Страница - 9

- Осторожно, учебник порвёшь! - от этих слов Аида вздрогнула, как ужаленная, испугалась, будто бы сей факт лишит её помощи.

- Извини меня, пожалуйста… - едва не заикаясь пролепетала она.

- Да перестань ты вздрагивать – ломаешь комедию! - Гульсим слезла с кровати, вытащила купюры и протянула их Аиде. - Когда приедешь – дома матери моей отдашь. Мне с тобой встречаться как-то не хочется…

* * *

17 октября 2005. Алматы.

Гульнара подставила лицо солнцу. В свете лучей, огромные зелёные глаза блестели искорками, как у кошки. Она набрала номер на сотке, и, услышав ответ, прямо в трубку зевнула:

- А-а… просто удивительно, что у тебя телефон в зоне действия… Завтракаешь… молодец. А я по твоей милости должна тащиться неведомо куда с этим павианом!.. Не надо! Вот к чему приводит глупая ревность! Делом надо заниматься! Делом! - отключив телефон, Гульнара бросила его в сумку, и опять подставила лицо солнцу.

* * *

24 октября 2005. Алматы.

Нелли издалека узнала в статной фигуре мужчины нужного ей человека. Он слишком выделялся из толпы. И высоким ростом, и косой саженью в плечах, и безукоризненно сидевшим на нём дорогом элегантном костюме. Подойдя ближе, она сама немного собралась, подтянулась. Мужчина обернулся и, увидев её, расцвёл искренней улыбкой. Он расставил руки в стороны, готовясь обнять:

- Тётя, вот и я! Появился, как джинн из бутылки! Стоило так волноваться?

Нелли с нежностью всматривалась в открытое лицо молодого мужчины: «тот же лоб, та же строгая складочка меж бровей вразлёт, те же синие глаза, то лукавые, то смешливые, то холодные, будто перламутровые… тот же нос – как клюв, твёрдый, волевой! А губки пухленькие… мои…»

- Тётя, да очнитесь, это я!

- Вижу, - деланно жёстко произнесла Нелли. - Мы с тобой так часто встречаемся, что в следующий раз я тебя не узнаю…

- Ну, так-таки не узнаете? Вот, вас-то я не узнаю: что за тряпьё? - Нелли критически оглядела свой наряд, не новый, но подобранный со вкусом… Она вопросительно уставилась

на собеседника и недоумевала. Тот подхватил её и хозяйской рукой провёл в находившийся рядом элитный бутик. Нелли не сопротивлялась:

- Это - твой?

- Пользуйтесь. Анжела, подбери что-нибудь… - смирившись с тем, что серьёзный разговор откладывается, Нелли зашла в примерочную (а какая женщина поступила бы иначе?). Продавщица снопами таскала многочисленные костюмчики, платья, юбочки, болеро… Нелли, наконец, вылезла на свет Божий. - Ба! - скривился «племянник». - Всё не то! - Нелли скрылась за шторой. Одновременно, звякнул колокольчик входной двери бутика. Внутрь лениво, развязной походкой, вошла молодая девица. Но вместо стеллажей, она, с неприличным любопытством, стала разглядывать хозяина.

- Ах, - вздохнула она, откровенно флиртуя. - Захожу просто посмотреть, пооблизываться, как лиса и виноград. Мужчина усмехнулся.

- И какой же виноград тебе кажется самым зелёным? - замечая, что девица подходит к стеллажу с очень дорогими вещами. Вдруг у неё зазвонил телефон. Девушка жеманно вытащила его из сумки, и, кокетливо хлопая глазками хозяину бутика, стала отвечать манерно растягивая слова:

- О-ой! Дени-ис… приве-ет! Почему не брала-а? Ну, не слышала-а… Ну, я здесь в бутике-е… а с тобой-то что-о? Ваще – пропал куда-то, уже три недели-и…

«Племянник», вышедшей из примерочной Нелли, отрезал:

- Ну, ты, тётя, в этом – просто председатель колхоза- миллионера, который должен миллион государству! Анжела, я просил помочь, а не просто складировать вещи!

Видимо, на том конце телефона, услышали голос мужчины, так как девица стала поспешно оправдываться:

- Да не знаю я никого, не знаю я его… что значит – ты знаешь? Да что ты орёшь-то? Да – он мой любовник!

Хозяин бутика решил подыграть и сказал громко:

- Так, значит, сегодня, в «Космосе»!

И со словами: - Понял, придурок?! - девица отключила телефон.

- Ну, теперь спокойно выбирайте… свой виноград, изюм или я не знаю, что… - и девушка приступила к делу.

- Пст! Пст! - из примерочной шипела Нелли. Племянник подошёл и встал рядом. - Это она! - продолжая говорить вполголоса.

- Кто?

- Эта баба – жена режиссёра! - заговорщицки прошептала Нелли.

- Ну, вот, на ловца и зверь бежит! Я так думаю, она меня к нему и приведёт… Выбрали? - уже обращаясь к девице. - Мерять будете?

- Да вы что? Она стоит такую тучу денег…

- Разве это может быть проблемой у такой хорошенькой особы?

- Мерси… но деньги всегда проблема.

- Да, деньги – проблема, но решаемая.

- Да?

- Конечно! А, вот, наше свидание в «Космосе»? Нельзя же обманывать… придурков? А?..

* * *

24 октября 2005. Алматы.

Его мозг сверлила одна мысль: «Да что же это такое? Они все против меня сговорились?»

Денис терял терпение: «Та-ак… что эта скажет?» Набирает номер телефона: «Гульнара, Гульнара, Гульнара… Угу. Телефон вне доступа… понятно…»

Денис, в бешенстве, швырнул телефон на кресло. Шарф, обвитый вокруг шеи, стал душить, Денис резко сдёрнул его на пол. Подбежал к входной двери и обнаружил её запертой. Ключей на привычном месте не было: «А-а! Так вы меня ещё и изолируете? Я – псих, по-вашему?» Он подскочил к городскому телефону и набрал номер худрука театра: «Вот, он мне сейчас всё-ё-ё скажет… всё-ё-ё объяснит…» На том конце провода секретарша вежливо сообщила:

- Денис, вы знаете, он минуту назад, как ошпаренный

вылетел из кабинета, и потом из театра… У него репетиция – тут студенты пришли, даже не знаю, что делать – он и сотку оставил…

- Да? А что случилось?

- Понятия не имею! Игорь Васильевич разговаривал с Олегом Юрьевичем… ну, там, знаете, какие-то заморочки с постановкой… А потом кто-то позвонил… и всё. Может, из министерства?..

- Может… спасибо, - Денис извлёк из подушек кресла свой мобильник. Набрал номер и услышал:

- Алло, - чуть придушенно. - Денис, ты? Я здесь просто юбку примеряла… по-твоему, я должна ходить, как сельская труженица? Я, заслуженная артистка? - Денис не знал, что ответить на это. Он молчал. И это помогло ему расслышать знакомые голоса, хохот. О да! Там была Аида, она не врала. - Денис! Алло, алло? Тебе слышно?

- Да, мне всё прекрасно слышно.

- Что за интонации? Что преступного в том, что я хотела купить себе тряпку? - оправдывалась Нелли.

- В том, что купить – преступления нет, но ты хотя бы можешь мне объяснить, зачем вы меня закрыли? Я что – буйный? Или прокажённый?

- Ну, прекрати. Всё-то ты ноешь! - сказала Нелли Владимировна с явным раздражением.

- Я не но-ю, не но-ю! И попрошу в таком тоне со мной больше не говорить! Надоело! Я тебе не Тютя! Надо же до такого додуматься – взять и запереть меня снаружи! Ты думаешь, я выхода не найду? Ошибаешься! - он отключил телефон. Рывком, слишком сильно открыл створку окна, та задела стоявший на стеклянной полочке телевизор, и он повалился, разбив кинескоп. Падая, телевизор опрокинул стеклянную подставку, разбросав её осколки по всей комнате.

- А! К чёрту всё! - Денис залез на подоконник с намерением прыгнуть с седьмого этажа…

* * *

17 октября 2005. Талгарское ущелье.

Подъезжая к дачным участкам, на одном из крутых

поворотов, «Фольксваген» резко затормозил. Сидевшая за рулём Гульнара обернулась к попутчику.

- А вы хоть дом его знаете? - в голосе звенела нотка пренебрежения. - Альберт Синаевич, я к вам обращаюсь!

Гаглоев лоснился от удовольствия находиться в компании Гульнара Бекназаровой и не сразу нашёлся.

- Да вы что – спите, что ли?

- Гульнарушка, найдём! Я был один разок… что-то помню… а так, люди подскажут! Какой чудесный воздух в горах! Вы не находите? - он весь светился счастьем.

- О-ох… - обречённо вздохнула Гульнара и завела двигатель, машина тронулась, - воздух хорош, но в горах мне не нравится – мутит… я, знаете ли, люблю море, простор… на худой конец – лес.

- С грибами и ягодами? - сочился мёдом Альберт Синаевич.

- С Бабами-Ягами! - отрезала Гульнара, после чего Гаглоев надолго затих и немного погодя даже всхрапнул. Так что, нужную дачу Гульнаре пришлось находить самой, не без помощи «местных», что ускорило процесс. Обернувшись на заднее сиденье, Гульнара взглянула на спящего Гаглоева и не смогла сдержать улыбки: - Осторожно! Двери закрываются! - изобразила она голос в метро. - Поезд дальше не идёт! Просьба освободить вагоны! Маэстро!

Гаглоев проснулся, смутился:

- Это у меня всегда так… от чистого воздуха, понимаете?..

- Понимаю. Кажется, калитка открыта… Пошли.

Альберт Синаевич был невысокого роста, да плюс ещё годы, и поэтому, когда он оказался рядом с Гульнарой, то незаметно встал на цыпочки, чтобы уменьшить разницу, почти на двадцать сантиметров, не в его пользу, естественно. Они вошли в калитку и поднялись по ступенькам крыльца. Дверь на веранду была открыта. Хозяин дачи восседал за столом и с удовольствием вкушал чай с мёдом.

- Здравствуйте, Кирилл Мусаевич! Отдыхаем? - бодряцки вступил в беседу Альберт Синаевич. - Вы же знакомы? Это Гульнара… Гульнара Рамзаевна – наш драматург!

- А это – Альберт Синаевич – наш дирижёр, - вмешалась

Гульнара, видя, что Кирилл Мусаевич узнаёт пришедших с трудом.

- Ну… - недовольно ответил хозяин, ожидая продолжения разговора. - Чем обязан?- и видя растерянность гостей, продо лжил сам. - Ну, присаживайтесь, будем чаи с мёдом гонять .

Гаглоев засуетился:

- Кирилл Мусаевич, не узнаёте - да неужто я так состарился?

- А что – не так? - он неторопливо отпил из чашки чаю и облизал ложку с мёдом. Гаглоев пожал плечами, а Гульнара засмеялась, а потом:

- Кирилл Мусаевич, мы, ведь, заявились неспроста.

- Я понял.

- Вы принимали участие в строительстве театра…

- А что – есть претензии?

Тут ввернул Гаглоев:

- Нет, мы думали, у вас претензии к нам…

- К вам? - ткнув пальцем на Гаглоева, спросил Кирилл Мусаевич. - Ох, голова и так болит, а вы мне загадки загадываете! – и, обращаясь к Гульнаре. - Там, наверное, хмурится? - указав пальцем на небо.

- Да нет, всё ясно. Послушайте, Альберт, по-моему, вы его раздражаете, выйдите, пожалуйста, - Гаглоев, покорно и не без удовольствия вышел на воздух. Полной грудью стал вдыхать он горную свежесть.

Тем временем, Гульнара заметила, что Кириллу Мусаевичу не до того:

- Вам плохо?

- Там, на полке… «Сустак-форте», валерьянка… Ох, как голова болит… - Гульнара быстро накапала лекарств и дала выпить.

- Ну, как – лучше?- немного погодя спросила она.

- Да, спасибо, милая… - и он откинулся в кресле. - Мне необходимо поспать…

Гульнара быстро сбежала с крыльца. Она была зла на Гаглоева, а тот её подкарауливал за кустом крыжовника.

- «Ах, попалась птичка, стой! Не уйдёшь из сети!» - декламировал престарелый воздыхатель, пытаясь обнять жертву. Гульнара нервно дёрнулась:

- Да вы что? Совсем рехнулись? - она легко высвободилась из объятий. - Может, именно это было первопричиной поездки?

- Гульнара, простите меня… Это всё воздух!

- Не воздух, а миазмы, которые отравили вашу дурную башку! - с этими словами Гульнара добежала до машины и покинула место действия. Растерявшийся Гаглоев, браня самого себя, на чём свет стоит, поплёлся обратно в дом:

- Вы должны меня понять, как мужчина мужчину, - он только начал свой стон, но прервался, так как увидел, что хозяин дачи не дышит. Страх перехватил горло, сковал движения… и вдруг: осенило. Он достал телефон, набрал номер и возопил: - Ради Бога, приезжай, я не знаю, что делать – у меня тут… труп…

17 октября 2005. Алматы.

Олег с «визгом» застегнул молнию на куртке, похлопал себя по карманам, проверяя наличие портмоне, как к нему подлетела секретарша:

- Олег Юрьевич! Вас Кондру вызывает!

Олег поморщился:

- О, как некстати… - и направился в кабинет худрука. Отворяя дверь, нацепил улыбку. - Чего изволите-с?

Кондру, казалось, не слышал его, он потирал привычным движением подбородок, выражая тем самым недоумение, либо раздражение, листал одним пальцем бумаги, морщил лоб, а Олег наблюдал: «В мои годы, он, видать, был не промах… даже сейчас – не просто интересный, а красивый мужик! Можно понять Аиду…» Тут Кондру его обнаружил:

- А… Олег, ты не знаешь, что это такое, что это за повестки… в финансовую полицию? Почему я должен туда являться?! С какой стати?

- Игорь Васильевич, пустяки! Это – бизнес! Он не протекает гладко. - Олег наклонился к Кондру и заговорил с ним, как с ребёнком, - Особенно, если гладко, великой Волгой-рекой бабки текут…

Кондру возмутился:

- Но я-то тут при чём?

- А как же! Вы – в деле.

- Постой, постой! - Кондру всей пятернёй залез в свою густую шевелюру, опершись локтем о письменный стол.- Ты же мне обещал, что я – постольку-поскольку, и ни за что не отвечаю! Что всё в твоих крепких надёжных руках… Всё схвачено!

Олег разулыбался:

- Разумеется! И потому – выкиньте эту бумажку, да и живите себе спокойненько! Я разберусь.

Кондру, вставая из-за стола, потряс повесткой:

- Но тут ясно сказано – явиться мне, тогда-то и туда-то!

- Не с вещами же, - рассмеялся Олег. - Сходите, попробуйте – если хотите повариться в моей каше.

- Ну, уж нет!

- А-а-а! Не цените вы меня, - паясничал Олег.

- Я? Да я тебя ценю не только как бизнесмена, а как друга.

- О-о-о!

- Да-да! Так быстро ввестись на замену, ещё и выступить с блеском! Кто б мог подумать!

Олег достал из куртки несколько листков бумаги и бросил на стол:

- Игорь Васильевич, кстати, подпишите, пожалуйста, я вас ещё вчера просил, а вам всё недосуг…

Кондру, нацепив очки, вновь уселся за стол:

- Пользуешься моей добротой…

- А вы – разве нет? Мне нужно отлучиться… на час-другой… Кондру поднял очки на лоб и хлопнул ладонью о столешницу:

- Что у вас у всех сегодня за дизентерия? Гаглоев смылся, Гульнары нет…

- Я здесь, - Гульнара вошла в кабинет.

Олег развёл руками, мол, пока, и удалился.

- Гульнара, дорогая! - искренне обрадовался Кондру её появлению.

- Очень дорогая, Игорь Васильевич! - немотивированно резко ответила Гульнара.

- Да что с тобой – как с цепи сорвалась? Я просто хотел задать тебе вопрос: как тебе этот… Олег… как баритон? Он спит и видит себя на подмостках… в софитах…

- Ну, так и что ж с того? У вас есть вакансия?

- Нет, но и потерять его не хочется…

- Вот и держите «на поводке», он нас больше интересует, как спонсор.

- Да?

- Неужели вы не видите, что много более одарён талантом дельца, де-ля-ги. А партии на сцене прекрасно исполнит Денис!

- Н-да, в общем-то, я и сам так считал… но мне необходимо знать твоё просвещённое мнение. Ты не знаешь, куда запропастился Гаглоев?

* * *

26 октября 2005. Алматы.

Чингиз, доедая лапшу, смотрел сквозь оконное стекло, и был погружён в свои мысли. Рядом суетилась по своему обыкновению мать и норовила подложить к чаю лишний кусочек пирога.

- Чингиз, я встала рано-рано, замесила тесто, приготовила твою любимую начинку, состряпала, испекла… а ты - игнорируешь.

- Слово-то какое нашла, - Чингиз рассмеялся. - Мама, сколько можно повторять, не закармливай меня… а пирог я съем позже, когда хоть чуточку проголодаюсь.

Дина Оспановна абсолютно не обиделась, больше того, она не обратила внимания, на ворчание сына.

- Ой, Чингиз, иди сюда, да быстрей, ну что ты возишься…

Чингиз, из любопытства, встал, подошёл вплотную к матери:

- Так-с, ну, что там?

С экрана телевизора на него смотрела… женщина его мечты. Да-да, зеленоглазая, белолицая, с точёными бровями, пухлыми, но не вялыми губами… камера телевизионщика, как по заказу отъехала и показала красавицу во весь рост: стройную, подтянутую, изящную…

- Кто это? Что-то я раньше её не видал… - медленно проговорил Чингиз.

- А? Проняло?! То-то! - торжествовала мать. - Не видал, - передразнивала Дина Оспановна, - А кого ты видал, горе моё холостяцкое.

- Всё: пошло-поехало… Хватит, - Чингиз потянулся за газетой, мать ловко выхватила её из рук:

- Нет, не хватит. Даулетик тебе, ко-онечно же, ничего не сказал. А сам будет её допрашивать, познакомится, глядишь - и до свадьбы недалеко…

- Допрашивать? Ты сказала - допрашивать?

- Не кричи - слышу. Конечно, допрашивать, чай она - драматург театра.

Чингиз не стал спорить, вытащил телефон, и, немного поразмыслив, нажал на «повтор».

- Алло? Вика? Узнали? Да, сосед… У вас всё в порядке?.. Давайте встретимся… в скверике, через полчаса. Я пойду гулять с собакой…

* * *

17 октября 2005. Талгарское ущелье.

Олег летел на всех парах, точно пришпоривая свой джип- пикап.

- Адрес… адрес точный давай… - кричал он в телефон. - Я подъеду с горной дороги, мимо шоссе… выйди и встреть!

Добравшись до места, Олег почти вбежал на дачу.

- Ну, что там? - сорвал с верёвки для белья наволочку и бросил её Гаглоеву. - Маэстро, оботрись… ты как морская свинка… в смысле… влаги.

Гаглоев послушно утёрся:

- У меня во рту пересохло, - пожаловался он.

Олег по-хозяйски огляделся в чужом дворе, обнаружил бочку для сбора дождевой воды, ковш, зачерпнул оттуда и протянул жаждущему.

- Охолонись. И объясни толком, что ты здесь делал… и кто - труп.

При упоминании о трупе, Гаглоев вздрогнул, чуть не захлебнулся и начал, заикаясь:

- Эт-то дач-ч-а известного… архитектора…

- Так. Быстрей, ловчей к цели.

- Он всё время опекал Дениса…

- О! Ещё один опекун маменькиного сынка.

- Не только маменькиного, но… и папенькиного. Да что ты, Олег, не врубаешься?

Олег брезгливо передёрнул плечами:

- А кто – труп?

- Он!

- Денис?!!

- Чур-чур… нет – старик.

- Я собирался ему объяснить, почему вместо Дениса пел ты…

- Зачем?.. И что он ответил?

- Да ничего, в том-то и дело… ему было всё равно!

- Хорош опекун. Ну и… - Олег терял терпение.

- Я вышел на воздух… подышать, понимаешь – горный воздух… люблю, - тут Гаглоев покраснел вишнею.

- Что с тобой? Давление? - Лисину показалось, будто Гаглоеву дурно.

- А? Да… давление… да чёрт с ним, с давлением. Так вот, я вернулся в дом, а этот… схватился за сердце, за голову… посинел, пожелтел…

- Так за что он схватился? И за то и за другое? Он же не спрут!

- Ну, не помню я, - уже чуть не плакал Гаглоев. - Это и неважно…

- Посинел или пожелтел – это тоже фигня?

- Да ты что – полицай? Ты видишь, мне самому плохо, - он стал отпивать из ковша, с которым уже не расставался, хотя повсюду, на веранде, стояли и чашки, и графины с компотом, чайники, и даже самовар был тёплым. К нему тыльной стороной кисти прикоснулся Олег и хитро бросил:

- А за что ты его укокошил?

Гаглоев поперхнулся своей собственной слюной:

- Я?! Я тебе Богом клянусь! Он уже мёртвым был и белым, как стена!

- Ах, Альберт Синаевич, мутишь ты что-то… А что к чему – не пойму.

- Право, не мутю… мучу… тьфу! Да кто я – бандит, что ли?

- Не знаю…

- А-а, тебе шутить… - Гаглоев безнадёжно махнул рукой, и, обмякнув, сел на табуретку возле двери. Олег, крайне осторожно, обогнул кресло с телом Кирилла Мусаевича, тщательно обшарил глазами все углы, обнаружил на столе пузырьки с сердечными каплями, и, чуть подуспокоившись, казалось, сменил гнев на милость:

- Ну, что, Альберт, по коням? Что сидеть-то тут? Не по-ни-ма-ю.

- Как… меня и соседи видели и строители с участка напротив. Ведь потом не отмажешься. А вызывать полицию – тоже канитель, они допрашивать будут почище вас, Олег Юрьевич! Затаскают… - Гаглоев случайно перешёл на «Вы», и даже не заметил, как, именно ЭТО - понравилось Лисину:

- Ну, а что… ты предлагаешь взамен, Маэстро?! Закопать его на грядке с огурцами?.. Эх… ну, раз уж мы друзья, Альберт Синаевич…

- Да! Да-да! - затараторил Гаглоев.

- Тогда слушайте внимательно. Оставьте всё, как есть, и поехали. Ведь, мог же у него случиться приступ – после вас?

- Мог! - с готовностью горячо подтвердил Гаглоев, а потом сник.- Но не случился же… И потом, я с ним чашку чая выпивал; всё равно что-нибудь найдут – неоказание помощи, например…

- А ты не оказал помощи? – на лице Олега гуляла усмешка.

- Да нет же, я говорю, был в саду! И не видел, ничего не видел… Слушай, давай его вытащим в сад, мол, вышел прогуляться… там, солнечный удар… - Олег покачал головой в нерешительности.

- Солнечный удар в октябре… - и вдруг согласился, - Ну, давай, хватай его за ноги…

С трудом, на простыне, они выволокли грузное тело Кирилла Мусаевича и поместили в шезлонг.

Тут в ворота раздался нервный звонок и стук.

- Аллё-о-о! Хозяин! Мусаич! Это я – Таня! У нас насос сломался, мои ребята к вам зайдут, ну, или насос возьмут или шланг подсоединят.

Лисин и Гаглоев застыли. Дирижёр был готов умереть на месте:

- Что делать?

- Давай его в кузов… - они подхватили тело, сложив его в шезлонге, как в авоську. Гаглоев подбежал к Олегу:

- Может, подтолкнуть… чтоб без звука?.. - в ответ, тот только «цыкнул», и лишь зубами сверкнул.

А потом:

- Садись, Маэстро,- и тихо, себе под нос. - Клоун подковёрный…

Машина взревела и помчалась вон. Только выбравшись на трассу, Олег услышал трель разрывающегося сотового телефона.

На улице стемнело. Фонари, как обычно, не горели. Зато впереди – ясно различался разноцветный хаос: авария, пробка, гаишники, полиция. Тут затылок взмок у Олега:

- Во что ты меня впутал, придурок! - круто разворачивая машину в обратном направлении.

- Я не хотел, Олег, не хотел… я понимаю…

* * *

26 октября 2005. Алматы.

…Даулету отдали в распоряжение кабинет Кондру. Здесь он уже минут сорок беседовал с Бекназаровой. Даулет был нарочито невозмутим и излишне спокоен. Он предельно невнимательно смотрел на драматурга, будто не замечая ни запаха французских духов, ни её шикарных волос… Всё это Гульнару раздражало, и наконец она, соскочив с места, перешла в наступление:

- Я, извините, совсем вас не понимаю! Вы задаёте мне ненужные вопросы и не отвечаете на мои! У вас вообще идёт следствие или нет? Вы разговаривали с Денисом? С Нелли? С женой?

- Что-то вы всё про Дениса спрашиваете? Он-то здесь при чём?

- А при том, что самый главный конфликт у Кондру был с Денисом!

- Ревность?

- Возможно и ревность! А может и ещё что-то. Ведь он сорвал два спектакля.

- И, по-вашему, потом решил убить режиссёра?..

- Вы, я вижу, человек совсем далёкий от искусства!

- Увы, я не совершенен…

- Так вот, Денис мог что-то сказать в запале – он нервная творческая личность. Но убить – никогда!

- Вы так хорошо его знаете?

* * *

26 октября 2005. Алматы.

Нелли так разнервничалась, что даже умудрилась сломать свою фирменную трость, вместо которой нашла подходящую палку. Как назло: сотовая связь отказывала. Изнемогая от усталости, разлохмаченная и напуганная, с трудом доковыляла до ближайшей телефонной будки и набрала номер полиции:

- Я обзвонила все больницы… у меня исчез муж… Когда? Не знаю, когда… я его недели две не видела… он жил на даче… Не созванивались! Он не хотел, чтобы его беспокоили… Заявление… Потом что?.. Куда?.. В морг?..

* * *

26 октября 2005. Алматы.

Вика издалека заприметила высокую фигуру Чингиза. У него была какая-то особая стать. Вика по-своему оценила его, с точки зрения театральной портнихи: «фрачный экземпляр!», и приблизившись, начала первой:

- А ну, признавайтесь, в вашем роду были гренадёры! Ой, шучу, шучу, шучу… Вы интересовались, как дела… Да никак: разругались, разбежались все по своим норкам. Свекровь уехала на дачу… Она так меня вообще за человека не считает…

- Да что вы?

- Да, ведь они Дроздовы – известная театральная фамилия! Потому Денис её и взял!

- А что у отца Дениса фамилия такая неблагозвучная?

- Ну, да. Тулешев…

У Чингиза запищал мобильник.

- Извините… Даулет, слушаю…

Из трубки звенел голос Даулета:

- Кое-что стало проясняться… Опознан труп с иссыкской трассы. Это некий Тулешев…

- Откуда известно?

- Только что опознала жена: Тулешев Кирилл Мусаевич, двадцать шестого года рождения…

- Ладно, как освободишься, приезжай…

- Мне нужно ещё в театр заскочить, а потом приеду… и приеду не один…

- Надеюсь, это не шарпей? Одного ты мне уже приволок…

Даулет рассмеялся:

- Это мысль! Впереди же - Год Собаки!

- Не стоит утруждаться – у меня каждый год собачий… - Чингиз отключил телефон.

Вика смотрела на Чингиза с нескрываемым восхищением, а тот отводил глаза, и, наконец, молвил:

- А вы – тоже Дроздова?

- Нет, я на своей фамилии. Авилкина.

Шарпей подбежал к хозяину и уселся возле ног.

- Ну, что, Шарапов, домой? - Чингиз взял Вику под локоть. Вместе они направились к дому.

- С годами начинаешь понимать, что мама была права… И мне, дочери офицера нужен был и муж – военный… - Чингиз усмехнулся и дружески похлопал её по плечу:

- Я уверяю: ваш выбор не хуже! Наверняка многие завидуют…

* * *

1971. Караганда.

Осенний гастрольный тур для Нелли оказался удачным. Она в Караганде. Ни студёный ветер, ни обжигающе-секущий ледяной дождь, ни обложенное, как казалось, на вечность - небо, не омрачали настроения. Наоборот, Нелли была счастлива очутиться в этом шахтёрском городке с оказией. До начала спектакля оставалось четыре часа. При других обстоятельствах, она, уже через час была бы в гримёрной.

Но сейчас, Нелли, гружёная сумками с многочисленными подарками: безделушками, одеждой, игрушками, неслась в такси по городу в сторону детского дома.

Велико же было её разочарование, когда она, добравшись до места, обнаружила, что в детском доме «тихий час». На воротах висел огромный замок, и дверь на проходной тоже была заперта. Нелли, от отчаяния, чуть ли не затопала ногами: стучала в окно вахтёра, беспрестанно давила на кнопку звонка. Ведь у неё больше не остаётся времени: сразу после спектакля, труппа уезжает в Целиноград.

Наконец, дверь вахты со скрипом ожила. На крыльцо вышел заспанный охранник, старик, лет семидесяти:

- Ну, шо такое? Тыхый час, дамочка – для чого шумэть?

- Дедушка! - взмолилась Нелли. - Мне непременно надо повидать Семухина!

- Якого Семухина? Уси сплят! Даже нэ надэйтэсь… и потом, ноги у мэнэ болять – рэхматызьм – Що я заяць прыгать туды-сюды?

- Ну, пожалуйста, дедуля, я сегодня уезжаю…- Нелли поспешно достала из сумки палку колбасы и протянула деду.

Дед деловито взял колбасу, принюхался, закатил глаза и удовлетворённо произнёс:

- Ковбаса, цэ добрэ! - он засунул продукт к себе в стол и пошёл в сторону спального корпуса. Неловко ступив, он подвернул ногу. - У, бисова душа эта мамаша, чёртова кукла! - дед, хромая, заковылял дальше…

Нелли, вцепившись в прутья решётки, пристально смотрела на парадное – она боялась упустить момент. Из двери выбежал мальчишка и стремглав побежал в её сторону. По щекам Нелли покатились слёзы. Он бежал неуклюже, но так трогательно… Распрямив правую руку и оттопырив её назад, зато усиленно размахивал левой. Нелли замахала белым, в горошек, платком. Подбежавший мальчик не растерялся и начал первым:

- Тётя! Конфеты есть?

- Есть, моя радость, есть!

- Ну, давай!

- Ты меня узнаёшь, солнышко?

Мальчик помялся:

- Узнаю. А ты не обманешь – дашь конфет? - Нелли торопливо стала рыться в сумке, а мальчик встал на цыпочки, и шёпотом, но отчётливо.- Тёть, а папирос нет?

Нелли взъярилась:

- Может, ещё и водочки попросишь?

Мальчишка прыснул:

- А чё? Нельзя, что ль?

* * *

1971. Караганда.

Нелли, уже налегке, но с тяжёлым сердцем, подходила к дому сестры: «Боже мой! Кого винить? Неужели она не могла войти в моё положение? Бедный Артурчик… Ах, нет… я сама виновата» Но остановившись возле калитки нужного дома, её колебания растаяли, как дым. Она вошла во двор и властно открыла дверь, будучи убеждённой, что её ждут. Но её не ждали. В душной комнате, пропахшей сырой картошкой и затхлым бельём, Альбина сюсюкала:

- Владюшка, тебе мосол в суп положить или будешь есть отдельно – с хреном?

«Владюшка» в замызганном, когда-то голубом, байковом белье, почёсывая несколько дней небритую физиономию, потянулся:

- Ну, даже не знаю… А водочки нальёшь? - тут вышла на свет Нелли:

- Ну, здравствуйте, родственнички дорогие! Ты что же водочки не наливаешь, Аля? Теперь-то мне понятно, откуда ноги растут у запросов ребёнка!

Альбина, поначалу растерянная, но, в конце концов, взявшая себя в руки, опомнившись, огрызнулась:

- Про ребёнка вспомнила… Ха! Однако – поздновато,- и обращаясь к мужу, стала юродствовать.- Ты как стоишь перед барыней, холоп?! Нету розог для тебя! Актриса Малых и Больших театров явилась!

- А-а! Я поняла: у вас свой театр! Так это не театр, Алечка, а дурдом… на колёсиках!

- Влад, что ты молчишь, как истукан? Она сейчас начнёт из нагана пулять!

- Д-да… Неля, ты… вообще-то, полегче… - вякнул Влад и замолк.

- Что?! Вы хоть понимаете, что вы преступники? Ребёнку жизнь поломали! Жрут мослы с хреном! - распалялась Нелли.

- Это не твоё дело, что нам есть. Мы у тебя не занимали, и не тебе нас упрекать в преступности! Кукушка! Свиристелка! Да ты хоть знаешь, сколько он нам крови попил, твой Артурчик? Он ведь, чуть ли не полдома вынес на улицу! Ворюга!

- Ворюга? Он что – родился таким? - защищалась Нелли. - Господи, Аля, как же я тебя просила, умоляла: пригреть, присмотреть, и, ведь, обещала, что заберу! Я тебе хотела подарок сделать, чтобы ты почувствовала себя матерью…

- Матерью? Ты мне позволяла его воспитывать? Костюмчики, игрушки, тряпки, как от волшебной Феи… Конечно, кто мы были для него? Я же просила – не балуй!

Нелли скрипнула зубами:

- А! Это тебя Бог наказал: у тебя и твоего Владюшки и не должно быть детей, так как, вы, кроме себя, никого и любить-то не умеете!

Альбина побелела:

- Вон из моего дома!

- Я для того сюда и зашла… последний раз!..

* * *

26 октября 2005. Вика, войдя в квартиру, ещё в передней услышала стоны Нелли Владимировны и лепетание Маргариты:

- Бабушка, не плачь! И мне деду жалко… - и сама заревела.

Вика метнулась на кухню:

- Что с дедушкой, Нелли Владимировна? - её голос дрожал.

Нелли сидела обмякшая, с растрепанными волосами, глаза заплаканы, веки набухшие, лицо – чуть не багрового цвета. До прихода Вики, она сидела уставившись в одну точку, а при её появлении, развела руками и тихо, обречённо произнесла:

- Найди мне, Вика, чёрную косынку… или шарф.

Денис, стоявший рядом, не выдержал этой сцены, упал на колени, обхватил ноги матери руками, с криком:

- Этого не может быть! М-ма… м-ма… - и вдруг испуганно посмотрел на Маргариту, Вику.

Рита стала усиленно гладить отца по плечу:

- Пап, не плачь, не плачь… - а Денис вскочил, вытаращив глаза от страха, жестами показывая, что у него совсем пропал голос. Вика подбежала к мужу, обняла его, а Нелли, наблюдая за ними, заметила:

- Эт-то… н-ничего, п-пройдёт… это даже я знаю… а вот, Кирилла… не вернуть никогда…

* * *

1971. Целиноград.

Спектакль закончился. Зрители нехотя покидали зал. Нелли, удовлетворённая выступлением, сидела у себя в гримёрке на стуле, как маленькая девочка, болтая ногами. Розалинда из «Летучей мыши» - была её коронная роль, просто, самая любимая! И сегодня она удалась: по-другому и быть не могло! Нелли смотрела на себя в зеркало и говорила своему отражению:

- А ты молодец! Тьфу на тебя! Тьфу, тьфу, тьфу… - и рассмеялась в голос. Вместе с костюмерами, в гримёрную зашли какие-то молоденькие студенты с цветами, пакетиками… Была даже одна корзина с фруктами.

- О, в Целинограде – виноград! Это что-то! Жалко, что здесь нет клубники… Так хочется клубники… Ой, что-то дует по ногам… Прикройте дверь!

- Товарищи, попрошу вас освободить грим-уборную: актрисе нужно переодеться и отдохнуть!- прозвучало в коридоре. Нелли показался этот голос знакомым, и она тешила себя надеждой услышать его вновь, так как чудилось: вот-вот и она вспомнит, кому он принадлежит… Посторонние покинули помещение, Нелли опять осталась наедине с собой. И тут, после вежливого стука, дверь приоткрылась, и, в комнату, с достоинством, степенно вошла высокая, полная, холёная, светловолосая

женщина, лет сорока. Она держала в руке лайковые перчатки в тон перекинутого через другую руку пальто цвета беж.

- Здравствуйте. Светлана, - представилась она. Нелли не успела очнуться от своих раздумий и слегка растерялась.

- Здравствуйте. Нелли…

- Спасибо вам за вечер. Я думаю, впечатлений - лично мне, хватит на целый год! Вы, наверное, не привыкли выступать в глубинке, - и улыбнулась. Нелли хотела ответить, но её перебил вошедший без стука мужчина. Заметив его, Светлана продолжала. - А… знакомьтесь, хотя быть может, вы - коллеги, и знаете друг друга…

- Может быть! Может быть! - радостно обнаружил себя обладатель загадочного голоса. - Разрешите отрекомендоваться: Игорь Васильевич… Кондру! В некотором роде… руководитель театра, который имеет честь принимать вас! - Нелли оторопела, а Кондру не унимался. - Видите ли, моя жена – Светлана Андреевна – страстная поклонница музкомедии, и ваша, в частности…

- Спасибо, - нашлась, наконец, Нелли.

Тут вступила в разговор Светлана:

- Игорь, не наседай. Мы ведь, кажется, пришли сюда пригласить к нам Нелли отобедать, - и посмотрев на часы. - Пожалуй, уже отужинать.

- Я не планировала, но не откажусь, - полностью взяв себя в руки, согласилась актриса.

- Тем паче, что это будет не просто ужин, ведь так, Светочка?

- Кондру заигрывал непонятно с кем.

- А что же? - в голосе Нелли звучало недоумение.

- Ужин, девочка, ужин. Игорь Васильевич любитель наводить тень на плетень. Ну, да раз уж так вышло, признаюсь: у нас есть деловое предложение. Не знаю, как вы к этому отнесётесь, боюсь отрицательно, и, поэтому… обожду.

- Нет уж, говорите – я не люблю ждать! Что-то не так?

- Нелли, голубушка, - мягко начала Светлана. - Не подумайте, что ужин это предлог, хотя, наверное, со стороны всё обстоит именно так. Из нашего театра уехала ведущая солистка… и мы хотели предложить это место вам…

* * *

26 октября 2005. Алматы.

Даулет, в который раз, безуспешно пытался застать в театре главного дирижёра. Он привычно заглянул в приёмную. Секретарша отрицательно покачав головой:

- Не появлялся. Ни разу не появлялся. И дома трубку не берут… Может, уехал?

- Вот этого мне бы не хотелось… - ответил Даулет и направился к выходу. В коридоре он едва не столкнулся с Гульнарой лоб в лоб.

- А, это опять вы? - в голосе Гульнары дружелюбия не ощущалось.

- Я-я. Вы же сами просили расследовать тщательно, вот, я и пекусь… Кстати, я вам не говорил, что вы замечательно выглядите?

- Ещё нет.

- Это потому что я завистливый! - Даулет улыбнулся шире обычного.

- Немудрено.

- Гульнара… я предлагаю вам сотрудничать…

- Что-о?! - Гульнара налилась краской. - Не те времена! Ещё не хватало!