Страница - 6

МЕНЬШЕЙ КИРГИЗ-КАЙСАЦКОЙ ОРДЫ СУЛТАНАМ, БИЯМ, СТАРШИНАМ И ВСЕМУ КИРГИЗ-КАЙСАЦКОМУ НАРОДУ

Беспорядки, усилившиеся в степи, от своеволия дерзких киргизов; междоусобные барымты, разрушающие внутреннюю тишину и спокойствие всего киргизского народа; всегдашние ссоры, драки и повсеместное в орде расстройство, доводя киргизов до крайней бедности, угрожают неминуемым падением благосостояния ордынцев.

Его Императорское Величество, Всемилостивейший наш государь император, соболезнуя о таковом бедственном положении верноподданного ему киргиз-кайсацкого народа, высочайше соизволяет восстановить посреди орды спокойствие и водворить навсегда дружелюбие и согласие между всеми родами киргизскими. Всепресветлейший государь император предписал благодетельные средства к восстановлению и утверждению в степи порядка, к защищению мирных и в тишине живущих киргизов, высочайше повелеть мне соизволил привести оные в действо, назначив притом достаточные воинские команды к обузданию дерзких нарушителей покоя между киргизами и по границе.

Но, сообразуясь с беспримерным милосердием Всеми-лостивейшего государя императора, прежде нежели приступно будет к принятию сих строгих мер, я желаю духом кротости обратить к раскаянию тех из киргизского народа, которые навлекли на себя высочайший гнев великого монарха удалением своим от пределов российских, потеряв выход... нарушением собственного своего и других отделений спокойствия. Я желаю предоставить лично самим родоначальникам киргизского народа разобрать все их претензии по барымтам и взаимным обидам, и покажу им к тому способы наилучшие, миролюбивые. Тогда ссоры киргизские пресекутся, распри уничтожатся.

Почтенные султаны, бии, старшины и весь киргиз-кайсацкий народ! Изберите со всякого рода и отделения по одному из главных родоначальников и отправьте ко мне оных в Оренбург как для указания им средств к восстановлению порядка в орде, так и для избрания нового хана наместо настоящего престарелого Айчувака, который по крайней слабости здоровья и следственно по невозможности управлять, киргизский народ просит у престола Его Императорского Величества Всемилостивейшего себе увольнения от сей должности. Срок к съезду родоначальникам назначил я август месяц.

Вместе с сим отправлением родоначальников все киргизы, какого бы рода и отделения ни были, даже самые виновные в расстройстве спокойствия, могут следовать со скотом своим к Оренбургу. Но чтобы обезопасить проход киргизов со скотом к границам нашим, рекомендую всем родоначальникам внушить подчиненным их, чтобы ни под каким видом не осмеливались нападать на идущие стада к Меновому двору и грабить оных, хотя бы они не ели с хозяевами оных баранту: ибо все ссоры их после разобраны будут миролюбивыми средствами. Если же явить себя ослушником сего моего повеления, то поступлю с теми, как с нарушителями воли Его Императорского Величества, как с совершенными возмутителями взаимного спокойствия, и накажу виновных по всей строгости.

Родоначальники и киргизы! Я объявляю вам, что возы-меющие прибыть по сему приглашению к Оренбургу будут под покровительством российского правительства, под защитою моею как посреди степей ордынских, так и около границ наших, хотя бы были в числе их из самых виновнейших родов.

Я уверен, что собственность Ваша повсюду будет охранена в целости, если только внушения и повеления мои будут соблюдаемы в точности.

Но те роды, которые не отправят, посещу обращению родоначальников к Оренбургу для собственных их выгод, и тем покажут себя неповинующимися воле великого монарха — все таковые ослушники навлекут на себя справедливый гнев Августейшего.

ЦГА РК Ф. 4. Оп.1. Д. 206. Л. 118.

ГОСПОДИНУ ОРЕНБУРГСКОМУ ВОЕННОМУ ГУБЕРНАТОРУ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ОРЕНБУРГСКОЙ ПОГРАНИЧНОЙ КОМИССИИ

РАПОРТ

По предписанию Вашего Превосходительства от 2 июня № 215 имею честь представить при сем проект штата общего и частного Управления оренбургскими киргизами и краткого Положения для сего управления.

При составлении последнего я старался, сколько возможно, сообразиться с существующими законами и применяются в чем, по моему мнению, следовал Высочайше утвержденным 6 апреля 1838 г. Положением об Управлении сибирскими киргизами.

Содержание Управления оренбургскими киргизами будет стоить не малой суммы, но оно обойдется дешевле Сибири, на которое по упомянутому штату сего года исчислено 324 100 руб. ассигнаций или 72 600 руб. серебром, и сверх доходы с оренбургских киргизов...

ЦГА РК. Ф. 4. Оп. I. Д. 2156 Л. 70 об.

ЖУРНАЛ ПРИСТАВА МЕНЬШЕЙ КИРГИЗСКОЙ ОРДЫ ПОЛКОВНИКА ГОРИХВОСТОВА (1822—1823 гг.)

12 августа. При прибытии моем в Оренбург осведомился я, что Высокостепенный хан Ширгазы находится вверх по Уралу, посему, отправясь в станицу Гирьяльску, нашел высланного ко мне навстречу сына его султана Ишгазы Ширгазиева с пятью султанами, с которыми, переправясь через Урал, отправился на речку Буртю, на которой кочевал Высокостепенный. По прибытии в его кибитку нашел при нем некоторых султанов, биев, старшин и почетных киргизов. Он принял меня весьма вежливо, уверял в несомненной преданности престолу, но сожалел, что при всем усилии средства его собственные, без помощи пограничного начальства, недостаточны к приведению в благоустройство Орды, в коей, к несчастью, поселилось несогласие между ордынцами в бытность султана Арынгазы Абулгазиева. От него возникли междоусобия, прекратить которые надобно иметь способы и усилия, превосходящие власть его, но пограничное начальство хотя и видит беспорядки более и более увеличивающимися, и он утруждал о помощи для наказания в пример прочие ослушникам, но начальство само не предпринимает никаких средств к усмирению и ему в помощи отказывает, а злодеи, видя устращевания его ничтожными, позволяют себе всякие дерзости, которые впоследствии не только ему, но и линиям могут быть гибельны. (Хан) объявил, что, кроме неустройств в Меньшей орде, возникли неудовольствия через баранты из Средней (орды), которая выступила из черты своего кочевья в 8000 человек и следует налегке за ними с намерением силой оружия возвратить отнятое у них барантой, которая есть между ордами обоюдна. Он желал бы удовлетворить (претензии), но уже не в состоянии, ибо виновники баранты удалились в степь и родственники их, находившиеся до сего у линии, теперь из страха также ушли. Наконец я объявил ему о цели назначения меня в Орду, дал чувствовать ему, что если правительство и запретило высылку за Урал войска для преследования киргизов, то собственно для пользы же ордынцев и усиления его власти и потом объяснил оное в точности и присовокупил, что к сему действовало, дабы он, распоряжаясь, как полный владелец, средствами, ему известными с помощью приверженных (ему) более имел через оное любви и самого влияния на народ, а между тем предлагал и некоторые способы, с которыми согласились некоторые из окружающих. Но Высокостепенный отклонял, ставя в пример обширность степи, навык (народа) с давних времен к разновластию. И когда я увидел, что ни с какими предположениями он не соглашается, то под видом необходимости познакомиться с моей командой казаков, оставил его.

14 августа. Кочевья его Высокостепенства хана на Средней Бердянке. Высокостепенный располагался на сем месте по удобности пастбищных мест, так и в намерении обождать посланных к Средней орде двух старшин простоять несколько времени, но неожиданно в девять часов ночи усмотрели, (что) находившиеся позади аулы едва не бегом следовали мимо ханской кибитки вперед, и хотя Высокостепенный и посылал остановить (их), пока сам не снимается, но тщетно. (За ними) последовали и кочевавшие с ним приверженные его, так что он, наконец, остался позади всех только с охранной командой. (А так как) причиной сему была Средняя орда, подошедшая весьма близко, (которая), обходя сторонами, угрожала Меньшей (орде) нападением, то их опасения лишиться имущества и спешили, каждый по себе, удалиться на безопасное расстояние, то и Высокостепенный, снявшись поспешно с кибитками, пустился вслед за аулами и шел форсированно и только в сумерках решился с час отдохнуть. Но, к удивлению, (он) расположился на не весьма выгодной позиции, так что, если бы напали на него небольшие силы, то нет сомнения, что, кроме потери в своих людях, ничего бы не успели, и я заметил, что, идучи в позицию сию, он, умышленно оставляя настоящий путь, имел все направление в сторону, почему я и решился спросить у него о причине, и он отозвался, что ищет безопасного места от нападения. Отдохнув с час времени, форсированно пошли и следовали до самой ханской могилы, куда прибыли в два часа полуночи. Не успели расположиться, как получили известие, что посланные двое старшин в роде посланников к Средней орде задержаны и отданы под присмотр.

16 августа. Кочевья его Высокостепенства хана при ханской могиле. Высокостепенный, получив известие, что Средняя орда разделилась на две части — одна потянулась к Илеку, а другая верстах в 20 остановилась против Каменно-озерного форпоста, опасаясь дурных последствий от сильного натиска оной, просил, в стесненных обстоятельствах своих, Его Высокопревосходительство г. военного губернатора о помощи, почему и приезжал командир I Тептярского полка г. подполковник Окунев и объявил лично Высокостепенному, что если (есть) какая опасность ему от Средней орды, то неугодно ли с аулом перейти на внутреннюю сторону линии, где он, имея с собою три сотни казаков с двумя орудиями, обезопасит совершенно особу его. Но Высокостепенный не согласился на сие предложение по той причине, что перейти ему одному, оставя народ в жертву, будет слишком несправедливо, а он утруждал начальство, чтобы команду дать ему в степь, при которой Средняя орда напасть на него не осмелится, и следственно он, будучи безопасен, спасает вместе и народ свой, а как команды не дают, то он решается остаться с ордынцами при одной охранной команде и по возможности будет защищаться. А по отзыву сему г. подполковник Окунев и возвратился на линию.

ЦГА РК. Ф.4. Оп. 1.

РУССКИЙ КУПЕЦ О КЕНЕСАРЫ

Порфирий Глебович Уфимцев был сын мещанина Тобольской губернии города Туринска. Он приходился дальним родственником семипалатинскому купцу Самсонову, который в одно время, прибыв по торговым делам в Туринск, выпросил его у родителей мальчиком к себе для приучения к торговле. Уфимцеву было в то время 8 лет. В городе Семипалатинске Самсонов отдал мальчика учиться русской грамоте, счетоводству и языкам: татарскому, киргизскому и бухарскому.

Когда мальчику минуло 12 лет, Самсонов, обрив ему голову, надел на него татарский колпачок и татарскую одежду и отправил с работниками татарами в Киргизскую степь с товаром на верблюдах. Известно, что торговля в Степи производилась тогда (в 1830-х годах) посредством мены рогатого скота и баранов на русские произведения. Находясь в Степи, мальчик питался единственно одной только бараниной, потому что в Степи не было хлеба, а хлебопашество не производилось там. Так торговал он несколько лет и изъездил всю Киргизскую степь вдоль и поперек. “Киргизы, — говорит он, — народ добродушный и считают себя подданными белого царя”.

Год от году Самсонов торговлю все более и более увеличивал, и Уфимцев, как его уполномоченный, благодаря торговой сметке своей, стал уже ездить в Бухару, где тоже начал торговать, завел знакомство с многими бухарскими купцами и вел дружбу более с значительными из них, ведущими торговлю во всей Азии. Он торговал в городах Самарканде, Ташкенте, Коканде и Бухаре, ежегодно, а иногда через несколько месяцев возвращался в Семипалатинск к хозяину и отдавал ему отчет.

“Однажды хозяин отправил со мною..., — пишет Уфимцев, — очень много товару, так что я не мог променять и сбыть его ни в Киргизской степи, ни в Бухаре и ее владениях. Знакомые бухарцы стали приглашать меня с собою в Китай, в Кульджу на ярмарку, чтобы променять там товары на чай и шелковые материи. Я долго колебался и не решался ехать в страну незнакомую, боясь китайцев, но потом решился ехать с ними. У меня была своя кибитка, потому что в тех странах без кибитки (юрта) обойтись никак нельзя. Выступили мы в Китай и ехали туда степями и песками три месяца, потому что верблюды идут тихо, да еще и потому, что гнали с нами несколько тысяч баранов. Наконец доехали до китайской границы, здесь остановили и спросили: “Откуда и зачем?” Мы ответили: “Из Бухары едем в Кульджу на ярмарку”, — и нас пропустили. Выехавши на пекинскую дорогу, мы своротили направо и увидели Кульджу. Оказалось, что она вся состоит из юрт и установлена по плану прямыми улицами. Нам отвели места, на которых мы, расставив свои юрты, разложили товар, пол устлали коврами и открыли торговлю. Китайцы стали посещать и рассматривать товар. Во время ярмарки я сбыл весь свой товар весьма выгодно, променявши его на чай и шелковые материи. Расторговавшись, я отправился с бухарцами обратно через Бухару и Ташкент в Семипалатинск. Хозяин Самсонов очень обрадовался моему возвращению, и когда я рассказал ему все, где я был, и в особенности, когда отдал ему отчет в торговых операциях, он остался мною весьма довольным. “Теперь можно, — сказал он, — ехать прямо в Кульджу, помимо Бухары”. Однако предположил предварительно расспросить о дороге у киргизов, — не знает ли кто из них прямо дороги в Кульджу? Действительно, он нашел одного киргиза, который хорошо знал край и рассказал, что новый путь короче наполовину; пока доедешь по старому пути только до Ташкента, по новому уже будешь в самой Кульдже. Нанявши этого киргиза вожаком, мы навьючили товара множество, взяли с собою несколько работников из татар и отправились в Кульджу новым путем. Прибывши туда к началу ярмарки, по заведенному порядку поставили свои юрты, разобрали товар, начали торговать и торговали опять очень хорошо. Однако же товару по окончании ярмарки осталось у нас почти половина. Знакомые посоветовали мне остаться в Кульдже зимовать, а зимой возить товар в Степь и менять его на баранов, а баранов — снова на чай. Я согласился. Но к весне, когда нужно мне было отправляться в Семипалатинск, я получил печальную весть, что в Киргизской степи появился разбойник Кенесары, который, собрав шайку, начал грабить киргизов и проходящие караваны. Я приуныл. Знакомые, знавши лично Кенесары, посоветовали мне, чтобы я накупил подарков в виде разных шелковых материй и серебряных вещей и ехал к нему прямо сам. Если, говорят они, он даст поцеловать руку, то это может служить знаком благоволения к тебе, тогда ты попроси его, чтобы он пропустил караван с товарами, а между тем караван отправь другим путем под горами и старайся пробыть у него подольше, чтобы дать время каравану уйти. Я так и сделал. Выехав в Степь, мы отправили караван под горами, а сами втроем поехали к Кенесары, приказав своим как можно поспешить идти с караваном. Перед первым же его кордоном нас остановили и спросили, что нам надобно? Мы ответили, что имеем дело к царю Кенесары. Тогда нас повели к нему, и скоро впустили меня в юрту по приказанию Кенесары, а товарищи остались за дверями. Юрта была убрана действительно по-царски: в ней постланы были драгоценные ковры, стены увешаны были златотканными шалями; подушка, на которой сидел Кенесары, вышита была золотом, а одежда на нем была шелковая, златотканная. Вошедши к нему, я сделал три поклона до земли и хотел было поцеловать его одежду, но он подал руку и поцеловал меня в голову; потом приказал мне сесть и начал расспрашивать... ”

Орлов. Русский в гостях у Кенесары//

Оренбургский листок. 1889. № 28.

В шалаше оказалась домбра, и я обратился к киргизам с просьбой сыграть что-нибудь, а если можно, то и спеть, причем выразил желание услышать какую-нибудь историческую песню. Из кучки киргизов выступил музыкант, настроил домбру и пустил несколько голосовых трелей: голос у него был сильный и приятный и слушать его можно было с удовольствием.

— Я спою вам про нашего султана (героя) Кенесары. Хотя он давно покоен, но в памяти киргизского народа он жив до сих пор и долго еще будет жить, — обратился ко мне степной менинзингер.

Уже одно имя Кенесары могло возбудить интерес, и я выразил певцу свою полную готовность охотно послушать его сказание про славного султана.

Я не занимался дорогой специально собиранием киргизских песен, сказаний, фольклора и т. д. Но поэму про Кенесары считаю небезынтересным передать вкратце, хотя она, кажется, и не прибавляет ничего нового к исторической личности Кенесары: в передаче придерживаюсь стиля степного импровизатора.

— Сильный и храбрый был султан Кенесары, — начал свою поэму певец, — вся Степь знала, что отважнее внука Абылай хана нет. Киргизы постоянно враждовали между собой и часто не слушались своих султанов, но слово Кенесары было законом и не терпело никакого ослушания. Кенесары печалился, что киргизы как бараны без пастуха; китайцы их тянули к себе, русские — к себе. Гордый был Кенесары, не хотел никуда идти на поклон; не любил китайцев, не верил и русским властям. Часто он приказывал киргизам уходить с семьями и скотом из русских пределов и не иметь с русскими никаких дел. Горе было тем киргизским родам, которые пренебрегали распоряжением Кене-сары: в корень разорял он непокорных, причем больше всего доставалось мятежным султанам, его противникам. С большою ратью Кенесары нападал на русские отряды, жег русские поселения (посты); наводил страх на русских, останавливал в Степи разных купцов и брал с них ясак, ходил большим походом (на крепости), требовал себе полной покорности. Рука его была тверда для худых и мятежных, а сердце милостиво к добрым и покорным, которых он грел не меньше солнца. Всю жизнь воевал Кенесары: очень храбрый был султан и не нарождалось уж больше таких богатырей...

Киргизы с нескрываемым любопытством слушали пение про старинку и долго молчали, когда певец стих; потом вдруг все заговорили разом о том, что и настоящее житье для киргиза худое житье. Незаметно костер погас, а с ним затих и наш бивуак.

Наступающее утро уже всех нас застало на ногах. Ямщики и киргизы шумно кипятили чай, приготовляли экипажи для дальнейшей дороги и весело перекликались между собой. Появились целые стаи розовых пеликанов, уток и другой дичи, которые шумно шлепались в реку, ничуть, по-видимому, не стесняясь нашим присутствием. Выплывшее на горизонте солнце обдало Степь теплом и брызжущим светом: начался день — жаркий, знойный, душный. С большою осторожностью вкатили наш тарантас на эмельский «самолет», не без труда затащили на паром упиравшихся лошадей, один из паромщиков встал на руль, другой схватился за канат и паром, подпрыгивая на волнах, быстро понесся к другому берегу. Ходить по самолету было рискованно: паром качался и аккуратно накренивался в ту сторону, куда вы делали 3—4 шага...

Герасимов Б. Поездка на Барлыкские минеральные источники в

1903 г. Путевые наброски //Записки Семипалатинского подотдела.

Зап-Сиб. отд. ИРГО. В.11. Семипалатинск, 1905. С. 18—19.