Страница - 8

ГЛАВА III. ИДЕИ ОБЩЕСТВЕННОГО ОБНОВЛЕНИЯ ВО ВЗГЛЯДАХ ЧОКАНА ВАЛИХАНОВА

1. Социализм и община в представлении Ч. Валиханова, его друзей и единомышленников

Социализм, как система определенных идей, стал играть заметную роль в общественно-политическом движении России, начиная с 40-х годов XIX века. В это время начинают формироваться интеллигенция, способная воспринимать социалистические идеи, и профессиональ­ные революционеры - борцы за социализм, каким его представляли, в ту историческую эпоху.

Характерно, что социализм в России, в силу ряда объективных условий, миновал этап абстрактно-теоретического развития. Он не­посредственно слился с революционной борьбой передовых людей, принимавшей все больший размах, и стал ее идейной основой. Такое положение обусловило быстрый успех и популярность социалисти­ческих идей в среде передовой и сознательной части народа.

С осложнением социальных противоречий и развитием русского освободительного движения политические идеалы передовых деяте­лей обогащались новыми моментами и все больше стали отражать потребности исторического прогресса. Среди той части радикально мыслящих людей, которые ясно видели глубокие социальные проти­воречия, свойственные самодержавному строю, и искренне желали избавления от них, чего бы это ни стоило, идеи социализма непре­менно брали верх над всеми остальными учениями. Как бы ни были различны пути подобных деятелей, они в конце концов должны были прийти к социализму - такова была особенность развития передовой общественной мысли в России XIX века. Эта особенность эпохи хоро­шо передана в признаниях Белинского, относящихся к 1841 году. Он писал: «Я теперь в новой крайности - это идея социализма, которая стала для меня идеею идей».

Петрашевский, испытавший сильное влияние Белинского, указы­вал, что в условиях самодержавного строя нет возможности не только думать, а даже дышать свободно, по-человечески. По мнению его последователей, выход из этого «смрадного» положения заключался в социализме, который был призван преобразить Россию. Объясняя, что такое социализм, петрашевцы писали: «Социализм не есть изоб­ретение новейшего времени, хитрая выдумка XIX века, подобная па­роходу, паровозу или светописи, - он всегда был в природе человека и в ней пребудет до тех пор, пока человечество не лишится способности развиваться и усовершенствоваться... Социализм вообще не есть при­хотливая выдумка нескольких причудливых голов, но результат раз­вития всего человечества... Мы осудили на смерть настоящий быт об­щественный, надо приговор наш исполнить». Если, по определению В.И. Ленина, В. Белинский был предшественником полного вытесне­ния дворян разночинцами в русском освободительном движении, то историческая роль петрашевцев заключалась в том, что они положили начало вытеснения дворян разночинцами». Не случайно поэтому В.И. Ленин датировал существование «социалистической интелли­генции» в России, «начиная от кружка петрашевцев, примерно».

В распространении социалистических идей в России огромную роль играла деятельность революционных демократов - Белинского, Герцена, Огарева, Добролюбова и в особенности Чернышевского и его школы. Они и их идеи пользовались большой притягательной силой и популярностью среди недовольной царским режимом моло­дежи. По свидетельству одного из современников, в середине XIX века «социализм делал широкие завоевания в русской молодежи».«Тогдашние философские увлечения мыслящей молодежи, - писал А.И. Герцен, - вызваны были исканием тех средств, которые помогли бы ей справиться с окружавшей ее безобразной действительностью».Деятельность Чокана Валиханова в Сибири, а в особенности в Пе­тербурге, его активное участие в кружке «Сибирское землячество» говорят о том, что он относился к числу этой «мыслящей молодежи», увлеченной идеями социализма. Об этом имеются и прямые указа­ния современников.

В своих поздних воспоминаниях друг и тогдашний единомышлен­ник Чокана Валиханова Г.Н. Потанин писал: «Русские политические кружки, в которых Валиханов и Банзаров провели свою молодость, т. е. те годы, когда складываются общественные идеи у человека, были различны... О казанском кружке, в котором вырос Банзаров, мы мало знаем, но полагаем, что он мало похож на друзей Валиханова. Яснее для нас характер петербургских друзей Банзарова (Савельев, Григорь­ев). Они тоже, как и друзья Валиханова, увлекались социализмом».

В другом месте Потанин, имея в виду Валиханова, Ядринцева, Шашкова и себя, прямо говорит, что «мы были социалистами». Так­же известно, что кружок, организованный ими в Петербурге, близко стоял к группе Чернышевского и в начале 60-х годов вошел в состав революционной организации «Земля и воля».

Социализм шестидесятых годов был идеологией крестьянства со всеми вытекающими отсюда достоинствами и недостатками. Пере­довые деятели этого периода во главу угла своей программы ставили интересы крестьянства и все общественные вопросы решали в связи и исходя из требований и чаяний этого класса. Это определяло и по­зицию сибирских патриотов, в том числе Чокана Валиханова. Когда в 1865 году арестовали ведущих деятелей сибирского революционного движения, следователи, допрашивавшие их, были поражены тем, как они преданно защищали интересы крестьян и рядовых казаков. Пол­ковник жандармерии Рыкачев, лично знавший Ядринцева, после оче­редного допроса, с явной целью повлиять на его убеждения, заявил ему следующее: «Вы, Николай Михайлович, хлопочете о народной массе, хотите душу за мужиков положить, а я уверяю Вас, что, если я выведу Вас на площадь, передам в руки их, они Вас разорвут на куски».

Сибирские патриоты шестидесятых годов вполне обоснованно на­зывали себя социалистами. Валиханов, Потанин, Ядринцев, Шашков, Усов и другие действительно были социалистами-утопистами. Они не просто защищали интересы трудового крестьянства, в том числе и сибирских казаков. В крестьянской сельской общине они видели за­родыш социалистического общежития. С. Капустин в ряде своих ин­тересных исследований крестьянского землевладения доказывал, что «русскому крестьянству коренной России присущ общинный строй жизни до такой степени, что его можно назвать прирожденным». То же самое утверждал Н. Ядринцев: «Общинный поземельный быт, рус­ский крестьянский мир как бы осуществлял уже формы европейского социализма». Вместе с тем они хорошо видели существенные измене­ния, происходившие в жизни крестьян в пореформенный период. Как уже отмечалось выше, Н. Ядринцев далее пишет, что община сильно изменилась, в ней выдвинулось кулачество, появились безземельные крестьяне, и «в России обнаружился тот же аграрный вопрос и беззе­

мелье, которое считалось только язвой Запада». Сибирские патриоты тратили много энергии на то, чтобы защитить сельскую крестьянскую общину от усиливающегося влияния кулаков, купцов и чиновников.

Революционная деятельность сибирских патриотов имела некото­рые особенности. Например, в их плане практических действий не ставилась задача освобождения крестьян из-под помещичьей кабалы. Но это объяснялось просто: в Сибири крестьяне были более свободны, чем в других областях страны, и не испытывали такого гнета помещи­ков, как в Центральной России. Поэтому сибирские патриоты не могли включить этот пункт в свою программу, хотя были по-своему преданы интересам трудовой массы населения. Они сами указывали, что кре­постным сословием в Сибири, по сути дела, являются рядовые каза­ки, и борьба за их интересы с целью уравнения их в правах с другими свободными сословиями имеет такое же значение, как и освобождение крестьян Центральной России из-под помещичьей кабалы. Эта линия особенно ярко проявилась во время составления нового Положения о сибирских казаках в 1864 году. Г.Н. Потанин возглавил движение пред­ставителей казачьих низов, пытавшихся бороться за свое равноправие и свободу. Эти и другие дела «создали ему широкую популярность среди населения, а в известных кругах (т. е. в правительственных ор­ганах. - Авторы) репутацию беспокойного человека».

Любовь к Сибири, посвящение себя ее жизненным интересам вовсе нельзя считать ограниченностью сибирских патриотов, тем более ка­ким-то узким местничеством. Они свою борьбу не отрывали от борьбы передовых деятелей освободительного движения в России.

В одном дореволюционном сборнике, вышедшем под редакцией Н.М. Ядринцева, об И.В. Омулевском сказано, что он «соединил в себе с личностью русского общественного бойца-шестидесятника глубокую любовь к Сибири и горячее отношение к ее интересам и не­дугам». Это определение вполне подходит к самому Ядринцеву и его единомышленникам-друзьям - Потанину, Шашкову, Наумову, Вали­ханову и другим. Один из крупных исследователей истории освободи­тельной мысли шестидесятых годов М. Лемке совершенно правильно напомнил, что «областничество» Ядринцева и других сибирских пат­риотов было органической частью борьбы за свободную Россию и что его нельзя смешивать с «областничеством» позднего времени.

При рассмотрении вопроса об отношении Валиханова к идее крес­тьянского утопического социализма следует иметь в виду следующее: а) среди оппозиционной и революционной молодежи, в особенности Петербурга, в 50 - 60-х годах увлечение социализмом было широким. В числе этой молодежи, несомненно, был и Чокан Валиханов; б) не­посредственное окружение и самые близкие друзья Ч. Валиханова, которые считались его единомышленниками, за отдельными исклю­чениями, разделяли идею крестьянского социализма и сделали ее знаменем своей борьбы. Известно, что, как отмечали его друзья, Ч. Ва­лиханов в своих суждениях о политике был более глубоким и смелым, в его бытность в Петербурге резко высказывал свои демократические убеждения и выделялся в этом отношении среди многих своих това­рищей; в) склад мышления, довольно отчетливо вырисовывающийся как из совокупности его высказываний, так и из всего жизненного пути, характеризует Чокана Валиханова не иначе как социалиста по убеждению.

То, что Чокан Валиханов был противником крепостного права, жаждал его отмены и освобождения крестьян не может вызвать ни­какого сомнения не только потому, что он был в кругу и в числе пе­редовых мыслителей шестидесятых годов и никогда не имел с ними расхождений по основным вопросам. Люди, близко знавшие Чокана Валиханова, всегда подчеркивали, что он был воспитан именно «гу­манной литературой шестидесятых годов», под которой понимались в первую очередь революционные произведения Герцена, Чернышев­ского, Добролюбова, Некрасова. Чокан Валиханов умел учиться у опытных, образованных и передовых деятелей. Вместе с тем он не был простым подражателем.

Идеи русских социалистов-утопистов и революционеров были для него исходным методологическим началом для решения практичес­ких вопросов, вставших перед ним.

Особенно интересны мысли Ч. Валиханова, изложенные им в «За­писке о судебной реформе». Несмотря на то, что она посвящена узкому вопросу и носила характер официальной переписки с правительствен­ными органами, в ней мы находим ценные теоретические рассужде­ния и широкие обобщения. Для этой работы, в частности, характерно: а) открытое утверждение противоположности и несовместимости интересов и мнений привилегированных классов общества и масс на­рода; б) признание казахов «неразвитыми» и «младенчествующими», в то же время по «надеждам на развитие в будущем» - перспективным народом. Эти два момента следует рассмотреть более подробно, ибо

такая постановка вопроса, по выражению самого Чокана Валиханова, обусловлена «тенденциями и требованиями нашего времени».

По мнению Чокана Валиханова, казахское общество того времени состояло из привилегированных классов и народа. К первым относи­лись «волостные управители, старейшины, султаны, бии и богатые киргизы», а народ - это «небогатые, нечиновные и нетитулованные киргизы». Такая констатация была нужна Чокану Валиханову для показа резкого расхождения интересов и чаяний этих двух социаль­ных групп. Надо было обладать не только твердым убеждением, но и смелым характером, чтобы официально заявить, что «на мнения же привилегированных классов общества следует смотреть не иначе, как на отрицательное выражение истинных народных нужд, ибо интересы знатных и богатых людей, даже в обществах высокоцивилизованных, бывают, большею частью, враждебны интересам массы, большинства».

Исходя из этой социальной предпосылки, Чокан Валиханов берет под защиту все то, что народно и связано с будущим прогрессивным развитием народных масс. В их отсталости он видел зародыш про­гресса общества, так же как и передовые деятели России того времени в отсталой крестьянской общине видели основу социалистического общежития. Развивая свою мысль о том, что казахи, жившие в усло­виях родового деления и аульно-общинного строя, «по надеждам на развитие в будущем» занимают особое место, он писал: «Что всего важнее, формы нашего общественного развития находятся в том са­мом безыскусственном периоде, когда они представляют наибольшую аналогию с результатами высшего, культурного развития. На этом факте основаны все наши надежды на будущее». Этот замечательный тезис отражает идею крестьянского социализма применительно к жизни казахского трудового населения.

Один из весьма компетентных советских исследователей наследия Валиханова проф. С.Я. Булатов, надо отдать ему должное, первым правильно оценил глубокую и непосредственную связь мыслей Чока­на Валиханова в вопросе о характере и будущности казахской аульно­родовой общины с теорией крестьянского социализма, разработанной и проповедуемой русской революционной демократией. Эта мысль была поддержана исследованием Л.В. Дюкова.

Казахская аульно-родовая община представлялась Чокану Валиха­нову, во-первых, как общество, находящееся в своем развитии в ста­дии «младенчества» и «безыскусственного» состояния, т. е. на такой стадии, когда оно продолжало нести в себе ряд положительных черт и достоинств коллективного пользования, в первую очередь, основным средством производства - землей, во-вторых, как общество, имеющее «наибольшую аналогию», сходство с «результатами высшего, культур­ного развития», а такими результатами высшего развития в то время считалась социалистическая общность трудового населения.

Чокан Валиханов не скрывал, что с этими двумя моментами, ха­рактеризующими, по его мнению, внутреннюю жизнь аульно-родовой общины, связаны его «надежды на будущее».

Каждый, кто сколько-нибудь знаком с основными идеями и про­изведениями Герцена, Чернышевского, Добролюбова, легко может представить, что выдвинутые Валихановым положения о состоянии и будущности казахской аульно-родовой общины, в своей основе имеют революционную теорию крестьянского социализма периода освобо­дительного движения в России в шестидесятых годах прошлого века. Чтобы не быть голословным, сошлемся на факты.

Н.Г. Чернышевский, как и другие революционеры-демократы, употреблял термины «младенчествующее племя», «младенчествую- щее общество» в определенном смысле - в смысле патриархальной отсталости неразвитых, отсталых сельскохозяйственных общин и их безыскусственного состояния. «Один из величайших мыслителей нашего века, - писал Н.Г. Чернышевский, - высказал идею о том, что высшая степень развития по форме совпадает с совершенною неразви­тостью, существенно отличается от нее содержанием. В приложении к истории такая идея оказывается совершенно справедливою. Мы ви­дим теперь, что конечный результат исторического развития состоит в теснейшем сближении всех членов нации в одно плотное духовное целое. Таково же положение людей до начала цивилизации». В другой работе, написанной в 1858 году, отвечая своим критикам, Н. Г. Черны­шевский подчеркивал мысль о том, что «высшая степень развития по форме сходна с его началом — это мы видим во всех сферах жизни» и что «под влиянием высокого развития, которого известное явление об­щественной жизни достигло у передовых народов, это явление может у других народов развиваться очень быстро, подниматься с низшей сте­пени прямо на высшую, минуя средние логические моменты», - вот теоретические и методологические предпосылки, из которых исходил Ч. Валиханов в оценке казахской общины.

Чокан Валиханов очень хорошо знал произведения Н.Г. Чернышев­ского и других ведущих деятелей русской революционной демокра­тии. Он верил в их идеи и руководствовался ими. В этом мы лишний раз убеждаемся, обнаруживая полное совпадение их точек зрения по такой важной и первостепенной проблеме, как оценка будущности от­сталой крестьянской общины.

Нет сомнения в том, что Ч. Валиханов ценил и слова Герцена, ска­занные о русской общине: «Вид этих убогих сельских общин таит в себе что-то, глубоко меня волнующее. Домишки жмутся друг к другу, предпочитая вместе сгореть, нежели разбрестись во все стороны. За домами теряются бесконечные дали, поля без плетней и оград. Избуш­ка для человека, для семьи. Земля - для всех, для общины... Крестья­нин, живущий в этих домишках - все в том же положении, в каком застигли его кочующие полчища Чингисхана. События последних веков пронеслись над его головой, даже не заставив его задуматься».Эти признаки еще более были глубоки и свойственны казахской ауль­но-родовой общине, - так рассуждал Чокан Валиханов.

Ч. Валиханов считал, что в казахской аульно-родовой общине со­хранились весьма положительные и ценные черты взаимопомощи, чувства заступничества друг за друга и много других патриархальных обычаев в быту и самоуправлении.

«Члены одного рода считались как бы членами одного семейства»,и это представление имело ряд практических последствий. Казахи чувствительны, и «участие, принимаемое ими в несчастии ближне­го, стоит внимания и похвалы». Обязанность «всего благополучно пребывающего общества» оказывать необходимую материальную помощь обедневшему члену общины («жилу»), принимать с уважени­ем и доставлять бесплатное питание любому путнику («конакасы»), по мнению Ч. Валиханова, достойны «подражания и просвещенному европейцу». А обычное право казахов, в той или иной степени от­ражавшее эту сторону жизни народа и его отсталость, «имеет более гуманных сторон».

Важной характерной чертой внутренней жизни казахской аульно­родовой общины, по мнению Чокана Валиханова, было то, что она в прошлом обладала значительной свободой в пользовании землею - пастбищами, в ней господствовали начала общей собственности. «Мы устраивали свою жизнь, приноравливаясь к требованиям скотоводс­тва. У наших предков постоянных зимовок не было, точно так же как и приуроченных мест для летних пастбищ, - указывал он. - Когда в одном месте был голод, отцы наши уходили на другие, более бла­гоприятные, не стесняясь никакими расстояниями». Он с горечью говорил о постепенном разрушении этой системы землепользования и протестовал против планов правительственных органов, отчасти осуществляющихся, направленных на углубление этого процесса путем закрепления пастбищных участков за отдельными родовыми подразделениями и личностями.

Все эти признаки казахских аульно-родовых общин в соединении с их сильными внутренними элементами самоуправления в совокуп­ности служили основанием для того, чтобы провести между нею и «результатами высшего развития» достаточную аналогию, т. е. видеть в ней потенциальную социалистическую общность людей.

Как видно из этого, Чокан Валиханов идеализировал казахскую аульно-родовую общину и не замечал процесса разрушения коллек­тивных начал, когда-то действительно господствовавших в ней.

Он был убежден, что при определенных условиях можно при­остановить эту «злую» силу, и доказывал другим необходимость поддержания в общине старых порядков и обычаев, более «близких народу». В этих рассуждениях, как солнце в капле воды, отражается позиция русских социалистов-утопистов в крестьянском вопросе и их историческая ограниченность. Сам по себе тот факт, что Чокан Вали­ханов в своем подходе к крестьянскому вопросу в кочевом казахском обществе и в понимании перспективы развития казахской сельской общины поднялся до уровня идей социалистов-утопистов России шестидесятых годов и был солидарен с ними, составляет его крупную историческую заслугу.

Революционеры-разночинцы и демократы видели в русской крес­тьянской общине экономическую основу социализма. Они считали, что после захвата власти трудящимися, опираясь на крестьянскую общину и на ее основе, можно строить социализм. Известно, что пет­рашевцы, под влиянием которых в значительной степени находился Валиханов, ставили перед собой цель применить идеи социализма в русской действительности. Они считали орудием перехода крестьян к социализму хозяйство вскладчину (община), где доходы распреде­ляются по труду. Подобно коммунистам Запада петрашевцы видели

в собственности (капитале) главный источник всех бедствий и в заме­не частной собственности общей собственностью усмотрели способ уничтожения всех зол. «Мы здесь в нашей стране, - пророчески гово­рил петрашевец Ахшарумов, - начнем преобразование, а кончит его вся земля».

Герцен, Добролюбов и Чернышевский создали довольно стройную теорию о крестьянской общине как об основе социалистического переустройства общества. Они ратовали за сохранение и развитие общинной формы землепользования и порядков, связанных с нею. Герцен, видя в общине характерные для будущего социалистического общества черты, по словам Энгельса, изображал «русских крестьян как истинных носителей социализма, прирожденных коммунистов в противоположность рабочим стареющего, загнивающего европейс­кого Запада, которым приходится лишь искусственно вымучивать из себя социализм». Возражая тем, кто утверждал, что община чисто славянское (русское) явление, Энгельс говорил, что она существует у всех народов, находящихся на низкой ступени развития от Индии до Ирландии. Он также подчеркивал, что внутри самой общины в результате периодических переделов земли объективно происходит процесс дифференциации самих крестьян, ведущий к неравенству, к зарождению внутри общины кулака-ростовщика.

При всех этих недостатках общинной формы собственности на зем­лю у русских крестьян и Энгельс признавал, что «тем не менее нельзя отрицать наличие возможности перевести эту общинную форму в высшую, если только она сохранится до тех пор, пока созреют условия для этого, и если она окажется способной к развитию в том смысле, что крестьяне станут обрабатывать землю уже не раздельно, а совместно; причем этот переход к высшей форме должен будет осуществиться без того; чтобы русские крестьяне прошли через промежуточную ступень буржуазной параллельной собственности».

К. Маркс по поводу защиты Чернышевским общины писал: «Этот ученый в своих замечательных статьях исследовал вопрос - должна ли Россия, как того хотят ее либеральные экономисты, начать с разру­шения сельской общины, чтобы прийти к капиталистическому строю, или же, наоборот, она может, не испытав мук этого строя, завладеть всеми его плодами, развивая свои собственные исторические данные. Он высказывается в смысле этого последнего решения... Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она упустит наилучший случай, который история ког­да-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя».

Идея крестьянского социализма русских революционных де­мократов была утопической. Они не видели и не могли видеть в тех условиях России подлинных революционных сил, способных преобразовать общество на социалистических началах. Тем не ме­нее она была прогрессивной и глубоко революционной идеей, под­готовившей последующий, более высокий этап освободительного движения.

Чокан Валиханов и его друзья-единомышленники всецело нахо­дились в плену идеи крестьянского социализма. Они выступали в защиту крестьянской поземельной общины в Сибири и в Казахстане, усматривали в ее изменении и разрушении особый вред прогрессу. Со­поставляя государственный строй русского самодержавия с государс­твенным строем цинской империи, Ч. Валиханов осуждал наличие в России крупного удельного землевладения.

Он, защищая общинную форму собственности на землю в России, писал: «Да посмотрите, вникните в китайскую систему поземельной собственности: она основана на идеях, до которых Европа дошла толь­ко в наш просвещенный век».

Близкие друзья Ч. Валиханова - сибирские патриоты, следуя за «русским социализмом» Герцена и общинной идеей Чернышевского, в отсутствии частной земельной собственности в Сибири видели вели­кое будущее этого края и выступали в его защиту против расхищения царизмом. Они также считали, что частная собственность вредна ка­захскому народу. Сибирские патриоты надеялись решить крестьянс­кий вопрос крестьянской артелизацией. «Нормальнее было бы, если бы к новому способу хозяйства переходили сами крестьяне, соединя­ясь в товарищества и прибегая к усовершенствованию способов обра­ботки земли», - указывали они. В крестьянской общине они видели силу, способную водворить в Сибири рациональное хозяйство. Один из лидеров сибирских патриотов Г.Н. Потанин, правда, позже, уже в преклонном возрасте, призывал к тому, чтобы «земля не могла стать ничьей частной собственностью», «надо, чтобы земля навеки осталась общенародным достоянием».

Родоначальник и теоретик «русского социализма» А.И. Герцен представлял социализм как господство взаимного доверия людей,исключающее несправедливость, насилие и социальные контрасты. Н.А. Добролюбов мыслил социализм как «союз трудящихся масс, союз работников». Как отмечает один из советских исследователей С.А. Покровский, в представлении русских революционных демок­ратов «социализм означал общественную собственность на средства производства и распределение по труду». Они видели в нем бесклас­совое общество, которому чужда эксплуатация человека человеком и неравенство людей. Из этого видно, что для передовых деятелей этого периода было характерно отождествление идеи социализма с демокра­тизмом. Они под социализмом понимали демократические свободы и наоборот. На эту особенность указывал и В.И. Ленин. Он писал, что «та пора общественного развития России, когда демократизм и социализм сливались в одно неразрывное, неразъединимое целое (как это было, напр., в эпоху Чернышевского), безвозвратно канула в вечность».

Чокан Валиханов был последовательным демократом. Основными условиями развития народа он считал его просвещение и свободу. «Успех прогресса обусловливается двумя факторами: знанием и сво­бодой», - говорил он. Ч. Валиханов ратовал за равенство людей, за режим, в котором не было бы места сословным привилегиям. Царс­кие чиновники, не желая допускать избрания Ч. Валиханова старшим султаном, вербовали себе в союзники казахскую знать, приводя как аргумент, что «он, мол, держится понятия о равенстве и отличать вас по роду, богатству, как свой брат натуральный киргиз, не будет...».

Социалисты шестидесятых годов горячо и страстно говорили и боролись за обновление общественного строя, за освобождение лич­ности и мысли из-под гнета и ограничения. Эта идея проходила основ­ным лейтмотивом и в убеждениях Валиханова, Ядринцева, Потанина, Шашкова и других сибирских патриотов. В ненапечатанной рукописи С. Шашкова есть места, характеризующие настроение его товарищей, возвратившихся из Петербурга в Сибирь: «Мы все явились в Сибирь в каком-то восторженном состоянии экзальтированных прозелитов но­вой идеи, одушевлявшей нас. Мы могли говорить о Сибири, об ее об­новлении, о будущих задачах целые часы, горячо, пламенно говорить... У нас явилась потребность скорее высказаться, передать, провести свои идеи в жизнь, побудить и заставить жить это общество. Мало того - заставить трепетать его и воспламеняться тем же огнем, какой кипел в нас. Мы неустанно пропагандировали везде обновление Рос­сии и, не довольствуясь кружками, искали случая говорить публич­но, читать лекции и зажигать сердца». Известно, что эти публичные выступления, проведенные с соблюдением цензурных ограничений и с ведома официальных властей, а отсюда - со многими недомол­вками, были в свое время расценены как «антигосударственные» и «мятежные», а ораторы арестованы и приговорены к длительным срокам тюремного заключения.

Об идее обновления России и Сибири, владевшей умами сибирских патриотов, говорил и Ядринцев. В своих воспоминаниях в несколько завуалированной форме он писал про шестидесятые годы, что «это была эпоха обновления русской жизни, под которою мы жили тогда и распускались. Эпоха незабвенная, где все веяло пробуждением умс­твенной жизни и лучших человеческих инстинктов».

В идею обновления общественного строя, разумеется, можно вкла­дывать различное содержание. К ней можно подходить с различных классовых и групповых позиций и с разными мерками. Понимание идеи обновления общественной жизни сибирскими патриотами в при­нципе было тождественно взглядам русской революционной демокра­тии. Точнее говоря, они переняли эту идею у русской революционной демократии, в лагерь которой они входили. Об этом говорили сибирс­кие патриоты, и открыто в этом сходятся почти все дореволюционные авторы, близко знавшие многих из них. Обновление русской жизни, о котором мечтали сибирские патриоты, было обновлением на началах свободы и равенства, справедливости и любви во взаимоотношениях членов общества.

Идеалы, которым собирались служить Потанин, Валиханов, Яд­ринцев, Наумов и другие патриоты Сибири в пору своей молодости, в шестидесятых годах, были прекрасны и возвышенны. Сама жизнь толкала их на путь участия в освободительном движении того вре­мени, когда, казалось, даже воздух был пропитан демократическими и революционными идеями. «Русское общество никогда не пережи­вало больше того, что пережило в эпоху так называемых «шестиде­сятых годов» (1855 - 1862 гг.), - писал один из поздних биографов Н.М. Ядринцева. - Эта была светлая полоса, о которой и до сих пор так приятно всегда вспоминать. Славное прошлое, славные деятели - его работники; вечны идеалы, их стимулировавшие, - любовь, свобода, равенство».