РКЩб) от 29 июня 1920 г. Были и кадровые перемещения членов Турккомиссии, и кардинальное обновление состава Турккомиссии.

* * *

Учитывая мнение Турккомиссии, рекомендации В. В. Куйбышева, М. В. Фрунзе, Ш. 3. Элиавы, а главное — политические, деловые и нравственные качества Т. Р. Рыскулова, ЦК РКП (б) отзывает его в свое распоряжение.

24 августа 1920 г. Политбюро ЦК РКП (б) утверждает Рыскулова Турара Рыскуловича вторым заместителем народного комиссара по делам национальностей Российской Советской федеративной Социалистической Республики.