Страница - 8

БУХАР-ЖЫРАУ

Иные представляют Бухара-жырау певцом ханов. В какой степени это было верно? Лишь в той, в какой правители были достойны того, чтобы знаменитый акын воспевал их. Послушаем его.

Ты с русскими воюя, Абылай,

Вражды к степям родным не вызывай,

С народом не живи ты во вражде,

Певца, как я, ты не найдешь нигде,

Который в девяносто с лишним лет

Еще поет, в чьих песнях ты воспет.

Как видим отсюда, чего нет в строках жырау, так это лести. Здесь перед нами, вернее, перед грозным ханом выступал не медоточивый стихоплет, а строгий учитель, советчик, друг. Да, главный певец и советник, Бухар-жырау воспевал славные деяния Абылай-хана. И он же критиковал его за те действия, что шли вразрез с народными интересами. За многое осуждал, от многого предостерегал. В какой-то мере Бухар-жырау и переоценивал благость Абылая, но делал это искренно, видя в нем проводника в жизнь излюбленной своей идеи единения народа. Бухар-жырау был не только далек от лести, но часто страдал из-за крутости нрава. Он не очень хорошо уживался даже с… ханами, а их Бухар перевидал немало и пережил не одного.

Яркий представитель «черной» кости, Бухар рано поднялся, благодаря своим дарованиям, над породившей его средой. Но и слиться целиком со средой белой кости тоже, естественно, не мог, да и не желал. Не случайно поэтому потерпел в жизни немало лишений. Был похоронен без почестей, подобающих славе того, чье слово жадно ловили и хан, и последний пастух. Правда, что касается почестей, то есть разные версии, почему Бухар-жырау был их лишен. По мнению одних, жырау остался без них из-за острого и бичующего своего языка, а по мнению других — добровольно отказался от почестей, распорядившись похоронить его не в пышном мавзолее, а на скромном общем кладбище, на родной земле, у горы Далба. Мне представляется, что точна вторая версия, ибо не только Бухар-жырау испытывал симпатию к хану Абылаю, но и Абылай явно благоволил к Бухару… Волю его «нарушат» лишь далекие потомки. Уже в наши дни, на зимовке Садык, где акын-скази-тель захоронен, поднимается мемориальный комплекс с величественным мавзолеем. Пусть не зарастает народная тропа к нему, пусть тут звучат песни жырау, проводятся театрализованные представления, конноспортивные соревнования, конкурсы жыршы-термеши, веселые и шумные ярмарки, вдохновенные айтысы акынов! И пусть Бухар-жырау незримо присутствует на этих праздниках жизни, неизменно вдохновляя их участников!

От Тауке до Абылая — такой путь общения с сильными мира сего прошел Бухар. Кстати, при Тауке он был влиятельным бием. А и при Тауке, и всех последующих правителях был и оставался жырау, сконцентрировавшим в себе ведущего поэта, мыслителя и оратора своей эпохи. Бухар-жырау был признан лучшим певцом не только белой, но и «черной» кости. Он прославил батыров Богенбая, Кабанбая, Жаныбека, Ол-жабая и других в ярких исторических эпосах. В них отразилась героическая борьба казахов против джунгарских завоевателей. Бухар не был простым, пусть и высокоталантливым, регистратором событий. Он так или иначе интерпретировал, анализировал, обобщал их. Главной идеей великого жырау оставалась всегда идея объединения народа. Именно благодаря ему, внушал вещий певец, одерживали казахи в прошлом, одерживают ныне и будут одерживать в будущем свои победы.

Большинство песен жырау было создано на злобу дня. Вспомним ту, с которой начат данный очерк. Это — не наставление впрок, а немедленный отклик на намерение Абылая обрушиться на русские крепости. Однако злободневность со временем теряет силу, а песни жырау продолжают жить. Почему? Они полны выпуклых образов, сочных красок, огня и экспрессии, полны жизни. Оттого и передавались народом из поколения в поколение, дошли до наших времен. Сбором поэтического наследия Бухара-жырау занимались и Чокан Валиханов, Григорий Потанин, другие видные люди. Сбережению во времени поэтических толгау, преданий и афоризмов акына-скази-теля способствовали Мухтар Ауэзов и Сакен Сейфуллин. В годы советской власти Бухар-жырау, как «певец ханов и классово чуждый нам элемент», был предан забвению. Но Бухару-жырау, пережившему немало ханов, удалось пережить и советскую власть. Видимо, причина этого — в удивительной способности не подчиняться власти администрирования, подчиняя ее всепобеждающей власти духа.

Как выяснилось, Бухару-жырау покорялись не только сильные мира сего, время, но и границы. Так, тридцать с лишним толгау поэта, («толгау» — «волновать»), обнаружены в Китае. Я не удивлюсь, если они будут найдены и в других странах.

Этот очерк преследует цель дать самое общее представление о жизни, деятельности и творчестве великого жырау. А желающие постичь его волшебную музу, напрямую к ней и должны обратиться. Произведения Бухара можно найти в учебниках и хрестоматиях по казахской литературе, в антологиях — «Голоса трех веков» (1965), «Алдаспан» (1971), «Поэты пяти веков» (1984, 1989), сборнике «Поэты Казахстана», сборнике «Поэзия жырау» (издательство «Жалын», 1987), некоторых других источниках. Считается, до наших дней дошли 1200 поэтических строк акына-сказителя. К сожалению, по ряду причин, они плохо поддаются переводу. Поэтому всю прелесть взволнованного слова славного сына казахского народа сумеют ощутить по-настоящему лишь те, кто хорошо знает казахский язык. Но и русскоязычным читателям не мешает познакомиться с творчеством «казахского Гомера», чье 325-летие было широко отмечено в Казахстане два года назад.

ВЕЛИКИЕ БИИ ТОЛЕ, КАЗЫБЕК И АЙТЕКЕ

Не так давно ушел из жизни Ануар Алимжанов. Лучший памятник писателю — его книги. Творчество Ануар-аги было интересным и богатым. Но, к сожалению далеко не все казах-станцы близко знакомы с ним. Как показал опрос, проведенный Агентством Аль-Халел, многие даже не слышали о романах Алимжанова, посвященных героям национально-освободительного движения казахского народа против джунгарского нашествия, хотя имя самого автора по сей день на слуху в республике. Среди многих других Ануар-ага дал блестящие образы казахских мудрецов Толе, Казыбека и Айтеке в одном из своих романов — «Гонец». Приведу некоторые выдержки из него со ставшей традиционной для меня двойной целью: популяризировать творчество — в данном случае замечательного казахстанского писателя А. Алимжанова и одновременно явить через него нашим читателям образы знаменитых старцев.

«Богенбай решил, не теряя времени, двигаться к Туркестану, где скопились главные силы джунгаров. К тому же гонцы сообщали, что где-то в степях под Отраром проходит «Турым-тай кенес»  ханов трех жузов. Они собрались там по призыву трех великих биев — Казыбека из Среднего жуза, Айтеке из Младшего жуза и Толе из Великого жуза. Бии, получив весть о победе сарбазов в урочище Карасиыр и выполняя волю народа, обратились к ханам: «Поставьте свои юрты рядом, чтобы на пути не было посредников, объедините свои силы, подтвердите свое братство перед лицом врага и поднимите свои знамена для окончательной победы над джунгарами, поддержите батыров, окажите почести победителям, созвав людей на великий курултай. Изберем вождя и сардара ополчения!»

Слова трех народных вожаков были законом для всех. И вот со всех концов необъятной казахской земли потянулись батыры и простые воины на юг, туда, где предстояло пройти Турымтай кенесу.

«Вот наконец раскрылись двери. Один за другим на зеленое поле перед шатром степенно вышли три убеленных сединами старца, три великих бия, чьи имена были известны каждому степняку: три человека, которые, дожив до глубокой старости, не потеряли ясности ума, смелости и трезвости мысли; три человека, о мудрости и справедливости которых давно слагались легенды, сказки и песни в степи. Трое, те, кто не подчиняется ни ханам, ни султанам; трое, те, кто еще пятнадцать лет лет назад, еще при жизни Тауке-хана, были объявлены совестью народа. И перед ними, как перед судом совести, тогда кровно поклялись все ханы и султаны Казахии, поклялись действовать в согласии — покончить братоубийственную междоусобицу и быть едиными перед джунгарами и цинями, никогда не дававшими покоя казахской степи.

Кенже-батыр знал, что они, эти трое старцев, жизнью и делами своими доказали свое бескорыстие и справедливость. Они служили одному богу — Истине. Перед их судом всегда были равны все — богач и бедный, хан и пастух. Неподкупность давала им силу перед владыками степи и власть над умами людей, приносила им любовь народа».

Понятно, с каким вниманием ждали все их слов.

«Три старца с посохами стояли во весь рост перед народом. Три хана сели в стороне на походные троны, вынесенные слугами из шатра. Казахских ханов, свергнутых с трона Хивы и Шаша, не видно среди них. Но в этот миг никто не вспомнил об этом. Все взгляды были обращены на старцев.

Тихий говор, как ветерок, прокатился по людскому морю от вершин Безымянной горы до самых равнин: «Вот тот, что с левого края, это сын Алибека Толе-бий, в центре бий Казы-бек, сын Келдибека, а справа Айтеке-бий, сын Сейткула...»

Толе-бий вышел вперед. Поднял свой посох, левой ладонью провел по длинной белой бороде.

Притих народ, напрягая слух.

— Это я, Толе-бий, обращаюсь к вам! Вы слышите меня, дети Великого жуза?! — голос старца прозвучал неожиданно твердо и звонко.

— Слышим!.. — прокатилось волной. — Говори, Толе-бий!

— Здесь, рядом со мной, стоят два седых льва степи, два зорких орла, два мудрых оратора, не знающих себе равных в искусстве слова; два человека, познавших Истину жизни и способных умом и прозорливостью своей всегда защитить справедливость от железной паутины зла!

Вот они, достойные Казыбек-бий и Айтеке-бий, осененные доверием народов Среднего и Младшего жузов. Мы все перед вами. Мы сыны и рабы ваши, и потому сегодня на этой священной горе, которую отныне потомки назовут Ордабасы, наше слово будет единым! Готовы ли выслушать нас?

— Говори! Говори, Толе-бий! — покатилось по степи. — Говори Толе-бий! Мы исполним вашу волю! Мы верим вам! Мы верим вам!

— Дети мои, вглядитесь в небо… Сколько птиц летает над нами?! Орлы и стаи уток, коршуны и быстрокрылые соколы… Что их привело в эти края? Обилие воды, обилие пищи, щедрость нашей земли, — произнес старец. — Здесь их родина. Здесь их гнезда. Но пройдет лето, наступит зима. Птицы улетят в теплые края и долетят туда, где будут вместе, если будут в стае… Они вернутся назад, в родные гнезда свои, если будут вместе. Без стаи нет птицы, она погибнет в пути, станет добычей любого зверька!.. Не только птица, но и волк сильнее в своей стае! Ручеек бессилен, слаб, но когда из ручьев сливаются реки, то поток разрушает скалы! Народ мой! Как ручьи стекались сюда, на Ордабасы, наши караваны. Зачем они шли сюда?! — голос старца стал еще тверже и громче. — Ответьте люди, ваше слово!

— Единство! Единство! Единство! — покатилось волной над людским морем.

Старец поднял посох. Подождал, пока утихнут голоса..

— Нас сюда привело одно желание: подтвердить свое братство! Сила народа всегда была в согласии и единстве. Но разве мы не клялись в своем единстве двенадцать лет назад на горе Улы-тау?! Разве мы не скрепляли тогда кровью свою клятву?! Разве тоща не братались наши султаны, ханы и батыры, тёре и кара?! Так такого же единства вы хотите, люди?! Клятву дважды не повторяют!»

Что можно было ответить на эти беспощадно правдивые слова?!

«… Мертвая тишина охватила Ордабасы с вершин до низовий. Молчал народ, молчали воины. Побледнели лица надменных ханов, переглянулись султаны, потупил свой взгляд Богенбай. Задумчиво глядели великие бии: «Куда клонит Толе?»

— Сегодня не клятва нужна, а битва, если мы хотим остаться народом! Нужен вожак для стонущей стаи, если мы хотим быть единым в бою. Сегодня мы должны избрать сардара и довериться ему, если хотим победы. Готовы ли вы принять такое решение?

— Готовы! — крикнул Кенже-батыр.

— Готовы! — повторил Таймаз.

— Готовы, готовы, готовы! — батыры киргизов и каракалпаков, узбеков и туркменов, — все воины ответили великому бию.

— Я все сказал! Слово за тобой, Казыбек-бий! — Толе умолк.

Под одобрительный гул народа на шаг вперед вышел прославленный бий Среднего жуза Казыбек.

— Дети мои, вы слышали древние слова о том, что весь свет наш принадлежит лютому бурану или сильному врагу! И еще предки говорили, что если пятеро едины, то достанут то, что недоступно десятерым, живущим врозь. Если нет единства среди шестерых, то и один сильный человек может отнять у них все — и скот и землю. Всегда был прав тот, кто силен. И сегодня, когда мы собрались сюда, на Ордабасы, как перекати-поле, согнанное страшным ветром со всей степи, когда мы, уповая на аллаха, ищем согласия между собой и своего спасения в этом согласии, когда мы, потеряв свой скот, свои аулы, свою землю, стали подобны загнанным зверям, — в этот день, здесь, рядом, в нашем Туркестане, в нашем древнем Сайраме, в Шаше и Чимкала господствует враг. Он сидит в наших домах. Его рабынями стали наши жены и дочери. Злорадству джунгаров нет предела! Но есть ли предел нашему бесчестью?!

— Отомстим! Отомстим! — сверкнули сабли, заколыхались пики.

— Достойны ли мы быть народом? — не по-старчески чистый, звонкий и сильный голос Казыбека звучал над степью. — Народ славит ханов, когда они справедливы и сильны, и проклинает их, когда коварны и трусливы. Народ славит своих батыров, когда они бескорыстны, смелы! Он проклинает батыров, ведущих своих джигитов на бой меж родными племенами. Никто не вечен в этом мире, и ничто не вечно в этом мире. Слава для одного, бесславие для другого. Для гибели бая или султана достойно одного джута. От стужи, от свиста метели погибнет его скот, и он — нищ, как другие. Для гибели батыра достаточно одной стрелы, как и для смерти джейрана...

Ничто не вечно под небом аллаха. Лишь сохранив свою честь и достоинство, человек может считать себя человеком, а народ остаться народом… — Казыбек сделал паузу. Как и прежде, стояла тишина. Слышались лишь тихий звон щитов и стук копыт да храп коней.

— Есть ли у нас сила, чтобы кровью джунгаров смыть свой позор и униженье?! Я к вам обращаюсь, сарбазы казахов! — Казыбек умолк.

—Мы готовы к бою! — взметнулись к небу пики и сабли.

— Несчастна птица, отставшая от стаи, говорил мудрый Тауке-хан, — продолжал Казыбек. — Несчастен и вечно в тревоге народ, когда он одинок, говорит Тауке-хан, через сто лет повторяя слова беспокойного и дерзкого, жестокого Тауекеля, который, как Касым и Хакназар, вел переговоры с царем русов о военном союзе. Тауекель обменялся послами с русским царем, а ровно через сто лет Тауке-хан принимал посла русов в Туркестане...

Вы помните об этом.

Вместе с Айтеке и Толе-бием я был тогда рядом с Тауке. Мы говорили о дружбе с русами, посол русов говорил о согласии своего царя быть с нами против джунгаров...

Народ должен быть верен своему слову! Три назад из этого шатра, — Казыбек кивнул в сторону ханов, — мы вновь отправили своих послов к русам… Нам от предков завещана дружба с русами. У нас ныне один грозный враг — джунгары. И сегодня мы не одни выступаем против них. Сегодня вместе с нами здесь стоят джигиты киргизов и каракалпаков, башкир и узбеков. Стоят наши братья, готовые разделить нашу радость или горе, нашу славу или бесчестье. Но как сказал Хакназар, когда-то вернувший нам славу сильных, не бывает стаи без вожака, народа без вождя, воинов без предводителя… — Казыбек сделал паузу, поднял голову и, сняв островерхую шапку, обнажив седые волосы, выдохнул:

— Готовы ли батыры всех трех жузов, преодолев свою гордыню, стать под начало одного-единственного сардара в битве с джунгарами?!»

И вот он настал — решающий миг!

«— А кто он, этот сардар? — донесся одинокий голос откуда-то из глубины конницы ополченцев. Казыбек молчал.

— Благословенный и мудрый Казыбек, я согласен стать под знамя любого сардара, который объединит всех сарбазов, — Богенбай вышел вперед и преклонил колени. Тайлак, Саны-рак, Есет преклонили колени вместе с ним.

— Мы согласны! — прозвучали голоса всех батыров, тысячников и сотников.

— У нас нет крепостей, все крепости разрушены. В пыль превращены наши глиняные города. Враг топтал их не раз. Но всегда мы вставали из руин, собирались из глубин ущелий и песков, гор и степей и вновь освобождали нашу землю. Нас не раз били, но жестокий враг никогда не мог до конца победить нас. Так же, как мы его. Но если мы не победим джунгаров в нынешней битве, то нам никогда больше не быть народом! Джунгары и цини растопчут нас, как это делал Чингисхан! — старец был беспощаден. Его голос звенел над притихшим людом. Он говорил правду.

— Нам нужен сардар, чтобы войско было единым и сильным! Я все сказал. Теперь слово за тобой, Айтеке. Объяви нашу волю народу. — Казыбек устало отошел в сторону.

Айтеке-бий провел ладонью по бороде, выпрямился, будто сбрасывая с плеч груз годов, шагнул вперед и без всяких вступлений объявил:

— Волею старейшин и вождей племен казахских и с согласия старейшины ханов — хана Великого жуза Болата главой над сарбазами в великой битве с джунгарами станет самый молодой из ханов храбрый Абулхаир!»

И битва была выиграна! Но многолетняя война с калмака-ми продолжалась. Ойраты были еще сильны. К тому же у них были могучие союзники и покровители, а стало быть — и Ка-захии нужно было искать таковых.

«Сегодня он ханский гонец. Нет, нет. Он гонец от народа. Так сказал великий старец Казыбек-бий, чтимый народом. Он вошел в шатер Абулхаира, когда Кенже находился там.

… — Гонцом от народа своего едешь, сын мой, — сказал старец. — Народ твой ищет опору и сильного друга. Здесь, в Туркестане, казахи не раз принимали послов царя русов. Здесь мудрый Тауке вел беседу с ними. Он говорил о верном союзе с царем. О великом договоре, которым закрепится наша верность русам. У нас с ними одна земля, мы братья по отечеству и потому добровольно хотим их попечительства. Запомни это, сын мой. Пусть дорога твоя будет быстрой и мирной. Прими мое благословение. Аминь».

И не вина великих старцев, что не гладким оказался благословленный ими путь.

«Прошел слух, что сотни султана Барака напали на ставку посла, что АбулХаир не смог предотвратить нападение и что налетчики взяли в плен батыров Таймаза и Кенже и потребовали, чтобы русский посол покинул пределы Казахии… И кто знает, как дальше развивались бы события в Иргизских степях в те октябрьские дни 1731 года, если бы в сопровождении своих верных сарбазов не примчались Богенбай, Санырак и Тай-лак. Если бы не прибыли вовремя великие бии Айтеке, Казыбек и Толе.

Таймаз и Кенже были освобождены из плена. Притихли сторонники султанов Барака и Абульмамбета. Притихли потому, что опора степи — народ: пастухи и табунщики, чабаны и пахари, люди, которых мало волновали коварные ходы степных воротил друг против друга; люди, верящие лишь в бескорыстие великих старцев, в смелость своих батыров, со всех концов страны потянулись туда, куда явились великие старцы и гордость народа — батыры».

А чего хотели, чего добивались русский посол Тевкелев и те, кто направил его в казахские степи?

«—… Единство наше — залог спокойствия каждого из нас, мой друг. — Седые старцы еле заметным кивком подтверждали правоту слов посла».

Что ж, коварные ойраты беспокоили не только казахские, но и российские земли за Иртышом. И идея единения в ту пору была не чужда правителям России. Об этом и сказал батыр Богенбай...

«—… И если враг придет из-за тех гор и пустынь, то отныне мы будем не одни. Я верю словам посланника русов и присягаю на верность России!

Великие старцы со словами «Аминь!», «Иншалла!» провели ладонями по бородам».

Да, слова «дружба», «мир», «союз» испокон веков были самыми почетными на казахской земле.

«От юрты к юрте, от аула к аулу, от города к городу — по всей Казахии мчался гонец — неслась весть о начале братства с русами.

И бывалые сарбазы, рассказывая родным и друзьям о минувших походах й битвах, неизменно повторяли слова великих старцев, сказанные на Ордабасы, — слова о силе Единства».

Слова о необходимости единства, дружбы, мира и союза бии Толе, Казыбек и Айтеке произносили устно; этой же идеей дышит и каждая страница «Гонца» Ануара Алимжанова, других романов этого великолепного писателя. А нам, их духовным потомкам, очень важно с честью принимать этих гонцов мира и дружбы.