Страница - 13

На территории Казахстана и Туркестана находились временно отведенные с фронтов на отдых воинские части, а также силы, направленные с карательной миссией. Так, по данным переписи на 1 июля 1916 г., т. е. ко времени царского указа о мобилизации инородцев на тыловые работы, на территории Степного края находились армейские части численностью 198,3 тыс. чел., а через год — 286,4 тыс., соответственно в Туркестане 269,5 и 402,1 тыс. чел.

На подавление национально-освободительного движения царизм направил вооруженную, технически хорошо оснащенную армию, сняв ряд воинских частей с фронта. В телеграмме на имя М. А. Фольбаума от 21 августа 1916 г. Н. А. Куропаткин писал: «Вместе с сформированными Вами частями по приходе отправленного вам подкрепления, не считая двух казачьих полков и конной батареи, вы будете располагать 35 ротами, 24 сотнями, 240 конными разведчиками, 16 орудиями, 47 пулеметами». На «усмирение» восставших Тургайской области была отправлена специальная карательная экспедиция под командованием генерала Лаврентьева в составе 10 рот пехоты, 14 орудий, 6 пулеметов, 11 сотен и эскадрона кавалерии. В начале ноября пополнили ее 4 ротами пехоты, 2 сотнями кавалерии, 4 орудиями и 4 пулеметами. В середине ноября 1916 г. дополнительно — еще 7 ротами, 5 особыми сотнями кавалерии, 3 кавалерийскими эскадронами. По неполным данным, экспедиционный корпус Лаврентьева располагал более 4 тыс. штыков, около 3 ООО сабель.

На подавление восстания в Семиречье правительство направило 95 рот (8 750 штыков), 24 сотни (3900 сабель), 16 орудий и 47 пулеметов. Против восставших Акмолинской и Семипалатинской областей действовало 12 кавалерийских сотен. 11 усиленных рот во главе с генералом Ягодкиным.

Первоначально призывы первой очереди на тыловые работы должны были составить 381 065 чел. Силой оружия царизму удалось вырвать из аулов более 150 тыс. чел. и отправить на тыловые работы.

 Итак, в Казахстане революция имела резерв для мобилизации в армию революции в количестве почти 75 тыс. рабочих, а также демобилизованных солдат, унтер-офицеров и младших офицеров, численность которых не поддается подсчету (надо полагать, не менее 100—150 тыс.), 36,2 тыс. солдат гарнизонов, 150 тыс. возвратившихся тыловых рабочих-казахов и 284,4 тыс. солдат запасных полков и батальонов, включая маршевые подразделения для фронта. Важным резервом революционной армии являлись слои казахских шаруа и крестьян-переселенцев.

П. Пахмурный, В. Григорьев считали, что «основную силу революционной борьбы в различных районах края все-таки составлял рабочий класс, хотя и немногочисленный, и недостаточно организованный. Правда, ранее П. Пахмурный в предисловии к сборнику документов и материалов «1917 год в Казахстане» подчеркивал, что «в условиях Казахстана, где рабочие составляли лишь 1,2% населения, огромную роль в борьбе за переход власти к Советам играли солдаты местных гарнизонов, в том числе запасных полков, готовившие маршевые роты для фронта. Усиление пролетарского влияния на солдатские массы, в большинстве своем представлявшие крестьянство, ускоряло переход его на сторону социалистической революции». По неизвестной причине при доработке книги «Октябрь в Казахстане» после кончины П. Пах-мурного его точка зрения претерпела изменения.

Исследовав революционную деятельность армии в ряде районов центра России, В. Г. Протасов пришел к выводу, что в отличие от промышленных центров, где она выступила активным помощником революционного пролетариата, «в обширных аграрных массивах региона солдаты явились решающей революционной силой, выступив вместе с немногочисленными отрядами передовых рабочих». Д. И. Сойфер в книге «Революционное движение солдат Туркестана (1903—1918 гг.)» полагает, что в условиях Туркестана, где рабочие не были вооружены, а отряды Красной гвардии еще отсутствовали, солдатские массы составляли вооруженный оплот революции, их поддержка имела решающее значение для ее победы.

Мы также считаем, что солдатские массы, в условиях Казахстана с его обширной территорией, при отсутствии сети дорог, наличии вооруженного оплота контрреволюции— казачества и малочисленных отрядов Красной гвардии имели решающее значение для установления Советской власти. Руководящую роль в революции, в создании армии революции рабочий класс осуществлял через свой боевой авангард — партию большевиков. В первые годы Советской власти, когда страна была окружена огненным кольцом, основные силы партии большевиков, правительства республики и всего народа были направлены на защиту социалистического Отечества. «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться...». Так сформулировал В. И. Ленин одну из важнейших закономерностей революционного процесса.

Новые межнациональные взаимоотношения, творцом которых был В. И. Ленин, дали возможность объединить военные, политические, хозяйственные усилия советских республик, создавать и укреплять военный союз народов. Вооруженные силы страны, опиравшиеся на боевое единство освободившихся трудящихся, отстояли честь и независимость республики Советов.

Приобщение казахских трудящихся к военной службе, обучение их искусству военного дела было сопряжено с большими трудностями. В царской России ст. 1 Устава о воинской повинности предусматривала, что «защита престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного». Но от обязательной службы освобождались узбеки, туркмены, таджики, казахи, киргизы, каракалпаки, азербайджанские тюрки, бурят-монголы, якуты, калмыки, ойроты, горские национальности Северного Кавказа и другие народности. В годы империалистической войны они были не мобилизованы, а реквизированы на тыловые работы. Правительство не рисковало дать трудящимся окраин оружие, боясь, что оно могло быть использовано против него. «Конвойные роты», «дикие дивизии», сформированные из отсталых, деклассированных элементов Востока, использовались царизмом и буржуазией для борьбы с революционным движением.

Привлечение ранее угнетенных национальностей к защите завоеваний Октября являлось одной из важнейших задач Коммунистической партии. В. И. Ленин, партия большевиков никогда не рассматривали Красную Армию как армию одной национальности. Право и обязанность защищать с оружием в руках советскую землю должны были распространяться на началах полного равноправия и на те народы, которые прежде воинской повинности не несли.

Ленинская национальная политика первых лет Советской власти охватила и область военного строительства. Однако в имеющейся литературе недостаточно раскрыты трудности, стоявшие на пути осуществления военного строительства в национальных регионах. Между тем процесс приобщения ранее угнетенных народов, никогда не служивших в регулярных войсках, к военной службе, выращивания из их рядов кадров Красной Армии был нелегким. В ауле в те годы были сильны позиции байства, духовенства, насаждавших патриархально-родовые пережитки. Не сразу удалось Советской власти вырвать отсталые слои населения из под их влияния. Сильны были в крае и позиций колонизаторски настроенных элементов, прежде всего Уральского, Сибирского и Семиреченского казачества. Не секрет и то, что именно из среды людей, не понявших новой власти, пополняли свои ряды силы контрреволюции. Однако диалектика жизни была такова, что сложная, противоречивая действительность того времени быстро раскрыла суть нового общественного строя.

Во многих публикациях с достаточной ясностью не подчеркивается наличие противодействующих факторов в осуществлении ленинской политики военного строительства в национальных регионах. Между тем огромный вред укреплению пролетарского интернационализма нанесли как великодержавные шовинисты, так и местные националисты. Так, на V конференции Компартии Туркестана великодержавно настроенные делегаты утверждали, что вооруженный мусульманин может принести вред социалистической России. Отвечая им, В. В. Куйбышев указывал, что вооруженный мусульманин пойдет против социалистической России «только тогда, когда условия и, в частности, неправильная тактика наших работников будет толкать его на этот путь».

Местные националисты выдвинули требование о создании самостоятельной мусульманской армии. В. В. Куйбышев разъяснял вредность как русофильства, так и националистического подхода к этому важному делу. «Здесь, — говорил он, — не должно быть отдельной мусульманской, туркестанской или какой-хотите армии, а должна быть единая российская армия, широко использующая принцип привлечения в свои ряды широких мусульманских масс».

Созданная литература по национальному военному строительству ныне-дает ответы на основные вопросы. Так, в книге М. Захарова впервые комплексно рассматривались военные аспекты национальной программы партии. Огромный интерес представляет глава «Национальные меньшинства в царской армии». Царское военное министерство считало наиболее мощной по численности группу (2,5 млн мужчин) освобожденных от воинской повинности казахов. Оно утверждало: «Служба в регулярных войсках для киргиз будет невозможна, так как обучение затрудняется незнанием русского языка... Современные требования военной подготовки солдата слишком велики для нынешнего развития киргиз. Эти инородцы не могут быть пригодными и для разведывательной службы в кавалерии. Разведчик обязательно должен быть грамотным, киргиза же трудно научить русскому языку, а сделать его смышленым разведчиком, ввиду низкого умственного развития и узкого кругозора, невозможно...».

По мнению военного ведомства, у инородцев нет «чувства общности русского Отечества». Вывод был один: брать на военную службу опасно, обучать владению оружием и военному делу вообще — значит готовить солдат для будущего своего врага или обученные кадры для восставших против самого же царизма.

Впервые М. Захаровым рассматривались пути и этапы национального строительства в Красной Армии. «Наша задача, — писал автор, — заключается в том, чтобы приобщить отставшие в своем развитии национальности ко всем сторонам нашего строительства. Всем ходом последнего различие, имеющее место ныне, будет постепенно устраняться. Однако через те трудности, которые лежат на пути к этому устранению, перескочить нельзя. Их можно лишь преодолевать упорной, систематической работой. Эта работа требуется и в области военного строительства».

М. Захаров справедливо отмечал, что формы привлечения народов на начальном этапе военного строительства «не могут не быть различными... но в Советском Союзе нет и не может быть места делению народов на две группы: привлекаемых к военной службе и не допускаемых к таковой как отсталых, или, еще того больше, ненадежных».

М. Захаров национальное военное строительство рассматривает в диалектическом развитии. В период гражданской войны Советская республика не имела возможности всесторонне разработать вопросы национального строительства в Красной Армии, поставить его в достаточной мере широко и сколько-нибудь прочно.

С наступлением передышки, с переходом Красной Армии на мирное положение вопросам национального строительства уделялось значительное внимание. XII съезд партии в своих решениях по национальному вопросу записал: «Съезд рекомендует членам партии, в качестве практических мер добиться того, чтобы была усилена воспитательная работа в Красной Армии в духе насаждения идей братства и солидарности народов СССР и были предприняты практические мероприятия по организации национальных войсковых частей, с соблюдением всех мер, необходимых для обеспечения полной обороноспособности Республик».

Вместе с тем М. Захаров, на наш взгляд, не прав, когда утверждает, что применительно к периоду гражданской войны не могло быть и речи о каком-либо планомерном строительстве в этой области. Нельзя согласиться и с тем, что формирование воинских частей, большей частью получивших название мусульмански, возникло «стихийно, было совершенно случайным начинанием».

Военное строительство в Туркестане было сопряжено с огромными трудностями. Отсутствие кадров национального командного состава, данных о численности населения, недостаток учета национальных, бытовых особенностей коренных жителей, низкий образовательный уровень молодежи — все это отрицательно сказалось на масштабах, темпах формирования, их продолжительности, боеспособности. Осложнялось военное национальное строительство борьбой с басмачеством. Тем не менее оно шло высокими темпами и опиралось на патриотизм освобожденных от национального и социального гнета народов Востока. Видимо, слова М. Захарова о том, что эти формирования возникли «стихийно, были совершенно случайным начинанием», следует понимать так, что они создавались без директивных установок военных комиссариатов, что своим появлением они обязаны патриотическому порыву народных масс.

Нельзя согласиться с тезисом М. Захарова о том, что отрезанный «не мог получить

от нее никакой помощи», что до второй половины 1919 г. «трудовому населению Туркестана пришлось только собственными силами отстаивать свою свободу и независимость, защищать свою Советскую власть».

Утверждение о локальном очаге гражданской войны в оторванной от внешнего мира далекой Туркестанской республике могло возникнуть по двум причинам. Во-первых, от неисследованно-сти проблемы, недостаточности накопленного материала, который позволил бы раскрыть всю масштабность помощи и заботы Советского правительства, лично В. И. Ленина об организации защиты Туркестана от интервентов и внутренней контрреволюции. Во-вторых, от неразработанности концепции гражданской войны, которая началась по всем концам России, заставила перейти к самым отчаянным приемам гражданской войны.

Однако было бы несправедливым не дометить, что труд М. Захарова был нацелен на обобщение опыта национального военного строительства, и автор предъявлял национальным формированиям серьезные требования, выявил негативные стороны опыта периода гражданской войны, особенно первого призыва коренного населения Туркестана в 1920 г., делал далеко идущие выводы о национальном военном строительстве на длительную историческую перспективу.

В литературе, посвященной истории национальных формировании, нет четких критериев для определения соединении как национальных. Советский историк И. Дубинский еще в 1927 г. предлагал: «войсковые части, которые создаются в наших Советских республиках и которые состоят из граждан одной нации, говорящей на своем национальном языке... назвать национальными частями. В. И. Савченко полагает, что «национальными формированиями Советской Армии следует считать те части и соединения, которые комплектовались преимущественно из граждан какой-либо одной из республик Советского Союза, в силу чего боевая подготовка, политическая и культурно-массовая работа в них велась наряду с русским языком также на языке коренной национальности данной республики». В пятом томе «Советской военной энциклопедии» мы читаем: «Национальные формирования в Вооруженных Силах СССР — соединения и части, создававшиеся по признакам национальной принадлежности личного состава».

С военной энциклопедией солидарна «Энциклопедия гражданской войны и военной интервенции в СССР», определяющая «национальные формирования в Вооруженных Силах СССР как соединения и части, создававшиеся в 1918—1938 и 1941—1945 гг. по признакам национальной принадлежности личного состава. Аналогичное определение дано в «Военном энциклопедическом словаре».

Исследователь Н. М. Кирсанов выделяет как национальные отдельные стрелковые и кавалерийские соединения Красной Армии, которые в период Великой Отечественной войны создавались с учетом национального признака и официально именовались национальными воинскими формированиями.

В существующей литературе не прослеживается преемственность линии Советского правительства по созданию национальных воинских формирований на базе отрядов Красной гвардии с его первыми декретами по национальному вопросу. Так, уже 2 ноября 1917 г. «Декларацией прав народов России» Советское правительство предоставило права и возможности трудящимся всех национальностей служить в Красной Армии. Участие в защите социалистического Отечества провозглашалось обязанностью трудящихся России. Именно на основе этого положения, во имя обеспечения равенства наций в организации защиты социализма, Народный комиссариат по делам национальностей постановлением от 17 ноября 1917 г. разрешил свободное создание национальных частей в рамках войсковых соединений демократизированной армии.

В исследованиях по истории Формирования частей Красной Армии в национальных районах не выделен вопрос о целесообразности создания национальных воинских формирований и об отношении к ним Советского правительства в каждый момент, в зависимости от конкретной обстановки, исходя из интересов диктатуры пролетариата. Известно, что Всероссийская конференция военных организаций РСДРП (б) еще в июне 1917 г., подтвердив в резолюции по национальному вопросу право народов России на образование национальных полков, в то же время высказывалась против их создания в обстановке, когда национальные формирования становились оружием буржуазно-националистической контрреволюции или великодержавной политики буржуазного Временного правительства.

Действительно, в период демократизации старой армии (ноябрь— декабрь 1917 г.) Центральная украинская рада, Центральная Белорусская войсковая рада и Всероссийское мусульманское военное шуро (совет) стремились использовать национальные военные формирования в интересах контрреволюции. Пытались использовать идею создания национальных полков и казахские буржуазные националисты. Позднее они требовали создания особой мусульманской армии и вывода всех немусульманских частей Красной Армии из Туркестана. В декабре 1917 г. Советское правительство временно приостановило создание национальных воинских формирований, а в феврале 1918 г. в решении Наркомнаца «Национальные комиссариаты и Красная Армия» вновь было отмечено, что появилась возможность создания национальных красноармейских частей.

7 мая 1918 г. Наркомнац в своем постановлении указал, что национальные воинские части могут быть созданы на территории, где проживают отдельные нации (Украина, Башкирия, Армения и т. д.). Воинские формирования, в том числе национальные, как в годы гражданской войны, так и в период Великой Отечественной, создавались с ведома и разрешения директивных органов (Наркомнаца — в гражданскую, ГКО — в Великую Отечественную). ГКО в своем постановлении от 13 ноября 1941 г. предопределил создание национальных воинских частей за счет людских и материальных ресурсов национальных республик сверх мобилизационного плана Наркомата обороны СССР.

Советским правительством были определены меры по обеспечению абсолютной политической благонадежности этих формирований, преданности их Советской власти, ответственности за это соответствующих партийных и государственных организаций. Это положение было закреплено впоследствии в решении XII съезда партии.

Таким образом, критериями для определения национальных формирований признавались факторы: политический — благонадежность, преданность Советской власти; экономический — наличие людских и материальных ресурсов национальных республик; национальный — учет особенностей исторического развития, возможность ведения партийно-политической подготовки на национальном языке; юридический (правовой) — учет суверенных прав и интересов каждой республики в едином братском союзе, сочетание интернациональных и национальных задач, направленных на защиту свободы и независимости социалистического Отечества.

Думается, что определение национального формирования должно включать в себя все эти составные части. Следовательно, национальные формирования — это воинские части, создаваемые с разрешения директивных органов с целью широкого вовлечения ранее отсталых в своем развитии народов для защиты завоеваний пролетарской революции и социализма на территории национальных республик на базе их людских и материальных ресурсов.

Нет единства взглядов среди исследователей по вопросу об этапах создания национальных формирований. Как известно, возникнув в выгоды гражданской войны в СССР, они функционировали и после ее окончания. В 1924 г. РВС СССР утвердил 5-летний план, создания национальных формирований. Постановлением ЦК ВКП(б) от 7 марта 1938 г. национальные формирования были переформированы в общесоюзные. Создание национальных формирований было возобновлено в 1941 г. В середине 50-х гг. они были расформированы, а личный состав влился в ряды многонациональных формирований Советских Вооруженных Сил.

Не решен вопрос о количестве казахских национальных формирований и общей численности их личного состава. А. Нусупбеков еще в 1949 г. приводил данные о том, что в общей сложности к концу 1920 г. число воинских частей, сформированных в Казахстане (без бывших Семиреченской и Сырдарьинской областей), составляло 36, из них пехотных — 11, кавалерийских — 17, артиллерийских - 3, пулеметных — 2, конзапаса — 1, связи — 1. Ю. Романов вносит в это утверждение существенную поправку. Он считает, что всего к концу 1920 г. Кирвоенкоматом на территории Букеевской, Уральской и Тургайской областей было сформировано 37 воинских частей и подразделений, в том числе 4 кавалерийских, два стрелковых полка, 9 отдельных кавалерийских эскадронов, 2 стрелковых батальона, 3 отдельные батареи.

Как известно, «Положение о Киргизском военном комиссариате» было подписано 3 апреля 1919 г., а губернские и уездные военкоматы, а в ряде мест волостные возникли еще весной 1918 г. Таким образом, возникает ряд новых вопросов: за какой срок были созданы 37 формирований — с весны 1918 г. или с весны

1919 г. до конца 1920 г., сколько из них национальных, сколько воинских подразделений было создано на территории Акмолинской и Семипалатинской (Западно-Сибирский окружной военкомат), Семиреченской и Сырдарьинской областей, Мангышлакском уезде (РВС Туркфронта).

Нет ясности и в оценках социального состава РККА, сражавшейся на территории Казахстана. А. В. Крушельницкий и М. А. Молодцыгин впервые дают сведения по этому вопросу. Они указывают, что на 28 августа 1920 г. рабочая прослойка в войсках, расположенных в Казахской АССР, составляла 15,1%, а в Туркестанской республике — 19,7%. Между тем данный показатель был значительно ниже даже в войсках, расположенных в центральных губерниях, составляя 11,8%. Для обеспечения необходимой стойкости советских войск в национальных районах проводились мобилизации среди индустриальных рабочих, партийные мобилизации.

С. Н. Покровский впервые обобщил результаты мобилизации трудящихся в регионе Семиреченского и Актюбинского фронтов. Однако автору не удалось раскрыть качественный состав войск этих фронтов. Более глубокую аналитическую работу провел А. Елагин. По его подсчетам, до мая 1918 г. на территории Казахстана общая численность сформированных подразделений Красной Армии не. превышала 7 тыс. штыков и сабель. По данным автора, в частях Красной Армии Актюбинского фронта сражалось 7 396 бойцов и командиров, Семиреченского — более 10,5 тыс. чел. А. Елагин считает, что только в октябре 1919 г. Кустанайский уездный военкомат передал 5-й Красной Армий отдельную степную бригаду в 3 000 чел. К марту 1920 г. более 6 тыс. чел. мобилизовали уезды Тургайской области. В начале 1920 г. в Семиреченской области были сформированы отдельная казахская бригада, 27-й Туркестанский полк, 15-й Дунганский кавалерийский полк, отдельный уйгурский кавалерийский эскадрон общей численностью свыше 5,5 тыс. чел. Эти обобщающие данные показывают масштабность работы по созданию воинских формирований.

В мае 1920 г. по решению Совета Труда и Обороны РСФСР были призваны в армию трудящиеся нерусских национальностей в возрасте от 19 до 35 лет. Призыв дал пополнение только по Туркестану около 25 тыс. чел. Исследователи единодушно считают, что призыв прошел успешно. На самом деле, как утверждает М. Захаров, он не дал ожидаемых результатов. Отсутствие учета населения, командного состава, слабость аппарата военных комиссариатов, недостаток внимания со стороны органов Советской власти на местах, засилие баев-полуфеодалов, басмаческое движение, отвлекавшее силы и средства Туркестанского фронта на борьбу с ним, — эти и другие причины не позволили тогда сформировать из призывников достаточно боеспособные части.

Но значение решения СТО РСФСР в другом. Впервые в истории России былo признано, что граждане нерусских национальностей Сибири, Туркестан и других окраин подлежат призыву в ряды Красной Армии на одинаковых основаниях с остальными гражданами Российской Федеративной Советской Республики. Данный нормативный акт справедливо оценивается в исторической литературе как проявление твердой линии Коммунистической партии и Советского правительства на привлечение к защите социалистического Отечества угнетенных национальностей.

Исследователи С. Н. Покровский_A. С. Елагин, Ю. И. Романов, П. Пахмурный В. К. Григорьев и другие в целом воссоздали трудящихся Казахстана в защиту социалистического Отечества в годы гражданской войны. Положительно оценивая их вклад в изучение проблемы формирования первых частей Красной Армии в Казахстане, вовлечения трудящихся края в защиту Отечества в годы гражданской войны, следует, однако, подчеркнуть, что по сей день ждут своего изучения, наряду с отмеченными выше, и такие аспекты: история Казахского Военного Комиссариата; роль пролетарского центра страны в укреплении советских вооруженных сил на фронтах гражданской войны Казахстана; массово-политическая работа в частях Красной Армии, среди трудящихся Казахстана; неоколониальная сущность политики англо-американских, французских, германских империалистов на территории края в годы гражданской войны; вовлечение нового круга источников из архивных хранилищ Казани, Уфы, Омска, Челябинска, Новосибирска, Ташкента, значительное расширение исследуемых проблем с тем, чтобы яснее и глубже понять исторические закономерности победы Великого Октября и интернациональный характер защиты социалистического Отечества и завоеваний революции в годы гражданской войны и военной интервенции.

Исследователь П. А. Голуб подсчитал, что со времени Парижской Коммуны до наших дней произошло 100 революций и крупных классовых битв трудящихся. Но лишь часть из них сумела отстоять свои завоевания. Защита завоеваний революции, социализма имеет важнейшее значение. Вот почему изучение этой проблемы привлекало и будет привлекать внимание все новых и новых исследователей разных поколений историков Страны Советов.