Страница - 7

Воспоминаний не убить, только б они не убивали

Тот роман не прощу самому себе до самой смерти. Получилось все глупо, с пьяных глаз Я сам когда-то познакомил своего коллегу с этой женщиной. Тот влюбился, сыграли свадьбу. Но однажды случилось так, что мы с ней вместе возвращались домой после развеселой театральной пирушки. Не помню, как Гульбану взяла меня за руку, как я оказался у нее дома. Она призналась, что никогда не любила своего мужа, вышла за него только из-за меня. И я ... повелся. Что там говорить, она была очень хороша собой.

Когда не стало Майры, я женился на ней. Не потому даже, что у нас рос общий сын. Просто в тот момент мне надо было спастись. Иначе случилось бы непоправимое - возможно, меня бы сегодня не было в живых. Дело в том, что к огромной горечи, связанной с утратой жены, прибавилось еще и предательство человека, которому я беззаветно верил.

Этот человек - женщина (не хочу называть ее имени). Чувство к ней было похоже на омут, в который бросаешься, не думая о последствиях. Безрассудная страсть, темная и неудержимая. Женщина эта сильная и решительная, готовая помочь в трудную минуту, с ней без страха пойдешь в разведку, но . Был в ней своего рода азарт - не могла удержаться от соблазна просто так, из спортивного интереса, увлечь нового мужчину. Я не только узнал - я увидел это, и белый свет для меня померк Это была катастрофа! И, чтобы не наделать глупостей, в считаные часы женился на той, с кем даже не помышлял связывать свою жизнь, и уехал с ней из города.

С той поры я окончательно утвердился в мысли: страсть истребительна, она укорачивает жизнь. То, что люди называют этим словом, сродни животному чувству - такая же безудержность в желаниях и потеря контроля над собой. Из безумно, страстно влюбленной пары семьи, как правило, не получается. Излечиваются от такого погибельного чувства обычно двумя способами: либо смертью, либо ... ненавистью друг к другу.

Вообще любовь, как считают многие, - это призрак. Ее никто не видел, но о ней все говорят. Я в жизни встречал больше разного рода нелюбви, чем любви. Наверное, на нее способны немногие. Майра была способна.

... А что до второй моей женитьбы, то едва Гульбану переступила порог моего дома, как я понял - это не мое. Жить рядом с этим человеком, может быть, и вовсе неплохим, -пытка. После смерти сыновей чувство, что мы совершенно чужие люди, только укрепилось. И в один прекрасный день, не спрашивая, я купил Гульбану отдельную квартиру. Вот так мы и расстались. Сейчас Олжасу, нашему с ней сыну, уже под 30, он женат, у меня растет внучка Мадия. Но общаемся мы редко. Если звоню - приезжает, а молчу месяцами, то и он отвечает тем же. У него, возможно, осталась обида за мать. Что ж, имеет право...

С третьей женой, матерью дочки Сагины, брак был вынужденным. Моя престарелая мать нуждалась в уходе, а тут друзья, увидев Маржан, начали уговаривать: женись да женись, она и статью, и ростом, и лицом похожа на Майру. Но сходство было только внешним. У Маржан оказались совсем другие жизненные установки.

И как бы я ни любил свою поздно рожденную единственную дочь, с ее матерью тоже расстался. После развода стараюсь делать все от меня зависящее, чтобы разлад между родителями как можно меньше отражался на Сагине. Ее суперпапа, как она называет меня, каждую минуту помнит о ней.

Домой к себе я стал ее привозить реже после одного случая. Багдат, моей нынешней жене, стало плохо с сердцем, когда Сагина сказала ей: «Зачем тебе мой папа? Он же старый, отдай его нам».

Да, я совсем было потерял веру в женщин, но тут появилась Она. Всевышний сжалился надо мной и подарил Багдат, которая похожа душой на мою первую жену.

Перед тем как сделать предложение, я с ней долго (наша беседа длилась четыре часа) разговаривал. Рассказал без утайки всю свою жизнь. А потом спросил: почему же она, с ее привлекательностью и ровным, спокойным характером, не вышла до сих пор замуж? Ее ответ меня покорил: "Кок eтiктi кездеспедi, кон етiктiге баргым келмедi". В качестве художественного перевода можно привести знаменитые слова Омара Хайяма: «Уж лучше будь один, чем вместе с кем попало».

У нас нет безумных ахов и охов, шекспировских страстей, но есть взаимная симпатия и глубокое уважение, нам интересно вместе. За те годы, что мы рядом, я ни разу не разочаровался в ней. Багдат стала и хозяйкой дома, и женой, и матерью моего ребенка, а потом еще и прорабом. Я ведь на месте особнячка со множеством бестолковых пристроек решил возвести дом, где моим детям и внукам было бы комфортно.

Кстати, говоря о нашем с Багдат союзе, я почему-то вспоминаю работу над картиной «Песня зовет», где снимался вместе с Раисой Мухамедьяровой, очень яркой и красивой молодой актрисой. На съемочной площадке не было мужчины, который не ловил бы ее взгляд и улыбку, но она из тех девушек, кому по сердцу зрелые мужчины, в возрасте. Остановила она свой выбор на Габите Мусрепове.

Я и сам не прочь шокировать людей чем-то неординарным. Вот и сына своего последнего по просьбе жены назвал Асанали, хотя у казахов Иваны Иванычи не приняты. Но женитьба Раи и Мусрепова произвела в обществе фурор. Ведь он был старше ее на 37 лет! Это я сейчас понимаю, что Мусрепов, несмотря на годы, был настоящим мужиком. Он был достоин любви молодой красавицы, но тогда казался мне глубоким старцем, хотя было-то ему всего 60. Жаль, что Рая не совладала с ролью подруги Мусрепова до конца. Не думаю, что она была влюблена в него -скорее, уважала и почитала. Возможно, ей льстило его внимание, к тому же, выйдя за него замуж, она сразу стала известной всей республике. Но удержаться в том кругу, где Мусрепов не просто вращался, а властвовал, был королем, - дело непростое.

Так было, есть и будет - мужчины, сколько бы им ни было лет, всегда будут любить молодых и красивых женщин. Но я твердо убежден: для того чтобы семья была крепкой, жена должна больше любить мужа. Если наоборот, жди беды, и крепкой семьи у такой пары не будет.

Когда мы встретились с Багдат, у нас была примерно такая же разница в возрасте, как у Мухамедьяровой с Мусреповым. И это тоже вызвало шок у моих и ее родственников. Узнав, что Багдат выходит замуж, ее родные были, конечно, рады Девушке все-таки уже 32. Когда Багдат сказала: «Вы все его знаете. Он человек в возрасте...», все дружно закричали: «Ну и что? Ничего страшного, мужчина должен быть старше женщины. Да и где теперь найдешь неразведенного сверстника?! Так кто он такой? Говори быстрее».

Она назвала мое имя, и ... все оцепенели. Потом брат закричал: «Так ему же 70!».

Его жена тихо поправила мужа: «Не 70, а 66».

Мать Багдат заявила: ей стыдно, что дочь выходит не просто за старика, а за хитрована из «Транссибирского экспресса», который «ловко умеет шарить по чужим карманам».

Молчал лишь старик отец. Когда эмоции были исчерпаны, все обратили свои взоры к нему. А он сказал:

- Кончайте этот базар. Раз девушка решила, пусть идет замуж за кого хочет. Это ее выбор. Разговор окончен!

После такого бурного семейного разговора, как рассказывала потом Багдат, все молча попили чай. К ужину никто не притронулся. Утром брат увез Багдат в Алма-Ату. За всю дорогу они и словом не перемолвились. Так же молча он оставил ее у ворот дома, где Багдат снимала комнату, и уехал обратно в Жаркент.

А сейчас я с родственниками жены очень даже Дружен. Брат оказался неплохим человеком. Ее мать лелеет меня, а отцу нравится бывать У меня в гостях. Думаю, все это произошло благодаря Багдат. Она у меня упорная. Мало того что обворожить сможет кого угодно, так еще и добьется своего во что бы то ни стало. Поставила, например, целью построить счастливую семью, иметь большой гостеприимный дом - и достигла этого. Отец как-то даже сказал ей: по ошибке, мол, ты родилась девочкой.

Ничто душой не позабыто

В начале 90-х Майра стала жаловаться на боль в суставах Перед этим мы с ней отдыхали в санатории «Алатау». Грязевые ванны прописали и ей, и мне. Я - ничего, а у нее после первой же процедуры потемнела кожа, началась ломота в костях... Как гром среди ясного неба прозвучал приговор врачей. Склеродермия, редкая и очень страшная болезнь. Нам бы сразу поехать лечиться за границу, а мы стали искать специалистов в Союзе. По совету ее подруги-врача вышли на одного доктора в Кремлевской больнице. В Москву Майра поехала с высокой температурой. Мне бы сразу спросить у доктора, есть ли шансы на выздоровление, но язык не повернулся, боялся беду накликать.

Я пробыл рядом с Майрой несколько дней. Все это время она ни разу ни на что не пожаловалась, встречала меня радостной и оживленной. И я, успокоенный, через 10 дней в составе делегации артистов из СНГ уехал в Болгарию.

Возвращаюсь, и первый человек, которого я вижу в Москве, - Майра! Стоит в аэропорту похудевшая, бледненькая, прислонилась к стене: сил, видно, было уже совсем мало.

«Давай поедем домой,-сказалаона мне. -Здесь лечение дорогое и, я чувствую, бесполезное». На следующий же день улетели в Алма-Ату. Ночью ей стало плохо. Она старалась не показывать вида, но я чувствовал это. Утром встала готовить завтрак. Я обнял и поцеловал ее, зайдя на кухню. Под тоненьким халатиком прощупывалась каждая ее косточка.

- Нет, нет! Все нормально, вес у меня прежний, - успокаивала она меня.

Вскоре пришло приглашение из Германии, куда мы посылали историю болезни Майры на консультацию. Договорились, что до Москвы мать будет сопровождать Саги, а в Мюнхене ее встретит живущая там родственница. Встреча состоялась, по дороге к дому Майра чувствовала себя хорошо, делилась планами. Вот, дескать, скоро приедет Асанали, и мы встретим здесь 35-ю годовщину нашей свадьбы. Восхищенно оглядывая улицы Мюнхена, мечтала, как мы прогуляемся по ним. Но, поднимаясь в квартиру родственницы, на лестнице неожиданно упала без чувств. Сказался результат лечения золотой пыльцой в «кремлевке» - отказали обе почки.

Она была в коме, когда мы с Мади прилетели в Мюнхен. Немецкие врачи сказали: если бы ее привезли чуть раньше, возможно, они смогли бы продлить жизнь Майре на несколько лет. Сейчас они бессильны. Спецрейсом мы вернулись в Алма-Ату. Спустя неделю после этого, 29 марта 1993 года, Майры не стало. Она ушла в том же возрасте, что и ее отец, - в 56 лет А ровно через месяц не стало и Мурата, ее младшего брата.

Никогда не забыть пронзительного, пробравшего до костей крика моей матери. Упав на тело Майры, она голосила: «Ты в этот мир пришла ангелом и ушла из него тоже ангелом».

Моя жена и в самом деле была человеком не сегодняшнего дня. Ей бы жить в любимом мною XIX веке, он был бы ей очень к лицу. Что интересно, перед кончиной Майры я видел сон, который сейчас назвал бы вещим, но тогда не придал ему значения. Будто идем мы с ней высоко в горах, а где-то внизу блестит озеро. Я прыгнул с камня, чтобы пойти вниз, подаю жене руку, оборачиваюсь - а ее нет. Я проснулся с криком: «Майра!».

Странные сны приходили ко мне и перед смертью сыновей. Перед уходом Мади это была могила со свежей, еще невысохшей землей. Я прошел мимо, оглянулся - и увидел на холмике свой след.

Когда совсем немного оставалось жить Саги, привиделся кипящий сосуд с кровью. Я страшно боялся, что он не выдержит напряжения и лопнет. И в какой-то моментон взорвался! В крови, которая хлынула на пол, я увидел своего младшего сына. Сон напугал, но я быстро забыл его Ведь Саги никогда не болел.

Я выдержал все эти удары благодаря простой философии - рано или поздно мы все уйдем из этой жизни. И им, самым близким и родным мне людям, тяжело будет на том свете, если и я не выдержу, сломаюсь. Кто, если не я, будет вспоминать о них, читать над их могилами Коран? Кто, если не я, заменит четверым моим осиротевшим внукам отца?

Знаю, есть люди, которые со злорадством судачат: это его судьба наказала. Грешен ли я на самом деле? Да, как все - не безгрешен, но и смертных грехов, которые нельзя простить, а таковыми я считаю убийство, воровство и предательство, нет у меня.

Но что делать? Таково бремя известности - за успех надо платить: то, что у обычных людей воспринимается как заурядный случай, у людей публичных становится темой пересудов для всей республики. Все, что происходило и происходит со мной, называется емким словом «жизнь», но если зацикливаться на молве и сплетнях, это уже не жизнь. Так что пусть говорят. И это тоже когда-нибудь пройдет...

Мой дом - театр

Пришла пора подводить итоги, и я все чаще вспоминаю юность, годы становления - актерского и человеческого. И все больше убеждаюсь, что трудности необходимы каждому из нас. В них взрослеет, закаляется душа. За те два годэ, что вынужденно был отлучен от института, я познал многое. Например, труд актера кино. Окончив консерваторию в 1961 году, я еще три года оставался на «Казахфильме», куда пришел как штатный актер в 1959-м. Успел сняться в нескольких фильмах - «Перекресток», «Песня зовет», «Следы уходят за горизонт»... В общем, чувствовал себя уже настоящим киноактером. Но однажды Шакен Кенжетаевич Айманов заметил мне, что актерское мастерство оттачивается в театре. Я и сам хотел работать там, вместе со всеми моими однокурсниками.

Дебютировал я ролью Айдара в трагедии «Абай». Мой первый выход на сцену репетиционного зала был смешным и нелепым, и от злости я отточил роль так, что 15 лет не расставался с ней. А потом начался взлет моей актерской карьеры, длившейся вплоть до ухода из театра.

Признание зрителя принесло мне роль поэта Асана в драме Калтая Мухамеджанова «На чужбине». Спектакль поставил Михаил Михайлович Новожихин, актер Малого театра, ректор Щепкинского училища. Это был настоящий успех!

Абдижамил Нурпеисов, от которого дождаться похвалы - все равно что зимой просить у скупого снега, написал в своей рецензии: «Игра Ашимова - чудо. Он не только душой, но и каждой своей мышцей прочувствовал тоскующего на чужбине поэта». В мамбетовском спектакле «Кровь и пот» мою трактовку роли Еламана он тоже одобрил. Работа над этим спектаклем была интересной изначально. Инсценировку романа мы, актеры, писали сами. Режиссер Мамбетов для этого запирал нас в своем кабинете.

Вначале я не понимал и где-то даже презирал своего героя. «Как его можно считать мужчиной, коль от него ушла жена?» - думал я. А ведь любая роль проходит через сердце актера, он должен до конца уяснить мотивы поступков персонажа. Войти в образ помогло более близкое знакомство савтором романа «Кровь и пот». В какой-то момент до меня дошло: а ведь Нурпеисов списывал

своего героя с себя! Ни для кого не секрет, что у этого большого писателя и неординарного мужчины суровый характер. Думаю, его жене не очень-то легко рядом с ним.

Чтобы сыграть стихийного революционера Еламана, я даже отобрал часть монолога у мырзы Танирбергена - своего антипода и соперника. То презрение, с каким этот степной аристократ рассуждает о своем народе, в устах моего героя приобрело совсем другой смысл. Не презрение, а боль за поруганных людей, сострадание и горечь: сколько же можно безропотно терпеть, быть пылью под чужим сапогом?

На одной из репетиций я так вошел в роль, что на замечание режиссера ответил громким матом. Но это был не актер Ашимов, а рыбак Еламан. Мамбетов привык, что «привилегией» нещадно поносить актеров обладает только он, а тут обложили его! Он некоторое время стоял неподвижно с открытым ртом, а потом зааплодировал: «Браво!». Он понял... А после премьеры один из зрителей сказал мне: «Ойпырмай! Я думал, вы спуститесь в зал и ударите меня». Я действительно так входил в роль, что однажды, когда машинист сцены повернул рычаг не в ту сторону и мне сильно поранило ногу, доиграл до конца, не замечая боли. Выйти на финальный поклон уже не было сил. Когда за кулисами снял ботинки, носки были набухшими от крови.

За этот спектакль режиссер и группа актеров - я, Идрис Ногайбаев и Фарида Шарипова - получили Гослремию СССР.

Потом был «ДонЖуан, или Любовь к геометрии» по Максу Фришу. Виртуозно сыграть заглавную роль помогли занятия фехтованием, которым я серьезно (дошел до первого разряда) занимался в институте. Я буквально купался в этой роли, потому что впервые почувствовал сценическую свободу. Когда Ауэзовский театр в 1970 году был на гастролях в Москве, мы играли в Малом театре и на сцене Театра сатиры, где в роли Дон Жуана блистал Андрей Миронов. Столичные критики писали тогда: «Это гастроли актера Ашимова. Его Дон Жуан лучше, чем герой Андрея Миронова».