Страница - 10

ВОСТОЧНЫЙ ВАЛ

Бои на Донецкой земле закалили меня. Я приобрел опыт командования пулеметным взводом, научился понимать людей, поддерживать их в трудную минуту.

Уверенность в своих силах, в способность бить врага, как бы он ни был хитер и нагл, подкреплялась великой радостью побед на огромном фронте. Наступление Советской Армии велось от Белоруссии до Азовского моря. Под натиском советских войск, упорно сопротивляясь, фашисты отползали к Днепру. Они все еще надеялись удержать плодородные земли и промышленные центры Правобережной Украины.

По приказу Гитлера возводился пресловутый «Восточный вал» по рекам Десне, Сожу, Днепру и Молочной. Бесноватый фюрер заявил на весь мир: скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его - эту мощную водную преграду 700-900-метровой ширины, правый берег которой представлял собой неприступную природную крепость с непрерывной цепью дотов. Фашисты создали многополосную, изрытую траншеями оборону, возведя мощные инженерные укрепления. Многие села были превращены в опорные пункты. Передний край был прикрыт проволочными заграждениями и минными полями.

Наша дивизия двигалась к «Восточному валу» во втором эшелоне. Позади остались высоты Донецкого кряжа, началась Украинская равнина, изрезанная реками, оврагами, балками. Степи почти сплошь распаханы, засеяны. Особенно поразили меня огромные массивы кукурузных полей. В моем родном Казахстане кукурузой тоже засевались большие площади, но таких масштабов мне не доводилось видеть.

С одной стороны эти бескрайние поля для нас - в военных целях — служили своеобразным укрытием, в них можно было неплохо маскироваться, особенно когда противник шел в контратаку. Гитлеровцы боялись входить в эти «джунгли». Но и нам нелегко было в таких зарослях управлять действиями своих расчетов: возможность маневра среди стеблей ограничена, затруднен был и выбор огневых позиций. Мы старались и огневые точки, и солдат располагать по границам кукурузных полей.

Иногда такая крепость превращалась в настоящий ад. Используя зажигательные средства, противник поджигал спеющую кукурузу, устраивал пожары. В дыму мы теряли ориентировку, задыхались. В таких условиях надо было, не теряя времени, находить наиболее выгодный тактический прием: или переходить в контратаку, или отходить на другие, но все же выгодные позиции.

Мои пулеметчики, хотя им приходилось и теперь труднее, чем другим, не унывали. Я, как всегда, был рядом с ними, помогал тем, кто уставал нести части «Максима».

Недолгой оказалась наша передышка во втором эшелоне. Утром 13 сентября дивизия вступила в бой у населенных пунктов Ворошиловка, Вольный, Белогорск.

Противник вел шквальный огонь. Мы развернулись в цепи. Расчеты Саши Зайцева и Сергея Вакарева заняли огневые позиции на невысоких холмиках и застрочили по траншеям. Враг ослабил стрельбу. Но тут налетели бомбардировщики.

Фашистские летчики будто куда-то спешили, сбросили бомбы как попало и не задержали наше продвижение. Пулеметчики надежно поддерживали стрелковые цепи.

Гарнизон Ворошиловки был окружен и сдался, а мы продвигались к реке Гайчук. Наш батальон наступал на село Степановка. Фашисты упорно сопротивлялись. Хотя было облачно, не давали покоя пикирующие бомбардировщики. Темно-серые, с желтыми крестами на фюзеляжах, они, как хищные железные птицы, вырывались из-за облаков и засыпали пехоту бомбами, поливали свинцом из пулеметов. «Чертово колесо», которое крутили воздушные пираты, наводило ужас. Но мы, припав к земле, притаившись в воронках от разрывов бомб, верили в то, что выживем, и ждали, когда пикировщики улетят, чтобы снова рвануться вперед: все ближе и ближе к широкому Днепру.

Налет окончился, и мы под ослабевшим огнем вражеских заслонов форсировали реку Гайчук и взяли Степановку. Дальше продвигались ускоренным темпом, готовые к новой схватке.

Я шел с расчетом сержанта Вакарева, который нагрузился за двоих. Сосредоточенный, он не вступал в разговоры, хотя чувствовалось - был в хорошем настроении. Все видели, когда бой на окраине Степановки затих, к Вакареву подбежал пожилой автоматчик. Он снял каску и со словами: «Прими поклон от всей роты» обнял сержанта Вакарева правой рукой - левая была подвязана окровавленным бинтом.

Я тоже похвалил Сергея за меткую стрельбу — он не давал фашистам головы поднять. Сержант провел ладонью по усталому запыленному лицу и сказал:

- Светло как-то сейчас на душе, товарищ лейтенант, радость большую имею.

- Поделись.

- Курская область освобождена. Понимаю, может статься - буду ранен, иль в сырой земле останусь, а на душе светло. Турнули немца и с моего края соловьиного.

Я подмигнул сержанту:

- А мои куряне, опытные воины...

Вакарев продолжил:

- С конца копья вскормлены...

- Кто же там у вас остался? - спросил я.

- Жена. Сын в партизанах. Где-то они сейчас?

- Теперь узнаете, теперь почта заработает, - успокоил я сержанта. - Настанет день - встретитесь.

- Спасибо на добром слове, товарищ лейтенант.

О встрече с родными и близкими думали все бойцы и командиры. Я часто вспоминал Трудовое, жену брата Саги-та, племянника, земляков. Особенно теперь, на Украине, где росли такие же как и у нас березы, голубели озера, да и хаты походили на те, что стояли вперемежку с глинобитными, врытыми в землю жилищами казахов. Хоть и осиротели хаты эти, мы радовались - теперь вернутся в них хозяева, крыши подправят, стены побелят, тыны поставят...

Наступление продолжалось. Мы упорно продвигались к Днепру. Где-то там, за горизонтом, сливающимся с беспредельной запорожской степью, течет он, воспетый в песнях, седой Днепр. Быстрее дойти до его берегов, зачерпнуть ладонями воды — таково было желание каждого.

Фашисты, пытаясь задержать наше наступление, всеми силами оказывали упорное сопротивление. Они тоже надеялись спастись за могучим Днепром, выиграть время. Нам часто преграждали путь сильные опорные пункты. У хутора Петровского из серой дымной мглы на нас неожиданно навалились гитлеровцы при поддержке танков. Над головами со свистом пронеслись снаряды. И впереди вздыбилась степь.

Бойцы майора В. Тушева ударили во фланг контратакующим, выручая соседей батальон 1050-го стрелкового полка. А наш батальон обошел хутор и ударил с тыла. Фашисты в страхе заметались в шквале огня. Казалось, красные и белые трассы пуль прошивают каждый метр земли и нависшего над ней тумана.

Помню, тогда много гитлеровцев сдалось в плен. Но вскоре началась новая контратака. Мы фактически ни днем, ни ночью не выходили из боя. Утром 18 сентября начали штурм оборонительных рубежей на реке Конка. Здесь нам пришлось побывать в настоящем аду. Внезапно налетели «юнкерсы». Они шли волнами. Еще не успевали упасть комья земли от разрывов бомб, как тут же поднимались к небу новые черные столбы.

Не успели,разобраться, кто жив, кто погиб после первого налета, как новая стая «юнкерсов» заслонила небо. Я приказал пулеметчикам перебраться в отбитые у противника траншеи перед самым носом у обороняющихся. Может, это и спасло нас. Там, где минуту назад пулеметчики сидели в наспех вырытых окопах, взметнулись огненно-черные столбы.

Я услышал стрекот «Максима». Думал - галлюцинация. Но нет. Это Саша Зайцев бьет в ту сторону, где сидят в обороне фашисты. Они обнаглели, повылазили из траншей, бросали вверх пилотки и каски. Но как только «юнкерсы» улетели, все спрятались.

А вскоре победной, возбуждающей душу музыкой прозвучали залпы нашей артиллерии. Стрелки, простившись с погибшими друзьями, поднялись и бегом двинулись в атаку. Казалось, от могучего «ура» пошли волны по реке.

Конку преодолевали вброд и вплавь. Здесь особенно тяжело было нам, пулеметчикам. Мы по грудь в холодной воде тащили на себе тяжелые станковые пулеметы. И надо было не отставать от стрелков, чтобы поддержать их огнем на берегу.

Все расчеты благополучно преодолели реку и вскарабкались по крутому обрыву берега на ровную площадку. Вскоре надежно прикрыли пехоту.

По цепи передали скорбную весть о гибели начальника штаба полка майора П.Н.Кучерявенко. Он был убит при бомбежке. Тяжелую рану получил заместитель командира полка подполковник Н.К.Литягин. Бойцы тут же клялись отомстить за любимых командиров. Все решительно, отважно поднимались в атаки.