Страница - 11

Сивый оживился. Прокашлялся:

- Я не о туманностях, а, как раз, про ясный день базарю. Кхе-кхе! Вот, выйдешь на волю, поосмотрись, принюхайся и разузнай, где «район» Игната. Эх, какие дела он проворачивает – тебе и не снилось! Да, в его братву попасть – облезть легче! Но ты бы ему подошёл…

- А тебе - откуда знать?

- Да, уж, знаю… Клиныч – это тебе не червяк с грязными зубами! Он – Король! Ему не за падло даже на трон сесть!

* * *

26 октября 2005. Алматы.

Даулет, запыхавшись, подбежал к проходной театра, где его ожидала Вика.

- Извините, не рассчитал… Такая работа…

- Да, ничего…

- Ну, пойдёмте, я вас провожу, и мы побеседуем.

- А разве можно допрашивать на улице?

Даулет рассмеялся:

- Нет, конечно, на улице допрашивать нельзя. А поговорить – очень даже удобно! Скажите, Вика, Кирилл Мусаевич… что за человек был?

- Замечательный! Добрый… Он такой хороший… И чего он в этой Нелли нашёл?

- Ну-ну… Вика, не превращайтесь в «сериальную» невестку!

- Извините…

- Скажите, а Тулешев и Нелли Владимировна были дружны? Любили друг друга? И отвечайте с учётом моего замечания.

- Здесь ничего не скажешь: они были очень крепкой парой. Помогали друг другу всегда и во всём. Я бы даже сказала, что

отношения у них были трепетные, просто, как у молодожёнов.

- Всегда?

- Ну, сколько помню…

- Во-от! А вы – чего он в ней нашё-ол…

- Да, только я совсем о другом: она всё ко мне придиралась, мол, я не пара… Но, всё равно, ей не удалось разбить нашу семью! И, знаете, я в последнее время не узнаю Дениса! Он с Маргаритой никогда не был так дружен…

* * *

24 октября 2005. Алматы.

Стоя на подоконнике, в проёме распахнутого окна, Денис удивился сам себе: «Надо же! Как же это всё запросто делается – бах! - и подвёл черту! И ничего не страшно! Так, наверное, подвиги и совершали – прыгнешь на ДЗОТ, когда кругом враги, и некуда отступать… А я-то дурак – высоты боялся! Амулеты покупал… Внизу – какая красота!.. Может быть, и мягко падать… да-да, падать… когда некуда отступать…» Денис не услышал, как повернулся ключ в двери. Маргарита прижалась к стене и испуганно прошептала:

- Папа… - затем громче. – Папа! Папа! – а когда Денис её услышал, это был уже визг. – Па-па-а-а!

Денис покинул подоконник, несясь на помощь заходящейся в истерике дочери.

- Ну, ну… успокойся, ну, что ты… дурочка… Ну, что ты себе надумала?

Рита, всхлипывая, отвечала прерывисто:

- П-п-а-п, т-ты зн-наешь, как я т-тебя люблю!.. Т-ты д-даже не з-знаешь…

- Знаю, знаю, моя ласточка… - Денис удивился своим собственным словам. – А ты меня правда любишь? Или так… сейчас говоришь – уговариваешь? Или это я тебя уговариваю? – Денис понемногу приходил в себя и вживался в роль, доселе им игнорируемую: роль отца. И ему нравилось, более того, он испытал что-то, наподобие счастья. Стиснув Маргариту в объятьях, он целовал её лоб, волосы… - Как хорошо, что у меня есть ты…

- А у меня – ты. Папа, ты, ведь, теперь мой друг? Правда? – Рита подняла на него свои большие красивые, полные слёз, глаза. – Я могу открыть тебе тайну?

- Ну, конечно, - отвечал отец, автоматически поправляя растрепанные волосы дочери.

- Пап, я сегодня сделала аборт.

- Как?! – завопил Денис. – Тебе сколько лет?!

- Ну, ты же обещал быть другом…

В квартиру вошла Вика, увешанная авоськами.

- Вот, - кричал Денис. – Полюбуйся на свою дочь!!

Рита судорожно закрыла лицо руками, и затряслась всем телом.

- А в чём дело? – спокойно спросила Вика.

Денис вмиг потух, и, найдясь, молвил:

- Наша дочь – почти невеста, а у неё нет приличных кроссовок!

Рита убрала руки от лица и просияла сквозь слёзы.

* * *

1983. Алма-Ата.

Молодой Артур ловко передвигался меж базарных стоек. Он щёлкал семечки, подмигивал симпатичным торговкам, и был доволен сам собой. Артур знал район базара, как свои карманы: он просто купался в этом.

- Возьмите яблочко!

- Не-а! У меня от них зубы ломит!

- Лепёшки, лепёшки! – «Турку» так пахнуло в нос горячим свежим хлебом, что он аж слюну сглотнул. Но он уже наметил для себя толстый кошелёк у одного лоха. И поигрывая отточенной монеткой в кармане пиджака, не выпускал свою жертву из виду. Какие там лепёшки?! Тут, совершенно внезапно, он остановился – Артур, затылком, почуял – что-то не так… Огляделся. Вроде всё, как обычно. Но разве что день – слишком пасмурный, мерзкий какой-то… «Неужели я обманулся?»

Странно: базар, вдруг, действительно, стал совершенно чужим… какая-то непонятная суета… Внизу звякнули ворота…

Торговки заволновались: А что – сегодня короткий день?.. Бегущий наперерез подросток, опрокинул корзину с дынями- «колхозницами», и те – футбольными мячами раскатились по площади, кого-то - сбивая с ног, кого-то - пугая, внеся ещё большую сумятицу в базарную толчею. «А, вот оно что… куда делись контролёры?.. Почему репродукторы молчат?.. Нет, что-то не так… надо сваливать…» Турок направился к верхнему выходу. И даже покинув павильон, он не ощущал себя в безопасности. Как выяснилось, не зря. Верхние ворота были тоже на замке, возле них дежурили менты… Да что – возле них: ментов была тьма тьмущая! «Облава» - сказал себе Артур, и первым делом, выбросил «писку» в траву. Тут заговорил репродуктор:

- Просьба, на территории рынка мусор… - что-то заскрежетало, и динамик замолчал. «Да, мусора на базаре – пруд пруди!» Мимо него пробежали несколько парней, перекидываясь между собой запоздалым предупреждением: - Мусора! Мусора! Уходим! – за ними, вплотную, неслись менты с оружием в руках. Артур пропустил бегущих, спрятавшись за киоск. И перед ним предстала следующая картина: один из ментов, держа пистолет наизготовку, крикнул кому-то: «Стой, стрелять буду!» И в это же время, Артур услышал зовущий шёпот: «Игнат!» В один миг, Артуру вспомнилось напутствие Сивого. «Как же я о нём забыл…» И, сам не зная зачем, он вышел из укрытия и бросился на вооружённого милиционера… Артур, сгруппировавшись, резко толкнул милиционера в плечо, сбив его с ног. Последний, падая, неожиданно нажал на спуск. Прогремел выстрел. Началась паника. Закричали женщины. Менты кинулись по двум направлениям: одни – вязать Артура, другие… побежали к месту, где расступившаяся толпа окружила раненого. На земле, в луже крови, лежал молодой сотрудник милиции. Истошно заголосила какая-то женщина:

- Убили!!..

* * *

27 октября 2005. Алматы.

Даулет деликатно постучал в дверь Дроздовых-Тулешевых.

Никто не открыл, хотя, изнутри явно доносились голоса. Пришлось позвонить. Вышла Маргарита:

- Здравствуйте, входите… а дедушку ещё не привезли – папа за ним поехал…

- Примите мои искренние соболезнования… а бабушка… где? С ней можно поговорить?

- Бабушка в спальне. Там столько родственников… я её позову…

Через некоторое время, Нелли Владимировна стояла перед Даулетом:

- Вот, смотрите – мне Денис и новую трость приобрёл… Не хуже старой… Красивая? - Даулет не нашёлся что ответить. – А вы кто?

- Нелли Владимировна, я следователь… я пришёл выразить соболезнование…

- Я всё понимаю. Спрашивайте.

Тут их разъединила вереница женщин, хлопотавших для поминок.

- Нелли Владимировна, я понимаю, вы устали, может быть, нам выйти на воздух? Вы отвлечётесь, а я, со своей стороны, обещаю…

Нелли перебила:

- Не мучить вопросами? Так, кажется, в кино говорят… Да, пожалуй, давайте выйдем во двор, я Кирюшу встречу у подъезда…

…День выдался тёплым, солнечным. Расположившись в беседке, Даулет и Нелли начали разговор:

- Нелли Владимировна, вы давно знаете Гаглоева?

Миниатюрный нос Нелли, заострившись, походил на клювик, а широко раскрытые глаза и вскинутые брови, придавали сходства с совой:

- А при чём здесь Гаглоев? Хотя, вам виднее… Альберта я знаю давно. Сперва – понаслышке, из рассказов Кондру. Они, ещё мальчишками, учились вместе в музучилище… - Нелли горько улыбнулась. – Конкурировали… Гаглоев, по молодости, его обскакал: победил на конкурсе пианистов, и махнул в Москву – в консерваторию. А Игорь, тот тоже не хотел уступать, и поступил в ГИТИС на режиссуру. Это, между прочим, тоже

– не фунтик изюмчика! – Нелли, уйдя в воспоминания, слегка оттаяла. Если поначалу, голос её дрожал, то теперь она говорила спокойно, и, как показалось Даулету, с удовольствием.

- Они дружили?

- Ну, конечно, дружили. Представьте себе: Москва, а они – кто? Приезжие из Пырловки? Им надо было держаться друг за друга, поскольку, никакими связями и протекцией они не располагали. Нужно было завоёвывать мир, показывать себя, а это трудно… и не скоро… Кондру, правда, решил проблему: женился на москвичке с влиятельным папой… А Гаглоев – всё сам! Вы знаете, он очень приличный композитор. Я удивляюсь, что некоторые его произведения, сюиты, ноктюрны, да и более крупные формы, мало исполнялись… но, что ж поделаешь – нет связей… Но таков, извините за банальность, суровый мир искусства…

- И всё это вам рассказал Кондру?

- Да что же – у меня своих глаз нет? Я тоже в это же время училась в ГИТИСе, на актёрском. А потом пути разошлись.

- А каким образом Гаглоев оказался здесь?

- В две тысячи третьем, Кирилл Мусаевич… - Нелли не удержала слёз. – Он же строитель, архитектор… был…

- Извините за вторжение, Нелли Владимировна, если хотите, мы прервём беседу…

- Да нет… старая я стала… всё это враки, что, мол, женщину с трудом можно довести до тридцати пяти, а вывести из этого возраста невозможно… а жаль… Хотелось бы, чтоб это было не хохмой… Понимаете, память… короче говоря, он отстроил здание этого театра, а потом, не без моей подачи, в нём оказались и Кондру и Гаглоев.

- Скажите, а что это за история… по поводу ложного увольнения вашего сына?

Нелли от неожиданности подскочила:

- Что значит – ложного?!

- Его никто не увольнял, я сам проверял документы, приказы…

- Как? Но Денис…

- Что – Денис? – Даулет удвоил внимание.

• Он сказал, что его уведомили об этом в письменной форме! – затараторила в запале Нелли. - Я тщетно разыскивала Кондру – он - как сквозь землю провалился! Тогда я позвонила Альберту и потребовала, чтобы он во всём разобрался! Ведь главный дирижёр – тоже не последний человек в театре!
• А он?
• А он стал юлить, что-то мямлить, то - Вась, то – не Вась… Вы же меня должны понять! Во-первых, я – мать, нет, это – во- вторых… Во-первых, Дениса не за что было увольнять!..

* * *

27 октября 2005. Алматы.

Непривычно для себя, Чингиз очень долго задерживался на каждом слове архивного дела «Турка». Он всегда был внимателен, но тут – без конца отвлекался, вспоминая исповедь матери. То и дело, он разглядывал у себя на руке группу родинок, на которую никогда не обращал особого внимания… Разве что, был случай в детстве, когда соседский мальчишка, тыча пальцем в родинки, дразнился: «О, у тебя рогатка на руке, а у меня в кармане…»

Он нашёл последнее дело. «Вот оно – то самое… 83-й год…»

Тогда Турка обвиняли в нападении на сотрудника милиции… Чингиз перелистывал дело… Он взял какую-то бумажку: «О-о! Кто же это свидетельствовал, что видел непосредственно, как Турок в меня стрелял?..» Чингиз машинально пощупал раненое в тот злополучный день плечо. Пуля прошла по касательной, но клок мяса всё-таки выдрала. «Мама ещё говорила: ничего, шрамы украшают мужчину…». «Да! А шрамы-то бывают только на лице… Сколько же тогда дней я искал пулю… но ведь – нашёл! На счастье Турка… А вот зачем он бросился на сотрудника милиции…»

Он достал ещё один документ. «Ага, вот его объяснительная… Хм… прихватило живот… поскользнулся на дынной корке… Мда… Неужели он всё-таки был в банде Игната? А наши балбесы проворонили… вели его вели… думали к Игнату приведёт… и пшик…»

* * *

28 октября 2005. Алматы.

Тело Кирилла Мусаевича вынесли во двор для прощания. Желающих отдать последний долг было много, не считая родственников. Приехали архитекторы почти из всех стран СНГ, студенты, у которых преподавал Тулешев. Коллектив Нового Музыкального Театра. Один за другим произносили речи. Последними словами Гульнары Бекназаровой были:

- Горько сознавать, но у меня полное ощущение, что наш театр сглазили.

По толпе прокатился ропот недовольства и недоумения.

Олег встал рядом с Денисом и незаметно пожал руку:

- Дэн, может, это и некстати, но я знаю одного лекаря… не шарлатана, а настоящего – он тебе голос восстановит в два счёта! – и просительно добавил. – Ну, хватит уже нам собачиться…

Денис стоял невменяемый…

* * *

1983. Алма-Ата.

– Клиныч у себя? – Пашка-Вентилятор, как говорится,

«сучил ногами, пол дробя…», и нетерпеливо толкал в бок здоровенного «Гаврилу», охраняющего покои Пахана.

- Впусти его, - раздалось изнутри.

Пашка влетел:

- Значит, так…

Фёдор, находящийся здесь же, сидел у стола, и, не прекращая чаепития, осадил паренька:

- Не мельчи… пропеллер!

А Пашка, чтобы урезонить самого себя, стал ещё больше суетиться и безостановочно засовывать руки то в карман брюк, то пиджака, и, вдруг, резко вытаскивать и чесать за ухом или в подмышке. То есть, полностью оправдывая свою кличку - Вентилятор.

- Паша, - по-отечески обратился к нему Игнат. – Я тебя понимаю: «во многие знания – многие скорби, и умножающий знания – умножает печаль». Ты, давай, по сути.

- Значит, так… Он – одиночка… откинулся по «малолетке» в семьдесят девятом, погоняло «Турок», «щиплет» на базаре…

- Всё?

- Вроде, да…

- Ступай, - и, обращаясь к Фёдору, после ухода Пашки. – Ну, что? Надо помочь, он мне жизнь спас: Крокодил божится, что сам видел…

Фёдор, казалось, кивнул в знак одобрения, отпил чаю, и произнёс:

- А если это подстава? Надо, надо вытащить их человечка, да побазарить плотней…

- А что же человечек твой верный до сих пор на глаза не показывается?

- Трусит, понятное дело… а, - Фёдор рассуждал обстоятельно. - Может статься, про облаву мы были не в курсе и не по его вине. Оповестили самый узкий круг по причине секретности… а дружка нашего ментовского обошли.

- Как знать, как знать… что там на самом деле было. Я, Фёдор, и о возможной подставе думаю, прикидываю. – Игнат подошёл к пианино и стал машинально отбивать по крышке двумя пальцами какой-то ритм. - Вот смотри, Фёдор, когда они открыли охоту на меня? Три года, почти…

и всё – без улова. Так? Так. А в этот раз всё предусмотрели, с особой секретностью… и могли меня голенького, под белы рученьки, брать, и опять осечка, какой-то, даже мне - неизвестный щипок, провалил ментам целую операцию… а ведь она больших затрат была. Плюс к тому, ещё и своего шлёпнули.

- Одним больше – одним меньше… лучше – меньше, - усмехнулся, закашлявшись, Фёдор. - Но твои аргументы ещё больше склонили меня к тому, что с Турком - так кажется… надо быть настороже…

…Час спустя, Фёдор, тяжело, с одышкой поднимался по лестнице. Услышав знакомый звук шагов, Игнат вышел к нему навстречу.

- Ничего не попишешь – твоя взяла, - Фёдор лукаво подмигнул.

- Ты о чём, - помогая сесть в кресло. - Всё о Турке? Да Бог с ним, коли такие сомнения. Я, честно говоря, уж и забывать начал.

- А я не забыл, - по-стариковски, хвастливо, говорил Фёдор.

- Ну, выкладывай.

- Паренька этого обвиняли в связях с нами, и в нападении на сотрудника… Более того, в том, что он и подстрелил другого легавого, кстати, он жив - здоров, и сам же Турка отмазал, доказав рикошет! Поразительно!

- Так…

- Турка выпустили, как приманку, думали к нам приведёт. В общем, представляешь картинку – его пасли с двух сторон!!! Три месяца! Потом подослали к нему Гогу: то – сё, мол, вас хочет отблагодарить один человек. Так, он от восторга чуть не тронулся, значит - что? - Фёдор улыбнулся. - Значит, тогда на базаре, парень знал, на что шёл…

* * *

28 октября 2005. Караганда.

Чингиз шёл по своему родному городу, как иностранец. Всё поменялось вокруг, и даже воздух казался чужим. Нет

уже улицы, где прошло его детство - «40 лет Октября», упирающейся в «Советский проспект»… Впрочем, «Советов» уже нет, да и октябрь на исходе… Нахальный ветер заставил Чингиза поднять капюшон, и застегнуть молнию куртки до подбородка. Можно, конечно, сесть в такси, но улица Нуркена Абдирова, на которой в настоящее время проживала Альбина Семухина, была совсем рядом. И Чингиз, решив вспомнить молодость, пошёл пешком. День клонился к вечеру. Зажглись фонари, и в их свете люди спешили с работы, подгоняемые студёным ветром. Вот, наконец, и дом. Поднявшись на третий этаж, Чингиз помедлил, прежде чем нажать кнопку звонка. «Интересно, что меня ожидает за этой дверью… Сейчас позвоню, дверь откроет отец… Мы смотрим друг на друга… Он меня узнаёт… А вдруг не узнает… Будь, что будет…» Чингиз вздохнул и позвонил. Дверь открылась не полностью, на цепочку. В полумраке можно было различить лишь женский силуэт. Недовольный, хрипло-скрипучий голос оборвал все мечты:

- Чего трезвонить-то? Что надо?

- Это квартира Семухиной Альбины Владимировны?

- А тебе на что? – она обернулась и позвала. – Владюшка! Иди-ка сюда, тут какой-то тип подозрительный!

Из комнаты раздалось:

- Да гони его в шею!

Женщина, с торжествующим видом попыталась захлопнуть дверь, но Чингиз вовремя вставил ботинок. Глаза женщины боязливо запрыгали.

- Гражданка, я из полиции. Вот моё удостоверение, - он раскрыл и показал книжечку. – Будьте любезны открыть дверь и ответить на мои вопросы. В противном случае, вас вызовут завтра, по повестке…

- А что? Что мы сделали-то? – закрякала женщина, но дверь открыла. Чингиз вошёл и увидел перед собой неопрятную, в засаленном халате, прокуренную алкоголичку, каких он видел тысячами в спецприёмниках. От мыслей, которые он лелеял перед входом, не осталось и следа.

- Где мы можем поговорить? Да, и пригласите, пожалуйста,

мужа, а то я вижу, он слишком плотно прикрыл дверь на кухню. Женщина метнулась к кухонной двери и затарабанила:

- Владик, выходи, это из полиции! Заходите, пожалуйста, извините, я сейчас ему штаны вынесу… - она пыталась улыбнуться, но получился звериный оскал, только - с больными чёрными зубами. Спустя некоторое время, они сидели в комнате под абажуром. Хозяйка поменяла одну грязную скатерть на другую. Даже Чингиз, привыкший ко всему за годы службы, и то поморщился. Он предпочёл положить папку с документами на газету:

- Ну что? Продолжаем разговор? Вы – Альбина Семухина?

- Я! – сладко-приторно прокряхтела она. – А это… это Владислав Эдуардович…

- Очень хорошо. Я пришёл по поводу… Артура.

При этих словах, супруги воровато переглянулись и выпалили в унисон:

- А мы-то здесь при чём?

Чингиз раскрыл папку, достав оттуда документы:

- Вот тут ясно сказано…

- Что там сказано? Что там сказано? Всё враньё!

- Вы о чём?

- Этот урод опять во что-то вляпался, а нам – отвечать? Нет уж! Мы с этим давным-давно покончили! Наелися, во как! И хулиганства, и воровства его, полквартиры вынес! Я сама в ваши органы доносила!

- Значит, доносили на собственного сына? Вместо того чтобы воспитывать…

- Ха! Учитель нашёлся! Я его в исправительно-трудовую колонию сдавала – не воспитали, а теперь все шишки на меня? А ты – что молчишь? – обращаясь к мужу. – Расскажи, как он тебе челюсть сломал!

- А я что… я молчу… я тебя сразу предупреждал… - и замкнулся.

- О чём предупреждали?

- Да всё о том же! Мораль читать горазды! – злобно шипела Альбина. - Оставьте нас в покое! Чего мне его воспитывать? Это не мой ребёнок! Это сын моей сестры – Нельки Дроздовой!..

* * *

28 октября 2005. Алматы.

Нелли лежала на софе, подложив под затылок горячую грелку. Рядом сидела внучка. Нелли, с несвойственной ей мягкостью, похлопала Риту по бедру, и сказала усталым, но хорошо поставленным голосом:

- Ягодка моя… красавица…

Удивлённая сказанным свекровью, Вика вышла из кухни:

- Нелли Владимировна, как ваша голова? Может, «скорую» вызвать?

- «Скорую»… успеется, Вика. Иди сюда, - Вика послушно подошла. – Как странно, Кирюши не было с нами две недели, и мы не замечали отсутствия, а сейчас, после похорон, Господи, как пусто в душе…

- Нелли Владимировна, не вините себя, - совершенно искренне утешала свекровь невестка. Папа сам просил не беспокоить. А вы его оставили одного на даче не ради гулянки, а из-за Дениса…

В этот момент, Нелли зарыдала:

- Да кто же этот злодей, что письмо прислал?! Где же мы ему дорогу перешли?

Денис не спал всю ночь, и, выйдя в холл к матери, опустился перед ней на колени. Глаза его были красны и от слёз и от бессонницы. Мать свободной рукой притянула голову сына ближе к себе:

- Сыночек мой, бедные вы мои дети… Господи, кто же это мог быть?

Вика попыталась утешить:

- Папу всё равно не вернуть… - но её никто не услышал.

В это время, Денис вскочил и заметался по квартире:

- То есть, как это – кто? Кондру, конечно! Что ты всё с ним носилась, носилась… как с писаной торбой: «Игорь Васильевич, спасибо! Игорь Васильевич, пожалуйста!» Да он только в твоём присутствии мне пятки лизал!..

Нелли напряжённо и внимательно слушала. А Вика, не удержалась:

- Денис, что ты несёшь? Пощади маму!..

Это – «Пощади маму!» - стало неожиданностью и для самой невестки, и для Нелли Владимировны. За все годы совместного проживания, Вика назвала свекровь «мамой», пожалуй, в первый раз. И этот факт прозвучал, как выстрел в горах, вызвав лавину эмоций негодования, обиды, жажды справедливости. Нелли приподнялась на локте и обратилась к Денису:

- А как он разговаривал с тобой в моё отсутствие?

- А-а! Наконец-то сподобило поинтересоваться? Я сто раз намекал, а потом уже говорил и в открытую – ведь он же – хлыщ! Он – полип на днище корабля! Он ничего не смыслит в музыке, а мне, пацану, который ему в сыновья годится, этот твой «мэтр» просто откровенно завидовал!

- Что ты говоришь, Денис, опомнись!

- Говорю, что знаю! Думаешь, приятно после каждой премьеры, от худрука слышать поговорку: «В драме – хорошо играют, но плохо поют; в опере – хорошо поют, но плохо играют, а в оперетте – плохо играют и плохо поют!»? И кто это говорил - постановщик этой же оперетты! – Денис кричал, срываясь на хрип. – Человек, твоей рукой поставленный во главе театра… театра, который построил мой отец!

Вика сама чуть не плакала:

- Денис, умерь свой пыл, побереги голос!

- Папочка, - подбежала Рита. – Успокойся!

Нелли откинула голову на грелку, и содрогаясь в рыданиях:

- Как же вы мне все надоели! Как же вы мне все надоели… - и уже в абсолютной тишине, обращаясь к Денису. – Да прекрати ты орать, Тютя! Эмоционально разбитый персонаж!

- Бабушка… - робко начала Рита. – А никто не орёт…

- Я пойду вызову «скорую»… - прошептала Вика и ушла.

Денис вновь кинулся к изголовью матери. Та покраснела, побагровела, и, тяжело дыша, держась одной рукой за голову, более спокойно и отчётливо произнесла:

- Мне из вас тяжелее всех… Кондру – конечно, сволочь, бабник и редкостная тварь… Я его видела в гостинице… Но, самое главное… - она замолчала, на лбу появилась испарина, а мышцы лица хаотично задёргались…

- Мама, мама, успокойся…

- Самое главное, что он – твой… отец… - Нелли потеряла сознание.

* * *

29 октября 2005. Алматы.

Даулет направлялся к Чингизу. По его расчётам, последний должен уже был вернуться из Караганды. «Интересно, что он оттуда привезёт на хвосте?» Даулет остановился возле витрины, только что открывшегося магазина. Пройти мимо – просто невозможно! Настолько яркой была реклама. Сначала, в отражении витринного стекла, Даулет, естественно, обнаружил себя, и, машинально привёл в порядок причёску. Телевизор, выставленный для прохожих, привлёк внимание тем, что воспроизвёл на экране все действия Даулета. Тот рассмеялся, как ребёнок – при виде фокусника.

А в телевизоре, тем временем, началась трансляция «Бизнес- новостей». Молодой человек, со сладким голосом, больше напоминающим девичий, радостно вещал, что в Караганде идёт презентация нового детского дома: «Спонсор – банк «Каз-Тур», председатель правления – Тураев Артур Артурович»

Даулет присел от неожиданности:

- Не может быть!!! Это же – Турок! Ха! А-а что, если я его приглашу на беседу? – он вытащил «сотку», набрал номер. – Галия, найди-ка мне реквизиты банка «Каз-Тур»… есть такой? Найди и сбрось…

Не пройдя и десяти шагов, Даулет получил СМС-ку. Он созвонился с банком, без проблем его соединили с председателем. Даулет вежливо пригласил его на беседу, и, к его удивлению, Тураев, так же вежливо согласился приехать в ближайший выходной, «работа, знаете ли…».

* * *

29 октября 2005. Алматы.

Чингиз возвращался домой. «Домой…» - промелькнуло

в голове. Тут же запахло печёными пирогами, от которых он капризно отказывался… Аромат белоснежных простыней и скатертей, ранее никогда не привлекавший внимания, теперь манил со страшной силой. Проходя мимо подъезда Дроздовых, он, незаметно для себя, замедлил шаг… «А-а… это всё бред…» - с этими мыслями, он решительно направился к себе, открыл дверь, обнял мать, поцеловал её, прошёл в свой кабинет, не забыв плотно закрыть дверь за собой, и набрал номер:

- Алло! Вика? Это я – Чингиз… Я хотел выразить соболезнование, я был в отъезде и не мог присутствовать… А как… Нелли Владимировна?..

- Ой, плохо, Чингиз Аркадьевич!

- Что – так переживает?

- Она в реанимации… вчера «неотложка» увезла…

* * *

1983. Алма-Ата.

В будний день в Парке Культуры немноголюдно. Школа, работа, заботы, одним словом – маета, выманивают из чрева развлечений посетителей. Скучает фотограф. Полупустой кинотеатр. Лишь на спортивных площадках – жизнь бьёт ключом: кто в теннис, кто в кегли… А в специально оборудованных залах, похожих на чайхану – бильярд, шахматы, к вечеру – карты, но только – к позднему вечеру.

Артур шёл на встречу с человеком, о котором ходили легенды. Турка заметили, нашли и пригласили. Он ощущал в груди гордость и… был в нерешительности. «А не насмешка ли это?», если так, то он готов навалять по мордасам кому угодно – Артур умел и любил драться. Хуже, когда во время встречи он покажется не «толковым», и не «башковитым». Мало ли, какой ему уготовили экзамен… А вдруг, кто-то напел такую чушь, что он – Турок работает на ментов? Ведь отпустили же! Чёрт! Может, плюнуть, уехать в Караганду к такой-то матери?! А кому я там нужен? Вор-одиночка – только в романах здорово, а в жизни накладно и хлопотно, зато сам себе голова – тоже не последнее дело.

Артур невольно бросил взор в небо. «Хоть бы знак какой свыше…» Но знака не случилось. «А-а… будь, что будет... Что я сявка?» И заметно повеселев, он направился к шахматной «чайхане». По мере приближения, он напрягался всё больше, концентрируясь на себе, подбадривал настрой. Вельветовая куртка шоколадного цвета была точно по фигуре и выглядела как новая – Турок сам её постирал. Изнутри выглядывала белая сорочка. Джинсы, конечно, старые, но сейчас так носят. Вот, к чему можно было придраться: к обуви. Он надел новые ботинки не по сезону, другие были просто дрянь. «Ладно, перетерплю, если натрут…»

Войдя в павильон, Артур на миг задержался, огляделся: тихо, сплошь – одни старики… «Ну, а где же Гога? Он божился присутствовать, и даже представить…» Турок, не вынимая рук из карманов куртки, взглянул на стенные часы: «Уже пять минут плюс… Обманули? Ладно…» Только он взял кий, намереваясь сделать первый удар, его за локоть, мягко, но крепко, обхватила чья-то рука. Турок медленно разогнулся, отставил кий и вопросительно взглянул на незнакомца. Крокодил вежливо показал направление: «Вас ждут»…

…Фёдор, поначалу увлечённый игрой, даже позабыл о цели визита на парковую спортплощадку. И отвлекался лишь раз, выпить таблетку от давления – затылок наливался свинцовой болью, а ему голова нужна была непременно свежей… Но когда по условному сигналу Крокодила, Фёдор взглянул на пришельца, ему показалось, что он потихоньку сходит с ума: вместо ожидаемого Турка – на пороге стоял молодой Игнат, разодетый, как клоун.

- Дайте воды, - бросил он кому-то из обслуги. Отпил пару глотков и продолжал рассматривать Турка. «Не-ет, я стал слишком стар… и преступно сентиментален…» Он подал знак, и Крокодил подвёл к нему Артура. – Присаживайтесь, молодой человек, - любезно предложил Фёдор.

- Спасибо, - просто сказал Артур и сел.

- Давайте знакомиться… Фёдор, - старик наблюдал за реакцией.

- А… Артур… А… - опешил, но сразу собрался парень.

- Вы хотели видеть Игната? Не спорьте, я знаю… Он ведь тоже давно жаждет вас отблагодарить! И есть за что, - Артур не ответил, не потупил взор, он ждал. – Вы с ним встретитесь сегодня, а меня… он просил извиниться… за опоздание, - Артур кивнул. – А пока… может, партейку? – Фёдор взглядом показал на шахматную доску.

- Я уже и забыл, когда играл… ещё в детдоме…

- Ну, может, попробуете?

- Давайте… Только правила напомните.

Фёдор терпеливо, как начинающему, стал объяснять, что такое фигуры и пешки, как они ходят, как бьют… Через какое- то время Турок вспомнил азы и у Фёдора родилось сомнение: «Может, прикидывается, что плохо играет?» Фёдор предложил парню начать партию, а по ходу, мол, будет исправлять, если тот ошибётся… Они начали. Турок стал собирать фигуры в центре, формируя подобие крепости. Фёдор невольно заулыбался. Турок это заметил, но, стиснув зубы, продолжал гнуть свою линию.

- Да, молодой человек, если бы вы не сказались слабым игроком, я бы предположил, что вы изучали Нимцовича!

- Не знаю такого, - ответил Артур, напряжённо вглядываясь в позицию.

Фёдор устраивал ему элементарные «ловушки». Турок попадался на них не более одного раза. В дальнейшем, видимо, запоминая механизм, подобную «ловушку» Турок обходил: хитро косился на противника, мол, вижу я твои капканы! Фёдор усложнял задачи, но паренёк быстро учился, так что сердце старика утомилось раньше головы. Фёдор достал таблетку, сунул под язык и откинулся на скамейке. Тут он увидел, как «новоиспечённый Капабланка», спокойно подставляет под удар своего ферзя.

- Ну, батенька, так вы долго не протянете: слишком уж щедро – дарить такие дорогие фигуры!

- Но вы сами говорили – главное выиграть партию?

- Конечно, но, потеряв все фигуры – разве можно выиграть? – Фёдор, смакуя ситуацию, демонстративно снял с доски подставленного ферзя своим конём.

- А что, если сделаю вот так? – Турок передвинул ладью,

отрезав путь отступления королю противника. Фёдор, углубившись в позицию на доске, стал причмокивать языком.

- Да-а… Отвлекающая жертва ферзя, - задумчиво пробормотал он. – Это всегда чрезвычайно красиво… правда, не совсем корректно – в данной позиции…

- Я выиграл? – спросил радостно Артур.

- Нет, в этой партии у меня ещё есть ресурсы… но вы отлично держитесь, и, в определённом смысле - не в проигрыше! – Фёдор артистично сшиб пальцем своего «поверженного» короля. Фигурка упала и скатилась с доски на землю. Артур быстро поднял её и протянул старику. Фёдор глянул на руку Турка и поспешил принять ещё одну таблетку…

* * *

29 октября 2005. Алматы.

Чингиз выходя из своей комнаты, случайно налетел на Дину Оспановну, наводившую в доме порядок. Она несла в руках стопку старых газет, которые не удержала – они разлетелись по полу. Чингиз ринулся собирать газеты, но мать строго приказала «убираться восвояси», мол, толку от него… один урон.

Сын не возражал, он понимал, что такой, несвойственный матери тон – своего рода, оборона. А тут и Даулет позвонил в дверь.

- Теперь Чип и Дейл – точно спешат на помощь! – констатировала приход Даулета Дина Оспановна.

- Кому нужна помощь? – обаятельно улыбаясь, парировал гость.

- Уж, наверняка, не мне! – Дина Оспановна пошла ставить чайник, а рассыпанные газеты пришлось собирать Чингизу.

- Что стоишь, помогай… - обратился он к другу. Даулет с готовностью сел на корточки, и, оказавшись на полу нос к носу, зашептал:

- Что-нибудь удалось раскопать?

- Удалось… выше крыши…

- Что вы шепчетесь? Или мне уже нет доверия? – неслось из кухни.

Чингиз вскочил, как ошпаренный, подошёл к матери, крепко

взял её за плечи, и, глядя прямо в глаза, произнёс командным голосом:

- Смирно! Равнение «на-прямо»! – Даулет хихикнул, а Чингиз, продолжал. – Мама! Ну, может быть уже достаточно? Хватит играть в обиженную маленькую девочку? Я требую восстановить статус-кво, товарищ… рядовой! – он, искоса, хитро глянул на Даулета, зная заранее, какая будет реакция.

- Что?! Рядовой?! Да я – майор запаса! – тут все дружно рассмеялись. На глазах у Дины Оспановны появились слёзы умиления: она больше других нуждалась в восстановлении прежнего «статуса»…

…После чая, Чингиз и Даулет уединились в кабинете. Даулет, по-хозяйски, занял кресло:

- А теперь ты мне расскажешь, что у вас дома за китайский театр?

- Даулет, ты мой друг, и знаешь меня как свои пять пальцев. Но даже тебе, человеку, которому я доверяю всё, об этом я бы никогда не рассказал. Если бы дело касалось только меня… - и Чингиз поведал другу о своей архивной находке, о нелепо выброшенной фразе, повлёкшей исповедь матери, о поездке к Семухиным, вплоть до умозаключения, что его биологической матерью может оказаться Нелли Дроздова. Даулет вышел от Чингиза изрядно озадаченный и потрясённый…

* * *

29 октября 2005. Алматы.

Даулет обхватил голову руками, думая, как преподнести новость… Полдня он ворошил архивы МВД, прокуратуры и роддома, где родился Чингиз, и, наконец, нашёл, что искал: Нелли Дроздова к нему отношения не имела; настоящая мать Чингиза – едва достигшая совершеннолетия девочка по имени Асель, пропавшая без вести в 65-м году. Настоящий отец Чингиза - вор в законе, по кличке - Игнат…

29 октября 2005. Алматы.

За окном резко похолодало. Пахло снегом. Дом, прежде

казавшийся палатой для буйно помешанных, опустел. А теперь можно было рехнуться от непривычной тишины. Так думала Вика.

Рита в школе, а Денис собирался в больницу – у него всё валилось из рук. Хотя внешне он не производил впечатления человека жалкого и разбитого. Наоборот, Денис чересчур сосредоточился – он был погружён сам в себя. С Викой они не обмолвились ни словом с момента госпитализации Нелли Владимировны. Молчание прервала жена, видя, как Денис выбирает одежду и никак не может на чём-то остановиться:

- Денька, - подойдя к нему, она положила свои руки ему на плечи. – Постой. Давай поговорим, если, конечно, хочешь…

Муж, казалось, только и ждал этого призыва. Он с готовностью опустился на софу, где раньше возлежала мать:

- Ну, скажи, скажи мне: я что – похож на идиота?

- Да что ты? Нет, конечно.

- Вика, говори начистоту, мне очень важно знать - что ты скажешь! Я что – в самом деле - Тютя? Признаюсь, я никогда не ерепенился, лишь бы потешить её боярские замашки, даже… Салтычихинские! Но я просто ей подыгрывал! Понимаешь? А она что – всерьёз считала меня сосунком, которому и доверить ничего нельзя?