Страница - 8

Страстно и пристрастно: «Конец атамана»

С 1967 по 1988 год у меня был период настоящего творчества и ударного труда. За 10 лет - с 1970-го по 1980 - й получил три звания: заслуженного артиста, народного артиста республики, народного артиста СССР, лауреата Госпремии республики, потом Союза.

Весть о первом звании - заслуженного артиста - пришла, когда я снимался у Шакена Айманова в «Конце атамана». Мы тогда были в поселке Кеген Алматинской области. Отработав день, вечером зарезали барана, чтобы «обмыть» мою радость. Шакен-ага тогда, помню, сказал: рановато что-то дали. Я даже обиделся на него: «Шакен Кенжетаевич, какое там - рано! Мои однокурсники Фарида Шарипова и Сабит Оразбаев получили заслуженных еще три года назад».

Кстати, когда тесть пригласил меня на свою картину, я уже снимался у Султана Ходжикова в «КызЖибек». Шакен Кенжетаевич, чувствовалось, был не очень доволен, что я удачно прошел кастинг. Во-первых, у него, оказывается, были свои виды на меня, а, во-вторых, с Ходжиковым у них сложились несколько натянутые отношения.

Но сам я был счастлив! Султан-ага ведь не собирался утверждать меня на роль Бекежана. Не нравился я ему, и все тут! Пройти пробы он мне разрешил так, на всякий случай. А мне страшно хотелось сыграть Бекежана. Это была узловая роль, на ней держался весь фильм, поэтому соперники у меня подобрались архисерьезные. Каукен Кенжетаев, Нурмухан Жантурин, Ануар Молдабеков...

Накануне проб я всю ночь не спал, а с утра побежал в театр. Подобрал там костюм средневекового батыра и шлем, который очень шел мне, и попросил сделать грим, в первую очередь подчеркивавший глаза. А они у меня в те годы были хороши. И выдал все, что мог! У Габита Мусрепова, автора сценария, как говорится, челюсть отвисла.

- Вот он - Бекежан! - закричал потрясенный старик.

Нравлюсь не нравлюсь я режиссеру, уже не играло роли: всем было ясно, кто будет играть Бекежана.

А сам я после утверждения на роль испытал такое высокое счастье, какое у меня было, когда женился, когда родился первенец и когда получил первое свое звание. Если бы меня поставили перед выбором - играть Тулегена или Бекежана, на лирического героя я бы не согласился, даже если бы взяли без проб.

Прохожие на меня оглядывались, когда я шел по улице, смеясь от счастья и разговаривая сам с собой. Ноги несли меня неизвестно куда! И вдруг навстречу Курманбек Жандарбеков, первый и лучший исполнитель роли Бекежана на казахской сцене. Яркий, темпераментный красавец, как он пел и танцевал, передавая зрителю характер своего героя! В тот памятный вечер Жандарбеков шел из консерватории, где преподавал. Я в слезах кинулся к нему: «Коке, меня утвердили на роль Бекежана! Разделите мою радость. Прошу, не отказывайте мне!».

За рюмкой коньяка в ресторане гостиницы «Алма-Ата» он благословил меня на роль, которая когда-то прославила его самого. Я же предупредил, что немножко «украду» от его Бекежана. И я «украл» его темперамент и экспрессию.

А еще я постарался сделать все, чтобы облагородить и защитить своего героя. Бекежан трактовался в народном сознании как каракши - бандит, а я дал понять, что у него есть сердце и чувства. Обвинять его по большому счету не за что. Это влюбленный мужчина, который имел прав на Жибек больше, чем Тулеген. Сарыбай, отец девушки, обещал отдать ему дочь, если он защитит аул от врагов, и не сдержал своего слова. Да, Бекежан пошел на убийство соперника. Но разве был у него другой выход? Ему надо было отстоять не только свою любовь, но и мужскую честь и достоинство.

Работа началась весной 1968 года. Поначалу шли долгие, изнурительные тренировки на ипподроме, к самим съемкам мы приступили только в 1969-м. Приходилось терпеть и зной, и стужу. Сейчас бы, наверно, я уже не выдержал такой работы. Бывало, целыми днями не слезали с лошадей. Пыль стоит столбом, зной невыносимый, а мы в доспехах. Однажды, когда я мчался на полном скаку, из облака пыли неожиданно возник раскидистый полутораметровый куст. Лошадь шарахнулась вправо. Я, собственно, уже завис в воздухе, когда она, словно чувствуя это, дала влево, и я снова оказался в седле. Это спасло меня от неминуемых травм. Стой поры благоговею перед этими умными животными.

А однажды я настолько вошел в образ, что едва не покалечил Кумана Тастанбекова, игравшего Тулегена. Я ему так задел ребро семиметровой пикой, что Куману пришлось около недели провести в больнице.

Съемки «Кыз Жибек» были в самом разгаре, когда появился сценарий картины «Конец атамана». Предтечей этому послужил очерк в «Известиях» о чекисте Касымхане Чанышеве. Прочитав газету, Кунаев встретился с Аймановым, чтобы сказать ему: «Это же готовое кино! Почему не снимаете?».

Шакену Кенжетаевичу, раз это прозвучало из уст первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, отступать было некуда. Он тут же позвонил Андрону Кончаловскому, молодому, подающему большие надежды сценаристу и режиссеру. Сказал, что «Казахфильм» получил госзаказ и срочно нужен сценарий.

Кончаловский приехал в Алма-Ату, и они вместе с полковником КГБ Тропининым в одном из алматинских санаториев сели писать сценарий. Перед этим Айманов пригласил Андрона к себе домой и познакомил со мной: «Вот артист, который будет играть главную роль. Под него и пиши».

У меня сердце упало от этих слов: «Как же так?! Я ведь уже занят в «Кыз Жибек»! Я не успею!». Шакен Кенжетаевич невозмутимо ответил: «Не вздумай отказываться. Зарубежные артисты снимаются одновременно в нескольких картинах. И ничего - успевают».

Ну, хорошо, успевать и там, и здесь как-нибудь приноровлюсь. А как быть с бекежановской бородкой? Сбрить я ее не могу - тогда это будет уже не Бекежан, а у чекистов ведь не должно быть каких-то особых примет на лице - ни бородки, ни бородавки, ни родимого пятнышка, ни шрама.

Шакен Кенжетаевич всегда славился тем, что мог найти выход из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. Он велел оставить только саму бородку. «Ничего, - сказал Айманов, - в кино художественный вымысел допускается». Сбритые бекежановские бакенбарды на съемках «Кыз Жибек» приходилось заменять искусственными. А чадьяровская бородка так и осталась у меня на всю жизнь, я ее до сих пор ношу...

«Конец атамана» был готов даже раньше «Кыз Жибек». Мы его сняли всего за три месяца. Шакен-ага, кажется, остался доволен моей работой. Я это понял уже после окончания съемок. Он позвонил из монтажной мне домой и попросил дочь: «Майкоза, передай через Асанали чего-нибудь вкусненького». Прибегаю с полными сумками, а он сидит, уже расслабленный, с рюмкой коньяка. Я накрыл стол, Шакен-ага хорошо закусил, он вообще любил вкусно поесть, а уж стряпню дочери просто обожал, а когда я собирался уходить, похлопал меня по плечу: «Жаксы, бала!».

Глупые и завистливые люди думают, что в картину я попал по блату, но режиссер, приглашая меня на роль, думал не обо мне, а о себе. Все творческие люди эгоисты, и Шакен Кенжетаевич не исключение. Будь иначе, он снимал бы только актеров-родичей из Среднего жуза. Например, своего родного брата Каукена Кенжетаева. Но Шакен-ага не знал ни жузов, ни музов, он ценил в людях творчество. Во мне ему в первую очередь приглянулась фактурность.

«Конец атамана» был первым двухсерийным фильмом, снятым на «Казахфильме». До «Атамана» Айманов снимал комедии, сюжеты которых брал из жизни. Ведь как, к примеру, появился «Ангел в тюбетейке»? Шакен-ага однажды услышал историю женитьбы одного своего родственника. Сакко, так звали этого парня, отличался редкой стеснительностью. Зато мать у него была очень шустрой и боевой. Подыскивая невесту любимому сыночку, эта женщина действительно обошла почти все девичьи общежития Алма-Аты.

«Конец атамана» - психологический детектив, опять же первый в истории «Казахфильма». Друг Айманова, Григорий Чухрай, у которого имелась в Москве своя экспериментальная студия, после просмотра «Атамана» предложил Шакену Кенжетаевичу специализироваться на детективных фильмах. «У меня есть даже готовый материал для съемок», - сказал ему москвич при встрече. Шакен-ага ответил, что у него другие планы. «Я теперь могу пойти и на съемки «Абая». Актер у меня готов», - сказал он другу.

Этим актером был я. Но, увы! Шакен Кенжетаевич не успел даже толком узнать реакцию массового зрителя на свой фильм. А первым его зрителем был Динмухамед Ахмедович Кунаев. «Шакен, ты большой мастер!» - сказал он после просмотра. Один из членов правительства попытался было на банкете в честь фильма «укусить» Шакена Кенжетаевича. Дескать, он по блату снимал своего зятя.

Режиссера это замечание не просто задело - оскорбило: «Слушай, ты! - сказал он, зло сощурив глаза. - Ты вот сидишь за богатым дастарханом и набиваешь живот вкусной едой. А ты вообще представляешь, что такое актерский труд?! Ашимов ведь едва не утонул, снимаясь в картине!».

И в самом деле, при съемках одного эпизода, где я на лошади переплывал горную речку Чарын, на нас скатился огромный камень. Я упал и, пока подоспела помощь, вымок в ледяной осенней воде с головы до ног.

Не стало Айманова

15 декабря 1970 года с премьерой «Атамана» поехали на Дни Казахстана в Грузию. Солидная компания - Амина Умурзакова, Нуржуман Ихтымбаев, Ораз Абишев, Мажит Бегалин... Жить Шакену Кенжетаевичу оставалось всего неделю. Потом мы припоминали какие-то странности в его поведении. Он в те дни был необычайно весел, вел себя как мальчишка. В ресторане тбилисской гостиницы заказал домашнюю чачу. Поднимая первый тост, сказал, обращаясь к Бегалину: «Бразды правления казахским кино я могу передать тебе хоть сегодня».

Второй случай связан с «аэродромками», грузинскими фуражками. Мы с ним зашли в одно тбилисское ателье. Он подобрал буклированную ткань. С лицевой стороны ткани заказал фуражку мне, а с изнаночной - себе. Зачем он это сделал - не могу найти ответа до сих пор. Ведь ткани, в том числе и букле других цветов и оттенков, было много.

Забрать свой заказ мы так и не успели. Днем уехали в одно грузинское село, вернулись ночью, а под утро нужно было мчаться в аэропорт. Все члены делегации возвратились в Алма-Ату, а Шакен Кенжетаевич поехал в Москву на пленум кинематографистов.

23 декабря в шесть утра раздался звонок в дверь моей квартиры. Открываем - на лестничной площадке стоят актер Капан Бадыров и драматург Аким Тарази. У обоих серые лица. Капан-ага милейший человек, но вот с тактом у него были нелады. Он прямо в лоб сообщил моей жене: «Шакен погиб в автокатастрофе».

Майра без чувств упала на пол. А я застыл! Не знал, верить или не верить.

В то же утро мы вчетвером - я, Мурат - сын Айманова, его брат Каукен Кенжетаев и Камал Смайлов - вылетели в Москву.

По пути из аэропорта в Институт имени Бурденко, где накануне пытались спасти Айманова, все еще теплилась надежда: ведь Шакен-ага - шутник, балагур. Может, он опять решил всех нас разыграть?

Но нет, у его тела со скорбными лицами ждали нас московские артисты...

Оказывается, 22 декабря, сразу после окончания пленума, Шакену Кенжетаевичу сообщили, что на следующий день он во главе делегации советских кинематографистов должен вылететь в Объединенные Арабские Эмираты. Была пятница, конец рабочей недели, и он поспешил в Госкино, чтобы успеть оформить документы. Туда его кто-то подвез, а возвращаясь обратно, он не стал спускаться в подземку - страшно ее боялся, а решил просто перейти дорогу. Дошел до середины улицы Горького, и тут машины пошли сплошным потоком. Подался назад, и ... на него налетела белая «Волга». Его отбросило на бордюр, Шакен-ага упал, тут же встал в полный рост и снова упал, чтобы больше уже не подняться. В 12 часов ночи Шакен Кенжетаевич скончался на операционном столе.

В тот же день нас принял Кунаев. Встречая нас в дверях казахстанского постпредства в Москве, он держал в руках зажигалку. Димеке только что вернулся из командировки в Уругвай. Перед отъездом он как раз смотрел «Конец атамана», а после спросил Айманова, что привезти ему из солнечного Уругвая.

- Ну что привезти? - задумался Шакен-ага. -Зажигалку, наверное.

...Мы улетали вечерним рейсом. На пассажирских лайнерах в то время не разрешалось перевозить тело, но Кунаев добился.

Пассажиры, услышав скорбную весть, подходили к нам выразить соболезнование. Когда стали разносить ужин, никто к нему не притронулся. Самолет словно вымер - все сидели без движения.

Приземлились мы ранним утром, но площадь перед зданием аэропорта была полна -алматинцы пришли встречать Айманова. Многие из них не верили, что его больше нет в живых. Первый вопрос к нам был: «Это правда? Шакен не шутит?».

Так ушел из жизни великий мастер. Кто-то из киношников сказал в день его похорон: «Конец атамана» и конец Айманова». А меня, видимо, атаман спас: он погибает, но мой Чадьяров остается живым.

Я никогда не задумывался о возрасте Шакена-ага. Оказывается, было ему всего 56. Доброжелательный, простой и никогда не унывающий весельчак - таким он сохранился в памяти тех, кто его знал. Остроты так и сыпались из него, вызывая вокруг веселое оживление. Казалось, Шакен Кенжетаевич всегда был в движении, и, сколько помню, все знакомые и малознакомые люди «паслись» в его карманах. На просьбу занять денег он, не отрываясь от шахмат, отвечал. «Возьми в кармане». И думаете, кто-нибудь возвращал ему долги? Я сам ни разу такого не видел. А каким Шакен был на сцене! Никогда не забуду его Петруччио в «Укрощении строптивой». Когда они вместе с Катариной - Хадишой Букеевой - выходили на сцену, зрительный зал вставал в едином порыве - настолько это было красиво и торжественно. Другого такого человека, на кого хотелось бы равняться, быть чем-то похожим, встретить мне в жизни не довелось.

Меня потрясал диапазон его общения. От старика чабана, которого он случайно встретил в степи и подружился на всю жизнь, до всемирно известных звезд. Помню, как на международном кинофестивале, который проходил в Москве в конце 60-х, Шакен Кенжетаевич на банкете в ресторане «Националь» отплясывал с Элизабет Тейлор буги-вуги... Подозреваю, что делал он это впервые, в Алма-Ате буги-вуги еще не вошел в моду, но Шакен-ага все схватывал на лету. В итоге он и его партнерша удостоились первого приза. Или был случай в Англии, где на 400-летнем юбилее Шекспира Шакен-ага удивил всех, наизусть прочитав монолог Отелло...

В свободное от официальных фестивальных мероприятий время члены делегаций из разных стран мира знакомили друг друга со своими национальными блюдами. Друг Шакена Кенжетаевича, народный артист Узбекистана Алим Ходжаев, угостил всех прекрасным пловом. А Айманов решил приготовить мясо по-казахски, хотя прежде я его никогда не видел у плиты. Поставил варить мясо, а потом выбрал себе в помощники десять самых красивых актрис мирового кинематографа. И они старательно раскатывали бутылками тесто так, как он велел, - чтобы просвечивало солнце. А затем, разложив мясо на большие блюда, стал учить, как его нужно есть, - только руками. «Иначе, - сказал Шакен-ага, - блюдо потеряет вкус».

У нас были очень сдержанные отношения. При мне он почти никогда не рассказывал веселые истории “с бородой”. А я перед ним очень робел, вел себя скованно. Мы оба раскрепощались, садясь играть в шахматы или карты, которые он страстно любил. Был только один случай, когда я осмелел в его присутствии

Это было в Казани, куда наш театр поехал с гастролями. Хозяева в один из выходных организовали нам пикник на берегу Камы. Пока повара готовили татарские яства, Шакен-ага и Камал Кармысов вступили в айтыс с народной артисткой Татарстана Шахсанам Асфендиаровой. Камал давно уже отложил домбру, а Шакен Кенжетаевич и красавица актриса никак не могли остановиться. Чувствовалось, что они дорожат каждой минутой общения, потому что нравились Друг другу, и их айтысу не было видно конца.

Повара нервничают, блюда стынут, вся компания на берегу реки проголодалась, но никто не смеет остановить двух увлеченных друг другом людей. И тогда я взял на себя смелость вклиниться в страстное состязание. Я спел частушку: «Бip машина келедi, тиеген капуста. Кызбен журсен екеумен жур, бipey турсын запаста» - «Едет машина, груженная капустой. Если хочешь встречаться с девушкой, то уж лучше сразу с двумя. Держи одну про запас». В общем, полная околесица, но я смог остановить айтыс. Шакен-ага замахал было руками: «Иди-иди отсюда», но татары - народ веселый, Шахсанам стала хохотать и переспрашивать, о чем это я там пел. Так я спас застолье.

После смерти Шакена Кенжетаевича я как-то сразу повзрослел. Это были очень трудные годы, но не потому, что я лишился, как говорили недоброжелатели, мощной поддержки в лице тестя. Просто я в одночасье стал знаменитым после выхода на экран «Кыз Жибек» и «Конца атамана». Сейчас сам удивляюсь, как не потерял разум, не спился, не ушел из семьи... Дома мои дети играли в Тулегена и Бекежана. На улице зрители не давали проходу. Я же ходил по городу, где меня не знали в лицо разве что собаки, пешком, а сзади шла толпа. Среди них были не только горячие поклонники моего таланта, но и такие, кто хотел мести за «убитого» мною Тулегена.

А охраны у артистов нет, машины тоже. Купить ее было не на что - гонорар давно уже проели. Одна была радость - таксисты стали меня узнавать, а потому плату за проезд не брали.