Страница - 13

НА МОЛДАВСКОЙ ЗЕМЛЕ

В апреле в Молдавии уже вовсю цветет весна. Быстро покрывались яркой зеленью холмы, белым нарядом одевались черешни. Мутные воды Днестра постепенно светлели. А в голубом небе с утра до вечера весело щебетали птицы. Прекрасный край!

Почти три года хозяйничали в солнечной Молдавии фашисты, стремясь превратить ее в свою колонию. Но им не удалось сломить ее народ. Под ногами оккупантов горела земля. Народные мстители знали, что настанет час возмездия и приближали его героической борьбой в тылу.

И вот наши войска пришли, чтобы очистить Молдавию от фашистской нечисти. Они пробились к быстрому Днестру, ломая оборону врага, преследуя его неотступно днем и ночью, в снег и в дождь, в распутицу, не зная отдыха. Часто пленные фашисты удивлялись тому, что мы обрушивали на них удары там, где они этого не ожидали и считали свою оборону неприступной. Враг не учитывал того, что советский солдат способен преодолеть любые преграды. Он имеет по-истине богатырскую силу, которую питает его неугасимая любовь к Родине и праведная ненависть к оккупантам.

С тревогой глядел я на весенний Днестр - уж больно скор, бурлит водоворотами. Хотя имел опыт форсирования многих рек, теперь особенно все взвешивал до мельчайших подробностей. Знал: на реку нацелены тысячи стволов с ее левого берега.

После очередной рекогносцировки вернулся в роту. Настроение у пулеметчиков было хорошее. Но все огорчились, когда сказал, что наш полк будет во втором эшелоне. Хотели первыми преодолеть Днестр.

Форсирование началось поздним вечером 12 апреля. Когда первые лодки были уже почти у самого берега, зловещую темноту осветили ракеты. С высот, которые я днем метр за метром обследовал глазами, ударили орудия и пулемет. С лодок и паромов в ответ застрочили пулеметы и автоматы десантников.

Вода в реке вспенилась от разрывов снарядов, от пуль, скрасилась кровью. Но передовые подразделения 1050-го полка во главе с его командиром майором А.Г.Шуруповым уже нельзя было остановить.

Тогда я и не мог предположить, что послевоенная судьба сведет меня с этим отважным, открытой души человеком. В 1971 году, будучи заместителем командующего войсками Краснознаменного Среднеазиатского военного округа, мне посчастливилилось встретиться при прохождении трехмесячных курсов переподготовки высшего командного состава при Академии Генерального Штаба ВС СССР с первым заместителем начальника данного главного военного ВУЗа страны генерал-полковником А.Г. Шуруповым. Алексей Григорьевич, узнав меня, крепко, по-братски обнял, и радушно пригласил к себе. У нас была желанная продолжительная беседа о славном боевом пути нашей родной дивизии, о друзьях-товари-щах. То была незабываемая встреча.

А теперь вернемся к жарким боям за освобождение Молдавии.

Пехотинцы рванулись на берег и с ходу вступили в бой. На помощь им прибывали все новые и новые группы десантников.

К утру дивизия захватила плацдарм до 4 километров по фронту и до 5 километров в глубину. А наш полк пока находился на правом берегу.

Саша Зайцев ворчал:

— Чего сидим в камышах, товарищ капитан? Пулеметы ведь заржавеют!

Его поддерживали другие пулеметчики. Все рвались в бой, воодушевленные отвагой тех, кто смело форсировал Днестр и стойко сражался с фашистами на плацдарме. Из уст в уста передавали рассказ о подвиге воина 2-й стрелковой роты 1050-го стрелкового полка рядового Анатолия Щербака.

Когда неожиданно с левого берега по скоплению наших бойцов открыл огонь вражеский пулемет, этот солдат бросился в бурную, холодную реку и вплавь преодолел ее. Затем смельчак скрытно подобрался к огневой точке врага и заставил ее замолчать. Из захваченного пулемета Анатолий уничтожил не один десяток гитлеровцев.

Анатолий Щербак стал первым Героем Советского Союза в нашей дивизии.

За бой по захвату плацдарма многие воины были удостоены правительственных наград.

Плацдарм был завоеван дорогой ценой. Немало верных сынов Отчизны полегло в бою. На крутом берегу Днестра у зеленевшей молодой травкой высоты с почестями похоронили павших смертью храбрых. Над своенравной рекой прозвучало эхо прощального салюта.

Наш полк получил приказ сменить 1050-й. Мы начали работы по укреплению плацдарма - рыли траншеи, блиндажи, оборудовали наблюдательные пункты.

Много землицы пришлось перекидать тогда лопатами. Зарывались в грунт глубоко, как никогда. От Днестра до первой траншеи тянулись ходы сообщения. По ним свободно передвигались орудия и кухни.

Я постоянно докладывал комбату об объеме выполненных работ. Казалось, им не будет конца. Сержант Зайцев, поплевывая на мозолистые ладони, подзадоривал бойцов:

- Кто знает, почему траншеи такие глубокие роем?

Товарищи рассудительно отвечали:

- Ясное дело: оборона!

- фашисты вот-вот контратаковать начнут. - Наш плацдарм им, как бельмо на глазу.

- А я вам более популярно объясню! - крикнул Зайцев, чтобы все слышали.

В это время застрочил пулемет противника. Солдаты припали к земле, кто-то произнес:

- Вот тебе и ответ, Саша!

Зайцев кинулся к «Максиму» и ударил длинной очередью.

Фашисты находились метрах в ста от нас и, конечно же, вели наблюдение. Как только кто-нибудь из наших солдат забывал о предосторожности, они тут же открывали огонь. Нельзя было даже на секунду - другую подняться над бруствером окопа.

Пулеметы моей роты были рассредоточены по всему фронту обороны батальона. Ночью я по несколько раз бывал в расчетах. Часто обходил боевые порядки с командиром батальона Василием Емельяновым. Он говорил обычно: 

- Хорошие у тебя люди в роте, Сагадат.

Я ему отвечал, что в батальоне все такие.

- Да, да, - соглашался капитан, - но пулеметчики меня особо радуют.

Действительно, замечательные бойцы у меня. Перед самым рассветом беседовал с сержантом Вакаревым, рядовыми Величко, Яковенко, Саламатиным. Все они спокойны, готовы к встрече с врагом. Я попросил их, опытных пулеметчиков, опекать и оберегать новичков, которые влились в роту недавно - из числа местных жителей.

Часто на переднем крае бывали начальник политотдела полковник Александр Семенович Кошкин, командир полка подполковник Александр Иванович Пешков. Их появление в подразделениях всегда поднимало боевой дух. Для солдата очень важно знать, что тот, кому доверена его судьба, уважает и ценит подчиненных, заботится о них, делит с ними все тяготы и опасности фронтовой жизни. Так, особенно импонировало бойцам то, что командир дивизии метко стрелял из пулемета, из снайперской винтовки. Он дотошно вникал во все мелочи, интересовался, что пишут из дому. Сочувствовал тем, кто делился печальными известиями, потерял родных, близких людей. Масштабность задач, которые решал комдив, не заслоняла от него конкретного человека с его радостями и горестями.

Большой любовью пользовался у всех без исключения воинов дивизии Александр Семенович Кошкин. Сильной болью сжало сердце, когда узнал, что 14 апреля Александр Семенович погиб на передовой от вражеской снайперской пули. Личный состав дивизии тяжело переживал эту невосполнимую утрату. Во всех ротах, батареях дивизии прошли траурные митинги. Бойцы и командиры заявляли, что жестоко отомстят врагу за смерть любимого офицера.

Александра Семеновича похоронили в городе Одессе.

В моей судьбе полковник Кошкин оставил яркий след. Это он, замечательный человек, коммунист, перед боем за высоту 81,9 вручил мне партийный билет. Мне тогда не было еще двадцати лет. Наказ начальника политотдела - бить фашистов смело и умело, без пощады я пронес до самого Берлина.

В обороне мы находились до августа. Периодически нас отводили на левый берег, где в специальном штурмовом городке занимались боевой подготовкой. Мы тренировались в преодолении обороны, подобной той, которая была перед нами. Надо сказать, что занятия изматывали. Никаких послаблений не было, все делали как в бою. Но и напряженное выжидание в траншеях и окопах было не легче. Враг вел себя настороженно, особенно ночью. Над всхолмленной местностью постоянно висели осветительные ракеты. Непрерывно строчили пулеметы. Бойцы то и дело спрашивали: «Товарищ капитан, когда же вперед?» Я отвечал коротко: «Настанет час - пойдем».

Стрелки постоянно проводили разведку. Однажды лейтенант Колесов, со взводом которого мы часто взаимодействовали, сказал мне, что его вызывают в штаб. «Повышение получишь. Спеши, пока не раздумали», - пошутил я.

Вскоре Колесов возвратился крайне озабоченным, до предела сосредоточенным. Его взводу приказали провести разведку и взять «языка».

Несколько дней стрелки тренировались в тылу. А когда заняли прежнюю позицию, Колесова и меня вызвал капитан Емельянов. С ним находился офицер разведки полка капитан Боровко — бывший наш лихой комбат. Он отложил карту, пожал мне руку:

- Давненько не виделись.

- Вы же чаще там бываете, - махнул я рукой в сторону противника. Боровко улыбнулся:

- Приходится. Вот снова собираюсь нанести неожиданный визит.

Мы еще раз уточнили схему расположения огневых точек на участке 5-й роты, где взводу Колесова предстояло вести разведку. Боровко, сдвинув брови к переносице, говорил:

- Колесов, не засидись! Сагадат, правый фланг прикрывай плотно...

В. тот момент, когда у противника по распорядку начинался обед, артиллеристы обстреляли передний край. Взвод Колесова за разрывами снарядов ворвался в траншею. Расчет ты "Максимов" моей роты сосредоточенным огнем отсекли фашистов, Пытавшихся прорваться на помощь атакованным. Пулеметы не умолкали до тех пор, пока наши смельчаки не возвратились в траншею.

Комбат сделал разбор действий взвода. Пулеметчиками он остался доволен. Затем лейтенант Колесов рассказал об отваге бойцов Коблова и Марчинковского, которые привод локли пленного, о смелости других воинов.

О себе Колесов умолчал. Но его мужество было оценено по достоинству. Вскоре мы поздравляли его с высокой наградой - орденом Красной Звезды. Он был назначен командиром роты. Радуясь за него, я сказал:

- Видишь, сбылось мое пророчество. Ведь точно - за повышением тебя тогда пригласили.

Колесов лишь широко и добродушно улыбнулся.