Страница - 29

Глава тридцатая

Благодаря стараниям имама Агзама, Жунуса освобо­дили. Он вышел из тюрьмы, как драчливый петух после тяжелого боя: лицо осунулось, в глазах горели беспо­койство и злоба. Он потерял душевное спокойствие. Обычная уверенность в своей правоте покинула его. Он походил на затравленного зверя.

Жунуса больше не пускали во дворец. При встрече с ним бывшие знакомые, беки и купцы кланялись холодно, а амальдеры — чиновники — показывали на него паль­цами и вспоминали поступок муллы Насреддина, напо­минавший выходку Жунуса. Говорят, мулла Насреддин, увидев на дне колодца отражение луны, бросил крючок с благим намерением вытащить ее наружу, но луну не достал, а разбил себе голову, упав плашмя. Так и Жу- нус. Захотел найти правду в Бухаре. Чудак!

После освобождения из рекханы Жунус собирался уехать в Семиречье, но на пути снова встал имам Агзам. Он пришел из дворца и за пловом сказал:

— На подступах к Кагану расположена крупная часть войск эмира. Туда же прибыла партия джигитов из степей Западной Бухары. Наше обращение к народу принесло плоды! — И с улыбкой добавил: — Шейх же­лает вас видеть во главе этих джигитов!

Жунус хотел отказаться, но смолчал. Это было при­нято как согласие.

Прибыв в военный лагерь, Жунус стал знакомиться с добровольцами-казахами. Некоторое из них были хоро­шо одеты, имели добрых коней, но большинство джиги­тов явилось в старых лохмотьях.

Измученные дорогой, голодные добровольцы ворова­ли продукты из войсковой кухни у солдат. Их ловили и били.

В лагере стояла тишина. Солдаты маршировали вда­леке.

Жунус, расположившись под чинарой, вызывал по очереди казахов и знакомился с каждым...

Амен привел молодого толстогубого джигита с круг­лым, как луна, лицом. Он был оборван и бос.

— Ты откуда, мой мальчик? — ласково спросил Жунус.

— Я родом кипчак — из пустыни Кызылкум/

— Зачем ты сюда приехал?

— Меня привезли.

— Как?!

Юноша замялся в нерешительности и тихо сказал:

— Когда нас забрали, нам сказали, что из Бухары мы поедем в Ташкент.

— Кто сказал?

— Приехавший амальдер из Бухары.

Следующий доброволец рассказал то же самое. Жу­нус задумался. Конечно, эти казахи не воины для эми­

ра. В первом же бою они сдадутся в плен большевикам. Что же с ними делать? Доложить имаму Агзаму? Нет, доносить на этих несчастных обманутых юношей он не станет.

Жунусу не везло. Только он стал сколачивать отряд из казахов Нуретинского бекства, как неожиданно по­явился Сугурбаев. Он приехал в лагерь с начальником контрразведки.

На другой день сарбазы эмира захватили «языка» и привели в штаб.           '

— Я поймал большевистского агента. Остальное он сам расскажет,— доложил сарбаз начальнику контрраз­ведки.

Тот просиял, указательным пальцем погладил смолистые усы:

— Ты кто? — спросил он по-русски красноармейца. — Человек!

— Я не говорю, что ты скотина. Қем ты был у боль­шевиков?

— Рядовым солдатом.

— Хорошо. Где стоят войска Фрунзе?

— Не знаю.

— Врешь, сволочь!

— Я рядовой.

Начальник контрразведки обернулся:

— Развяжите ему язык!

Сугурбаев подошел быстрыми шагами. На голове чалма, рукава засучены. Он выглядел мясником.

— Коммунист?

— Нет.

— Пах! — зловеще воскликнул Сугурбаев. По его приказу два рослых сарбаза связали пленнику руки.

Сугурбаев по-уйгурски внезапно ударил головою красноармейца в подбородок. Со связанными назад ру­ками пленник не устоял, грохнулся плашмя. Кровь по­текла изо рта, из носа.

— Усади! — приказал Сугурбаев своему помощнику. С иезуитской улыбкой наклонился он к пленнику.

— Сколько войска?

Красноармеец молчал, выплевывая выбитые зубы.

— Не хочешь отвечать — пеняй на себя!

Сугурбаев вынул перочинный ножик, ловким движе­нием отрезал у пленника одно ухо и положил в карман.

— Отдам, если скажешь...

Пленный молчал, стиснув зубы.

— Я тебя заставлю говорить! — рассвирепевший Су- гурбаев ударил пленника ногой.

Эта расправа с красноармейцем окончательно реши­ла судьбу Жунуса. Ему не по пути ни с эмиром, ни с Агзамом. Надо уходить. Всю ночь Жунус не смог уснуть: перед его глазами стоял окровавленный, со стиснутыми зубами молодой русский красноармеец, не боявшийся смерти.

Утром Жунус встретил Сугурбаева, возвращавшегося с речки с полотенцем в руке.

— Смываешь пятна крови? — с отвращением спро­сил он.

— Что?

— Кто из казахов так может издеваться над челове­ком, как ты вчера! Зверь!

— Пах! — Сугурбаев злобно процедил.— Скажи спа­сибо, что тебя не повесили за сына!

Жунус задрожал, правая рука сжалась и медленно полезла в карман за ножом. Но, вспомнив рекхану, он удержался и, собрав всю волю, отошел.