Страница - 8

ГЛАВА V

ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА СОВЕТСКОГО ТУРКЕСТАНА

Перед назначением на пост главы правительства Советского Туркестана и сразу же после вхождения в состав Среднеазиатского бюро ЦК РКП (б) Рыскулов пишет обстоятельное письмо секретарю ЦК РКП (б) Я. Э. Рудзу-таку, в котором излагает по существу видение своей работы в ТАССР. Фактически в письме излагались основные направления деятельности Турара Рыскуловича как руководителя правительства Туркестана. Они носили принципиальный характер, свидетельствовали о целеустремленности и решительности молодого, но уже умудренного политическим и жизненным опытом руководителя.

“Считая своей обязанностью как члену РКП всегда подчиняться директивам ЦК партии, в то же время, по случаю включения меня в состав Ср. Аз. бюро РКП для работы в Туркестане хотел бы сказать несколько слов. Мое общее мнение о характере работы в Туркестане,— писал Турар Рыскулов,— следующее:

1. Главнейшим злом, препятствующим хозяйственному восстановлению в Туркестане, нужно считать существующее басмаческое движение. Серьезная и действительная работа по строительству жизни в Туркестане может быть только после перевода последнего из военного в мирное положение. Поэтому басмачество должно быть решительно ликвидировано. Все слои туземного населения должны это осознать и пойти на помощь. В этом направлении лично я буду работать твердо, и тот, кто будет против этого взгляда на басмачество, будет считаться определеннейшим врагом интересов трудящихся туземного населения Туркестана, вместе с тем и интересов Советской власти.

2. Главные силы и средства государства должны быть направлены по линии хозяйственного строительства и культурно-просветительной работы туземного населения. В этом отношении Федерация должна оказать Туркестану максимальную идейную, техническую и материальную поддержку. Туземные работники должны решительно отказаться от всяких видов политиканства и перейти к самой живой и активной работе в указанных областях строительства жизни Туркестана.

3. В области военной, финансовой и внешней политики должна быть полная товарищеская согласованность между местными и центральными работниками.

4. Как в вопросе борьбы с басмачеством, так и в хозяйственном и культурно-просветительном строительстве должно быть полное доверие и поддержка туземным работникам.

5. Я согласен ехать в Туркестан,— подчеркивал в своем письме Рыскулов,— и работать в этом направлении, конечно, под руководством того же Ср. Аз. бюро, что является необходимым условием для плодотворной работы, и если мне не будут препятствовать по привлечению в аппарат власти всех видов работников (конечно, по мере надобности) без принадлежности к той или другой национальности и независимо от групповой, исключительно по качественно-деловому признаку и, конечно, в общем порядке и под руководством Ср. Аз. бюро".

Рыскулов понимал, на какую тяжелую и неблагодарную работу дал свое согласие, какой груз ответственности взвалил на себя. Но это он делал лишь из одного стремления служить народным массам. Именно поэтому он, безусловно, был согласен с директивами ЦК партии, призывая к необходимости работы под руководством Ср. Аз. бюро ЦК РКП(б), но при непременном условии выполнения и своих требований. Суть этих требований состояла в том, чтобы ему не мешали работать, доверяли в осуществлении тех форм и методов работы, которые он найдет нужными. Особенно это касалось решения кадровых вопросов.

ЦК партии в лице ее секретаря Я. Э. Рудзутака согласился с основными направлениями деятельности Рыскулова как руководителя туркестанского правительства. Рыскулову требовалось в связи с этим установить прежде всего взаимоотношения с полномочным органом ЦК партии — Средазбюро ЦК РКЩб). Это было весьма важно, хотя бы памятуя опыт взаимоотношений Турккомиссии и Рыскулова.

Средазбюро ЦК РКП(б), членом которого являлся Рыскулов, было реорганизовано из Туркестанского бюро ЦК РКП(б) весной 1922 г. Дело в том, что опыт борьбы с хозяйственной разрухой показывал, что для более успешного осуществления задач восстановления народного хозяйства Средней Азии необходимо было объединение экономических усилий всех среднеазиатских народов в единый хозяйственный союз. Необходимо было тесно увязать и согласовать вопросы восстановления народного хозяйства всех частей Средней Азии (Туркестан, Бухара, Хорезм) с вопросами восстановления народного хозяйства других советских республик, и в первую очередь с РСФСР. В этом отношении опыт создания Закавказской Федерации, хорошо знакомый Рыскулову, подтверждал практическую и политическую необходимость объединения экономических усилий Туркестанской Советской Социалистисческой Автономной Республики, Бухарской и Хорезмской Народных Советских республик. В связи с этим и в области партийного руководства и координации деятельности Компартии Туркестана, Бухары и Хорезма возникала необходимость реорганизации Туркбюро ЦК РКП (б) в Средазбюро ЦК РКП (б) как полномочного органа Центрального Комитета партии на территории всех трех среднеазиатских республик.

Так было создано, а точнее реорганизовано из Туркбюро ЦК РКП (б), Среднеазиатское бюро ЦК РКП (б). Ну, а включение Рыскулова в состав Среднеазиатского бюро ЦК РКП (б) настолько естественно, что вряд ли требует особого объяснения. Отметим лишь, что вопрос о направлении Рыскулова на ответственную работу в Туркестан возник не случайно. Он ставился еще летом 1922 г., в период работы VI съезда Компартии Туркестана. Ставился ответственными работниками и руководителями партийных и советских органов Туркестана. Ставился и членами Туркестанского бюро ЦК РКП (б) Я. Э. Рудзутаком, Я. X. Петерсом. Все они увязывали направление Рыскулова на работу в Туркестан с серьезным укреплением партийного и советского аппарата коммунистами из числа представителей коренных национальностей. Характеризуя Рыскулова, секретарь ЦК Компартии Туркестана Эпштейн Моисей Соломонович специально подчеркнул, что Рыскулов является одним из наиболее выдающихся партийных работников, с именем которого связаны многие страницы истории развития Советской власти и Коммунистической партии Туркестана.

Вместе с тем серьезной причиной рекомендации Рыскулова на работу в Туркестан и в состав Средазбюро ЦК РКП (б) стало басмачество, вспыхнувшее в Фергане. Разумеется, басмачество мешало восстановлению народного хозяйства и для его подавления целесообразно было использовать богатый опыт Рыскулова в борьбе с ферганским басмачеством еще в 1919 г.

Неслучайно Рыскулов рассматривает басмачество как одно из наследий царизма и продукт хозяйственной разрухи. Это было ему ясно еще в 1919 г. И в рассматриваемое время главное направление борьбы с басмачеством Рыскулов видит в принятии конкретных мер экономической помощи коренному населению. Рыскулов верно подмечает, что народным массам, особенно крестьянству, окончательно надоели бесконечные грабежи басмачей и условия постоянной военной обстановки. Он также точно определяет, что в связи с введением НЭПа среди мелкой буржуазии, духовенства и национально-прогрессивной интеллигенции произошел коренной перелом, учитывающий настроение народных масс, активно поддерживающих Советскую власть. Он делает вывод о том, что начавшееся оздоровление хозяйственной жизни в Туркестане приводит к изживанию басмаческого движения. Тем не менее, несмотря на свою распыленность, басмаческое движение вредит восстановлению народного хозяйства Туркестана.

Борьба с басмачеством стала ведущим направлением в деятельности Рыскулова. Именно поэтому он начал с того, чтобы проанализировать выполнение постановления Туркестанского ЦИК о возвращении вакуфов прежним владельцам, о разрешении судов казиев и биев. Выполнение данного постановления резко расширило социальную базу борьбы с басмачеством. По настоянию Рыскулова стала широко осуществляться амнистия рядовым басмачам, желавшим вернуться к мирному труду. Под руководством Средазбюро ЦК РКП (б) и при активном участии Рыскулова центральные советские и партийные органы Туркестана укрепляли опытными кадрами партийные, советские и государственные органы, организации и учреждения Ферганской, Джетысуйской и Сыр-Дарьинской областей как территорий, наиболее пораженных басмачеством. Усиление кадров происходило за счет работников, прибывших из центральных районов России по направлениям ЦК РКП(б). К примеру, только в октябре 1922 г. в распоряжение руководства Туркестанской республики прибыл 151 человек с большим революционным стажем. По линии хозяйственной помощи Туркестану выделялись дополнительно сверхплановые поставки зерна, пшеницы, мануфактуры. Устанавливался беспошлинный прогон из-за границы. Выделялись внелимитные средства на восстановление разрушенных войной ирригационных систем. При этом в первую очередь дополнительная помощь шла голодающему населению Ферганской долины.

Не останавливаясь детально на ходе ликвидации басмаческого движения, тем не менее следует отметить, что благодаря принятым мерам уже в 1922 г. в Фергане басмачество пошло на убыль. В 1923 г. оно было уже почти повсеместно ликвидировано. Так, в 1923 г. были очищены Маргеланский, Андижанский, Кокандский, Наманганский районы. Но борьба предстояла серьезная для окончательного уничтожения басмаческого движения.

Свое видение борьбы с басмачеством на новом, завершающем этапе Рыскулов изложил в большой статье в газете “Правда”. Не будем пересказывать ее содержание. Обратим лишь внимание читателя на конкретно поставленные задачи организации и проведения этой сложной и тяжелой борьбы. Таких задач Рыскулов сформулировал пять.

Это:

Во-первых, задача военной ликвидации басмачества, осуществляя курс на последовательное очищение района за районом, пораженных басмачеством. При этом Рыскулов придавал серьезное значение проведению политического просвещения, организации трудовых слоев местного населения, оказанию всемерной помощи нуждающемуся населению в освобожденных от басмачей районах. Важную роль, по мнению Рыскулова, должна была играть местная милиция, созданная для охраны мирного населения. Без выполнения всех указанных мер, считал Рыскулов, военные усилия окажутся бесплодными.

Во-вторых, Рыскулов полагал, что необходимо серьезнейшее восстановление хозяйств, разоренных басмачеством. В этом отношении, как считал Рыскулов, все хозяйственные заявки Туркестанской республики в центральные органы Советского государства подлежали безусловному выполнению. Их суть состояла в том, чтобы оказать помощь четыремстам тысячам голодающим Ферганы; выделить материальную помощь рядовым джигитам-басмачам; наделить землей безземельных дехкан (а таковых было почти 30 процентов всего населения Ферганы); поднять хлопководство и сельское хозяйство вообще; осуществлять вовлечение дехканства в сельскохозяйственную кооперацию.

В-третьих, укрепить самоохрану и самооборону местного населения, в частности уқрепить материально и снабдить соответствующим вооружением добровольную военную милицию из представителей коренного населения; приступить к созданию красных национальных частей.

В-четвертых, считал Рыскулов, необходимо улучшить материальное положение Красной Армии, принимающей непосредственное участие в военных операциях против басмачества.

Наконец, в-пятых, организовать всетуркестанскую и всероссийскую кампании по сбору пожертвований для помощи голодающим Ферганы, в процессе проведения которой проводить разъяснительную работу среди трудящихся масс о сущности басмаческого движения.

Именно борьба с басмачеством и в связи с этим восстановление народного хозяйства Туркестана шли по направлению выполнения пяти вышеуказанных задач, сформированных Тураром Рыскуловым. В частности, декретом ВЦИК от 21 декабря 1922 г. на восстановление сельского хозяйства Туркестану был выделен долгосрочный кредит в полтора миллиона рублей в золотом исчислении. На 1923 г. для ирригационных работ отпускалось уже шесть миллионов рублей в золотом исчислении.

Постепенно улучшалось и положение промышленности. В 1922 г. завершилась передача Центральным советом народного хозяйства (ЦСНХ) Туркестану трех предприятий, которые имели общегосударственное значение. Большое внимание уделялось восстановлению хлопкоочистительной промышленности и топливодобывающих предприятий. На восстановление топливной промышленности было отпущено два миллиона рублей в золотом исчислении.

С конца 1922 г. началось постепенное улучшение материального положения и продовольственного снабжения рабочих и служащих государственной промышленности, транспорта и государственного аппарата. В связи с тем, что излишки выполненного продналогового бюджета были переданы местным органам власти, в Туркестане постилась возможность приступить к погашению задолженности по зарплате.

Была оказана помощь и в области культурного строительства. Так, например, на государственный бюджет Российской Федерации было принято свыше пятисот городских, сельских и опытно-показательных школ. Выделялись средства и оборудование на создание малярийных станций, амбулаторий и больниц в кочевых районах.

Однако несмотря на успехи в области восстановления народного хозяйства и практического осуществления национальной политики Советского государства, следует отметить, что слабость государственного аппарата, низкое качество его кадров, в особенности на местах, его засоренность чуждыми элементами серьезно тормозило дальнейшее поступательное движение Туркестана вперед.

Средазбюро ЦК РКП (б), основываясь на ленинских рекомендациях, проводило активную линию, направленную на упорядочение государственного аппарата, борьбу с взяточничеством, незаконными поборами с местного населения, ущемлением его национального достоинства. С этой целью принимались меры по широкому проведению отчетных народных собраний, открытых заседаний пленумов исполкомов Советской власти с участием представителей дехканской бедноты, союзов “Кошчи”, представлявших интересы трудящихся в крестьянской местности. Осуществлялась и подготовка кадров новых работников из молодежи коренного населения.

Рыскулов принимал самое непосредственное и активное участие в проведении кадровой политики Средазбюро ЦК РКП (б). Рыскулов как руководитель правительства Туркестана поддерживал основные направления деятельности Средазбюро по кадровым вопросам. Вместе с тем, он имел и свои собственные взгляды на кадровую политику. Их суть заключалась в том, что оздоровление государственного аппарата должно было проводиться параллельно с процессом повышения удельного веса и значения трудовых масс в нем, особенно из представителей коренного населения.

Рыскулов пытался на практике исходить из того, что не партия, а правительство должно принимать решения, обязывающие государственные органы к их осуществлению. Он считал, что если партия претендует на роль авторитетной политической силы, за которой идут трудящиеся массы, то она обязана вырабатывать и заявлять свою позицию по принципиальным вопросам жизни общества и государства, высказывать свое отношение к важнейшим законоположениям, которые затрагивают интересы народа. В этом он видел авангардную роль партии, а не в конкретном назначении тех или иных работников на конкретные должности. Разумеется, кадровая политика должна осуществляться Центральным Комитетом партии, но не узко ведомственно, не чисто прагматически, без учета номенклатурной иерархии, ее тщательной разработки и строгого выполнения предписаний. Одно дело — политический контроль, другое — повседневная мелочная опека чиновников партийного аппарата. Проведение в жизнь законоположений, отражающих интересы трудящихся масс, во многом должно предопределять коренные изменения основ трудовой деятельности трудящихся — такова должна быть основная линия кадровой политики партии. Этот слой вывод Рыскулов стремился проводить в жизнь здесь, в Туркестане, в годы восстановления народного хозяйства.

Между тем, он обоснованно выражал озабоченность в связи с тем, что ЦК Компартии Туркестана фактически выпустил из своих рук кадровую политику. Практически эти вопросы решало в основном Туркбюро ЦК РКП (б), которое, естественно, не могло знать всей специфики работы на местах, особенно в отдаленных районах. Рыскулов, ставя принципиальные вопросы кадровой политики, думал не о формально-номенклатурном подходе, как это ему предлагали отдельные партийные и государственные руководители Туркестанской республики. По мнению Рыскулова, партия, ее руководящие органы должны были определить свою позицию по конкретным принципиальным вопросам. При этом данную позицию необходимо было проводить, строго соблюдая принципы выборности, состязательности, действуя исключительно методами убеждения, но в рамках, определенных законоположениями. Это повышало бы ответственность работников, особенно руководителей, рекомендованных партийными органами на руководящие посты в государственном аппарате. А если учесть, что все это должно было осуществляться гласно, то повышалась и ответственность партийных органов и организаций за тех, кого они рекомендовали.

Вместе с тем Рыскулов в своей кадровой политике исходил из ленинских указаний о том, что пока управляет и будет управлять правящая партия, не должно быть допущено, чтобы важнейшие государственные назначения осуществляла не правящая партия.

Работа с кадрами в Туркестане оставалась одним из слабых мест. И дело заключалось не только в ошибках при подборе людей, кадров в целом, которых, как правило, избежать нельзя. Дело заключалось в том, что продолжало оставаться недоверие к кадрам из представителей коренного населения. Именно поэтому одним из основных рыскуловских требований в кадровой политике и должно было быть полное доверие и поддержка туземным работникам. Более того, “должна быть полная товарищеская согласованность между местными и центральными работниками”.

Но, уделяя огромное внимание указанным двум принципиальным положениям в решении проблемы кадров, Рыскулов исходил прежде всего из деловых и политических качеств, черт характера, способностей и интересов того или иного работника. Он учитывал также и острый дефицит квалифицированных и опытных руководящих кадров для Туркестана в самом Туркестане.

Не менее важными для Рыскулова были и взаимоотношения представителей центральных органов с местными властями и государственными структурами. По твердому убеждению Рыскулова, представители центральных органов, аппарата центра на местах должны были действовать только через местные органы, которые должны, разумеется, состоять из представителей местного населения. Рыскулов настойчиво боролся против национального нигилизма в кадровой политике. В условиях Туркестана его сущность была продемонстрирована особенно ярко в начале 1920 г. как в выступлениях М. В. Фрунзе, так и в решениях Турккомиссии по туркестанским вопросам. Но ведь и В. И. Ленин боролся против национального нигилизма. Еще в апреле 1921 г. В. И. Ленин в письме кавказским коммунистам подчеркивал специфику местных условий, поставил в прямую зависимость успех социалистического строительства от выбора правильной тактики, в том числе и кадровой политики. “Больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно крестьянству... Более медленный, более систематический переход к социализму — вот что возможно и необходимо для республик Кавказа в отличие от РСФСР. Вот что надо понять и осуществить в отличие от нашей тактики”,— советовал В. И. Ленин.

Именно ленинские рекомендации были положены Рыскуловым в основу своей работы с кадрами. Это и понятно, так как он хорошо понимал, что позиции пролетарского интернационализма укрепляются не в результате искусственного его насаждения и “левачества”, а напротив — они укрепляются в результате продуманного учета местных условий. Внимательный учет национальных различий, интересов и чаяний народных масс различных национальностей Рыскулов считал обязательным условием в кадровой политике. Никакими ссылками на интересы революции и социализма нельзя было поколебать те принципиальные позиции Рыскулова в кадровой политике, особенно в области проявления национального нигилизма.

Первые результаты кадровой политики Рыскулова оказали благотворное влияние на работу государственного аппарата в деле восстановления народного хозяйства Туркестана. Выступая на XI съезде Советов Туркестанской республики в декабре 1922 г., Рыскулов специально подчеркнул, что “совнарком, экономсовет и Госплан доведены до состояния крепкого рабочего аппарата и выполняют возложенные на них задачи. Налажена работа народных комиссариатов и установлена нормальная связь между ними”. Это стало возможным благодаря рыскуловской политике кадровой работы, проведению мер по укреплению новыми кадрами, в том числе и представителями коренного населения государственного аппарата. Правда, все улучшения относились к центральным органам власти. До мест добраться было значительно сложнее. Главным при этом являлось отсутствие кадров специалистов на местах.

Между тем в условиях проведения новой экономической политики баи потихоньку начали проникать в исполкомы в махаллях, где своей работой способствовали возрождению былых позиций байской части населения. В этой связи в одном из своих выступлений Рыскулов подчеркивал важность привлечения местного пролетариата. в органы власти. С этой целью необходимо проводить “индивидуальный подбор кадров из среды беднейших дехкан и вовлечение их в махаллинские исполкомы, а там, где это возможно,— в партийные организации”,— указывал Рыскулов.— “Например,— продолжал он,— в каждом уезде в волостные и уездные исполкомы можно было бы с этих пор подбирать по нескольку человек из рабочих и дехкан (5—6 человек) в члены уездных исполкомов...

Найти способных и опытных работников из среды рабочих и дехкан вполне можно, об этом свидетельствует наш опыт, который мы накопили...",— заканчивает Рыскулов. Он имел в виду опыт, накопленный при формировании, укреплении и реорганизации аппарата Совнаркома и Народных комиссариатов Туркестанской АССР.

В декабре 1922 г. Рыскулов принимает участие в работе I съезда Советов СССР. Состоявшийся 30 декабря 1922 г. съезд рассмотрел и в основном утвердил Декларацию и Союзный договор об образовании СССР. Съезд избрал Центральный Исполнительный Комитет СССР, в который вошли 371 член и 138 кандидатов. Рыскулов был избран членом ЦИК СССР.

В дни работы I съезда Советов Ленин, озабоченный проблемами образования СССР и тем, как будут строиться отношения между республиками (автономными и союзными), продиктовал письмо “К вопросу о национальностях или об автономизации”, в котором обратил внимание на серьезные проблемы национальной политики партии и Советского государства уже в новых условиях, в условиях образования СССР. В частности, по Ленину, следовало установить и разработать такую организационную структуру Советского Союза, которая бы полностью исключала любую возможность проявлений как великодержавного шовинизма, так и местного национализма. Ленин специально подчеркивал, что ничто так не задерживает развитие пролетарской солидарности, как национальная несправедливость. “...Ни к чему так не чутки "обиженные" националы,— Писал Ленин,— как к чувству равенства и к нарушению этого равенства, хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями".

Ленин не уставал напоминать, что главной задачей национальной политики партии и Советского государства является ликвидация унаследованного от прошлого фактического неравенства народов. “Кто не понял этого,— писал он,— тот не понял действительно пролетарского отношения к национальному вопросу, тот остался, в сущности, на точке зрения мелкобуржуазной и поэтому не может не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения”.

Именно решению проблемы ликвидации фактического неравенства народов, дальнейшего экономического подъема Туркестана, Бухарской и Хорезмской народных советских республик были направлены усилия Средазбюро ЦК РКП (б), в том числе и его активного члена — Рыскулова. Об этом он сам писал Сталину в феврале 1923 г. “Готовимся сейчас к партсъезду и экономконференции 3-х среднеазиатских республик (последняя созывается 5 марта).

Партсъезд обещает быть оживленным и содержательным. Я назначен докладчиком по вопросу работы партии среди беспартийных. Доклад на экономконференции среднеазиатских республик по самому важному вопросу — организационному — также поручен мне. Взялся за подготовку соответствующих тезисов",— сообщал Рыскулов в своем письме Генеральному секретарю ЦК РКП (б) Сталину.

Конференция, посвященная рассмотрению вопросов экономического объединения трех среднеазиатских республик, состоялась 3—5 марта 1923 г. По предложению Средазбюро ЦК РКП (б) она приняла постановление об экономическом объединении Туркестанской, Бухарской и Хорезмской республик и решение о создании Среднеазиатского Экономического Совета. На конференции были также обсуждены вопросы хозяйственного развития Средней Азии: состояние финансов, внешней торговли, транспорта, почтово-телеграфной связи, кооперации, землеустройства и ирригации”.

Созданный по предложению Рыскулова Среднеазиатский Экономический Совет развернул большую работу по организации экономического и культурного сотрудничества республик Туркестана, Бухары и Хорезма. Уже в середине 1923 г. были установлены единые налоги, унифицировано денежное обращение Бухарской и Хорезмской республик, упорядочены другие народнохозяйственные вопросы. Огромное значение имело создание централизованного управления ирригационными сооружениями и эксплуатацией оросительных систем — Средазводхоза. Единому управлению была подчинены и почтово-телеграфная связь.

Экономическое объединение среднеазиатских республик явилось крупной победой национальной политики Советского государства, в достижение которой Рыскулов внес существенный вклад. Эта победа стала первым серьезным шагом к национально-территориальному размежеванию Средней Азии и обеспечила более высокие темпы восстановления разрушенного народного хозяйства.

После экономического объединения для решения задач восстановления народного хозяйства Туркестана важное значение имело постановление Политбюро ЦК РКП (б) от 10 мая 1923 г. по туркестанским вопросам. Это постановление в значительной степени было подготовлено на основе материалов, представленных в ЦК партии руководителем правительства Туркестана Рыскуловым. Сам он, находясь в служебной командировке в Москве, неоднократно встречался и проводил деловые переговоры с руководителями Советского государства Ф. Э. Дзержинским, А. В. Луначарским, Я. Э. Рудзутаком, А. Д. Цюрупой, председателем Высшего Совета Народного хозяйства П. А. Богдановым по “туркестанским вопросам”. Среди вопросов: расширение строительства Семиреченской железной дороги, сооружение ирригационных систем, помощь в культурном строительстве, получение сельскохозяйственного и промышленного кредита.

Хозяйственная активность Рыскулова тесно переплеталась с политической и партийной деятельностью. Точнее — все они дополняли друг друга и служили единой цели — интересам народа, его планам, свершениям. В марте 1923 г. Рыскулов принимает активное участие в работе VII съезда Коммунистической партии Туркестана. Состоявшийся вскоре после образования СССР съезд свою работу проводил на ленинских положениях об объединении равноправных советских республик в единое многонациональное государство. Туркреспублика вошла в СССР вместе с РСФСР как ее составная часть. С образованием СССР усилилась безопасность Туркестана, расширились и укрепились его связи со всеми народами Советского Союза, повысились темпы восстановительных работ в народном хозяйстве. В январе, феврале и начале марта В. И. Лениным были продиктованы последние статьи и письма, ставшие завершающим звеном в ленинском плане социалистического строительства.

Все эти события накладывали свой отпечаток на открывшийся 11 марта 1923 г. VII съезд Компартии Туркестана. Рыскулову ЦК КП Туркестана поручил выступить с одним из ведущих докладов — докладом о работе среди беспартийных.

Свой доклад Турар Рыскулович начал с определения того, что одной из основных задач Коммунистической партии в переходную эпоху новой экономической политики является всемерное укрепление ее корней в рабочих массах, установление тесной связи с сельскохозяйственным пролетариатом крестьянской беднотой, основу которых составляли, и это — естественно,— беспартийные. Особенно важно это было для Туркестана, где на несколько миллионов человек приходилось лишь немногим более 16,5 тысячи членов Компартии Туркестана. В этой связи Рыскулов обратил внимание на две стороны работы среди беспартийных: 1) всемерное приближение партии, профсоюзов и политико-просветительных учреждений непосредственно к крестьянским массам и работа среди них; 2) всяческое втягивание активных слоев рабочих и беднейших крестьян в советское и хозяйственное строительство. Именно поэтому, считал Рыскулов, необходимо все виды работы среди беспартийных вести в основном по тем направлениям, которые непосредственно затрагивают жизненные интересы рабочих и крестьян. Только таким образом можно было бы активизировать работу среди беспартийных, усилить среди них влияние Коммунистической партии.

Рыскулов напомнил, что остатки колониального прошлого и патриархально-феодального быта не изжиты в Туркестане, что они могут быть устранены лишь при разрешении основных вопросов советского и хозяйственного строительства. Между тем социальный переворот, происшедший в части городского населения, явно недостаточно охватил собой аулы, кишлаки и деревни. Что же касается кочевого и оседлого населения, то здесь взаимоотношения разрешились лишь частично (в аспекте земельного вопроса среди коренного и переселенческого населения).

В этой связи Рыскулов обратил внимание делегатов съезда на то, что Компартия может завоевать безраздельное влияние над трудящимися массами кишлачного, аульного и деревенского населения, только при урегулировании его социальной жизни. А это возможно было, по мнению Рыскулова, лишь при разрешении земельно-водного вопроса, восстановлении сельского хозяйства и животноводства, развитии кооперативного движения, предоставлении различных льгот бедноте со стороны государства. По отношению же к беспартийным рабочим города и кустарной промышленности требовались такие же меры, которые способствовали бы улучшению их материального положения и защищали от отрицательных проявлений новой экономической политики.

На основе доклада и рекомендаций Рыскулова съезд принял специальную резолюцию “Работа среди беспартийных”, которая предусматривала разработку мероприятий по организаторской и культурно-просветительной работе среди беспартийных: городских и транспортных рабочих, кустарей, кочевого и полукочевого населения, среди дехкан и сельской бедноты коренного населения с целью укрепления связей коммунистов с рабочими и дехканскими массами, привлечению их в советское и хозяйственное строительство.

Рыскулов участвовал и в разработке рекомендаций и мероприятий по укреплению профсоюзов, организаций союзов “Кошчи”, развитию сети политико-просветительной работы через школы, клубы, “красные чайханы”. Его рекомендации были учтены и в резолюциях съезда “Очередные практические задачи” среди городских и транспортных рабочих, среди рабочих кустарной промышленности, среди кочевого и полукочевого населения Киргизии, Каракалпакии, Туркмении, среди дехканства и бедноты коренного населения Узбекистана, Таджикистана и других национальных регионов многонационального Туркестана.

Среди многих проблем идейно-воспитательной деятельности коммунистов Рыскулов обращает особенное внимание на молодежные проблемы. Это и понятно, так как в условиях новой экономической политики, осуществления целого ряда политических уступок (вакуфы, суды казиев и биев, профессиональное образование), действующего басмачества социальный состав молодежи был далеко не блестящим. Именно поэтому Рыскулов считал, что на идеологическом фронте главным является борьба за школу, за подрастающее поколение, за ликвидацию неграмотности. Эта борьба, по мнению Рыскулова, должна была осуществляться при активном содействии со стороны комсомольских организаций, союзов “Кошчи”, опираться на такие опорные пункты, как советско-партийные школы, рабочие и фабричные факультеты, школы фабрично-заводского обучения. Как всегда, Рыскулов уделял огромное внимание развитию печати, прессы, издательской деятельности (в данных условиях — для молодежи), особенно на языках коренного населения.

16 марта 1923 г. съезд туркестанских коммунистов завершил свою работу избранием ЦК Компартии Туркестана и выборами делегатов на XII съезд РКП (б). Рыскулов был избран членом ЦК Компартии Туркестана и делегатом на XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). А через несколько дней после завершения работы VII съезда КП Туркестана Рыскулов в составе делегации от туркестанских коммунистов выехал из Ташкента в Москву на съезд РКП (б), имея поручение делегатов туркестанского партийного съезда поддержать политическую линию и практическую работу Центрального Комитета РКП (б).

XII съезд РКП (б) открылся 17 апреля 1923 г. в Москве, в Большом Кремлевском Дворце. По сравнению с предыдущими съездами сократилось число делегатов — выходцев из других партий. В качестве гостей на съезде присутствовало много беспартийных рабочих и крестьян. Съезд подвел итоги двухлетнего опыта осуществления новой экономической политики и на основе ленинского плана социалистического строительства определил пути развития народного хозяйства страны, укрепления Советского государства.

Важнейшее место в работе XII съезда занял национальный вопрос. Это было третье обсуждение национальной политики Советского государства на съезде партии большевиков; ранее она рассматривалась на VIII и X съездах. Но в связи с переходом к НЭПу и образованием СССР, с одной стороны, и в связи с развитием национально-освободительного движения в мире — с другой, стало необходимым вновь обсудить национальный вопрос на партийном съезде.

С тех пор, вплоть до роспуска и запрета КПСС в 1991 г., на партийных съездах специально национальный вопрос больше не рассматривался и не обсуждался. И это несмотря на осуществление индустриализации и коллективизации, культурной революции и построения социализма, на достижение “полной и окончательной победы социализма”, коммунистического строительства и “зрелого социализма”, на принятие двух Конституций и партийных программ. Нелепость такого положения очевидна. Она говорит о многом, но прежде всего о политической недальновидности партийного руководства, его советников и помощников, всего партийного аппарата и партийной номенклатуры, о бездарности партийных идеологов в ученых званиях и степенях и номенклатурных “академиков” — обществоведов, недооценивавших политической, практической, теоретической и научной значимости национального вопроса в условиях многонациональной страны, в условиях краха колониальной системы и мощного подъема национально-освободительного движения на мировой арене.

Но вернемся к съезду.

Обсуждение национального вопроса на съезде проходило остро и принципиально. В развернувшейся дискуссии выступили 19 человек. Среди них был и Турар Рыскуло-вич Рыскулов. Чтобы всесторонне понять степень важности и глубины содержания выступления Рыскулова, отметим для начала сложившуюся при обсуждении национального вопроса обстановку на съезде.

В докладе “О национальных моментах в партийном и государственном строительстве”, с которым выступил И. В. Сталин, подчеркивалось значение образования СССР, осуществление национальной политики в Советском многонациональном государстве. Классовая сущность этой политики, равно как и национального вопроса, отмечалась в докладе, состояла в установлении принципиально новых взаимоотношений между пролетариатом бывшей господствующей нации и крестьянством ранее угнетенных наций.

При обсуждении национального вопроса съезд исходил из того, что оживление капиталистических элементов в условиях НЭПа обусловило рост великодержавного шовинизма, являвшегося главной опасностью, и местного национализма на пути дружбы и сотрудничества многочисленных народов Советского Союза. В своем постановлении “По национальному вопросу” съезд указал, что основная задача партии и Советского Союза в проведении национальной политики состоит в ликвидации фактического неравенства народов. Серьезной критике на съезде подверглась позиция грузинских национал-уклонистов. Их лидер Мдивани в очередной раз потребовал отказа от федерации как формы объединения закавказских республик. По существу, он выступил и против ленинских принципов образования СССР. Эти взгляды подверглись критике со стороны видных деятелей партии и Советского государства Орджоникидзе, Фрунзе, Элиавы, Енукидзе, Орахелашвили и других делегатов, оценивших выступление Мдивани как проявление местного национализма. Неверную позицию заняли и такие видные деятели партии, как Бухарин и Раковский. Абсолютизируя опасность великодержавного шовинизма, они в то же время недооценивали опасность местного национализма.

Рыскулов свою речь построил на принципах пролетарского интернационализма, хотя отметил с самого начала, что будет касаться практической стороны национального вопроса. Выступление Рыскулова на съезде поражает прежде всего глубиной постановки вопроса. Опираясь на основополагающие принципы марксизма-ленинизма в области национального вопроса, он показал великолепное понимание сущности решений партийных съездов РКП (б) и конгрессов Коминтерна по национальной политике и национально-освободительному движению. Его выступление носило самостоятельный характер, хотя он поддержал и доклад Сталина и речь Бухарина. Наконец, Рыскулов продемонстрировал владение богатейшим материалом и опытом проведения национальной политики партии и Советского государства в таком многонациональном регионе, как Туркестан, Бухарская и Хорезмская народные советские республики. Он тонко чувствовал влияние НЭПа на особенность осуществления национальной политики как в целом в стране, так и, в частности, в Средней Азии. При этом не забывал и всего революционного Востока.

Вызывает несомненный интерес периодизация истории сотрудничества народов Советской страны, впервые выдвинутой в рассматриваемом контексте Рыскуловым. В его речи выделено три периода истории сотрудничества народов в Советском государстве: первый — непосредственно после Октябрьской революции, когда этот союз не был оформлен, но уже начал создаваться “внутренне-практический”; второй — период относится к годам интервенции, когда союз народов Советских республик определился в виде военного союза против общей военной опасности; наконец, третий — годы, связанные с введением новой экономической политики.

Рыскулов как дальновидный политик и опытный руководитель видит решение национального вопроса в решении экономических проблем, т. е. в повседневном хозяйственном и советском строительстве. По мнению Рыскулова, в условиях НЭПа национальный вопрос приобрел острый характер в связи с развитием торгово-ростовщического капитала в отсталых национальных окраинах, что в свою очередь породило возможную реставрацию феодальных отношений. Это особенно было заметно в Туркестане. Что же касается дальнейшего развития союза народов Советского государства, то Рыскулов здесь обращает внимание на два момента: 1) точное выяснение взаимоотношений центральной федеральной власти с соответствующими национальными окраинами; 2) хозяйственные взаимоотношения республик при решении проблемы социального сдвига в ранее отсталых национальных районах.

Рассматривая взаимоотношения центра и национальных окраин, Рыскулов выдвигает “план создания в союзном органе особой национальной палаты, где отдельные национальности были бы представлены на равных началах”. При этом он подчеркивает, что национальная палата должна обладать определенными правами. “Эти права,— считал Турар Рыскулович,— мы мыслим как создание палаты, которая в отношении специфических вопросов окраин национальных меньшинств имела бы почти одинаковые права с союзным ЦИКом или играла хотя бы решающую роль в этих вопросах”.

Рыскулов выступил против Мдивани в вопросе хозяйственного развития национальных республик. Он обратил внимание делегатов на специфику хозяйственного развития отсталых национальных районов, чего не учитывал Мдивани. В этой связи в выступлении Рыскулова были подняты принципиально важные вопросы хозяйственного районирования, переноса средств производства к источникам сырья. “Мы в своей теоретической постановке говорим, что царизм отличался от Советской власти тем, что при царизме царский капитал, в частности центральная текстильная промышленность, превращал окраины в главный источник сырья и не давал возможности развиваться местной туземной промышленности и, наоборот, поддерживал отсталость во всех отношениях,— говорил Рыскулов, имея в виду программные положения большевистской партии.— Мы должны обратно поставить вопрос,— продолжал он,— и эта обратная постановка национального вопроса соответствует постановке вопроса об экономическом районировании, ибо экономическое районирование как раз преследует цель создания и прикрепления к промышленным центрам соответствующих сельских местностей и вообще сельского хозяйства. И в данном случае,— заканчивает Рыскулов,— перенесение средств производства на места как раз соответствует принципам экономического районирования”. В обоснование своего предложения он указывает на выигрыш для Советской власти; создание пролетарской базы на местах, облегчение выработки сырья, укрепление смычки города и деревни. Все это он убедительно обосновывает анализом социально-экономического развития Туркестана, в частности, земельных отношений, классового расслоения туркестанского общества, положения крестьянства, духовенства.

Наконец, соглашаясь с необходимостью борьбы с великодержавным шовинизмом и местным национализмом, Рыскулов ставит вопрос об уничтожении источников, которые способствуют их появлению. А источники, по его мнению, “кроются в тех экономических противоречиях, которые имеются в самом населении”.

Когда внимательно изучаешь решения XII съезда РКП (б), то приходишь к выводу, что многие предложения Турара Рыскуловича нашли в них свое отражение. Прежде всего это предложения, связанные с решениями проблемы ликвидации фактического неравенства; проблемы расширения прав национальных республик, обеспечивавшие возможности развития государственно-правовой и административнои инициативы, хозяйственной и культурной деятельности. Развивая принципы построения союзного Советского государства, съезд рекомендовал учредить в системе высших органов Союза специальный орган представительства всех национальных республик и областей, о чем убедительно говорил в своем выступлении Рыскулов.

На XII съезде РКП (б) Турар Рыскулович был избран кандидатом в члены Центрального Комитета Российской Коммунистической партии (большевиков). Это была высокая честь и вместе с тем проявление высокого партийного доверия 458 делегатов съезда с решающим голосом и 417 делегатов съезда с совещательным голосом, представлявшим 386 тысяч членов партии.

Большую роль в развитии и конкретизации директив XII съезда РКП (б) по национальному вопросу сыграло Совещание ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей, состоявшееся в Москве 9—12 июня 1923 г. Оно вошло в отечественную историю как Четвертое совещание по национальному вопросу. По существу же это было пятое совещание, каждое из которых, разумеется, решало свои задачи и имело свое название: 1) I Всероссийский съезд коммунистов-мусуль-ман (ноябрь 1918 г.); 2) II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока (ноябрь-декабрь 1923 г.); 3) Совещание коммунистов тюркских народов РСФСР (январь 1921 г.;) 4) Всероссийское совещание коммунистов тюркских народов (март 1921 г.); 5) IV Совещание по национальному вопросу с ответственными работниками национальных республик и областей (июнь 1923 г.).

В работе Совещания приняли участие 58 представителей национальных республик и областей, 17 членов и 3 кандидата в члены ЦК и 6 членов ЦКК РКП (б), работники Наркомата по делам национальностей и Восточного отдела Коминтерна.

Совещание заслушало доклад председателя Центральной Контрольной Комиссии В. В. Куйбышева об антипартийной и антисоветской деятельности Султан-Галиева. В первой книге четвертого тома многотомной “Истории Коммунистической партии” о деле Султан-Галиева сказано следующее: “Бывший член коллегии Наркомнаца Султан-Галиев и его сторонники в Татарии, Башкирии, Крыму, Туркестане вели работу по созданию пантюркистской националистической организации. Проповедуя примат национальной борьбы над классовой, они отрицали классовое расслоение среди тюркских народов, призывали к соглашению с мусульманским духовенством и тюркской буржуазией, клеветали на Советскую власть и политику партии в национальном вопросе. С целью создания единого фронта борьбы против Советской власти и Коминтерна Султан-Галиев предпринял попытку установить контакты с буржуазными деятелями Турции и Персии. Преступные действия Султан-Галиева поставили его вне рядов партии”.

Кто же такой Султан-Галиев и можно ли согласиться с тем, что написано о нем в многотомной “Истории Коммунистической партии Советского Союза?”.

Мирсаида Хайдаргалиевича Султан-Галиева называли “национал-уклонистом”, “врагом народа”, “контрреволюционером”, “басмачом”, агентом панской Польши, Турции и английского генерального штаба. Очень много похожего с Рыскуловым. Да и работали они одно время вместе в Наркомнаце. По числу голосов, поданных за них при голосовании, в состав Малой коллегии Наркомнаца Рыскулов прошел единогласно, Султан-Галиев — подавляющим большинством, значительно опередив идущих вслед за ним кандидатов.

Султан-Галиев родился в 1892 г. в семье народного учителя, окончил Казанскую учительскую семинарию, работал учителем и журналистом в прогрессивной прессе Баку. В 1913—1914 гг.— организатор нелегальных кружков демократического направления в Уфе. После Февральской (1917 г.) революции разделяет взгляды большевиков по вопросам войны и мира, передачи в руки народа фабрик и заводов. Становится одним из организаторов Мусульманского социалистического комитета, борется против буржуазного национализма.

В июле 1917 г. вступает в большевистскую партию. Активный участник Октябрьской революции в Казани, член Революционного штаба. В годы гражданской войны выполняет ряд ответственных поручений ЦК большевистской партии, является членом Реввоенсовета Второй Армии, председателем Центрального мусульманского комиссариата и Центральной военной мусульманской коллегии. Он работал председателем Центрального Бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП (б), занимал пост начальника Восточного отдела Политического Управления Красной Армии. Делегат XII съезда РКП (б).

Как уже известно читателю, в начале 20-х годов шли поиски оптимальных форм национально-государственного строительства (вспомним рыскуловские предложения о “советской тюрской республике”). С рядом своих предложений по расширению прав автономных республик выступил и Султан-Галиев. Некоторые из них вызвали серьезное сопротивление Сталина и оценивались им как националистические. Читателю известны некоторые особенности личных качеств Сталина. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Сталин решил дискредитировать Султан-Галиева как партийного и государственного деятеля. То, что не получилось с Рыскуловым, вышло с Сул-тан-Галиевым. При этом Сталин использовал и личную неприязнь некоторых руководителей к Султан-Галиеву. За всеми его действиями, включая личную жизнь, была установлена негласная слежка. В результате в мае 1923 г. Султан-Галиева вызвали в Центральную Контрольную Комиссию, где ему объявили об исключении из партии и отправили в ОГПУ.

На IV национальном совещании Султан-Галиев обвинялся в попытке установить нелегальную связь с контрреволюционными силами, в нарушении правил партийной конспирации, выразившемся в разглашении секретных сведений по национальным отношениям. Обвинение основывалось на нескольких личных записках Султан-Галиева, направленных ряду партийных и государственных деятелей национальных республик. Султан-Галиев, признавая опрометчивость и невыдержанность ряда формулировок и личных характеристик, в том числе и Сталина, категорически отрицал антипартийную и антигосударственную направленность.

Совещание проходило без участия самого Султан-Галиева. Кстати отметим, что это было грубейшим нарушением уставных норм партийно-организационных принципов большевистской партии. Но на совещании присутствовало девять из одиннадцати членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК РКП (б), избранных на XII съезде партии. К неудовольствию Сталина, совещание проходило “негладко”. К примеру, М. В. Фрунзе отметил, что Султан-Галиев и его соратники в целом проводили правильную линию. Что же касается личного дела Султан-Галиева как персонального, то Фрунзе вообще большого значения ему не придал. Да и Сталин вроде бы смягчился. Для устрашения нацменов пустил политический ярлык “султанга-лиевщина”, но из тюрьмы Султан-Галиев был освобожден. А Сталин даже обещал восстановить Султан-Галиева в партии.

Но, как это было неоднократно, слова своего не сдержал. Да и ситуация в стране и партии изменилась. Вскоре после смерти Ленина начали закладываться основы репрессивного мышления. В декабре 1924 г. Президиум ЦКК отказал Султан-Галиеву в восстановлении в партии.

В последующие 16 лет политическая одиссея этого честного и принципиального коммуниста и человека была потрясающе тяжелой. Он стал политическим изгоем, политической фигурой, удобной для организации гонений против инакомыслящих. В 1929 г. ему и его соратникам по гражданской войне приписывается попытка организации антисоветских заговоров. В результате — приговор к расстрелу, замененный длительным заключением. В середине 30-х годов Султан-Галиев был освобожден, в 1937 г. вновь арестован. Теперь уже окончательно: в декабре 1939 г. его приговорили к расстрелу, а 28 января 1940 г. расстреляли.

Как известно, после XX съезда партии были реабилитированы многие бывшие “враги народа”. Но Султан-Галиева среди них не было. Не было потому, что его обвинили к тому же в политических связях с Зиновьевым, Каменевым, Рыковым и Бухариным. Понадобились еще десятилетия (вплоть до 90-х годов) для полного восстановления честного имени Султан-Галиева — государственной и партийной реабилитации.

Но вернемся к IV национальному совещанию.

Сталин, выступая о правых и “левых” в национальных республиках и областях по “делу Султан-Галиева”, не забыл и Рыскулова.

“Я слушал Рыскулова и должен сказать, что его речь была не вполне искренняя, полудипломатическая (голос: ’’Верно"), и вообще его речь производит тяжелое впечатление,— говорил Сталин.— Я ожидал от него большей ясности и искренности. Чтобы бы ни говорил Рыскулов, ясно, что у него лежат дома два конспиративных письма Султан-Галиева, которых он никому не показывал, ясно, что он был связан с Султан-Галиевым идейно. То, что Рыскулов отмежевывается от дела Султан-Галиева в части криминальной, утверждая, что он не связан с Султан-Га-лиевым по линии, идущей к басмачеству,— это пустяки. Но об этом идет речь на совещании. Речь идет об идейной, идеологической связи с султангалиевщиной. Но что такая связь у Рыскулова с Султан-Галиевым была — это ясно, товарищи, этого не может отрицать сам Рыскулов. Но разве не настало время для того, чтобы здесь, с этой трибуны, отмежеваться, наконец, от султангалиевщины решительно и без оговорок? В этом смысле речь Рыскулова была полудипломатической и неудовлетворительной",— говорил Сталин на IV совещании.

Много размышлений вызывают эти слова Сталина, недоказуемые и практически не подлежащие опровержению в то время. Даже в 1984 г. в своей книге “Служение народу” я писал о том, что “Рыскулов решительно не осудил султангалиевщину. Такова историческая правда. Трудно сказать, почему он этого не сделал”. В настоящее время, время анализа новых документов и материалов, позволяет сделать, по крайней мере, два вывода: 1) Рыскулов никогда не был связан с так называемой “султангалиевщиной”; 2) Рыскулов понимал всю бессмысленность своего доказательства в тех условиях “сталинской эйфории”. Единственное, что он мог сделать, так это заявить в своем выступлении на совещании о том, что он не мог подчиняться взглядам Султан-Галиева. “Для этого я слишком самостоятелен, и не скрываю своих взглядов, и заявление тов. Сталина было неправильно. Сталин ошибался”.

Да, действительно Рыскулов был слишком самостоятелен, чтобы присоединиться к чьим-либо взглядам, какие-бы ни были эти взгляды. Об этом свидетельствуют многочисленные факты и события из его политической жизни и деятельности. Напомним лишь некоторые из них: 1) полемика с Фрунзе, Куйбышевым, Элиавой, Рудзутаком по вопросам национальной политики в Туркестане; 2) тезисы о “Советской тюркской республике” и “Компартии тюркских народов”; 3) выступление на съезде народов Востока; 4) дискуссия в ЦК РКП (б) при подготовке “туркестанских решений”, в которой непосредственное участие принимал Ленин.

Сталин действительно ошибся. Но ошибся не случайно, ибо он ничего случайно не делал. Это была своеобразная месть своему недавнему заместителю по Наркомнацу за его самостоятельность, партийную принципиальность, политическую честность и порядочность. Вместе с тем, и это главное, сталинские слова были косвенным напоминанием Рыскулову о том, что он и его деятельность “не вписываются” в “сталинские постулаты”. А это может привести Рыскулова к такому же финалу, как и у Султан-Галиева. Справедливость такого допущения подтвердилась через несколько лет. Сначала возникла, по аналогии с “султана-лиевщиной”, “рыскуловщина”, затем арест и расправа.

Ну, а что же было в действительности? На этот вопрос, остававшийся до последнего времени неисследованным в истории, дают ответ новые документы и материалы, выявленные в процессе подготовки данной книги. Именно на их основе постараемся показать, что же было на самом деле.

...Еще в мае 1920 г. во время пребывания в Москве, когда в ЦК РКП (б) и Совнаркоме РСФСР рассматривались и решались “туркестанские вопросы”, Рыскулов встречался с Султан-Галиевым и Валидовым. В одном из документов указывалось на то, что при этих встречах присутствовал и Байтурсунов. Но этого не могло быть, так как к приезду Рыскулова в Москву Байтурсунов уже выехал из столицы. К этому времени Султан-Галиев считался уже “левым” в “борьбе с колонизаторскими уклонами” и, по словам Валидова, мечтал о расширении Татарии за счет башкирских районов. Валидова Рыскулов не знал и познакомился с ним в гостинице, где они вместе проживали. Валидов представился как председатель Башкирского советского правительства, прибывший в Москву в собственном специальном поезде. Вопросы у них были примерно одинаковые: серьезные трения между европейскими и коренными работниками.

Всего они встречались два или три раза и разговоры велись лишь о том, как бороться с “колонизаторскими уклонами”. Валидов при одном из разговоров отметил, что Советская власть не удержится, ссылаясь на наличие Врангеля, начало войны с Польшей и углубление хозяйственной разрухи. Рыскулов об этом пишет следующее: “Хотя я не разделял такой взгляд, но и не исключал такую возможность тогда (и такая неуверенность появилась тогда во мне, чего не было до того времени). Поэтому я соглашался с выводом, что в случае, если контрреволюция победит, нужно расширить национальный фронт, не присоединяться к контрреволюции, а бороться за сохранение самостоятельности национальных республик, которые должны также связаться между собой для отстаивания таких позиций. Но этот разговор так и остался разговором”.

Сделаем небольшое отступление: Рыскулов мыслил борьбу с контрреволюцией даже при возможности падения Советской власти, борьбу за самостоятельные национальные республики, независимые от центральной власти.

При этом подчеркнем, что никаких разговоров о том, чтобы пойти против Советской власти не было. Валидов занял резко антисоветскую позицию после встречи с Рыскуловым, уже после того, как, не добившись удовлетворения своих требований в Москве, совместно с группой башкирских работников покинул Башкирию и ушел в подполье. Что же касается “совещания” у Валидова, то его не было.

Одновременно с так называемым “совещанием у Валидова”, Рыскулову приписывали участие в “совещании” у Энвера-паши во время съезда народов Востока в Баку. Но абсурдность такого утверждения настолько очевидна, что вряд ли следует на нем останавливаться. Отметим лишь, что Рыскулов как руководитель фракции коммунистов на съезде выступал не только против участия Энвера-паши в работе съезда, но и против предоставления ему слова для выступления. Энвер-паша попытался встретиться с Рыскуловым, но получил решительный отказ.