Страница - 15

НА МАНГУШЕВСКИЙ ПЛАЦДАРМ

8-я гвардейская армия еще в августе форсировала реку Вислу и в районе Мангушева захватила плацдарм.

Гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки сбросить гвардейцев в реку, но сделать ничего не смогли. Герои Сталинграда - гвардейцы Чуйкова - мужественно сражались на берегах польской реки. Плацдарм был удержан и хорошо подготовлен для размещения большой массы войск.

В это время наша дивизия входила в состав 5-й Ударной армии, которая являлась центром оперативного построения 1-го Белорусского фронта.

Одной из особенностей руководства войсками в годы Великой Отечественной войны была постоянная, кропотливая учеба на опыте, приобретенном в боях, она давала большой эффект. Особенно тем, кто только вступал во фронтовую жизнь.

Мы активно и напряженно готовились к наступлению. Для проведения тактических учений была выбрана местность, наиболее соответствующая району предстоящих боевых действий. Личный состав рот и батальонов отрабатывал ведение атаки и боя в глубине обороны противника, движение за огневым валом, форсирование водных преград, ночной бой. Учений было много. В своем фронтовом блокноте я обнаружил записи о том, что батальонные учения проводились с 16 по 21 декабря, полковые - 22-24 декабря, дивизионные -27-28 декабря. Десять дней напряженного, изматывающего труда. Учились наверняка бить врага все - от солдата до командира дивизии.

Дивизионными учениями руководил командир нашего корпуса генерал-майор Павел Иванович Рослый, опытный военачальник. Все мы знали, что еще в финскую войну он стал Героем Советского Союза, и очень гордились этим. Рослый командовал нашим корпусом еще на Кубани.

Перед новым, 1945 годом, мы с огромной радостью принимали делегацию из Донбасса. Среди гостей была знаменитая Паша Ангелина. В нашем батальоне встреча затянулась за полночь. Вспоминали бои за шахтерский край. Спели «Спят курганы темные...» Шахтеры рассказывали о восстановлении шахт, заводов, фабрик; колхозники - о новом урожае после изгнания врага. Дали нам наказ побыстрее добить фашистов и приглашали к себе на работу. Саша Зайцев попросил заготовить новые отбойные молотки на целую бригаду.

В начале января мы направились на Мангушевский плацдарм. Дивизии предстояло сменить части 8-й гвардейской армии, выводимой на отдых.

9 января батальон занял исходную позицию на песчаных высотах. Перед нами находились части 251-й пехотной дивизии врага. На второй день все офицеры приступили к рекогносцировке своих участков. Я вел ее вместе с комбатом Емельяновым. Он был доволен, что наша позиция значительно возвышалась над обороной противника. Для моих пулеметчиков открывался хороший обзор.

Передний край противника проходил от нас на удалении 500-1000 метров. День был ясный, без бинокля отчетливо видны сплошные траншеи, ходы сообщения, проволочные заграждения.

Вторая позиция вражеской обороны проходила по линии железной дороги на удалении 3-4 километров. Третья - по населенным пунктам.

На каждой позиции главной полосы обороны имелось несколько линий траншей с ходами сообщений. Отсечную позицию противник оборудовал по левому берегу реки Пилицы. Она представляла собой несколько линий траншей полного профиля.

В связи с предстоящими боевыми действиями активизировалась пропагандистско-политическая работа. В подразделениях изучали листовки, памятки по всем вопросам боевой деятельности солдат и офицеров. В ротах и батареях офицеры политического отдела дивизии проводили работу в тесной связи с конкретными боевыми задачами. В нашем батальоне, например, не раз бывал заместитель командира полка по политической части подполковник Иван Яковлевич Гужов. Без устали, целеустремленно трудился замполит батальона капитан Василий Степанович Головин.

Вся пропагандистско-политическая работа была направлена на то, чтобы мобилизовать личный состав на четкое выполнение боевой задачи, разгром противника, чтобы все проявляли бдительность, высоко несли честь и достоинство советского воина.

В ночь на 13 января батальон в первом эшелоне полка был готов к наступлению.

Перед самым боем нам выдали листовки с обращением Военного совета фронта. В нем содержалась краткая характеристика военно-политической обстановки на начало 1945 года, подчеркивалось, что враг пытается во что бы то ни стало удержать оборону на Висле, затянуть войну. Советские воины пришли в Польшу, чтобы освободить ее народ. Военный совет призывал всех солдат и офицеров беспощадно уничтожать фашистов.

Обращение Военного совета фронта произвело на воинов глубокое впечатление. Они клялись сражаться храбро, смело. Многие солдаты, сержанты и офицеры тут же подали заявление с просьбой принять их в ряды Коммунистической партии.

Приподнятое настроение не ослабевало. Всех радовало, что полк в бою будут поддерживать сотни орудий, десятки танков. Приятно было осознавать, что в артиллерии, танках превосходство теперь на нашей стороне, что не устоять фашистам перед такой мощью. Все чаще слышал я разговоры пулеметчиков о будущей жизни. Все уже и понимали, и чувствовали — близится конец войны. И каждый старался сделать все, чтобы приблизить победу. Радовало и то, что за освобождение родной земли плечом к плечу с советскими воинами сражается 1-я армия Войска Польского.

14 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА

Был предрассветный час. Я стоял в траншее рядом с Емельяновым, когда внезапно огромное зарево осветило долину Вислы.

- Началось! - радостно крикнул комбат.

Я пожал ему руку и поспешил во взвод лейтенанта Назарова. После 25-минутной артиллерийской подготовки первый эшелон дивизии перешел в наступление. За разрывами снарядов устремился в атаку и наш батальон. Вот уже видны траншеи противника. Уцелевшие фашисты строчат из пулеметов, автоматов. В них летят ручные гранаты. Могуче разносится русское «ура».

Только миновали первую траншею, доложили: убит лейтенант Назаров. Сердце сжалось от боли. Саша всегда учил пулеметчиков: будьте храбрыми, но не безрассудными, не бойтесь врага, тогда он вас бояться будет.

Солдаты любили Назарова. Я успел привязаться к нему, хотя в роте он был недолго.

Передал по цепи: «Отомстим за Назарова! Смерть фашистам!»

Мои слова обошли весь батальон. Бойцы неудержимо рвались вперед.

При атаке переднего края особенно отличилась рота капитана Василия Антоновича Тышкевича. Она первой ворвалась во вражеские траншеи и, сломив оборону противника, водрузила Красное знамя над высотой. Василий Антонович проявил командирскую решимость и личную храбрость, находясь в первой цепи. За этот бой ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

К исходу дня он был тяжело ранен. После долгого лечения получил инвалидность, проживал в г. Киеве. Не так давно он скончался.

Фашисты не выдержали сильного натиска и наступательного порыва наших войск, начали поспешно отступать, теряя живую силу. Большими группами они сдавались в плен, некоторые истошно кричали «Гитлер капут, рус — корош». Саша Зайцев так комментировал эти события:

- У врага ярко проявились склонности к изучению русского языка. Раньше орали только Гитлер капут! А теперь уяснили, что рус - корош!

Пулеметчики как всегда сражались в боевых порядках стрелковых рот батальона. В схватке за высоту 125,7 был ранен наводчик одного из расчетов. Не мешкая, я занял его место и повел огонь по фашистам. Свистели пули, рвались рядом снаряды, мины, но я знал: пехота нуждается в поддержке, и от нас зависит успех боя.

Прикрытые пулеметным огнем стрелковые цепи волнами перекатывались через траншеи противника с возгласами «за Родину!», «ура.», и стремительно продвигались вперед.

Враг, оказывая сопротивление, бежал на заранее подготовленные позиции в глубину обороны. Мы преследовали его неотступно.

Неожиданно с опушки леса и из-за насыпи железной дороги гитлеровцы обрушили на нас сильный ружейно-пулет-метный огонь. Их цепи поднялись в контратаку.

Пока стрелки перестраивали боевой порядок, «Максимы» безостановочно поливали фашистов свинцом.

Когда мы отбили очередную контратаку, приступили к делу артиллеристы. Стальной ураган снарядов ударил по опушке леса и железной дороге. Падали деревья, взлетали доски, бревна, корежило рельсы. Сигнал «атака» и стрелковые цепи в сопровождении огневого вала пошли на штурм второй позиции.

Атака была дружной. Ее вели первый и второй стрелковые батальоны полка при поддержке артдивизиона капитана П.Ковалевского. На левом фланге нашего батальона вел свою 9-ю роту капитан Николай Васильевич Оберемченко. Мы воевали с ним еще за освобождение Донбасса. Оба не раз получали ранения, но не уходили с поля боя. Помню, однажды нам даже в одной санитарной части перевязывали раны. Я уважал этого офицера за беззаветную храбрость. «Максимы» он ценил и оберегал.

К полудню вторая позиция обороны противника была прорвана, и он оставил сильно укрепленный полустанок Грабово.

Продолжая наступление, мы вошли в лес. За время, которое я находился на фронте, в лесу мне воевать пришлось впервые.

В глубине леса встретились с завалами, прикрытыми плотным пулеметным и ружейным огнем. Опушки, поляны и просеки опутаны проволокой и заминированы. Враг не смирился с потерей второй позиции и бросил в контратаку свои резервы.

Загудел темный лес от взрывов. Трудно было определить, откуда стреляют. Фашистские разрывные пули устрашающе проносились между стволами деревьев.

Батальон Емельянова смело вступил в огневой вал. Я теперь находился в другом батальоне. Пулеметчики вели сосредоточенный огонь по просекам, полянам. Наводчики пулеметов одесситы Павленко, Титаренко, Беус и старшина Иван Говорун стреляли метко, обеспечивая продвижение пехоты.

Когда контратака была отбита, пулеметчики снова пошли в цепи стрелковых рот. Я следил за тем, чтобы расчеты не отставали от пехоты. В лесу они сами должны рассчитывать на ее поддержку, прикрытие. Здесь враг появлялся неожиданно и после коротких огневых налетов скрывался за деревьями.

Мы успешно преследовали противника, отходившего через лес к реке Пилице. Уцелевшие фашисты стремились переправиться через нее и занять заранее подготовленную оборону на противоположном берегу. Отход свой гитлеровцы прикрывали засадами, огневыми точками.

ФОРСИРОВАНИЕ РЕКИ ПИЛИЦЫ

Первым прорвался к берегу Пилицы наш батальон. Фашисты открыли артиллерийский и минометный огонь, пытаясь не допустить форсирования с ходу.

Река оказалась сравнительно широкой и была покрыта тонким льдом. На быстрине вода еще не замерзла. Во многих местах лед был разбит артиллерийскими снарядами.

«Максимы» вели непрерывный огонь, а в это время пехотинцы снимали с телег лодки и шесты, которые приготовили заранее, и везли в обозах.

Под прикрытием огня артиллерии наш батальон первым форсировал реку и захватил траншею противника. А затем уже под прикрытием огня пулеметов переправились и артиллеристы. Теперь мы чувствовали себя уверенно. Неприятель не раз поднимался в контратаку, но «пушкари» метко били по танкам, бронетранспортерам, а «Максимы» прижимали к земле пехоту. Многие фашисты так и не поднялись с захваченной когда-то и поруганной ими польской земли.

Ведя непрерывный бой, мы к исходу дня заняли село Леханице. Переправившийся за нами 3-й батальон майора Бойцова активно содействовал нам в атаке при взятии села.

В этом бою наш полк, захватив плацдарм, обеспечивал продвижение других полков дивизии. Поставленная задача была выполнена. За успешные действия мы заслужили похвалу вышестоящего командования.

Река Пилица осталась позади. Мы тут же получили задачу во что бы то ни стало выйти на высоты севернее населенного пункта Леханцы.

Чтобы достичь этого рубежа, нам предстояло продвигаться и ночью. Ночной бой, пожалуй, самый тяжелый: плохая ориентировка, не видишь противника и своего соседа, можно растерять боевые порядки. Но, несмотря на это, мы старались продвигаться без стрельбы, чтобы захватить противника врасплох.

Понять всю сложность и особенность ночного боя может только тот, кто его организовывал, и сам пережил.

Я побывал в каждом расчете, напомнил пулеметчикам еще раз, чтобы не отставали от пехоты. Проверил боеприпасы, запасы воды, знание сигналов. Подбодрил воинов, сказал им, чтобы держались так же, как при подходе к Пилице, в бою за Леханцы.

Прошло много лет, а я до сих пор с благодарностью вспоминаю своих боевых товарищей: командира роты капитана Евгения Ставрова, капитана Ивана Козловского, командиров взводов Трофима Сычева, Сергея Стукаленко, командира батареи батальона Ивана Башманова. Благодаря отваге, высокой выучке и инициативе каждого из них, умелому руководству подразделениями удалось в ночных условиях расширить плацдарм, нагнать страху на врага, захватить важную высоту, то есть выполнить все, что от нас требовал командир полка.

На другой день, когда в бой был введен 3-й батальон, я увидел недалеко от себя командира полка подполковника Александра Ивановича Пешкова. Он подозвал меня, обнял по-отечески и крепко расцеловал. Сказал:

- Молодец, капитан! Спасибо.

Не скрою, с волнением и удовольствием я прочитал в дивизионной газете добрые слова о себе за форсирование Пилицы.

Такое внимание придавало сил, хотелось снова идти в бой и бить, бить ненавистного врага. Я тогда еще не знал, что за форсирование Пилицы и за прошлые боевые дела командование полка и дивизии представило меня к присвоению звания Героя Советского Союза. Должен сказать, что никто из нас, фронтовиков, поднимаясь в атаки под пулями врага, или до последнего сражаясь в обороне, не думал о славе, почестях, наградах. Мы знали: за нами Отчизна, наша прекрасная земля, родные. Мы выполняли священную клятву, принесенную нами своему народу, до конца и не мыслили, что можем жить и воевать иначе. Награды находили нас сами. И ныне, спустя много лет, они все еще находят героев, которые бились с лютым врагом не ради славы...

Фашисты подтягивали резервы, стремясь удержать натиск наших войск. Утром 15 января батальон залег у высоты на подходах к населенному пункту Гжегожевице. За туманом ничего не видно в ста шагах, Мы спешно окапывались. Я приказал использовать для позиций пулеметов ямы и воронки от разрывов снарядов, делать надежные брустверы.

Когда туман рассеялся, я увидел впереди белоснежную равнину, красивые, одетые в белый наряд, рощи на склонах высоток.

Даже не поверил, когда передали по цепи, что враг готовит атаку: так прекрасно было зимнее утро. Но вот из рощ показались густые цепи вражеской пехоты. Они, как черные гусеницы, извивались по белой равнине. Обгоняя пехоту, оставляя широкие следы на снегу, вырвались на белый простор танки.

Я давно выработанным чутьем определил, где моим пулеметчикам будет жарче всего. Предупредил комбата, что буду в цепи, и, пригибаясь, перебежками добрался до расчета, выдвинутого далеко вперед. Спросил у невысокого сержанта, накануне боя принявшего «Максим»:

- Справа кто?

- Сержант Ворошилов.

- Передайте, чтобы перекрестным работал.

- Есть! - ответил сержант и тут же громыхнуло так, что, казалось, на нас падают небеса. Это артиллерия ударила по противнику. И тут же в наших боевых порядках начали рваться снаряды - ответили тяжелые орудия врага. Теперь я лишний раз убедился, что правильно сделал, выдвинув расчеты на открытые места, на первый взгляд непригодные для обороны. Танки стреляли на ходу по буграм, где росли густые кусты и деревья.

Как всегда при артналете стоял непрерывный звенящий гул, дрожала земля. В хаосе саднящих душу звуков все явственней слышался лязг танковых гусениц. «Значит, прорвались фашисты через запрадогонь», - с сожалением подумал я, вглядываясь вперед. Уже хорошо были видны машины, навалившиеся на наш батальон. Они чуть замедлили ход, будто притягивая к себе полусогнутые фигуры автоматчиков. Я дал длинную очередь. И туг же услышал стрекот пулемета Геннадия Ворошилова. Автоматчики прижались ближе к танкам. По ним ударили артиллеристы Ивана Башманова. Над подбитой машиной: взметнулся столб дыма. Завертелся другой танк.

Белый снег, лежавший перед нами, почернел, от копоти и грязи.

Стрелки вели интенсивный огонь. Вражеская пехота залегла. Но вскоре, поддержанная подоспевшими с тыла танками, устремилась на нас. Я ни на секунду не прекращал огня, видел, как падали скошенные пулями гитлеровцы, но, казалось, их не убывает.

Стрелки рот Оберемченко и Тышкевича вступили в рукопашную с врагом. Я перенес огонь на участок, где умолк пулемет Вакарева, чтобы отсечь противника, устремившегося в образовавшуюся брешь. Ворошилов поддержал меня перекрестным огнем.

Прорвавшиеся сквозь цепь гитлеровцы навалились на командный пункт батальона. Оттуда доносилась частая стрельба, и вдруг она смолкла. Позже я узнал, что комбат майор Василий Емельянов повел всех, кто был рядом с ним, в рукопашную. Гитлеровцы не выдержали удара, начали пятиться, но кольцо уже замкнулось. Ни один из них не вернулся к своим. Немало и наших отважных бойцов пало смертью храбрых. Погиб и замполит нашего батальона коммунист капитан Василий Степанович Головин. Он уважал меня за чуткое отношение к бойцам, выдержанность и нередко говорил: «Если со мной что-нибудь случится, тебя буду рекомендовать на свое место». Я всегда отвечал: «Ничего с тобой, Степаныч, не случится. До победы вместе дошагаем». Не дожил до нее отважный коммунист.

К 12 часам дня мы отбили пять контратак. Думали - выдохлись фашисты, но они вновь навалились на наш полк, усиленные несколькими «тиграми» и «пантерами». И снова небо заволокло дымом и гарью, снова застонала земля от взрывов. А в это время на плацдарм, завоеванный нами, уже выдвигались через Пилицу танкисты 2-й гвардейской танковой армии. Она направила свой удар на город Сокачев.

Когда мы увидели наши прославленные «тридцатьчетверки», начали бросать шапки, кричали «ура». Было радостно на душе от того, что именно мы обеспечили захват важного плацдарма. Наблюдая, как лавина танков мчалась вперед, взвихривая почерневший от копоти снег, мы с гордостью думали, что силы нашей страны неиссякаемы и уже ничто не способно остановить нас на пути к окончательной победе. Приблизить ее — было самым главным для каждого советского солдата и офицера,

...Берегу в памяти как дорогое и святое свидетельство о боях у реки Пилицы по захвату и удержанию плацдарма слова из книги В.С.Антонова: «Рота Нурмагамбетова из пулеметов косит фашистские цепи. Капитан сам у пулемета, вместе со своим лучшим пулеметчиком сержантом Геннадием Ворошиловым «крестом» и «веером» бьет по неприятельским цепям».

Дивизия выводилась во второй эшелон. Думали, дадут отдохнуть. Саша Зайцев даже попросил Ивана Говоруна проверить свой баян. Но с утра 16 января батальоны свернулись в колонны и пошли в направлении города Лович. По пути польские крестьяне освобожденных сел с радостью встречали нас и угощали кто чем мог, в основном картошкой и молоком. Порой мы останавливались, и тогда поляки рассказывали нам о зверствах фашистов. Они проклинали оккупантов, которые замучили тысячи польских людей, оставили после себя сожженные села, вырубленные сады... Больно было смотреть на следы их разбойного хозяйничанья. В душе кипела ненависть. Мы успокаивали поляков, говорили им о том, что Войско Польское мстит врагу за страдания народа.

На марше поступила команда с ходу захватить Лович. Первая попытка успеха не имела. Пришлось снова перестраивать боевые порядки, организовывать бой, провести мощный артиллерийский налет. Город атаковали с севера и юга. Враг отступил.

За освобождение Ловича Верховный Главнокомандующий объявил благодарность всему личному составу нашей дивизии.

Впереди был Одер.

События развивались стремительно. Мы преследовали противника, в день продвигаясь на 30-35 километров.