Страница - 12

ЗДРАВСТВУЙ, ДНЕПР!

Каждый раз, когда я слышу бередящую душу песню о Днепре, которую впервые услышал в исполнении фронтовых артистов, невольно обращаюсь памятью к февральским дням 1944 года.

Ой, Днипро, Днипро,

Ты широк, могуч

И твоя вода, как слеза...

В ту пору днепровская вода была мутной от людских слез, от крови невинных жертв. Нас, не раз глядевших смерти в глаза, потрясло варварство фашистов.

Я зашел в одну из уцелевших хат. Меня встретила измученная старуха. Она заплакала.

- Чего же вы плачете, бабуся, радоваться надо. Теперь свободно жить будете, .- успокаивал я ее.

Она вытерла слезы на морщинистых щеках кончиком истрепанного платка, поглядела на меня безутешно и сказала:

— Шо ж воны ироды робыли з намы. Кровопивцы.

Часто сбиваясь, плача, старуха рассказала, что оккупанты понавезли отовсюду много маленьких детей в Большую Лепетиху. У берега пароход поставили, на котором находились раненые вражеские офицеры. Для них фашистские врачи высасывали шприцами кровь у детишек, а трупики беззащитных жертв выбрасывали в Днепр.

Я не мог больше сидеть в хате, вышел. Увидел на улице группу детишек, подбежал к ним. Оказалось, они из тех, что в живых остались. Стал на колени, начал обнимать их. Они льнули ко мне, беззащитные, хрупкие, как былинки.

На такие зверства способны только фашисты!

Об этом варварстве узнали все бойцы и командиры дивизии. Они жили одним стремлением - скорее за Днепр!

Днем и ночью готовилась моя рота к форсированию. Пулеметчики преодолевали немало водных преград, но теперь беспокоились: как-то на Днепре будет. Он широк, быстр. Правый берег у него крутой. Фашисты напичкали его орудиями, пулеметами, создав мощную линию обороны.

Надо было все предусмотреть. На каждый «Максим» расчеты сделали надежный плотик. Местные жители не жалели для нас последней доски, гвоздя. Они предлагали даже уцелевшие хаты разобрать для изготовления переправочных средств.

Комбат Боровко наведался в роту.

- Ну, как, орлы, не подкачаем?

- Все готово, товарищ капитан, - ответил я.

Саша Зайцев, оказавшийся рядом, не заставил себя ждать:

- Мы, вроде бы, никогда стрелков не подводили, товарищ капитан, командир батальона.

- Да то ж на суше, а тут Днепр, - поддержал разговор комбат, любивший скорых на язык солдат.

- Вода - наша стихия. В кожух ее заливаем.

- Ну, с такими говорунами, Сагадат Кожахметович, первым на берег высадишься, - подмигнул мне Боровко, пожал крепко руку и ушел.

Побывал в роте и лейтенант Иван Кумов, поднял настроение у комсомольцев и дал наказ: «Быть первыми!»

Я проверил надежность плотиков, проинструктировал всех, как вести себя на воде. Командиру взвода лейтенанту Сычеву приказал еще раз уточнить маршрут выдвижения расчетов. Они, как всегда, рассредоточивались по подразделениям и в случае необходимости должны были вести огонь на плаву.

Зимний день пролетел в хлопотах незаметно. Наступила темная февральская ночь. Подразделения бесшумно сосредоточивались на участке форсирования.

Меня поразила тишина. Поразила потому, что я знал: вместе со мной в кромешной тьме движутся сотни людей. Ни шороха, ни звука, и команды отдавались чуть ли не из уха в ухо. Только так можно было обеспечить внезапность.

Приближаясь к реке, подумал, что моим пулеметчикам и теперь приходится труднее других. Пожелал им мысленно удачи. И знал: все будет в порядке.

Запомнились тихие всплески дышащей холодом воды, шуршание льда о лодку, вспышки ракет. И, наконец, шепот: «Приготовиться, берег».

Без единого выстрела полк преодолел Днепр.

До сих пор восхищаюсь мастерством наших командиров, разработавших в мельчайших деталях форсирование, выдержкой бойцов.

На фашистов мы обрушились внезапно: светящиеся трассы пулеметных и автоматных очередей одновременно прошили густую темень. Я с радостью различал в общем стрекоте знакомый говорок станковых пулеметов.

Полк захватил плацдарм. Трудно передать чувства, охватившие нас, когда с рассветом мы увидели широкий Днепр за собой. Днепр наш! Казалось, река посветлела, успокоилась. Не сбылись надежды бесноватого фюрера - не побежал вспять батюшка Днепр.

Вскоре поступил приказ, пожалуй, единственный за все время боев, который мы не одобрили в душе. Нам было приказано передать завоеванный плацдарм другой части и перейти на новый участок. Мы переправились назад.

Особенно недоволен был Саша Зайцев.

- Не дали развернуться! Мы бы тут дали прикурить фашисту.

- Прибереги жар, Саша, на потом, пригодится, - подначивал Зайцева сержант Вакарев.

- Не бойся, у тебя огня занимать не стану.

Такие безобидные перепалки поднимали настроение. Да и вообще люди оживились, все чаще о весне говорили. А она была уже не за горами.

За 10 и 11 февраля мы совершили марш к Леонтьевке, что южнее Никополя.

Романенко огорчился, когда нам приказали вновь форсировать Днепр. Солдаты притихли, поглядывая на быструю воду, над которой курился пар. Знали они и то, что берег правый укреплен сильно.

Саша Зайцев, беседуя с расчетом, сказал:

- Командиры мозгуют, как задачу решать. А мы тоже дремать не должны.

Он давал советы, как вести себя на воде в случае, если плот или лодка опрокинутся, ранение получишь, как надо спасать товарища. Такие же беседы потом провели все командиры расчетов.

Непрерывно шли занятия по выработке навыков пользования плавсредствами, ведения огня на плаву, особенно при захвате противоположного берега, способов атаки переднего края противника.

Подготовка шла быстро - помогал опыт первого форсирования. Солдаты скоро работали топорами. Слышно было давно забытое вжиканье пилы. Руководили работами бывшие плотники, столяры. Такие и в нашей роте нашлись. Трофим Сычев будто всю жизнь ладил плоты. Поспевал во всех взводах побывать. Придирчиво оглядывая средства переправы, он требовал:

- Не халтурить, вода быстрая, крепите все на совесть.

И опять нас выручали местные жители» Несли гвозди, доски, веревки, все, что могло пригодиться. Сами работали, забывая об отдыхе. Худые, оборванные, полуголодные старики, женщины, дети, несмотря на холод, днем и ночью подносили боеприпасы. Мы удивлялись, откуда только у них брались силы. И делились всем, что имели. Когда мы начали выдвигаться в район форсирования, люди тепло напутствовали нас, желали победы, просили беречь себя. Ко мне подошел старик. Я даже вздрогнул: ни дать, ни взять - дед Тихоненко. Вот-вот скажет: «Чего, батыр, в рот-то глядишь?»

Старик взял меня за руку, легонько пожал ее, сказал: «С вами бы полетел, соколы, да крылья ослабли. Вы их, бандюг, не щадите. Не щадите, сынок».

Я ничего не ответил Шарику, лишь прижался щекой к его щеке и побежал догонять роту.

Накануне форсирования выпал снег, прикрыл наши следы. Это хорошо-

Постепенно сахарную белизну снега скрыла темнота. По команде 1050-й и 1054-й полки начали спускать на воду плавсредства. И снова ни звука.

Наш полк находился во втором эшелоне. Готовясь к броску через Днепр вслед за первым эшелоном, мы тревожились об одном: удастся ли и здесь без потерь добраться до берега?

Не знаю, может быть, все мы родились в рубашках, но и на этот раз без единого выстрела полки переправились в ночной мгле через могучую реку. Фашисты, будто подыгрывая нам, прекратили пускать даже осветительные ракеты. Но как только пехота закрепилась на берегу и после артиллерийского налета начала атаку, враг открыл ураганный Огонь. Ночь прошили тысячи светящихся огненных нитей. Казалось, кто-то развесил над землей огромную огневую пульсирующую сетку.

К полудню 15 февраля противник пришел в себя и начал отчаянно контратаковать, пытаясь сбросить нашу пехоту в холодные воды Днепра. Одновременно фашисты укрепляли и без того сильную оборону. Особенно они усердствовали на высоте 84,9, господствовавшей над местностью. Я вспомнил о высоте 81,9. «Тут будет не легче», - сделал вывод, когда в бинокль увидел противника, под прикрытием огня пулеметов азартно врывавшегося в землю. Солдаты даже каски посбрасывали и работали в своих заостренных пилотках, от одного вида которых меня, не знаю почему, трясло. Я не мог вообще смотреть спокойно на фашистскую форму. В ней гитлеровцы напоминали облинявших ящериц.

В своих предположениях я не ошибся. Гитлеровцы сделали ставку на эту высоту. Прикрываясь ее западными скатами, они выдвигали из глубины резервы: танки, орудия, бронетранспортеры.

Налетели «юнкерсы». Под их прикрытием танки и бронетранспортеры прорвались через заградительный огонь нашей артиллерии и черной, плотной массой навалились на пехоту, не успевшую еще как следует окопаться.

Подразделения нашего полка, переправляясь через Днепр, с ходу вступали в бой. 2-му батальону было приказано броском выдвинуться к небольшому селу Золотая Балка, где вел бой 1054-й полк и атаковать противника на его западных окраинах.

Я рассредоточил «Максимы» роты по высотам. С них хорошо просматривались позиции гитлеровцев, засевших в Золотой Балке. Пулеметчики открыли прицельный огонь, прижали вражескую пехоту к земле. По высотам, где находились пулеметы, из-за густой посадки открыла огонь вражеская батарея. Но батальонная батарея «сорокапяток» старшего лейтенанта Саши Башманова не дает нас в обиду. В посадке взлетают к небу черные столбы.

С высоты видно, как фашисты из Золотой Балки, оставляя горящие танки, трупы, постепенно продвигаются вперед и поднимаются в атаку. Рота Ивана Кустова встречает их кинжальным огнем, гранатами. «Максимы» отсекают пехоту от танков. Три стальных громадины прорываются через стрелковое цепи. Нельзя Допустить, чтобы и пехота просочилась за ними. Автоматчики, ведя огонь на ходу, пытаются проскочить в образовавшуюся брешь, но тут же залегают под огнем «Максимов». А прорвавшиеся танки уже чадят позади нас дымными факелами. С ними рассчитались артиллеристы. Всю ночь шел бой. Меня тревожило: не кончились бы патроны. Но под утро боезапас пополнили - выручили летчики на «У-2». Стало веселее. Можно обойтись без пищи, без курева, без воды, а вот без патронов -- беда. Голыми руками много не навоюешь. Любой разговор с подчиненными в бою я начинал с вопросов: патроны есть? Оружие исправно?

Освободили Золотую Балку. К полудню следующего дня фашисты пошли в контратаку. Танки на большой скорости устремились на наши позиции. За ними бежала пехота. Но не дрогнули мои однополчане, как всегда, сражались мужественно и не пустили врага к Днепру. Все без исключения офицеры полка были в цепи, стреляли кто из чего мог.

Победа в этом бою была вдвойне радостной одержали мы ее в канун 26-й годовщины Советской Армии. Это хороший подарок к празднику. Отмечали мы его в окопах. В тылу дивизии прошли митинги. Командир батальона капитан Боровко принес приятную весть: освобожден Кривой Рог. В честь этой победы салютовала Москва. Боровко настроил нас на решительную схватку за высоту 84,9.

Ранним утром 26 февраля дивизия поднялась в атаку. Фашисты не смогли остановить натиск наших полков. С боями мы продвигались к реке Ингулец.

Враг превращал в опорные пункты каждое село, цеплялся за каждую балку. На его Стороне была распутица, рано наступившая в том году. От частого дождя, сменявшегося мокрым снегом, чернозем расквасился. Ноги по колено увязали в грязи. Тылы отставали далеко позади. Все приходилось нести на себе. Я шел с расчетом Сержанта Зайцева. Он и Вакарев тащили станковый пулемет, давая тем самым передохнуть товарищам.

Трудно, ой как трудно было в ту пору. Но бойцы выдержали. Что питало их силы? И тогда, и теперь я нахожу один ответ: как можно быстрее победу добыть, уничтожить проклятый фашизм, принесший непоправимое горе на нашу землю.

Не раз моей роте приходилось вступать в бой, прежде чем мы вышли к широко разлившейся, поросшей по берегам густым камышом реке Ингулец. Особенно упорно оборонялся противник в селе Большая Александровка. Всю ночь пришлось выбивать его из построек, дзотов, глубоких траншей.

После небольшой передышки двинулись на запад, к Южному Бугу. Непрерывно шли дожди. Непролазная грязь изматывала силы. С питанием тоже было нелегко. Но не помню, чтобы кто-то роптал.

Часто мы встречали вереницы стариков, женщин, подростков, которые тащили на плечах снаряды, патронные ящики. Им было во сто крат труднее. Никто не заставлял их, голодных и обессиленных, в дырявой обуви, тащить по вязкому месиву тяжелую ношу, они добровольно помогали нам. Каждый здравомыслящий человек чем только мог старался приблизить день победы. Как же жестоко просчитался маньяк Гитлер со своим кровожадным окружением, когда надеялся, что после его нападения в Советском Союзе начнутся распри между людьми разных национальностей. Неимоверные испытания, которые навязал он нашему многонациональному народу, сплотили его на борьбу против фашизма. Сыны и дочери всех народов защищали Родину от врага.

В конце марта дивизия успешно форсировала Южный Буг в районе Александровки и, сломив сопротивление яростно оборонявшихся фашистов, продолжала наступление. В течение двух суток мы углубились в оборону противника на 50 километров. В начале апреля овладели станцией Веселый Кут на железной дороге Котовск - Одесса, затем селами Славянка-Сербка и Бычек уже на берегу Днестра.

Позади остались сотни освобожденных сел и городов Украины. Особую радость вызвало у нас сообщение о том, что 10 апреля советские войска овладели Одессой.

В батальон прибыл из госпиталя новый командир капитан Емельянов. Боровко перевели в полковую разведку. Знакомясь со мной, новый комбат подробно расспросил о жизни до фронта, об училище, где воевал. Когда я умолк, сказал:

- Да, Сагадат, немало верст ты протопал от Кубани. Вытянуть дорожку - до Казахстана станет.

Потом Емельянов рассказал, что родом он из Ленинграда и скучает по родному городу.

Капитан был веселым и добрым по характеру, быстро нашел общий язык с офицерами батальона.

И полк тоже возглавил новый командир - подполковник Александр Иванович Пешков. Вместе с заместителем своим, майором Иваном Яковлевичем Гужовым, он часто бывал в подразделениях.

В мою роту прибыло пополнение. Со всеми побеседовал. Люди хорошие, надежные. Попросил сержанта Зайцева, Вакарева, опытных пулеметчиков Величко, Новикова, Пастухова и других взять шефство над новичками. Знал по себе: если кто-то проявляет внимание, поддерживает - намного легче входить в строй.