Страница - 3

Глава I. Политическая обстановка в России и положение Младшего жуза накануне образования Внутренней (Букеевской) орды

В начале XIX в. на песчаных просторах Астраханских степей, раскинувшихся между низовьями рек Волги и Урала, образовалось казахское ханство под названием Букеевская, или Внутренняя орда. Но прежде чем писать об образовании этой орды, необходимо в кратких чертах обрисовать предпосылки, которые привели к ее возникновению. Эти предпосылки касаются, с одной стороны, вопроса о внешней и внутренней политике России того времени, и с другой — вопроса о внешнем и внутреннем положении казахских жузов, в частности, Младшего жуза, из состава которого выделилась Букеевская орда.

Политическая обстановка России в конце XVIII — начале XIX вв., когда начинался процесс образования Букеевской орды, определялась не только внутренними ее причинами, но и внешними факторами, имевшими большое значение для России в смысле ее экономического и политического роста, развития и направления ее внутренней и внешней политики.

Екатерина II, возведенная на престол усилиями дворян, служила российскому дворянству и крупному купечеству. Ряд законов, изданных в течение XVIII века, увеличил дворянские права и привилегии, создал диктатуру дворянства. Оно достигло апогея своего расцвета — “дворянского золотого века”. Законы, проведенные в эту эпоху, обеспечили дворянам эксплуатацию трудящихся; крестьянские массы были низвергнуты в пропасть человеческого бесправия и крайней нищеты. Вспыхивавшие часто крестьянские волнения подавлялись жестокими мерами. Но восстание под руководством Пугачева “тряхнуло” дворянское правительство и заставило его укрепить государственный аппарат для борьбы с крестьянским движением. В год подавления восстания (1775 г.) было издано “Положение о губерниях”, которое делило страну, вместо прежних больших (8) губерний, установленных при Петре I, на 50 губерний, а последние — на уезды. В каждой губернии “для содержания порядка и тишины” помещались военные силы. Дроблением губерний обеспечивалась быстрая помощь со стороны правительства помещику в случае крестьянских волнений. Была усилена полиция и в губерниях, и в уездах.

В вопросах внешней политики дворянское самодержавие стало на путь агрессии. Основной задачей этой политики был захват чужих земель и торговых путей. В этом оно имело немало успехов. Путем длительных войн с соседними государствами — Швецией, Польшей, Турцией и Персией — были приобретены большая часть территории Польши, Черноморское побережье, Западное побережье Каспийского моря и др. Через морские порты открывалась дорога на внешний рынок для русской торговли.

В числе захваченных земель было много пустынных степей, особенно на юге и юго-востоке. Часть этих земель была роздана крепост-никам-помещикам, а остальная составляла фонд государства. Но эти земли без населения не могли быть использованы. Поэтому дворянское самодержавие было озабочено колонизацией этих пространств.

С этой целью оно пыталось заселить их, предпринимая различные меры. Несколько тысяч сербов, эмигрировавших в 50-х годах XVIII в. из Австрии и Турции, были поселены в южной России, на границе с Украиной. В 70-х годах XVIII в. из южной Германии были вызваны свыше 25000 немцев-колонистов, которых поселили по Волге в Самарской и Саратовской губерниях. Из-за границы были возвращены также много раскольников, которые были поселены на р. Урал вместе с теми раскольниками, которые в прежние времена спасались здесь от преследований. На Кубани Потемкиным были поселены бывшие запорожские казаки. Левый и правый берега Волги от Самары до Каспийского моря и Кубани были заселены калмыками — торговцами, пришедшими сюда из Джунгарии в XVI веке. Но вследствие притеснений со стороны дворянского правительства перед пугачевским восстанием, в 1771 г., часть калмыков откочевала обратно в Китай. В калмыцкой степи осталась лишь та часть, которая в 1771 г. не успела переправиться через Волгу и затем была задержана царскими властями1. После ухода калмыков степь между Уралом и Волгой долгое время пустовала.

Земли, лежащие вдоль берегов р. Урала, были заняты яицкими казаками, которые несли пограничную военную службу царскому правительству. Территория Башкирии уже была захвачена царизмом и усиленно колонизировалась.

В этих завоеванных окраинах дворянское самодержавие ликвидировало всякую государственность и деятельно боролось против всех попыток порабощенных народов добиться самостоятельности, национальной независимости. Стремясь не допускать смыкания между национальностями, царское правительство вело давно испытанную политику “травли и резни”. В отношении отдельных народностей оно применяло принцип “разделяй и властвуй”, искусственно разжигая и усиливая межфеодальные внутренние распри.

Царизм насаждал в завоеванных странах религию, в особенности православную, стремясь насильственно внедрить ее в быт покоренных народов.

Не считаясь ни с какими национальными и местными особенностями и условиями и подавляя всякую инициативу, царское правительство насильственно переносило на покоренные территории порядки, которые имели силу и значение в центре России. Колониальные народы были обречены на обнищание и вымирание.

Итак, в течение всего XVIII в. Россия неуклонно расширяла свои границы путем насильственного присоединения к империи малых народов, тем самым становилась ареной национального и колониального гнета и все более и более превращалась в “тюрьму народов”.

Закончив захват чужих владений на западе и юге России, дворянское правительство стало форсировать агрессию на восток, в частности в сторону Средней Азии. Эта политика особенно усилилась в период континентальной блокады на западе. В царствование Екатерины II Россия пустила прочные корни для своего политического влияния в Азии. Захватив полностью Башкирию, дворянское самодержавие стояло на пороге завоевания Средней Азии.

Еще Петр I считал Казахстан “ключом и воротами” для торговли со Средней Азией и Индией и Западным Китаем. Главной задачей царского правительства в ту эпоху было прибрать к рукам территорию Казахстана, разведать ее в промышленном и торговом отношениях и превратить Казахские степи в плацдарм для наступления на Среднюю Азию”.

Казахстан занимал обширную территорию, где преобладали почти пустынные бесплодные пространства (Бетпак-дала и др.), не всегда и не во всех своих частях пригодные для ведения хозяйства. Небольшое население его было разбросано по всей территории.

Казахи вели кочевой образ жизни. Экономика и культура отличались отсталостью. При низком уровне техники казахи не могли полностью использовать все богатые возможности занимаемой ими территории. Основной формой хозяйства у казахов было кочевое скотоводство, при котором средства производства составлял преимущественно скот (овцы, верблюды, лошади и частично крупный рогатый скот), находившийся в частной собственности небольшой верхушечной кучки казахского общества — баев-полуфеодалов, эксплуатировавших казахскую бедноту. Земледелие находилось в зачаточном состоянии.

В общественном устройстве господствовали пережитки родового строя и патриархально-феодальные отношения. Кочевой быт не только не способствовал тому, чтобы вызвать к жизни более высокий тип общественного строя, но, напротив, задерживал развитие общественной жизни. Феодализм в полной мере не мог развиться в Казахстане. В нем не было почвы для развития ремесла, для широкого обмена, а также и для развития городских центров.

В таких условиях — при низком уровне экономики, культуры и техники, складывалась и развивалась казахская государственность. Она имела зачаточную форму и в дальнейшем не могла развиться в централизованное государство. Из-за своей отсталости она не могла быть и прочной, часто подвергалась нападениям извне, а также раздиралась междоусобными войнами.

Казахский народ не имел объединенного ханства, распадался на три жуза (или три орды): Старший, Средний и Младший. Каждый жуз делился на отдельные родовые группы, которые, в свою очередь, распадались на более мелкие родовые подразделения.

Каждый жуз имел своего хана. Один из трех ханов считался старшим ханом, а остальные находились иногда в вассальной зависимости от него. Во главе родовых групп стояли родовые старшины или старосты — аксакалы. Ханы не имели писаной конституции, они управляли народом на основании обычного права.

Благосостояние казахов как скотоводов зависело от наличия хороших пастбищных угодий и водопоев, как летних, так и зимних. Занимая отдельные оазисные места, более или менее удобные для ведения кочевого скотоводства на обширной территории Казахстана, и делая большие постоянные сезонные переходы в погоне за пастбищными угодиями, казахские жузы были слабо связаны между собой.

Нередко казахские ханы вели междоусобные войны, вовлекая в них народные массы. Войны между ханами велись главным образом из династических и экономических побуждений: за ханскую власть, за старшинство, за первенство, как в целом ханстве, так и в отдельных жузах. Велась борьба и между отдельными родами и родовыми группами — из-за лучших кочевий, пастбищных угодий, водопоев и т.д. Эти войны и постоянные внутренние распри ослабили казахский народ и не давали ему возможности укрепить свое государство. Такая разбросанность и внутренняя слабость казахов облегчила для их соседей захват и порабощение казахских земель.

Обширная территория и природные богатства Казахстана издавна привлекали внимание сопредельных стран. На его территории претендовали все его соседи. С севера наступала на Казахстан царская Россия, с востока — Китай, с юга — Иран, с юго-запада — Коканд, Бухара и Хива. Каждая из этих стран стремилась ослабить казахское ханство, расчленить его, уничтожить его независимость. Находясь в таком окружении и в такой сложной обстановке, казахи долгое время лавировали между этими странами, отражая нападения то одной, то другой из них. Воюя с одним или защищаясь от одного из этих государств, казахи должны были искать поддержки или покровительства у других, попадая тем самым в зависимость то от одного, то от другого государства.

В конце первой четверти XVIII в. со стороны Китая джунгарские калмыки, или как их иначе называют ойраты, неожиданно напали на казахов. Разбросанность населения, военная слабость, а также внутренние распри жузов обеспечили ойратам полную победу над казахами. Ойраты сильно разорили казахов. Погибло очень много казахов, целые аулы были поголовно истреблены ойратами. Годы ойратского нашествия казахи назвали годами “великого бедствия”. Потеряв имущество и обширные пастбища, казахские жузы в панике бежали на юго-запад. Уцелевшие общины Старшего жуза должны были признать свою зависимость от ойратов, а казахи Среднего и Младшего жузов, чтобы избежать подчинения Джунгарии, продвинулись на запад и, оттеснив башкир и калмыков, заняли всю степь между Аральским морем, Каспием и Яиком, казахи Среднего жуза расположились в верховьях рек Урала и Тобола и на среднем течении Иртыша, а казахи Младшего жуза заняли все пространство от Аральского моря до Урала. Таким образом, казахи Младшего жуза очень близко подошли к российской границе.

Как видно, уцелевшие казахи Среднего и Младшего жузов очень далеко ушли от Джунгарии. Но несмотря на это, джунгарские войска продолжали преследовать их. Оказавшись в крайне бедственном положении, отдельные родовые группы казахских жузов вынуждены были сплотиться на некоторое время и отразить общими силами нападения врагов. По призыву представителей знати “черной кости” — Богенбая, Тайчика и других организовалось народное ополчение, которое нанесло между 1727 и 1729 годами поражение джунгарским войскам. Враг был оттеснен на границы казахских кочевий, но не был разбит. Независимость казахов Среднего и Младшего жузов на этот раз была сохранена. Старший жуз оставался еще под властью джунгарских завоевателей. Однако опасность нового нападения джунгарских войск не миновала — ойраты угрожали новым нападением.

В эти чрезвычайно тяжелые годы ханы и султаны оказались не способными организовать защиту народа. Они проявили полную беспомощность и растерянность. Это обстоятельство подорвало авторитет хана, султанов и вообще старой аристократии — чингизидов. Значение и роль знати “белой кости” сильно упали.

Феодальная раздробленность заметно возросла. Младшая и Средняя орды распались на отдельные владения. Считавшийся старшим ханом Абулхаир не имел ни власти, ни влияния. Он не распространял своего господства даже на всю Малую орду, фактически ему подчинялась лишь ее часть. Кроме него владельцами там были султан Батыр, сын Каипа, стоявший во главе части общин многочисленного рода Шекты, и сын Абулхаира, султан Нуралы.

Хан Абулхаир лишь номинально являлся старшим ханом. Сам Абулхаир чувствовал это. “Хан только имя носит ханское”, — говорил он старшинам и сравнивал свое положение с дикой лошадью, которую “и люди бьют, и звери ловят”, подобно этим лошадям, “хан не имеет себе оборонителя”. Упадок ханской власти привел к усилению родовой знати. Политическое влияние старшин к началу второй четверти XVIII века значительно выросло. Младшая орда находилась в состоянии сильной раздробленности.

У границ России казахи пришли в соприкосновение с башкирами, калмыками и русским казачеством, которым не особенно понравился приход казахов и которые поэтому не особенно гостеприимно встретили их.

Башкиры жили здесь с давних времен. В то время область Башкирии начиналась с северной части нынешней Кустанайской области, она занимала верховья рек Тобола и Урала со всеми их притоками, южную часть Уральских гор и простиралась дальше к северо-западу почти до самой Волги. Богатая лесами, травами и водопоями, обширными пастбищами в горных долинах, весьма удобными для зимних кочевий скотоводческого хозяйства, территория Башкирии приковывала к себе внимание новых соседей — казахов.

Калмыки занимали низовья Волги. В начале XVII в. в силу ряда экономических и политических причин из Азии калмыки двинулись на запад. В приволжских степях они появились в 40-х годах XVII в. под предводительством Хо-Орлюка и заняли левый и правый берега Волги от Самары до Каспийского моря и Кубани. Калмыки вели кочевой образ жизни и занимались скотоводством. Зимою они жили в камышах в низовьях Волги и Каспийского побережья, а летом — кочевали в Нарын-песках, по берегам Камыш-Самарских озер и рек Большой и Малой Узени. Часто выходили они также и на степную сторону р. Яика вплоть до Эмбы, т.к. летом оводы не давали им кочевать в Астраханских степях вблизи Каспийского моря. В связи с приходом сюда казахов они перестали выкочевывать на левый берег р. Урала.

Яицкие казаки занимали среднее течение и низовье р. Яика. До Петра I они пользовались полной свободой и управлялись выборными атаманами. При Петре I они были переписаны, и свобода их все более и более ограничивалась. Казаки не хотели расставаться со своими вольностями, были недовольны постепенным их стеснением, вследствие чего несколько раз волновались в царствование Екатерины II. Казаки должны были служить в гарнизонах тех маленьких крепостей (Яик, Илецкий городок и др.), которые были основаны в начале XVIII в.по Яику и его притокам против набегов казахов, башкир и др.

Расположившись очень близко к русским границам, казахи стремились занять левый берег р. Урала. Это привело к столкновению казахов с башкирами, калмыками и уральскими казаками, которые не хотели пустить казахов к Уралу. На этой почве началась новая борьба, доходившая иногда до кровопролитных столкновений.

Положение казахов делалось тяжелым. Неустойчивость и неопределенность кочевий, постоянная угроза нападения со стороны новых соседей, беспрерывная борьба между родовыми группами из-за кочевий, анархия власти — все это делало положение очень напряженным. К тому же опасность нового нападения джунгар не была устранена.

В условиях внутренних и внешнеполитических трудностей хан Абулхаир искал себе опору, которую он надеялся найти в царском правительстве. Вот эти-то обстоятельства и заставили хана Абулхаира обратиться к русскому правительству с просьбой “о принятии его со всем своим народом в подданство России”. При этом хан надеялся, что подданство России избавит казахов от нападения со стороны русских подданных: калмыков, башкир и казаков, а также от вторжения джунгар. Опираясь на царское правительство, хан Абулхаир надеялся подчинить себе непокорных султанов и тем самым усилить ханскую власть.

Правительство Анны Иоанновны охотно согласилось на просьбу Абулхаира. Казахи были приняты в подданство.

По принятии казахов в подданство царское правительство начало строить крепости между башкирской территорией и Казахской степью. Это обстоятельство вызвало целый ряд восстаний башкир, которые видели в постройке крепостей угрозу полного окружения и потери последних остатков своей независимости.

Во время одного из восстаний (1838 г.) башкиры обратились к Абулхаиру за помощью. Хан выразил на это свое согласие и стал проявлять враждебность к России. Он мечтал о присоединении Башкирии к своим владениям. Башкирский вождь Карасакал скрывался в Казахской степи. Царские власти испугались объединения башкир с казахами. Вследствие этого царское правительство стремилось оторвать казахское ханство от его соседей и всемерно препятствовало попыткам Абулхаира создать крепкое казахское государство.

Эту политику проводил в жизнь Оренбургский губернатор И.И. Неплюев (Оренбургская губерния была создана 15 марта 1744 г.). Он построил на границе между Башкирией и казахскими кочевьями сеть укреплений, чтобы сделать невозможным соединение башкир и казахов. Одновременно с этим Неплюев отдал распоряжение комендантам крепостей, расположенных по нижнему Уралу, не допускать непосредственных сношений между казахской знатью и калмыцкими владельцами. Коменданты должны были задерживать казахских посланцев на границе и отсылать обратно”.

Абулхаир стремился к усилению ханской власти и к подчинению себе непокорных султанов. Но усиление ханской власти не соответствовало видам царского правительства. Оно представлялось опасным и для султанов противоположной группировки. Начались новые междоусобные распри. Положение Абулхаира пошатнулось. Усилилось влияние враждебных ему султанов. В 1748 г. во время одного столкновения хан Абулхаир был убит султаном Бараком.

Конец Абулхаира означал крушение его плана восстановления ханской власти в ее прежнем значении. Ни одна из поставленных Абул-хаиром задач не была выполнена. После смерти Абулхаира казахское ханство продолжало находиться в состоянии раздробленности. Междоусобная борьба и смуты разгорелись с новой силой.

В 1749 г. был выбран в ханы Нуралы, старший сын Абулхаира. Его утвердило ханом русское правительство. Это был первый случай утверждения казахских ханов русским правительством. При Нуралы усилилась зависимость казахского хана от русского правительства. При этом правителе, в 1755 г., в Башкирии вспыхнуло новое восстание против царской России. Около 50 тыс. башкир, преследуемых царскими войсками, ушли в казахские степи, чтобы соединиться там с казахами и потом совместными силами продолжать борьбу против России.

Стремясь разъединить башкир и казахов, Оренбургский губернатор Неплюев послал с воззванием своих агентов убеждать казахов убивать беглецов башкир и захватывать себе в рабство их жен и детей. В Среднем жузе это воззвание не имело успеха. Но хан Нуралы последовал указаниям Оренбургского губернатора. Вместе со своими родственниками — султанами хан Нуралы начал грабить башкир и обращать их семьи в рабство. Эта вероломная позиция Нуралы привела к тому, что союз между башкирами и казахами был сорван. Спустя некоторое время тот же губернатор спровоцировал башкир на нападение на казахов, которые жестоко поплатились за грабеж. Башкиры жестоко отомстили казахам. После этого началась ожесточенная вражда башкир и казахов, которая не прекращалась даже в XIX в.

В административном отношении казахи были подчинены пограничной системе управления. Оградив русские окраины от Казахской степи линиями укрепленных пунктов и городов, царское правительство управляло казахским народом через посредство ханов и султанов. В ханах правительство желало видеть беспрекословных исполнителей своей воли и превращало их в орудие своей политики в орде. Поэтому на ханскую должность всегда проводился кандидат, угодный правительству, а казахский съезд под давлением русской военной силы или через подкуп влиятельных лиц в орде соглашался с избранием намеченного правительством кандидата. Султаны же, имевшие влияние и силу в орде и способные вести самостоятельную национальную политику, были неугодны русскому правительству и не утверждались в ханы. Поддерживая своих ставленников — ханов, правительство подавляло всякое национальное движение в орде, направленное против них, не брезгуя при этом никакими средствами: открытой военной силой, подкупом, предательством.

Пограничные власти очень мало заботились об изучении жизни казахской народности. Они не знали ни численности народонаселения орды, ни родовых подразделений, ни условий кочевого скотоводства, ни зимних пастбищ и т.п. Быт и нравы народа и его обычное право оставались или совершенно неизученными, или игнорировались. Об отношении к казахам пограничного начальства красноречиво сказано в рапорте уфимского наместника Игельстрома на имя Екатерины II: “Вообще сказать, — пишет он, — вся цель, которую тогда сулили установить тишину втравленного до отчаяния в злобу и мщение киргиз-кайсацкого народа, состояла в том, чтобы делать сколько возможно чаще и свирепее баранты, обоими руками держась системы покойного господина тайного советника Ив. Ив. Неплюева, который утверждал, что нет другого способа управиться с киргиз-кайсаками, как резать их… В сем-то положении, Всемилостивейшая Государыня, по прибытии моем в Оренбург, нашел я правление тутошного начальника, дела, порядок и благоуспешность которых от распоряжений его зависели. Сверх того нельзя мне также умолчать, что презренье его к киргиз-кайсакам до такой степени простиралось, что казалось мерзил он и гнушался одним напоминанием имени султана или старшины, и когда случалось спрашивать его о чем-либо касательно того народа, то обыкновенный и всегда один был от него ответ: “Чучалов все знает”, и действительно он все знает, проживая всю жизнь в службе по части пограничной: но человек сей коль достаточен сведениями до киргизского народа относительными, столько же безмерно жестоконравен, злобен и такой фанатик, что часто дает выразуметь, что все равно киргизца ли убить или какого зверя, и сколь много он не терпит киргизцев, столь вопреки и сам от них нелюбим и ненавидим”.

Как видно из этого материала, произволу и провокационным действиям пограничной администрации того времени почти не было границ. Необходимо только отметить, что враждебность казахов к царизму и его агентам в большинстве случаев являлась ответом на произвол пограничной администрации.

Царское правительство, стремясь подчинить себе орду с помощью ханской власти, старалось укрепить и усилить “преданных” царизму ханов. Для этого намечено было специально построить крепость для хана, которая могла бы служить опорной базой для дальнейшего продвижения в казахские степи. Раньше для продвижения в степь и захвата казахских земель нужны были грубые военные силы, нужны были крепости, а теперь царское правительство рассчитывало добиться тех же результатов “мирным” путем, проводя такие захваты с помощью казахской аристократии и родовой верхушки.

В 1775 г.,.когда вырабатывалось “Положение об губерниях” в государственном совете в присутствии Екатерины II, решался вопрос и о ханской власти. В решении сказано следующее: “Сохранить бытие в каждой из сих орд особого хана, и стараться довести избрание оных зависящим не от народа, но от соизволения Ее Императорского Величества, подкрепляя для того ханов деньгами, усилить ханов для приведения орд их в порядок построением для их житья крепостей и содержанием при них офицера с небольшим числом драгун и казаков, изъясняя, что построение для хана Меньшей орды крепости удобно будет на устье Эмбы”.

Малая орда испытывала всю тяжесть колониальной политики царизма. Проводниками этой политики были ханы Малой орды — сыновья Абулхаира, продолжавшие стремиться к сближению с царской Россией гораздо последовательней, чем народ степи. Для того, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше “преданных” людей, царские власти пустили в ход всякие формы подкупа. Хан, султаны, старшины — словом, все лица казахской администрации получали от царской казны жалованье и хлебные дачи. Помимо этого широко практиковались “подарки” им. По этому поводу в донесении Игельстрома говорится: “Если все мои издержки для подарков исчислить, то они, конечно, не составят еще такой знатной суммы, на которую бы можно было подкупить всю киргиз-кайсацкую меньшую орду, где посредственнейший богатством имеет по нескольку тысяч лошадей и десять или двадцать тысяч баранов”.

Тут необходимо уточнить, что подкупалась не вся Малая орда, о чем говорит Игельстром, а ханы и кучка казахских феодалов, податливых и склонных к сотрудничеству с царизмом. Царское правительство не давало казахам возможности сплотиться. Напротив, оно всемерно стремилось дробить, разъединять казахские орды на отдельные враждующие между собою группировки. Для этого оно тайно сеяло вражду и рознь между казахами — как среди знати “белой кости”, так среди феодально-родовой верхушки, и использовало и разжигало межродовые раздоры и распри. О таком разложении Младшей орды Игельстром в своем донесении от 10 июня 1786 г. говорит Екатерине II: “Я отложившихся от хана старался, сколько возможно, не допускать примириться с ним, в чем руководствовало меня Вашего императорского величества именное повеление от 27 ноября 1785 г., что разделение киргиз-кайсацкой Меньшей орды конечно выгодно для Вашего Императорского Величества будет”. Затем 23 сентября 1786 г. генерал Игельстром снова докладывал Екатерине II, что хорошо было бы “вместо одного хана поставить трех в орде, дабы единовластие разделить”, с чем царица согласилась.

В условиях междоусобной борьбы поднялось значение знати “черной кости”. В противовес ханской власти царская администрация поддерживала представителей знати “черной кости”. Возросли роль и значение народной партии. Власть в орде фактически оставалась в руках главных старшин. Хан Нуралы потерял весь свой авторитет. От него отпало большинство старшин. Среди самой ханской фамилии произошел раскол. Хан Нуралы, не имея поддержки ни со стороны царского правительства, ни со стороны своих, оказался совершенно бессильным, следовательно, бесполезным для целей колониальной политики в Казахстане. Тогда царская администрация вызвала хана Нуралы в Оренбург на свидание, а когда тот приехал туда, его просто сослали в Уфу, где он жил до самой смерти, т.е. до 1790 г. На его место новый хан долго не выбирался. Это объяснялось тем, что местный генерал-губернатор держал курс на упразднение власти хана, этого мелкого монарха, что было признано царизмом “опасными опытами”. Поэтому звание хана в Младшей орде было восстановлено.

В 1791 г. под нажимом царской администрации был произведен фиктивный выбор хана Малой орды. Новым ханом стал Ералы, брат Нуралы, человек преклонных лет. При Ералы “для обуздания власти ханской” был поднят вопрос об учреждении “Ханского совета” и комплектовании его из лиц, угодных колонизаторам.

В связи с восстановлением звания хана в Младшей орде борьба разыгралась с новой силой. Народная партия требовала ликвидации ханской власти в орде. Хан Ералы умер в 1794 г. На его место, вопреки стремлениям народной партии, царская администрация в 1795 г. назначила нового хана Ишима, сына Нуралы, сосланного в Уфу. При нем был учрежден Ханский совет. Председателем Ханского совета был назначен султан Букей Нуралиев, как человек более энергичный и преданный царизму. В 1797 г. хан Ишим был убит вождем народной партии Срымом, который позднее и сам погиб. Новым ханом царская администрация назначила Айчувака Абулхаирова, родного брата хана Нуралы. Хан Айчувак был уже старик, малоэнергичный, слабохарактерный, он не имел авторитета в орде.

Во время управления Малой ордой хана Айчувака междоусобия между отдельными родами и борьба султанов из-за получения ханского достоинства развернулись с новой силой. Появились новые претенденты на ханский престол. Это были младшие сыновья хана Нуралы — султаны Каратай и Букей, председатель Ханского совета. Султан Каратай, старший сын хана Нуралы, как и брат его султан Букей, стремился к достижению тем или другим путем ханского достоинства.

Постоянные междоусобные распри, увлекая народные массы, осложнялись нескончаемыми барымтами — взаимными угонами скота и убийствами. Целые роды и отдельные части разных родов вытеснялись и сгонялись с насиженных мест, что влекло за собой нарушение кочевий и новое разорение. Многие общины, спасаясь от окончательного разорения, уходили в разные стороны — или вглубь степи или же на Урал. Многие аулы, окончательно разорившись в степи, потеряв и скот и имущество, возвращались обратно к линии и, потеряв всякую способность к передвижениям, к перекочевкам, они жались к русским поселкам в надежде найти себе средства к существованию. Многие обнищавшие казахи продавали своих детей и расходились по русским поселкам, поступая там пастухами или рабочими.

Такова была политическая обстановка в Младшей орде к концу XVIII в.

В хозяйственном отношении казахи вскоре стали испытывать большие затруднения. Они ощущали недостаток кочевий, особенно зимних пастбищ. Все пограничное пространство по левому берегу р.Урала, от Верхнеуральска до Лбищенска, было занято кочевьями семиродцев, а от Лбищенска до устья р.Урала и далее по берегу Каспийского моря — кочевьями казахов Байулинских родов. За лето трава на левом берегу Урала вытаптывалась скотом или в засушливые годы выгоревшие степи были не в состоянии прокормить скот — основное богатство казахов. Там не было защищенных мест, не было ни кустарников, ни камыша, ни леса, где можно было бы укрыться скоту во время зимних вьюг и буранов.

Между тем правый берег р.Урала изобиловал кормами, лесами, камышовыми зарослями на берегах рек Большой и Малой Узеней, на Камыш-Самарских озерах, на побережье Каспийского моря, где казахи могли бы находить защиту от буранов, свирепствовавших в степи, корм для скота и топливо для своих кибиток. Естественно поэтому, что казахи во время суровых и многоснежных зим стремились укрыться со своими стадами на правом берегу реки Урал. Но по Уралу тянулась цепь линейных форпостов уральских казаков. Они не пускали казахов на правый берег реки.

Насчет переходов казахов правительство имело свои особые виды. Однако казахи силой стали прорываться на правый берег Урала, особенно в суровые зимы, поэтому между казахами и живущими на внутренней стороне уральскими казаками и калмыками часто происходили столкновения, иногда даже кровопролитные. Эти переходы казахов на правую сторону Урала имеют свою историю.

13 декабря 1757 г. царское правительство издало рескрипт на имя Оренбургского губернатора и тайного советника И.И. Неплюева о воспрещении казахам переходить на правый берег Урала. В этом рескрипте между прочим говорилось: “Киргиз-кайсацкий скот в зимнее время на здешнюю сторону р. Яика перепускать дозволение давать за благо не рассуждено!..”

Далее в этом же рескрипте:

“А чтобы, как Вы же, действительный тайный советник от 17 текущего апреля в нашу коллегию иностранных дел представляли, в отнятие происходящей особливо у калмык и киргиз-кайсаками коммуникации и могущих из того быть худых следствий, и калмыкам при р. Яике по здешней стороне кочевать запретить, в рассуждении, что такое отдаление калмык от р. Яика ближайшим поводом киргиз-кайсакам на здешнюю сторону р. Яика служить”.

Таким образом, было запрещено пропускать казахский скот на “здешнюю сторону”. Одновременно с этим правительство воспретило калмыкам кочевать вблизи реки Урал, а тем более было воспрещено им перекочевывать на левую сторону ее, как это практиковалось раньше. Постановление правительства о воспрещении перекочевывать на внутреннюю сторону реки Яика вызвало у казахов “великое неудовольствие и ропот”, о чем Оренбургский губернатор донес коллегии иностранных дел. Но коллегия настаивала на проведении в жизнь рескрипта 1757 г., говоря, что “при продолжении такого им дозволения сперва нескольким, потом многим улусам на здешнюю сторону р. Яика переходить, а на последок, будучи, как известно, волжских калмык сильнее, утесняя их до самой Волги распространяется, следовательно и с Кубанией по единоверию их беспрепятственное сообщение возымеют, и к Астрахани по Волге проезд иметь трудным и опасным учинять”. Но казахи переходили на “здешнюю сторону”, так как бескормица и массовая гибель скота заставляли их не считаться с этим рескриптом; продолжали кочевать по правой стороне Урала и калмыки.

А уральские казаки были и против калмыков, и против казахов. Они беспрестанно стремились совершенно воспретить казахам эти переходы, а калмыков удалить в какое-нибудь другое место, “чтобы в переходе из моря по Яику к их казачьему городку рыбы помешательства не было”.

Ходатайства уральских казаков были отклонены, так как правительство находило, что “калмыкам и впредь при реке Яике кочевать воспретить невозможно”. А казахи кочевали летом по левому берегу Яика и в суровые зимы быстро устремлялись на правый берег, прорывались на внутреннюю сторону Яика, не обращая внимания ни на какие запреты правительства.

В “отвращении перегонов” скота предполагалось построить для хана “на степной стороне” вблизи линии просторный скотный двор...”. Но из этого предположения ничего не получилось, так как ханы и султаны отказались от услуг царского правительства, предпочитая прежний, кочевой, образ жизни.

Запрещение кочевать на “внутренней стороне” стеснило кочевья казахов, вследствие чего многие аулы оказались перед угрозой потери скота.

Указ 1757 г. стал неуклонно проводиться в жизнь с 1759 г., когда Оренбургским губернатором был назначен Давидов, который отличался жестокостью по отношению к казахам. Он, как и Неплюев, ненавидел казахов. Он не входил в их нужды и не понимал их. Давидов предлагал хану кочевать по Эмбе. На все требования хана Нуралы относительно перехода за Урал Давидов отвечал одно: “При хане Абул-хаире казахи не домогались права кочевать на внутренней стороне, значит и сейчас эти кочевья не являются для них необходимыми”.

И центральное правительство смотрело на дело глазами Давидова. Так, когда вопрос о праве перекочевок на зимнее время за Урал был доведен до Екатерины II, она написала канцлеру: “Мне кажется, легко можно ответствовать киргиз-кайсацкому хану на его домогательство о дозволении перейти со своим скотом Яик. Он признается за подданного России, следовательно, он послушен будет и не пойдет со своим скотом, где им заказано, понеже всякий российский подданный не имеет переходить, где ему не позволено. А если у них корма для скота недовольно, то пусть покупают за деньги, или выменивают на товар, или запасаются на зиму, что им и советуется делать”.

Когда переговоры казахов с царской администрацией по вопросу о перекочевках не дали желательных для казахов результатов и когда казахи во время самовольных переходов через Урал стали терять много скота (так, зимой 1759 г. калмыки захватили не менее 40 ООО голов казахского скота), они стали искать другой выход.

Казахи попытались оказать давление на царскую администрацию путем задержания в степи караванов, следующих из Бухары, Хивы в Оренбург, но эти попытки еще более обострили отношения с царской администрацией.

Перед казахами встал вопрос об откочевании из пределов России. Даже хан Нуралы завязал сношения с китайскими властями, но практических результатов эти сношения не дали. Тем не менее они сильно встревожили царскую администрацию.

Казахские общины стали откочевывать в разные стороны — на юг, на Сырдарью, к Хиве и т.д. Массовый уход казахов грозил срывом пограничной торговли.

В 1771 г. перед началом пугачевского восстания, калмыки, жившие в Нарын-Песках, вследствие притеснений со стороны царских чиновников, в количестве 30 ООО кибиток откочевали из русских пределов в азиатские степи. Уральским казакам было приказано идти в погоню за калмыками и вернуть их назад. Казаки не захотели исполнить приказание, так как они сами были заинтересованы в уходе калмыков. За невыполнение приказа казаки были строго наказаны. Эти наказания настолько ожесточили казаков, что когда в 1771 г. была прислана комиссия под начальством генерала Траубенберга для разбора дела, они взволновались и убили Траубенберга. Тогда из Москвы был прислан генерал Фрейман с войском, который усмирил мятеж, строго наказав главных зачинщиков, и уничтожил прежнее казацкое управление, отдав казаков под начальство яицкого коменданта.

Но зато царским чиновникам удалось путем разных посулов натравить на бежавших калмыков казахов, которые устроили калмыкам настоящую резню. Лишь 1/3 калмыков удалось вернуться на родину в Джунгарию.

После ухода калмыков в Китай отношение царских чиновников к казахам несколько изменилось. Царское правительство стало, так сказать, обрезать острые углы своей политики. Вместо ненависти и отчуждения обнаружился переход к “мирной” политике в отношении казахов. Надо полагать, что у царских властей возникало опасение, как бы и казахи не ретировались из подданства.

Изменение политики царизма в отношении казахов было вызвано и пугачевским восстанием, вспыхнувшим вскоре после бегства калмыков. Некоторые роды Младшей орды, будучи уже подданными России, принимали участие в восстании Пугачева вместе с русскими крестьянами, башкирами и другими1. Хотя пугачевское восстание было жестоко подавлено, но призрак его витал и после над крепостнической Россией и толкнул царское правительство на некоторые примирения с “домашними врагами”.

Участием казахов, как и других угнетенных народов, в восстании Пугачева, по-видимому, была вызвана преподанная 25 июня 1776 г. Оренбургскому губернатору Рейнсдорху Екатериной II установка следующего содержания: “Искусство правящего генерал-губернаторскую должность не в том, однако, состоит, чтобы все распоряжались силой и властью военными, но кротким и твердым исполнением законами предписанного поставить себя и правительство в таком почтении, чтобы и у дичайших народов приобрести доверенность в пользу империи”.

Но не сразу прекратился произвол пограничной администрации. В рескрипте Екатерины II от 2 мая 1784 г. на имя генерала Апухтина говорится: “Повелеваем Вам учинить строжайшее подтверждение, чтобы начальники военные полевые и гарнизонные наблюдали военный порядок, не попуская подчиненных им ни на какие своевольствия против киргизов и других, грабежом, хищением и тому подобным образом, подвергая под суд и жесточайшее наказание всякого, кто станет поступать вопреки сему, яко злейшего преступника, который поведением своим дает причину к нарушению спокойствия подданных наших, ибо мы не имеем ни малого сомнения, что собственные поступки в прежнее время начальствовавших навлекали от киргизцев воровства и грабежа из мщения”. Тут мы имеем признание самой царицы, что всякого рода враждебные действия казахов против русских были ответом на крайне жестокие, провокационные действия пограничной администрации.

Следует помнить, что Екатерина II высказывается только против излишнего усердия пограничной администрации, против грубых приемов Чучаловых, не достигающих цели усмирения казахов и их эксплуатации. Несмотря на эти “гуманные” в отношении казахов, “грозные” по адресу Чучаловых фразы, корень зла царица не уничтожила. Казахские земли все более и более захватывались.

После ухода калмыков занимаемые ими пастбища остались свободными. На эти пастбища стали претендовать казахи. 29 июня 1783 г. правительство издало новый указ на имя начальника Оренбургского края генерала Апухтина, которым было разрешено в случае бескормицы пропускать казахов на “внутреннюю сторону”, на земли тех обитателей, кои в наймы их отдать пожелают или есть что отдать”. Казахам разрешалось арендовать свободные земли у русских жителей по добровольному соглашению. В 1788 г. за пастьбу казахского скота “на внутренней стороне” была установлена особая плата, которая должна была поступать в пользу тех жителей, на чьи земли пропускался казахский скот.

Но “преданные” России казахи могли перейти для кочевки на “внутреннюю сторону” бесплатно. Так, тогда же на правую сторону Иртыша перешло около 15000 кибиток, занявших Кулундинскую степь. Казахи, перегонявшие свой скот в Нарын-Пески, от платы также освобождались.

Скот с разрешения правительства перегонялся на “внутреннюю сторону” в любом месте Оренбургской пограничной линии, от крепости Зверино-Головской до Гурьева-городка, но потом правительство стало постепенно ограничивать временный переход казахов на “внутреннюю сторону”, а на некоторых участках совершенно запретило пропуск казахского скота, как, например, от Верхнеозерной крепости до Уральского городка, “по причине довольного множества разных здешних народов”. На нижнеаральской линии для пропуска казахского скота было отведено пять пунктов, но после число их было сокращено до трех.

Пропущенный на “внутреннюю сторону” казахский скот должен был пастись на определенном участке. Были указаны приблизительно пределы этого участка в таком виде: “Держать на пастьбе между Уралом и Волгою, начиная от устья р. Большой Узень по всему пространству Нарын-Песков до самых берегов Каспийского моря”. В 1788 г. казахские кочевья на “внутренней стороне” были несколько ограничены, сужены, чтобы “положить киргиз-кайсацкому народу преграду приближаться к самой Волге и удалить их от возможности наносить беспокойство лежащим по Волге селам”. В этом же году, по повелению Екатерины П, была учреждена кордонная стража по линии от реки Иргиза через Большую и Малую Узени до берегов Каспийского моря.

В 1794 г. по высочайшему повелению были учреждены новые кордоны “от Камелика до р. Узеня, а оттуда по течению р. Узеня до Камыш Самары, от сего же до Уральской линии”.

Таким образом, из пользования казахов на “внутренней стороне” были изъяты большие участки лучших земель, и казахские кочевья были окружены кордонными и форпостными линиями.

В 1795 г. последовало распоряжение о переселении калмыков с нагорной стороны Волги на луговую. Калмыкам отводилось большое пространство за новой кордонной линией. Это распоряжение было сформулировано Екатериной II так: “Перевод калмыков с нагорной стороны Волги на луговую признаем мы полезным в рассуждении собственной их выгоды, обуздания киргизцев и сбережения казны от лишних расходов на содержание стражи употребляемой”. С той же целью, несколько позже, были поселены на луговой стороне Волги и кундровские татары. По поводу переселения калмыков Оренбургский губернатор Игельстром дал такое распоряжение: “Предоставить калмыкам места от Большого Узеня до самого Иргиза, где они были прикрываемы от стороны Нарын-Песков кордонами, а от Урала линейною стражей, с лучшею пользою кочевать могуть, киргизцам же предоставить места к Каспийскому морю”. Как видно, калмыки были изолированы от казахов кордонами, а казахские кочевья были отодвинуты к пескам к Каспийскому морю. В соответствии с этим и перепускные пункты для казахов были перенесены в совершенно другие места, ниже по Уралу.

Этими ограничениями казахи были недовольны. Тогда стали переходить они за Урал позднею осенью или при наступлении зимы, по льду побережья Каспийского моря, где не было сторожевых кордонов. Но в 1799 г. было издано правительством новое распоряжение, в котором говорилось: “во время замерзания воды установить сторожевые кордоны по побережью моря от Астрахани до устья Урала”. Этим распоряжением правительства “тайные перелазы”, разумеется, были прекращены.

Таким образом, к началу XIX в. между низовьями р.Волги и р.Урала оставалось огромное незаселенное песчаное пространство, окруженное со всех сторон сторожевыми линиями, куда с разрешения царских властей пускались казахи для кочевания. Царизму нужно было заселить это пустующее пространство.