Страница - 9

Морщины надо Заслужить

Меня часто спрашивают, почему я не прибегаю к пластическим операциям. Это сейчас модно, а потом профессия, дескать, публичная, лицо-часть профессии. Но если бы мне даже самый лучший в мире пластический хирург предложил бесплатно сделать операцию по омоложению, я бы не согласился. Это глупость - стесняться собственных морщин и мешков под глазами. Они у меня так же, как и машина, на которой езжу, и дом, в котором живу, и фамилия, что ношу, -честно заработанные.

Должен признаться, что свой мужской облик, так же, как и актерский, лепил постепенно. Останься я в ауле и займись самой обычной работой - чабанской, например, внешность моя так и осталась бы непроявленной, невыразительной. В роду у нас красавцев не было отродясь Моя мать, например, - широкоскулая, смуглолицая степнячка. Среднего роста, коренастая, с довольно короткими кривоватыми ногами. А я весь в мать - и характером, и внешностью.

Лет до 30 я и не подозревал, что могу быть привлекательным. Но точно так же, как чахлое кривое дерево после тщательного ухода начинает тянуться вверх, покрываться густой зеленью, так и я после фильмов «Кыз-Жибек» и «Конец атамана» стал вдруг набирать мужскую красоту. Популярность, узнаваемость творят чудеса. Откуда ни возьмись, появился вкус, о наличии которого у себя я раньше не догадывался. Чадьяровская бородка, которая мне очень шла, стала частью моего облика, а еще я научился умело скрывать недостатки своей чисто казахской фигуры. Понял, например, что мне идет военная форма. Она придала мне выправку, которая сохранилась до сих пор. В начале 70-х напрочь отказался от костюмов. В них я выгляжу старше своего возраста, да и походка становится какой-то нелепой. Если уж приходится надевать пиджак, то только с джинсами.

Джинсы, кстати, вообще отдельная история. Покупая их с рук у фарцовщиков, отдавал, бывало, всю зарплату. Друзьям, выезжавшим в зарубежные командировки, пытался заказывать. Сразу пять пар привез из Канады -там шли съемки фильма «Вкус хлеба», который «Мосфильм» снимал совместно с «Казахфильмом». Это идейно правильный, залакированный фильм про целину, эдакий современный вариант «Кубанских казаков». Более скучной работы в кино у меня не было. Сегодня я даже и вспомнить не могу, кого играл там - то ли агронома, то ли бригадира. Я вообще не хотел сниматься в этой картине, но ЦК обязал. Единственная радость - побывал в Канаде. До этого я выезжал за границу только на фестивали, а тут целых три недели провел в стране «загнивающего капитализма».

Шел 1978 год, и супермаркеты меня, советского человека, естественно, потрясли. Больше всего удивило обилие джинсов, которые тут считались рабочей одеждой. Нас сразу предупредили: больше четырех пар не покупать. Я ослушался и прихватил лишнюю пару. Когда уезжали, пришлось натянуть на себя сразу две.

Валюта, выданная нам, была уже на исходе, когда, прогуливаясь по Монреалю с Сергеем Шакуровым (он играл в картине «Вкус хлеба» главную роль - директора совхоза), увидел в витрине какого-то магазинчика шикарный джинсовый пиджак. Было уже поздно - магазин закрылся, да и денег все равно не хватило бы. Но я решил: извернусь, но добуду понравившийся мне пиджак.

Наутро взял 20 банок икры (мы везли ее с собой в надежде обменять на валюту, да все как-то не получалось), пришел в магазинчик и где на ломаном английском, где мимикой прошу показать пиджак с витрины. И вдруг хозяин заявляет: «Да ладно тебе, не напрягайся, говори по-русски». Оказалось, он - грек из Джамбула. Разговорились за чашкой кофе, у нас нашлись общие знакомые. Потом я говорю: «Я сегодня улетаю, хочу тебе оставить 20 банок икры, дам еще 15 долларов, только продай мне пиджак».

А он мне: «Да пожалуйста! Можешь взять в придачу к нему еще и джинсы. А хочешь, я обменяю твои червонцы на доллары?».

У меня было с собой рублей сорок, их легко можно было обменять в банке, но это был по тем временам криминал, запрещенная операция. С этим в Союзе не шутили. И я отказался от услуги своего нового приятеля. Я и так был благодарен ему за пиджак. Дома не достал бы его ни за какие деньги.

Еще о внешнем. К примеру, принципиально не ношу галстуки, трикотажные вещи, пальто и шапки. Это не мое, мне в них неловко. Одно время я ввел своеобразную моду - нетугой узел прямо на голой шее, а сам галстук - поверх рубашки. Но потом и вовсе отказался от них и первым в Алма-Ате стал носить на шее платки и косынки, которые сам же и выкраивал из понравившейся ткани. Из головных уборов предпочитаю фуражки, а из теплой верхней одежды - только куртки.

Но внешняя форма - это всего лишь фантик, имидж, как сейчас говорят. Без характера и внутреннего содержания обладателя самых блестящих природных данных будут считать всего лишь слащавым красавчиком. Это, кстати, касается и женщин. К примеру, Бибигуль Тулегенова, насколько я запомнил ее в молодые годы, была невзрачной провинциальной девчонкой, но с годами она все хорошела, и сейчас, любуясь ею, многие уверены, что она от природы потрясающая красавица.

Окончательно внешний и внутренний мой облик сформировался только годам к 50 благодаря профессиональным успехам и всеобщему вниманию, которое меня окружало. Это позволяло иногда влиять и на то, к чему мы, актеры, имели лишь косвенное отношение.

Однажды группа артистов Ауэзовского театра во главе с народной артисткой СССР Хадишой Букеевой приехала со спектаклем в Курчумский район Восточно-Казахстанской области. Директор совхоза, невысокий молодой крепыш, вел себя так, словно хотел показать: «Ну и что, что вы народные? Здесь я хозяин, и условия буду диктовать я».

Представление мы давали в помещении, которое с большой натяжкой можно было назвать клубом. Набрякший от дождей потолок прогнулся, грозя вот-вот обрушиться. Я не стал ждать неизбежного и, выбрав момент, когда рядом не было партнеров, ткнул в этот, с позволения сказать, кров бутафорской пикой (мы играли любимый в народе спектакль «Козы Корпеш и Баян-сулу»). Вся сцена в миг оказалась в глине - дети хохочут, старики радуются: «Асеке, вы правильно сделали. Мы этому собачьему сыну директору давно говорили, что клуб нуждается в ремонте».

Урок бюрократу пошел на пользу. Директор после случившегося вел себя как мышь. Попросив У нас прощения за холодный прием, пообещал к следующему нашему приезду привести клуб в достойный вид. А на следующий год (я специально интересовался) в колхозе построили новый клуб.

...Нынче стало модным менять буквы в конце фамилии. Если следовать этим тенденциям, то я должен именоваться Ашимулы. Следовательно, фамилия, которая честно служила мне столько лет, исчезнет. Нет уж, я лучше доживу с теми буквами, которые сделали меня тем, кто я есть сегодня.

Мужские игрушки

Когда-то в юности я мечтал о мотоцикле. Мне нравились свист ветра в ушах, скорость, азарт гонки. Н у меня тогда не было возможности иметь даже велосипед. Первой моей машиной была списанная из правительственного гаража «Чайка», на которой возили председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина Это была вещь! Весь город мне завидовал. Я ктому времени организовал свою студию. На «Чайке» можно было возить съемочную аппаратуру и снимать кадры в движении. Машину я купил почти задаром — всего за пять тысяч рублей. Но проездил только год: однажды, уезжая в командировку, доверил ее одному разгильдяю, и он разбил автомобиль вдребезги. До сих пор мне эту «Чайку» жалко, вспомнил - даже сердце закололо.

В 1990-м приобрел новую «Волгу». В те времена ее можно было купить только по спискам, а у меня все вышло случайно. Как-то раз я оказался по делам в Совмине. Разговорившись с Узакбаем Карамановым - председатель Совета министров республики был тогда молод, общителен, в общем, не испорчен высоким креслом, - я между прочим обмолвился, что без машины не очень-то уютно. Разговор этот был в субботу, а в понедельник уже звонок: можете забирать машину. Обрадоваться-то моя семья обрадовалась, а денег нет ни копейки. Без всяких надежд, что он займет нам такую громадную сумму - 16 тысяч рублей! - мы с Майрой побежали к Абдижамилу Нурпеисову.

Пообещали вернуть долг через месяц, при этом понятия не имея, где будем доставать деньги. Классик молча достал сберкнижку, положил ее в карман, и мы пошли снимать деньги.

Красивая была машина - цвета слоновой кости, с округлыми формами Оказывается, ее должны были разыграть в лотерее, но Караманов уговорил отдать мне.

Сам я водил машину только на съемках фильма «Маньчжурский вариант», а в реальной жизни предпочитаю, чтобы меня возили. Человек я горячий, импульсивный, а пешеход у нас дремучий -обязательно на кого-нибудь наеду. На семейном совете решили, что «Волгу» будет водить Саги. Он только начинал учиться вождению, а мы его уже на третий день посадили за руль.

И вскоре сын повез меня в Каратау, на юбилей моего друга. Саги служил в тех местах и наутро после приезда отпросился съездить к своему командиру Сказал хочет поздороваться с ним, а на самом деле, коиечно, хотелось просто похвастаться. Сердце мое сжала тревога, когда он выезжал со двора, но останавливать не стал. Не прошло и часа, как сын вернулся с покореженным капотом На узкую улочку откуда-то выскочил мальчишка. Чтобы не покалечить ребенка, Саги резко свернул и - врезался в столб.

Я вернулся в Алма-Ату, а Саги поехал в Джамбул. Сейфулла Кожаханов, мой ныне покойный одноклассник, тогда ходил в больших областных начальниках, заведовал сельхозтехникой. Как только услышал о моих неприятностях, сразу велел. «Асеке, оставь «Волгу» здесь. Что-нибудь придумаю». У него на складе нашлись нужные запчасти, была проблема с краской, он и ее где-то нашел. И дней через десять Саги вернулся домой с машиной, которая выглядела так, словно с ней ничего и не случилось. Но я, суеверный человек, тут же ее продал.

Потом я Сагишке купил «девятку». На ней мы с ним едва не погибли, возвращаясь из Джамбула. В тот день была сильная гололедица. На мосту через Чу Саги не справился с управлением. Машина врезалась в перила моста, снесла их и ... зависла передней частью над рекой. Саги испуганно смотрел на меня. «Ага, ага...» - и больше ничего сказать не может, а я почему-то ничуть не испугался, хотя наша жизнь висела на волоске. Чтобы удержать машину, я лег на заднее сиденье, а сын вышел, чтобы хоть как-то придерживать машину, готовую вот-вот рухнуть вниз.

Уже темнело, когда на дороге показался уазик. Увидев, что мы попали в беду, водитель остановился. Им оказался директор одного из совхозов Джамбулской области. Он возвращался с женой из Алма-Аты, где защищал кандидатскую. «Что случилось, Асеке?!» - кинулся с расспросами земляк. Я попросил, чтобы он быстрее увез Саги, у которого зуб на зуб не попадал от холода, а сам остался ждать обещанную нашим спасителем машину с краном. В Алма-Ату мы уехали своим ходом, а «девятку» оставили костоправу, да так и не дождались, когда он ее сделает. В общем, она пропала бесследно.

Это был не последний случай, когда Саги попадал в аварии и бил машины. Но в последние годы жизни он стал уже настоящим водителем-виртуозом.

Долг платежом красен

За те полвека, что я на сцене и в кино, миллионов не нажил. Денег никогда не копил, моя сберкнижка - это мой авторитет. Что скрывать, бывает, и пользуюсь этим. Сейчас я езжу (с водителем, конечно) на японском джипе, который купил в начале 2000 года. Денег у меня хватало примерно на половину этой машины. Солидная и вместительная, она мне очень нравилась, поскольку подходила по комплекции, человек я все-таки не мелкий. И тогда я позвонил хозяину «Астаны-Моторс». Хочешь, говорю, рекламу? Давай машину за полцены. После меня уж точно твои джипы будут расходиться, как горячие пирожки.

Рассказываю об этом, а сам вспоминаю молодые годы. Мы с Ануаром Молдабековым уже снялись в «Кыз Жибек», а в карманах, как и раньше, гулял ветер. И вот идем мы с ним вверх по Коммунистическому проспекту и размышляем, где бы разжиться деньгами. Вдруг навстречу несколько девчонок-студенток - узнали, здороваются, в глазах восторг, голоса звенят от волнения. Бесцеремонный Ануар тут же воспользовался ситуацией: «Девчонки, у вас не найдется пяти рублей? Дайте в долг, мы вернем». Осчастливленные просьбой студентки быстренько скинулись, и мы, не менее довольные, чем они, двинулись в сторону пивнушки.

А как-то раз мы, человек десять молодых актеров, выходим после спектакля - прошел он успешно, не грех и обмыть, да опять же не на что. Направляемся к остановке, а там стоит народная артистка СССР Хадиша Букеева. Хоть она и ездила, как все смертные, на общественном транспорте, но была дамой состоятельной. Мы, естественно, не преминули воспользоваться случаем. Наперебой стали ухаживать за ней: кто-то подхватил, подсаживая в троллейбус, под локоток, другой подал руку, когда выходила, третий нес ее сумки, так всей гурьбой и проводили до самого дома. Польщенная Хадиша-апай пригласила нас к себе.

- Водочки или коньяку? - спросила хозяйка, когда мы расположились у нее в гостиной.

- Можно и водки, - сказал кто-то скромно.

Досталось всем по наперсточку, и, пока

Хадиша-апай делала на кухне бутерброды, я стал подначивать Ануара: «Ты у нас нестеснительный, можно сказать, даже нахальный, намекни, что мы и от коньяка не откажемся».

Его не надо было долго уговаривать, но наш номер не прошел. Поняв подоплеку всей любезности. Хадиша-апай быстренько спровадила нас: «Рядом есть кафе, там коньяка сколько угодно».

Случалось, что мы, рискуя быть опозоренными, захаживали в хорошие рестораны, где любили бывать богатые директора совхозов. Они нас, как правило, узнавали и, считая за честь сидеть за одним столом с популярными артистами, заказывали богатый стол.

Но самые веселые истории связаны с гонорарами. В молодые годы многие из театральных актеров подрабатывали на радио и телевидении. Как-то раз извещение о переводе 30 рублей, посланное на имя тюзовского актера Чапая Зулхашева, ошибочно попало в Театр имени Ауэзова. Мы с Ануаром были в своем репертуаре Пошли в отдел кадров, обаяли, заговорили и уломали-таки тамошних сотрудниц дать нам доверенность. Забрав по ней чужие деньги, направились с ними в ТЮЗ. Пригласили нескольких актеров во главе с Чапаем в кафе, я сделал хороший заказ. Все были довольны, то и дело звучали тосты в мою честь. И вот, когда застолье дошло до апогея, я стал выражать соболезнование человеку, на чьи деньги мы пировали: «Чапайжан, в жизни бывают разные ситуации Ты крепись, не падай духом. Я знаю, ты настоящий рыцарь и очень добрый человек...».

Ануар еле сдерживался, чтобы не захохотать, а Чапай, когда мое славословие перешло все границы, не выдержал: «Хватит меня хвалить! Говори, как есть, - почему это я должен крепиться?».

«Нет, тебя сегодня надо хвалить. Ты после Айманова и Куанышбаева самый талантливый из актеров», - продолжаю я и вручаю Чапаю конверт с тремя рублями и извещением. - А это остаток твоего гонорара».

«Ах, сволочь, ах, мерзавец! Такты, оказывается, хвалил меня за мои деньги!» - завопил под громкий смех коллег наш товарищ по веселым застольям. Дальше мы продолжили праздник уже вскладчину.

А мой гонорар однажды попал на киностудию Извещение отдали драматургу и сценаристу Акиму Ашимову, который широкой общественности известен под псевдонимом Тарази. Он со спокойной совестью снял мой гонорар (благо инициалы совпадали), а спустя время, похохатывая, сообщил мне, как истратил мои деньги. Я не остался в долгу. В Москве на очередном пленуме кинематографистов мы с ним жили в одном номере. Как-то, спустившись вниз, я увидел перевод на 500 рублей на его имя. Эти деньги жена выслала ему, чтобы он купил ей шубу. Не долго думая, я снял перевод. Вечером пригласил в ресторан Акима и еще нескольких казахстанских киношников. Стол был роскошный, я говорил тосты в честь Акима, хвалил его жену. Потом положил в конверт оставшиеся 300 рублей (200 уже были проедены и пропиты), извещение о переводе и, вручая ему, сказал:

- Аким, любви без взаимности не бывает. Когда-то ты распоряжался моими деньгами как своими, теперь пришло время возвращать долги.

За столом поднялся хохот, Аким смеялся громче всех. Возможно, проделывай актеры эти шутки друг с другом сейчас, не избежать было бы судебных тяжб. Но в то доброе, счастливое время дружеские отношения ценились выше любых денег.

К деньгам надо уметь относиться правильно. Тратить их, чтобы жить, а не копить, чтобы существовать, но при этом помнить, как они были заработаны. В свое время про Ауэзова говорили, что он жадный, потому что не любит, дескать, давать в долг Но я знаю, что он одалживал, только не всем подряд, а тем, кто был платежеспособен. И правильно делал. Я тоже не всем подряд одалживаю. Это не жадность к деньгам, а уважение к своему труду.

С другой стороны, сейчас в моем письменном столе лежат несколько удостоверений. Их владельцы под честное слово занимали у меня деньги. Одной женщине вроде как не на что было уехать, другой надо срочно оплачивать учебу дочери и так далее... «Вы, - говорили они, едва не падая на колени, - уважаемый и авторитетный человек, не оставите нас в беде».

Что интересно, запрашиваемая сумма у всех одинаковая - 500 долларов. Мне многие знакомые говорят: зачем даете в долг незнакомым людям? Вы же не собес и не благотворительный фонд. Но я не могу врать и прибедняться - сам, дескать, пенсионер, стеснен в средствах. А потом отказывать, когда люди с дрожью в голосе рассказывают о постигших их бедах, я просто не могу. Лучше уж отдать - и покончить с этим. Если обманывают, пусть останется на их совести. Казалось бы, я должен переживать из-за денег, которые мне наверняка никогда не вернут, но если кому-то смог помочь, на душе становится легко, появляется какой-то новый импульс для жизни, и я знаю, что сделал правильно.

Цена четырех копеек

Однажды я с сыном Саги отправился в гости к моему другу Сейдахану Таимбетову, который жил где-то в микрорайоне. Погода стояла слякотная, но таксист категорически отказался подвозить поближе к дому. Тогда и я решил пойти на принцип. На счетчике выбило два рубля 86 копеек. Я протянул три рубля и не торопился выходить из машины. «Чего ждете?» - буркнул водитель. «Сдачи», - ответил я, стараясь быть невозмутимым. «Тьфу!» - сказал водитель и сунул 20 копеек. Я вернул ему 10 копеек и опять стал ждать. «Чего ждешь?» - заорал таксист. «Сдачи...»

Саги, утонченный городской парень с душой до боли отзывчивой и доброй, не понял этой сцены. «Ну что ты, ага, прицепился к нему с этими копейками?» - упрекнул он меня. Я объяснил: «Это ты можешь не считать четыре копейки за деньги, ты все-таки сын народного артиста, лауреата Госпремии, а я сирота, вдовий сын. Для меня это большие деньги». И перечислил, что мог бы купить на четыре копейки. Четверть буханки серого хлеба, четыре коробки спичек...