Страница - 7

ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ XX ВЕКА — МОЩНЫЙ СТИМУЛЯТОР РАЗВИТИЯ КАЗАХСКОЙ ДИАСПОРЫ

Двадцатый век по всем показателям можно назвать столетием геноцида против казахского народа, проводившийся как в самом Казахстане, так и в Китае. Кроме исторических событий, вследствие которых казахи покидали свой родные места жизнедеятельности, таких как: Столыпинская аграрная реформа, национально-освободительное движение в Центральной Азии 1916 г., гражданская война 1918—1920 гг., имел место неприкрытый явный геноцид против казахского народа, в период коллективизации в Казахстане, приведший к бегству, крупномасштабным людским жертвам, а для многих — к окончательной потере Родины. Кроме того, во время Второй мировой войны казахи, попавшие в плен и по тем или иным причинам не сумевшие вернуться на Родину, вошедшие в категорию невозвращенцев, также пополнили ряды представителей казахской диаспоры.

Столыпинская аграрная реформа. В начале XX в. на территории Казахстана крупномасштабно проводилась столыпинская аграрная реформа, приведшая к изменению демографической картины, социально-экономических отношений, ухудшению и без того тяжелого положения казахов. В Казахстан, кроме добровольных, негосударственных мигрантов, хлынули потоки государственных переселенцев из Европейской части России, Украины, Белоруссии, являвшихся, по существу, разорившимися мелкими крестьянами, остро нуждавшимися в земле. Только в Степном крае к 1 января 1908 г. было нарезано 80 тыс. душевых долей (душевая доля — 15 дес.), из земель казахского пользования, что вызвало на местах протесты. Около 19 млн гектаров земли было отобрано у казахов, использовавших их под пастбища, и отдано под заселение около 3 млн переселенцев. Все время растущий поток русских переселенцев и незаконные изъятия земель Переселенческим управлением, чинимые произволом чиновников, вынудили казахов тысячами мигрировать в Китай.

В одной из статей газета «Речь» в 1910 г. писала: «На границе с Китаем в Лепсинском, Копальском, Джаркентском и Пржевальском уездах Семиреченской области именуемые кочевники давно занимаются земледелием на орошенных их собственными трудами землях. Спокойное до сего киргизское (казахское. — Г. М.) население сильно взволновано в настоящее время мероприятиями переселенческого ведомства, открывшего решительный поход на хозяйства киргиз...— экспроприирует орошенные киргизами земли и образует на них переселенческие участки, киргиз же просто сгоняет с их мест. Так, например, были согнаны со своих мест киргизы Баскан-Саркандской волости Копальского уезда. В 1909 г. из Джаркентского уезда около 700 кибиток киргиз должны были покинуть свою родину и перейти границу Китая».

Также газета сообщала, что: «На Баскане, признанном переселенческими чиновниками свободными, проживает 920 кибиток, из них у 720 отбираются зимовки и земли. Все они имели и постройки, занимались хлебопашеством, сеяли клевер, и есть оросительные каналы, возведенные трудами киргизов (казахов. — Г. М.). Таким образом, 720 кибиток, благодаря мероприятиям Переселенческого Управления, предназначены к разорению и неминуемой гибели».

Результатом такого насильственного изъятия земель, проводимого Переселенческим Управлением в Казахстане, явилась массовая миграция казахов в Китай в 1912—1914 гг., о чем свидетельствует газета «Русское Слово» 21 декабря 1912 г., писавшая в те дни: «...производитель работ Тресвятский во время изъятия у киргизов (казахов. — Г. М.) Чимкентского уезда земельных излишков избивал их нагайками, заставляя под угрозой револьвера подписать акты о таких излишках.

Результатом такого насильственного изъятия земли явилось то, что киргизы массами откочевывают в пределы Китая».

Следует отметить, что за 1902—1913 гг. численность казахского населения сократилась на 8—9%, что составляет около 286 тыс. человек. Можно справедливо заметить, что национально-освободительное движение 1916 г. в Казахстане и Средней Азии было подготовлено произволом Переселенческого Управления, изъявшего у казахов земли их предков, отдав их переселенным из центральных областей России крестьянам и казакам, спровоцировав казахов и другие народы Центральной Азии сначала на бессловесный уход на земли соседнего государства, а затем и на вооруженную борьбу.

Большинство казахов пришли в Или и Алтайские просторы Синьцзяна. В 1911 г. в Китае казахи составляли 224 тыс. 900 человек. Для упрочения всеподда-нических идеалов в казахской среде китайские чиновники заставляли обучать детей в школах на китайском языке, а учителей присылали специально не исповедующих мусульманскую религию. Так дело обстояло со всеми представителями неханьских этнических групп: казахами, уйгурами, кыргызами, монголами, татарами, узбеками и др. Такими мерами китайские чиновники пытались разъединить мусульманское население Синьцзяна и превратить его в послушных верноподданных.

В 1914 г. китайские власти Синьцзяна и русский консул в Урумчи достигли соглашения, в котором ставилось условие, что казахи, иммигрировавшие до июля 1911 г. (до начала Синхайской революции в Китае.— Г. М.) и оставшиеся в Синьцзяне, становились китайскими подданными, те, которые прибыли после этой даты, возвращались в Российскую империю. Китайские власти в Пекине, опасаясь, что русские будут использовать казахов в своих политических требованиях на Или, решили, что число репатриантов не может превышать 6 тыс. человек.

Дальнейшая эскалация напряжений между Россией и Китаем в отношении Центральной Азии была сдержана внутренними трудностями, что предотвратило каждое государство от дальнейшей консолидации их главенства над владениями в данном регионе. Если в Китае сдерживающим фактором стала Синхайская революция 1911  г., установившая номинальный контроль над

Синьцзянем, то в Российской империи таким событием явилось национально-освободительное движение народов Казахстана и Средней Азии 1916 г. и его последствия.

Национально-освободительное движение 1916 г. В XХ в. мощная перекочевка казахов в пределы Синьцзяна имела место во время национально-освободительного движения в Центральной Азии 1916 г. В казахстанской исторической науке существует несколько концептуальных точек зрения о характере и движущих силах национально-освободительного движения в Казахстане и Средней Азии в 1916 году, определяемых историками «восстанием» и «национально-освободительным движением». 18 октября 1996 г. в г. Алматы проходила Международная научно-теоретическая конференция «Национально-освободительное движение в Казахстане и Средней Азии в 1916 году: характер, движущие силы, уроки», на которой академик Академии наук Республики Казахстан М. К. Козыбаев обратил внимание на данные разночтения и противоречивые заключения, сделанные предыдущими исследователями. Рассматривая исторические события того времени, академик М. К. Козыбаев отметил следующее: «По В. Далю, «восстание — мятеж, возмущение». События 1916 г. выходят за пределы мятежа, возмущения. На самом деле, шел процесс, в котором находили выражение все формы всенародного сопротивления колонизаторам. Народ принял царский указ как вызов, как вторжение на последние рубежи его обороны. Национально-освободительное движение 1916 года, включавшее в себя манифестации населения в аулах, стихийные выступления джигитов против царского указа, боевые операции против карателей, протесты интеллигенции, забастовки рабочих, голодные бунты солдаток в городах, явилось национально-освободительной войной колониального Востока против империи. По масштабности, размаху и характеру боевых операций против карательных экспедиций она превосходила национально-освободительные войны в Юго-Восточной и Центральной Азии». Исследуя исторические события национально-освободительной войны 1916 г. в Казахстане и Средней Азии, необходимо отметить, что все люди, покинувшие в данный период Родину, спасая от физического уничтожения близких и родных, являются военнополитическими беженцами.

25 июня 1916 г. был издан царский указ «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных необходимых для государственной обороны работ», в котором говорилось, что на оборонные работы привлекается мужское инородческое население в возрасте от 19 до 43 лет из областей Сырдарьинской, Ферганской, Самаркандской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской, Тургайской и Закаспийской. Казахи, как и другие народы Центральной Азии, традиционно были освобождены от несения военной службы в царской России, но данный указ послужил поводом для начала национально-освободительного движения в Казахстане и Центральной Азии, причинами которого являлись усиление колониального гнета, изъятие казахских земель, увеличение налогов и поборов, резко ухудшившееся положение народных масс.

Миграции казахов из Семиреченской области в Китай начались еще в июле 1916 г., а к сентябрю достигли широких размеров. Одна часть казахов, направлявшаяся в Кашгар, вследствие рано наступивших холодов и отсутствия подножного корма для их стад, потеряла на сыртах почти весь скот и пришла в китайские владения совершенно обедневшей. Другая часть казахов, направившаяся на Текес, более удачно сохранила свой скот, хотя и среди их стад был крупный падеж. Обе группы беженцев были подвергнуты нападению со стороны кочевых калмыков, которые отобрали у них оставшийся скот и имущество. Так, по свидетельствам очевидцев, нападения на казахов со стороны китайцев и некоторых разбойничьих банд продолжалось на всем пути от границы до Алманым — Сазы — Атыдын — Тюуе, где жили казахи, ранее сбежавшие в Китай.

В Семипалатинской области в июле 1916 г. казахи 10 волостей приняли решение откочевать в пределы Китая. На дороге казахов ставились заградительные казачьи кордоны, хотя данная мера не могла быть такой эффективной из-за 500-верстной протяженности русско-китайской границы в Семипалатинской области, охраняемой портами в количестве 60 казаков.

В октябре 1916 г. в Семиречье восстание против царского самодержавия было подавлено. Карательные войска зверски расправлялись не только с участниками национально-освободительного движения, но и с мирными жителями. Десятки казахских и кыргызских аулов были уничтожены, спровоцированы были крупные людские потери. По данным военного губернатора Семиреченской области А. И. Алексеева, только из этой области к январю 1917 г. откочевавших в Китай казахов насчитывалось свыше 150 тыс. человек.

Около 300 тыс. казахов и кыргызов из Казахстана и Кыргызстана, спасаясь от карательных акций русской армии, перешли через русско-китайскую границу в Кульджинский край и Кашгарию. Пограничные области Синьцзяна, такие как Тайчен на севере, Или на западе, Кашгар и Аксу на юге, стали центрами казахских беженцев, в которых насчитывалось: в Алтайском округе — около 100 тыс., Тарбагатайском — 60—70 тыс. и более 100 тыс. — в Илийском округах.

За переход на свою сторону китайцы с казахов потребовали плату: 9 черных иноходцев, 9 аргамаков, 40 тыс., рублей деньгами и 12 джамбе (слитков серебра. — Г. М.). Только при такой оплате казахи имели возможность перейти китайскую границу, но нередко доведенные до отчаяния карательными мерами царских войск, природными ненастьями или грабежами со стороны многочисленных банд, казахские беженцы прорывали границу в тех местах, до которых могли добраться.

Интересен тот факт, что в донесениях генерал-губернатора Туркестанского края А. Н. Куропаткина военному министру Д. С. Шуваеву от 7 августа 1916 г. официально заявлялось, что китайцы снабжали джаркентских и лепсинских казахов оружием. Данная информация, правда более смягченно и неконкретно, была передана и царю Николаю II посредством всеподданей-шего рапорта генерал-губернатора Туркестанского края А. Н. Куропаткина о причинах и ходе восстания 1916 г., в котором сказано: "В Семиреченской области... часть оружия была доставлена мятежникам из пограничных местностей Китая". Таким образом, если в августе 1916 г. тон данного заявления был категоричным и резким, то в феврале 1917 г. оценка была дана очень осторожно, из нее невозможно узнать: кто конкретно доставлял оружие казахам из китайских территорий. Более сдержанный тон данного рапорта объясняется не только тем, что рапорт подавался государю-императору, но и начавшимся процессом репатриации казахов и кыргызов в Казахстан и Кыргызстан, проводившимся китайскими властями, которые были сами крайне заинтересованы в этом.

Губернатор Синьцзяна Ян Цзэнсинь хотел как можно быстрее покончить как с проблемой поддержки этих беженцев, так и с проблемой безопасности своих границ, потому что количество казахских беженцев намного превышало войска, находившиеся в его подчинении. Кроме того, он не хотел давать ни малейшего повода русским войскам для проведения карательных акций, от которых могли пострадать жители Синьцзяна. Поэтому губернатор Ян Цзэнсинь решил урегулировать вопрос с казахскими беженцами мирным путем. Кроме того, по обеим сторонам границы доминировало казахское население, и Ян не хотел рисковать лояльностью казахов, которые могли оказаться полезными в случае русского нападения.

Русские власти требовали от Яна немедленно «выдворить проживающих в Китае дунган, таранчей киргизов (казахов. — Г. М.) и других рабочих-инородцев в возрасте от 19 до 31 года и потребовать от китайских властей добросовестного отношения к этому». В ходе переговоров с русскими властями он добился подписания договора об амнистии казахских и кыргызских беженцев при условии возвращения их домой. В конце мая 1917 г., по данным, приводимым в мемуарах самим Яном Цзэнсинем, на основе которых была написана статья Ричарда Яна, около 160 тыс. казахов было репатриировано в Казахстан. Благодаря действиям губернатора, последние казахские беженцы покинули Синьцзян осенью 1918 г.

Установление Советской власти и гражданская война в Казахстане явились новым толчком для миграций казахов за пределы Родины. В советской историографий упоминание данного факта могло привести к приданию автора «социалистической анафеме», поэтому в учебниках и монографиях, посвященных этой проблеме, лишь отмечалось, что неграмотные или несознательные массы, поддавшись на провокации феодально-байских элементов, покидали свои земли и перегоняли свой скот через границу. В основном, казахи бежали на восток — в Китай, на юг — в Узбекистан и далее — Афганистан и Иран.

Вскоре после начала Великой Октябрьской социалистической революции казахи небольшими группами стали переходить границу с Китаем. Они перегоняли свой скот, в основном, в районе пограничной Кульджи, через Тарбагатайские горы и долину Черного Иртыша. Многие из них оставались в Синьцзянском Алтае и Илийском крае. Годфри Лиас упоминает о нескольких сотнях тысяч беженцев из Казахстана в Китай во время установления советской власти и гражданской войны, тем не менее, не конкретизирует национальную принадлежность бежавших. Думается, что с этой цифрой можно согласиться только в том случае, если считать, что в нее включены белогвардейцы и беженцы других национальностей, а не только казахи.

Весной 1920 г. с ликвидацией Уральского фронта остатки белогвардейцев и часть казахов Младшего жуза бежала в Иран из Закаспия. С ликвидацией Семиреченского фронта разрозненные белогвардейские части и представители имущих слоев казахского, уйгурского и кыргызского обществ бежали в Синьцзян, пополнив количество неханьских народов в Китае.

Мустафа Чокай. Изучение деятельности Мустафы Чокая — одного из первых лидеров и создателей эмиграционного тюркского центра в Западной Европе в« 1920-е гг.— проблема, стоящая особняком в истории казахского народа, получающая с каждым днем все большее освещение в казахстанской историографии, благодаря усилиям энтузиастов и некоторых общественных» и научных учреждений, таких как Всемирная Ассоциация казахов, Институт истории и этнологии Министерш ства науки — Академии наук РК и Казахский государственный университет им. аль-Фараби.

В 1997 г. в Стамбуле вышли в свет мемуары Мустафы Чокая и его жены Марии «Мустафа Шокаи Мария Шокаи естелiктер», переведенные на казахский язык, из которых можно намного ближе познакомиться с этим человеком, оставшимся казахом, туркестанцем, даже в далекой Западной Европе.

Мустафа Чокай родился 25 декабря 1890 г. в семье казахских аристократов в районе Ак-Мечети, что позволило ему получить прекрасное мусульманское образование в мектебе, затем в Ташкентской гимназии, после блестящего окончания которой он обучался на юридическом факультете Петербургского университета. В Петербурге в то время находились такие выдающиеся сыны казахского народа, как Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Сералы Лапин и другие, ставшие на долгие годы его друзьями и единомышленниками в деле объединения всех тюркских народов и борьбы против русского колониализма для создания независимого государства Туркестан. До Февральской революции Мус-тафа-бей находится в Петербурге, являясь секретарем по Туркестанским делам мусульманской фракции Государственной Думы.

В ноябре 1917 г. чрезвычайный IV Всетуркестанский мусульманский съезд в Коканде провозгласил автономию Туркестана, Мустафа Чокай был избран сначала членом правительства, а затем премьер-министром. В начале 1918 г., когда Кокандская автономия была раз-хромлена, Мустафа Чокай решается на эмиграцию.

Интересно высказывание доктора Тахира Чагатая по поводу эмиграции Мустафы Чокая в Западную Европу, напечатанное в юбилейном номере «Яш Туркестан», посвященном 60-летию со дня рождения и к 8-летию со дня смерти главы Кокандской автономии: «Русские большевицкие организации, в руках которых оказались сильные гарнизонные формации царской эпохи, легко одержали верх над военными силами Национального Туркестана, которые только что организовались. Таким образом Тюркская Национальная борьба Туркестана, начавшаяся против царской России, вылилась в движение против Большевицкой России.

Туркестанские националисты, рассмотревшие детально эту последнюю форму положения, почувствовали необходимость, переправив главу их правительства заграницу, превратиться в такую организацию борьбы, голос которой мог бы быть услышанным и заграницей и которая сумеет встать на его защиту в свободном мире. И вот таким образом пробравшийся в Европу через Кавказ и Истамбул и поселившийся в Париже Мустафа Чокай первым долгом обратился к Версальской Конференции. Начавшаяся таким образом деятельность вне родной страны продолжалась 20 слишним лет».

Находясь на чужбине, Мустафа Чокай считал своей наиважнейшей целью привлечение внимания мировой общественности к событиям, происходившим в советском Туркестане. Он писал разгромные статьи о положении туркестанских народов и научные заметки об историческом прошлом Туркестана, публично выступал с лекциями и в прессе. За годы эмиграции им было написано более 117 статей, напечатанных в журнале «Жана Туркестан» в Стамбуле с июля 1917 г. до сентября 1931 г. Настал день, когда он открыл печатный орган «Жас Туркестан», выходивший в Берлине в 1929— 1939 гг. В предисловии к казахстанскому изданию книги «Туркестан под властью Советов» профессор А. С. Таке-нов, один из первых исследователей в Казахстане жизнедеятельности Мустафы Чокая отмечал, что Мустафа-бей до конца своей жизни оставался приверженцем идеи создания независимой национальной государственности, и через призму этой идеи следует воспринимать все его поступки, так как он старался использовать любую честную и не идущую вразрез с его совестью возможность для достижения намеченной цели.

По нашему мнению, материалы и документы из архива Мустафы Чокая, хранящиеся в библиотеке Института Восточных Языков и Цивилизаций в Париже (Франция), представляют огромный исторический интерес. В 1977 г. в этом архиве работал американский ученый Эдвард Лаззерини, составивший и опубликовавший полный перечень хранящихся там документов. В архиве содержатся статьи Мустафы-бея на русском, французском и турецком языках, написанные им в 1919—1940 гг.; переписка с Мыржакыпом Дулатовым и Омиром Терегуловым; многочисленная корреспонденция и документы, имеющие отношение к Ахмеду Зеки Валиди Тогану; особо ценны для нас списки военнопленных периода Второй мировой войны, извлеченные Мустафой Чокай-беем во время его посещения их лагерей до декабря 1941 г., и другие уникальные материалы, ждущие своих исследователей.

Убеждена, что без скрупулезного изучения данных архивных документов невозможно написать историчен скую правду об этом удивительном человеке.

Коллективизация. Одним из трагических событий XX в. для Казахстана стало проведение насильственной и беззаконной коллективизации 1928—1932 гг., являвшейся, по сути своей, геноцидом против казахского народа, разрушением сложившейся хозяйственной системы с ее отработанными социокультурными традициями и механизмами регуляции, не сопровождавшимся заменой экологически, экономически и технологически более приемлемой, перспективной альтернативой. Данный процесс характеризовался в Казахстане огромными человеческими жертвами, которые сказываются до сих пор на всех сферах жизни казахстанского общества. По данным, извлеченным из Центрального Государственного архива Республики Казахстан (ЦГА РК), можно судить о том, как чиновники разных уровней пытались обставить и объяснить дело с возникшими откочевками из Казахстана, говоря о том, что: «В первые откочевки шли, главным образом, байско-кулацкие элементы, которые самочинно забирали скот и уходили за пределы (Степного. — Г. М.) края.

Так, в августе 1931 г. из разных районов большинство из Аягузского района, близ границы Китая, на реке Эмиль собралось 2,5—3 тысячи хозяйств откочевщиков с 15—20 тысячами скота, пытаясь перебраться через границу. При содействии ОПТУ часть скота с частью населения была отбита, большая часть сумела перебраться через реку. Главари откочевщиков были главным образом старшины родов, муллы, бай-кулаки — имели оружие и оказывали сопротивление». Попытка объяснить любой факт откочевки и сопротивления властям смиренной покорностью родичей своим старшинам, а массовость откочевок населения Казахстана в соседние регионы и страны списывать лишь за счет байскокулацких элементов не выдерживает никакой критики.

В советский период сведений о числе погибших во время коллективизации не давалось, даже материалы Всесоюзной переписи населения СССР 1939 г. до периода перестройки держались в секрете для советских людей. Однако на Западе выходили работы, в которых английские и американские исследователи писали о размерах и последствиях коллективизации для СССР и региона Центральной Азии. Но в большей степени западные ученые были поражены размером катастрофических последствий данного явления для Казахстана. Так, Джоффри Уилер в монографии «Расовые проблемы в советской мусульманской Азии» писал, что потеря казахского населения между двумя переписями 1926 и 1939 г. составила примерно 1 млн человек. Лоуренс Кредер в монографии «Народы Центральной Азии», исследуя демографические характеристики населения данного региона, сопоставляя материалы переписей Российской империи 1897 г. и СССР за 1926, 1939 и 1959 гг. считал, что потери казахского населения в период коллективизации, скорее всего, достигли 40%, что составило около 1 млн 500 тыс. человек.

Безусловно, что источниками, дающими возможность при сопоставлении и анализе получить относительно точные сведения о размерах казахской катастрофы в период проведения коллективизации, являются две Всесоюзные переписи населения — 1926 и 1939 гг. По сведениям, извлеченным из материалов Всесоюзной переписи населения 1926 г., в КазАССР проживало 3 млн 628 тыс. казахов. На середину 1930 г., по данным исследователей А. Галиева и М. Татимова, численность казахов составляла около 4 млн 100 тыс. человек. По данным Всесоюзной переписи населения 1939 г., в Казахстане проживало, а точнее сказать, осталось в живых 2 млн 307 тыс. человек. Следовательно, в период с середины 1930 г. по 15 января 1939 г. казахское население сократилось на 1 млн 793 тыс. человек. Эти данные приводятся без учета естественного прироста населения за эти годы, без учета часто неточных данных переписей 1926 и 1939 г. (неучтенное количество кочевого и полукочевого казахского населения, женщин и грудных детей. — Г. М.). С учетом этих поправок уменьшение численности наличного казахского населения в. Казахстане в эти годы составило около 2 млн человек, или 49% его первоначальной численности.

Загнанные в коллективы, где выпас скота был часто недостаточен, казахи видели, как погибали от голода их стада, после гибели которых следовала смерть людей. Начались массовые переселения казахов, исчисляемые в 1 млн 30 тыс., в Россию, Узбекистан, Туркменистан, Каракалпакию, Китай, Иран, Афганистан. Из них 616 тыс. откочевали безвозвратно и 414 тыс. впоследствии вернулись в Казахстан. Около 200 тыс. казахов, безвозвратно откочевавших, ушли в Китай, Монголию, Афганистан, Иран.

От коллективизации в Афганистан. В 1935 г. шведский востоковед и дипломат Гуннар Ярринг находился в Афганистане, где в северной части страны встречался с казахами Младшего жуза. По его сведениям, казахи проживали в районах Акчи и Андхой, но в большинстве случаев их можно было найти восточнее, в округе Ханабад. Так, на западе от реки Кундуз, по свидетельству Бурхан-уд-Дина Кушкеки, около 200 домов казахов насчитывалось в сельской местности, которая называется Чахар-дара. О наличии казахского населения, проживавшего на севере Афганистана недалеко от Ходжа Салара, упоминали еще в 1820-е гг. Муркрофт и Требек, но, к сожалению, это было только упоминание и никакой другой информации не имелось.

Более подробную информацию о казахах Афганистана приводит Франц Шурманн в монографии «Монголы Афганистана»: «Большинство казахов в Афганистане являются беженцами из СССР», основная часть которых проживала в городах Ханабад и Андхой и относилась к категории городского люмпенпролетариата. Более 500 казахов проживали в Герате в местечке, именуемом Казах-сарай. Данная группа казахов бежала из Кызыл-рабата, около Кара-коля и Дивани Багх, недалеко от реки Амударья, во времена коллективизации, о чем конкретно говорили информаторы Францу Шурман-ну. В Каракумском регионе данная группа казахов кочевала еще в середине XIX в., имея постоянные конфликты с туркменским племенем — иомудами.

С началом проведения коллективизации группа казахов покинула Кызыл-рабат и пришла в населенный пункт Керки, рядом с афганской границей, где оставалась около года, чтобы лучше узнать обстановку в Афганистане. Перейдя афганскую границу по караванным тропам, казахи пришли в Андхой, откуда после годичного проживания в 1929 г. афганские власти направили их на юг к Чахансуру в провинции Нимруз, где им выделили земли. В Чахансуре преобладают пустынные песчаные земли с солеными озерами и жарким климатом. Это было «идеальное» место для выделения земли для «непрошенных гостей», абсолютно ненужных афганскому правительству. По сведениям информатора, значительное число казахов отказалось ехать на юг и вернулось в Туркестан. Многие из тех, кто поехал в эти страшные (по климатическим условиям) места в Чахансуре погибли от жары. После одного-двух лет пребывания в Чахансуре казахи получили разрешение вернуться в Гератский район, где и прожили много лет. В Герате они занимались обработкой и продажей шерсти, а также в малом количестве ремеслами. Однако основная масса казахов проживала на грани нищеты в Гератской провинции. Перед Апрельской революцией 1978 г. некоторые казахи в Кабуле держали в своих руках всю бакалейную торговлю.

К 1960-м гг. казахи проживали в Афганистане небольшими группами в районах Акчи, Андхоя, Ханабада, Кундуза, Баглана, а также в Гератской провинции; и Фарахской области. В советских источниках лишь упоминается о проживании казахов в районах Афганистана, но не приводится их количество. Очень трудно говорить о точности в исчислении казахского населения Афганистана из-за отсутствия таких данных в стране, где все население было записано как афганцы.

В американских источниках упоминается, что к 1978 г. казахов в Афганистане насчитывалось около 20 тыс. По данным шведского Центра по мультиэтническим исследованиям в университете Упсалы, проводившего научные изыскания по современному положению тюркских народов в мире, в 1978 г. казахов в Афганистане проживало 24 тыс. человек, но с введением советских войск в эту страну и началом военных действий большая группа их покинула вместе с кыргызами обжитые в течение ряда десятилетий районы Афганистана и оказалась в лагерях беженцев в Пакистане или иммигрировала, по первоначальным данным, количеством около 70 семей в Турцию. Затем данное число увеличилось до 500 семей, а в настоящий момент, после репатриации в Казахстан 300 семей, около 200 семей остались в Стамбуле.

От коллективизации бежали казахи и в Иран, где проживали в основном в северо-восточной части страны. В 1968 г. их насчитывалось около 400 семей.