Страница - 6

Воспитание Кира

Книга I

1. (4) И [Кир] настолько превосходил других царей, получивших власть по наследству или приобретших ее сами, что, в то время как скиф, хотя скифов очень много, не мог бы подчинить себе никакого другого племени, но довольствовался, если бы правил, только своим племенем, Кир [напротив]… властвовал над многими.

Книга V

3. (24) ...[Во время войны Кира-Старшего с ассирийцами] в походе приняли участие и кадусии, и саки, и гирканцы. Войска собралось оттуда от кадусиев до 20 000 пелтастов и до 4000 всадников… потому что и кадусии и саки были врагами ассирийцев.

Воспоминания о Сократе

Книга II

1.  (10)… В Европе скифы господствуют, а меоты им подвластны… [слова Сократа].

Я полагаю, однако, что во всяком организме мужество усиливается путем изучения и упражнения: очевидно, например, что скифы и фракийцы не осмелятся вступить в бой с лакедемонянами со щитами и копьями в руках, но также ясно, что и лакедемоняне не захотят сражаться ни с фракийцами посредством пелт и дротиков, ни со скифами посредством луков.

Об охоте

2. (4) Опускные сети должны делаться из тонкого фасианско-го или карфагенского льна, а также и дорожные и полевые...

Примечания

1 Многие издатели «Анабасиса» (Гемоль и др.) считают слово "скифские" позднейшей вставкой редакторов, и, по-видимому, с полным правом, так как на протяжении всего рассказа о походе наемников Кира (начиная с III: III, 7) речь идет всегда о лучниках-критянах, а скифы нигде, кроме этого места, не упоминаются (см. также III: IV, 17).

2  Упоминаемое многими античными авторами племя скифинов обитало в горной местности к югу от Трапезунта. По всей вероятности, то были потомки осевших в этих местах скифов, вторгшихся в Малую Азию из Прикубанья в конце VIII в. В отличие от большинства других племен этой области, скифины во времена Ксенофонта уже имели значительные города, как, например, упоминаемую в «Анабасисе» Гим-ниаду. О скифах в Передней Азии см.: Б. Б. Пиотровский. Урарту. — Ереван. 1944: 295-324.

3 Местоположение этого города не определено. Судя по общему направлению похода наемников Кира, он находился в Байбуртской котловине, около того места, где многочисленные мелкие речки — истоки Гарпаса (Чороха) — сливаются в одну реку (см. RE: Hymnias). Акад. Я. А. Манандян в своей работе «О некоторых проблемах истории древней Армении и Закавказья» (М.-Л., 1943: 50 сл.) в связи с предполагаемым им маршрутом греков отожествляет Гимниаду с Гюмри в Армении.

4  Так как Ксенофонт не называет имени враждебного скифинам племени, через земли которых повел эллинов проводник из Гимниа-ды, то приходится предположить, что это тоже были скифины, которые враждовали со скифинами Гимниады.

5 Диодор (XIV, 29) называет эту гору "Хений". Местоположение горы не поддается определению. Путь эллинов от Гимниады через земли скифинов, макронов и колхов (см. ел. примечания) к Трапезунту может быть намечен лишь приблизительно. По всей вероятности, он шел по единственно доступному в этих краях перевалу через Северо-Анатолийские горы — перевалу Зигана.

Источник: Вестник древней истории, 1968, № 4; ср.: В. В. Латышев. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе //

ВДИ, 1947, №2.

Платон

Платон (428/427-348/347 до н. э.), греческий философ и поэт. Родился в Афинах в знатной семье. Настоящее имя — Арис-токл. Прозвище Платон 'широкоплечий' получил в молодости, будучи борцом. Получил прекрасное образование. Слушал, возможно, лекции гераклитика Кратила, знал популярные в Афинах сочинения Анаксагора, был слушателем Протагора и других софистов. В 407 г. стал учеником Сократа и после первой же беседы с ним сжег свою трагическую тетралогию, подготовленную для ближайших Дионисий. В течение восьми лет неизменно следовал за любимым учителем, пока в 399 г. Сократ по приговору суда принял яд в афинской тюрьме.

Убедившись в неотвратимости приговора учителю и опасаясь за собственную жизнь, Платон бежал из Афин в Мегару, затем уехал в Египет и Кирену (где встретился с Аристиппом и математиком Феодором), а оттуда то ли прямо в Южную Италию — колыбель элеатизма (Парменид, Зенон Элейский) и пифагорейства (Пифагор), то ли ненадолго возвратился в Афины и лишь после поехал в Италию. В Таренте посетил известного пифагорейца Архита, а в Локрах — Тимея. Около 388 г. Платон уехал на Сицилию, в Сиракузы, где правил Дионисий I Старший. Приверженцем философии Платона стал Дион, родственник Дионисия, но Платон поссорился с тираном, и тот удалил его из государства. По возвращении в Афины основал там первую философскую школу — знаменитую «Академию».

В 367 г. в Сиракузах умер Дионисий Старший, и Платон, по просьбе Диона, вновь приехал ко двору сиракузских тиранов в надежде, что новый правитель Дионисий Младший поддастся его влиянию и что он таким образом воплотит в жизнь мечту о философе на троне и о государстве, управляемом мудрым и справедливым царем. Но миссия не удалась. Дионисий Младший сначала гостеприимно принял философа и заинтересовался его учением, но в конце концов вынудил Платона покинуть Сицилию, а Диона, подозревая в заговоре, приговорил к изгнанию. В 361 г. Платон предпринял третье и последнее путешествие на Сицилию по просьбе Диона и пифагорейцев, но тиран не только отказался возвратить Диона, но и конфисковал его имущество. Удерживаемый в Сиракузах насильно, Платон только при содействии Архита смог покинуть государство. Возвратившись в Афины, он до самой смерти руководил «Академией».

До нас дошли, вероятно, все ученые произведения Платона, поделенные на 9 тетралогий, которые наглядно демонстрируют развитие философии Платона и ныне объединяются в четыре последовательные группы: сократические, средние (платонические и среднеплатонические) и поздние: 1) «Евтифрон», «Апология Сократа», «Критон», «Феаг», «Лахет», «Лисид», «Хармид», «Протагор», «Алквиад I», «Алквиад II»; 2) «Гор-гий», «Менон», «Евтидем», «Кратил», «Гиппий Меньший», «Гиппий Больший», «Ион», «Менексен»; 3) «Теэтет», «Софист», «Парменид», «Филеб», «Пир», «Федр», «Федон», «Ти-мей», «Критий»; 4) «Государство», «Политик», «Законы», «Послезаконие» и «Письма». Сохранилось также небольшое количество поэзий Платона.

В диалогах раннего периода главную роль играет Сократ. Дифференцируя этические понятия вместе со своими собеседниками, он указывает, какие определения не следует принимать за истинные, разбивает аргументы противника, возобновляет попытки, ни одна из которых его не удовлетворяет, и в конце концов оставляет вопрос открытым (на это впоследствии будут ссылаться скептики). Здесь еще нет речи об идеях.

Диалоги среднего периода представляются наиболее зрелыми в художественном отношении («Пир», «Федр», «Государство»), их отличают четкость композиции и поэтическое вдохновение. Платон формулирует в них принципы своего идеализма, выразителем которого он делает Сократа.

Произведения позднего периода содержат модифицированное учение об идеях (концепция Мировой Души — «Филеб», «Тимей»). Сократу в них принадлежит роль слушателя, а в Законах он и вовсе не появляется.

Все философские сочинения Платона, кроме «Апологии Сократа» и «Писем», являются диалогами. Платон считается творцом этого жанра литературной прозы.

Деятельность Платона в «Академии», которая стала школой будущих политиков и юристов, три его путешествия в Сиракузы и два величайших произведения «Государство» и «Законы» свидетельствуют, что одну из главных задач своей жизни он видел в работе по исправлению государственного устройства. Теорию идеального государства он полнее всего представил в «Государстве» и развил в «Законах». Государство должно служить идеям мира и справедливости. В соответствии с тремя основными его функциями (управление, защита и производство материальных благ) население делится на три касты: правящие мудрецы-философы, воины и ремесленники. Справедливое государственное устройство должно обеспечить их гармоничное сосуществование .

Подробнее см.: А. Ф. Лосев. Платон // Большая советская энциклопедия; Большая Российская энциклопедия; Античные писатели.

Словарь. — СПб.: Изд-во «Лань», 1999.

Платон

Диалоги Лахет

Перевод С. Я. Шейнман-Топштейн

Лахет. Но, клянусь Зевсом, Сократ, это не трудно сказать. Если кто добровольно остается в строю, чтобы отразить врагов, и не бежит, знай, это и есть мужественный человек.

Сократ. Ты хорошо сказал, Лахет. Но, быть может, моя вина в том, что я неясно выразился, ибо ты ответил не на задуманный мною вопрос, но совсем другое.

Лахет. Что ты имеешь в виду, Сократ?

Сократ. Скажу, если только сумею. По-видимому, мужествен тот, кто, по твоим словам, оставаясь в строю, продолжает сражаться с врагами.

Лахет. Да, я так утверждаю.

Сократ. Я тоже. Ну а если он, убегая и не оставаясь в строю, продолжает сражаться с врагами?

Лахет. Как это — убегая?

Сократ. А вот как скифы, о которых говорят, что они, убегая, сражаются не хуже, чем преследуя. Также и Гомер, восхваляя в одном месте лошадей Энея, говорит, что они, устремляясь во всех направлениях, (В) способны были "и преследовать, и в страхе нестись прочь". И самого Энея он восхваляет за понимание того, что такое страх, и называет его "насылателем страха".

Лахет. И прекрасно называет, Сократ, ибо Гомер говорит о боевых колесницах, а ты говоришь о скифских всадниках. Но это ведь скифская конница так сражается, я же говорю о тяжеловооруженной пехоте эллинов.

Источник: Платон. Диалоги. — М.: Мысль, 1986

Хармид

Перевод С. Я. Шейнман-Топштейн

А я, почувствовав его одобрение, воспрянул духом, и вскоре ко мне вернулась моя отвага; я оживился и сказал:

— Итак, мой Хармид, подобным же образом обстоит дело и с этим заговором. Научился же я ему, когда находился там, при войске, у некоего фракийского врача из учеников Залмоксида1: считается, что врачи эти дают людям бессмертие. Так вот, фракиец этот говорил, будто эллинские врачи правильно передают то, что я тебе сейчас поведал; но Залмоксид, сказал он, наш царь, будучи богом, говорит: "Как не следует пытаться лечить (Е) глаза отдельно от головы и голову — отдельно от тела, так не следует и лечить тело, не леча душу, и у эллинских врачей именно тогда бывают неудачи при лечении многих болезней, когда они не признают необходимости заботиться о целом, а между тем если целое в плохом состоянии, то и часть не может быть в порядке. Ибо, — говорит он, — всё- и хорошее и плохое -порождается в теле и во всем человеке душою, и именно из нее все проистекает, точно так же как в глазах все проистекает от головы. Потому-то и надо прежде всего и преимущественно лечить душу, если хочешь, чтобы и голова и все остальное тело хорошо себя чувствовали. Лечить же душу, дорогой мой, должно известными заклинаниями, последние же представляют собой не что иное, как верные речи: от этих речей в душе укореняется рассудительность, а ее укоренение и присутствие облегчают внедрение здоровья и в области головы, и в области всего (В) тела". Так он наставлял меня и относительно лекарства и относительно заговоров: мол, пусть никто не вздумает убеждать тебя излечить ему голову с помощью этого лекарства, если он прежде не даст тебе подлечить с помощью заговора его душу. "Ныне, — сказал он, — распространенной среди людей ошибкой является попытка некоторых из них лечить либо одним из этих средств, либо другим". И он наказывал весьма настойчиво, чтобы я не поддавался на уговоры ни богатых людей, ни знатных, ни красивых и не поступал бы вопреки этому © наставлению. Я же послушаюсь его (ведь я поклялся ему, так что мне необходимо повиноваться!), и если ты пожелаешь, согласно наставлениям чужеземца, сначала предоставить мне душу, чтобы заговорить ее заговором фракийца, то я присовокуплю к этому и лекарство для головы; если же не пожелаешь, то у меня нет средства помочь тебе, мой милый Хармид...

— Это и справедливо, Хармид, — отозвался я, — чтобы ты отличался всем этим от других: думаю, никто (Е) из присутствующих здесь не смог бы легко указать, какие два афинских семейства, соединившись, естественно произвели бы на свет более доблестное и знатное потомство, чем те, из которых ты происходишь. Ведь по отцу твоя семья ведет свой род от Крития, сына Дропида, и прославлена Анакреонтом, Солоном и многими другими поэтами (так гласит предание) за свою красоту, добродетель и другие так называемые дары богов. И со стороны матери у тебя то же самое: никто на земле не слывет более красивым и статным мужем, чем дядя твой Пириламп, многократно ездивший послом к Великому царю и другим правителям; да и вся семья ни в чем не уступает никакому другому роду. Поэтому тебе, происходящему от таких людей, подобает во всем быть первым. Что касается твоего внешнего (В) вида, милый сын Главкона, то мне кажется, ты решительно никому ни в чем не уступаешь; если же ты, как говорит нам Критий, уродился достойным человеком и по своей рассудительности и в отношении других своих качеств, то счастливцем родила тебя твоя мать, мой милый Хармид. Дело обстоит вот каким образом: если тебе уже присуща рассудительность, как сказал Критий, и ты достаточно разумен, ты не нуждаешься в этом случае ни в каком заговоре — ни в Залмоксидовом, ни в том, какой есть у Абариса-гиперборейца2, но нужно просто дать тебе лекарство от головы; если © же тебе кажется, что ты нуждаешься в заговорах, то надо произнести заговор до приема лекарства. Скажи же мне сам, согласен ли ты с Критием в том, что ты уже прича-стен рассудительности, или тебе ее все-таки недостает?

Источник: Платон. Диалоги. — М.: Мысль, 1986

Горгий

Перевод С. П. Маркиша

Калликл. Сократ, мне кажется, ты озорничаешь в речах, совсем как завзятый оратор. Вот и теперь ты так ораторствовал, и с Полом произошло то же самое, что, как он говорил, по твоей милости случилось с Горгием: когда ты спрашивал Гор-гия, что будет, если к нему придет человек, который хочет изучить красноречие, но что такое справедливость, не знает, — объяснит (D) ли ему это Горгий, — тот застыдился и, подчинившись людскому обычаю, отвечал, что да, потому что люди возмутились бы, если бы кто отвечал иначе; а признав это, он потом оказался вынужден противоречить самому себе, а ты и радовался. Так что, мне кажется, Пол был прав, когда насмехался над тобою.

А теперь он на себе испытал то же самое, и за что я порицаю Пола, так это за то, что он согласился с тобою, будто чинить несправедливость постыднее, чем терпеть. (Е) Уступив в этом, он в свою очередь оказался стреножен и взнуздан и умолк, застыдившись открыть то, что у него на уме. И ведь верно, Сократ, под предлогом поисков истины ты на самом деле утомляешь нам слух трескучими и давно избитыми словами о том, что прекрасно совсем не по природе, но только по установившемуся обычаю.

Большею частью они противоречат друг другу, природа и обычай, и потому, если кто стыдится и не решается говорить, что думает, тот неизбежно впадает в противоречие. Ты это приметил и используешь, коварно играя словами: если с тобою говорят, имея в виду обычай, ты ставишь вопросы в согласии с природой, если собеседник рассуждает в согласии с природой, ты спрашиваешь, исходя из обычая. Так было и только что, когда вы говорили о несправедливости, которую причиняют и терпят, и Пол толковал о том, что более постыдно по обычаю, ты же упорно переносил его доводы с обычая на природу. По природе все, что хуже, то и постыднее, безобразнее, например -терпеть несправедливость, но (В) по установившемуся обычаю безобразнее поступать несправедливо. Ежели ты доподлинно муж, то не станешь терпеть страдание, переносить несправедливость — это дело раба, которому лучше умереть, чем жить, который терпит несправедливости и поношения потому, что не в силах защитить ни себя самого, ни того, кто ему дорог. Но, по-моему, законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы, расточая и похвалы, и порицания. Стараясь запугать © более сильных, тех, кто способен над ними возвыситься, страшась этого возвышения, они утверждают, что быть выше остальных постыдно и несправедливо, что в этом как раз и состоит несправедливость — в стремлении подняться выше прочих. Сами же они по своей ничтожности охотно, я думаю, довольствовались бы долею, равною для всех.

Вот почему обычай объявляет несправедливым и постыдным стремление подняться над толпою, и это (D) зовется у людей несправедливостью. Но сама природа, я думаю, провозглашает, что это справедливо — когда лучший выше худшего и сильный выше слабого. Что это так, видно во всем и повсюду и у животных, и у людей, — если взглянуть на города и народы в целом, — видно, что признак справедливости таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого. По какому праву (Е) Ксеркс двинулся походом на Грецию, а его отец — на скифов? (Таких примеров можно привести без числа!) Подобные люди, думаю я, действуют в согласии с самою природою права и -клянусь Зевсом! — в согласии с законом самой природы, хотя он может и не совпадать с тем законом, какой устанавливаем мы и по какому стараемся вылепить самых лучших и решительных среди нас.

Мы берем их в детстве, словно львят, и приручаем заклинаньями и ворожбою, внушая, что все должны быть равны и что именно это прекрасно и справедливо. Но если появится человек, достаточно одаренный природою, чтобы разбить и стряхнуть с себя все оковы, я уверен: он освободится, он втопчет в грязь наши писания, и волшебство, и чародейство, и все противные природе законы, и, воспрянув, явится перед нами владыкою, бывший наш раб, — вот тогда-то и просияет справедливость природы! (В)

Источник: Платон. Собр. соч. в 3-х томах. Том 1- М.: Мысль, 1968.