Страница - 12

Глава тринадцатая

. Беженцам возвращают левый берег Кастека! Эта но­вость заинтересовала и Бозтая, отличавшегося пред­приимчивостью. Торговля—хорошее дело даже при боль­шевиках: умеючи, ее можно вести -отлично и без денег, На обмен. Но если землю дают даром, отказываться не Следует. И Бозтай таинственно шептался со своим ком­паньоном по торговле. Левый берег Кастека до восстания принадлежал аулу Айна-Куль. Бозтай знал — там от­личные сенокосные угодья. Если удастся захватить их побольше, можно будет летом сдавать в аренду ста­ничникам. Хорошо бы получить одному весь левый берег! От этой мысли он даже зажмурился, как сытый кот. Ко­нечно, это неосуществимая мечта, но как бы можно было развернуть торговлю! Как разбогатеть! Тогда можно бы­ло бы жениться на Гульжан и переехать в дом Жунуса.

Старшая жена с детьми останется в Узун-Агаче, он бу­дет ездить к ним раз в неделю. Очень удобно! Гульжан ему нравится, красавица! А главное, породнившись с та­ким большим комиссаром, как Сагатов, бахалши сразу завоюет положение в обществе. Ему будет почет, и тор­говать будет удобнее. Богатство само посыпится Бозтаю в карман, как дождь в ведро.

И Бозтай решил поторопиться. Пока будут делить землю, надо добиться расположения Гульжан. Такую не­весту упускать нельзя.

Бозтай поехал в Айна-Куль. Он остановился в юрте Жунуса. Фатима встретила бахалши радушно, напоила кумысом. Гульжан не было дома, она с утра уехала в Кастек и сегодня должна была возвратиться. Это сооб­щение обрадовало Бозтая. Он будет стеречь ее на бере­гу озера на повороте дороги.

Попрощавшись с Фатимой, Бозтай отправился на бе­рег. Не спеша он стреножил коня, а сам лег в тень скалы поджидать Гульжан.

Высоко в безоблачном небе стояло солнце. Знойные лучи его накалили камни, и они были горячи, как плита. Даже в тени было жарко, и Бозтай изнывал от духоты и скуки, вглядываясь в поворот дороги. Скоро ли по­явится там Гульжан?.. Прошел час, другой... Бозтай за­нял новое место — тень от скалы значительно передви­нулась.

Наконец он увидел Гульжан. Она шла одна в боль­шой задумчивости. Проходя мимо озера, девушка остано­вилась, мигом сбросила одежду, распустила волосы и прыгнула в воду. Купалась она долго, с наслаждением, лежала на воде без движения. Бозтай бесшумно под­крался к одежде, схватил ее и спрятался опять за скалой.

Выйдя из воды и обнаружив пропажу платья, Гуль­жан застыла в недоумении. Она вздохнула, услышав свое имя:

— Гульжан!                                                       .

Девушка стремительно бросилась в воду. Из-за ска­лы показался Бозтай с одеждой в руках.

— Ну, что? Попалась! Помнишь, как издевалась на­до мной? Теперь пришла моя очередь!

— Что вам надо от меня?

— Ничего! Теперь мы квиты. Давай мириться!

— Мириться? — глаза девушки гневно сверкнули.— На, получай!

Она схватила из воды горсть грязи и ловко метнула ему в лицо.

— Ах, вот как! Ну, тогда посиди в воде, а я подож­ду. Мне спешить некуда!

Девушка не на шутку встревожилась. Она озира­лась вокруг, как пойманная лань. Бозтай ходил по бере­гу и посмеивался. Вдруг Гульжан крикнула угрожающе:

— Ну, погоди!

И она поплыла на другой берег, где стояла хибарка бабушки Кудан.

Бозтай, не ожидавший такого исхода, смотрел с удив­лением вслед. Девушка вышла из воды и стала взби­раться на крутой берег. Бахалши подумал — уж не за­влекает ли его Гульжан? Но девушка скрылась в хибарке. Тогда Бозтай, понурив голову, пошел искать коня. Платье Гульжан он захватил с собой.

Гульжан добралась до бабушки Кудан. Пока она от­дыхала, ей принесли женское платье. Через некоторое время из хибарки вышла молодая девушка. В ней вряд ли бы кто сразу узнал Гульжан.

Увидев дочь в женском платье, мать всплеснула ру­ками:

— Что с тобой, дочка? Почему ты так оделась?

— А разве ты забыла? Сегодня к Жакену приехали из Узун-Агача за невестой. Жених из беженцев, будет свадьба. Я и решила принарядиться! — весело ответила девушка.

На следующий день Гульжан пришла на вечеринку. Юрта была полна гостей, на правой стороне сидел же­них в окружении девушек. Они щипали его за нос и за уши. Бедняга только вздыхал. По обычаю, он должен был терпеливо сносить все проделки молодых проказниц.

Когда в юрту вошла сияющая Гульжан в женском платье, джигиты расступились, освободив ей место меж­ду женской и мужской группой. В последней Гульжан заметила Бозтая — товарища жениха. Бросив презри­тельный взгляд на своего обидчика, она пододвинулась к девушкам и что-то зашептала им. Послышалось весе­лое хихиканье. Игра еще не начиналась, ждали певцов.

Соседка Гульжан взглянула на Бозтая, одетого в уз­бекский разноцветный халат, и воскликнула:

— Какие горные пещеры похожи на наши у озера Айна-Куль?

Это был намек на широкие ноздри бахалши.

— Нет ни одной тропинки, как забраться! — подхва­тила другая.

— А там удобно охотиться на зайцев?

— Какая там охота, там вечная слякоть! — возрази­ла третья.

— Нет сомнения — там сосульки!

Все громко захохотали. Бозтай понял, что девушки высмеивают его. Не подавая виду, что он заметил нас­мешки, спросил:

— Может быть, вам подать сосульки?

— У нас у самих руки длинные,— ответила соседка Гульжан и сунула ему в нос табак.

Бозтай чихнул под громкий девичий смех. Догадав­шись, что издевательство исходит от Гульжан, он схва­тил домбру и крикнул ей:

— Выходи на состязание. Будешь побеждена — вы­полнишь все мои желания!

— Согласна! — ответила Гульжан,—Будете побеж­дены — наказание придумает она! — и девушка указа­ла на свою соседку.                                  .

— Идет!— Бозтай покраснел, надулся и громко за­пел стихи без подготовки, как обычно поют старые акыны:

Ой, Гульжан, ты не дочь богача, Зря на знатный ты род намекаешь. Не гордись, о богатствах крича, Я скажу тебе, встав у плеча: — Кто такая — сама ты не знаешь!

Бозтай умолк. Гульжан взяла домбру. Ее пальцы побежали по ладам.

Ой, бахалши, где твоя сила мужская, где мощь? Ты способен гонять лишь мышей по аулу всю ночь.

Раздался хохот. Бозтай, чуть покраснев, начал снова. Они состязались долго, перебивая стихами друг дру

га. То и дело раздавался одобрительный смех. Маконец Бозтай, многозначительно подмигнув джигитам, запел:

Ах, Гульжан, грызет меня печаль:

Мне тебя в мужской рубашке жаль!

Хоть и ходишь ты в мужской одежде,

Но не сбыться радужной надежде.

Бозтай умолк на минуту и продолжал игривым го­лосом:

И одежда тебе не поможет,

Трудно спрятать тебе наготу.

Не мешало б тебе быть построже

И свою охранять красоту.

Все переглянулись, угадав намек на непристойное поведение дочери Жунуса.

Гульжан запылала в смущении.

Гордо закинув голо­ву, она запела:

Конь один без всадника летит...

Вслед за ним джигит бредет уныло.

Что с тобой произошло, джигит?

Девушка, видать, тебя побила!

Женщине не каждой быть дано

Ловким и отчаянным джигитом.

Ты же бабой стал. Не все ль равно

Для тебя с лицом твоим разбитым?

Раздался веселый смех и одобрительные крики. Мно­гие уже слыхали, как в аул прискакал конь без седока, а за ними приплелся бахалши.

Бозтай, багровый от злости, сразу не нашелся, что ответить. Все весело закричали в один голос:

— Побежден! Побежден! Гульжан выиграла!

Девушки схватили Бозтая, выволокли на середину и, сняв с него халат, окатили холодной водой. Затем они вытолкали его из юрты под оглушительный хохот мо­лодежи.

Такой позор, какой перенес Бозтай, смелый джигит смывает кровью. Или он должен затоптать в грязь обид­чика, чтобы люди показывали пальцами и говорили: «Вот как отомстил Бозтай, смотрите!»

Жажда мести душила бахалши. Он вскочил на коня и помчался к себе в аул. Двадцать верст конь пролетел стрелой...

В ту же ночь Бозтай подкупил трех джигитов, чтобы они помогли ему похитить Гульжан. На другой день с вечера в Айна-Куль выехали три всадника, четвертый уехал много раньше—выяснить обстановку. Оставив коней в лесу, джигиты перебрались на берег озера и стали ждать.

В Семиречье ночь долго держится в горах. Быстра темнеет серебристая вершина Алатау. Черный полог скрывает перевалы и ущелья. В таинственной ночной завесе тонет долина, а горы кажутся совсем рядом, рукой подать.

И сейчас ночь уже распластала могучие крылья, а джигит, посланный на разведку, все не приходил. Боз­тай стал беспокоиться. Напрягая до боли глаза, он всматривался в сторону аула Айна-Куль. Отмерцали последние огоньки. Утих собачий лай. Аул погрузился в сон, а джигита все не было.

Бозтай, потеряв терпение, вскочил:

— Пойдем!

— Куда?

— В аул.

— Ты что, с ума спятил?

— Увезем силой!

— Весь аул не одолеешь. Нас только трое.

 — Вслепую идти, заранее обречь себя на неудачу!

— Подождем! «Кто не торопится, тот на арбе дого­нит зайца!»

Зашелестела трава. Бозтай приложил ухо к земле! послышались осторожные шаги.

— Кто-то идет! — Бозтай поднял голову,

— Ну, значит, он.

— Мяу.., мяу! — подал условленный сигнал бахалши.

Джигит отозвался и неожиданно вырос рядом.

— Что так долго?

— Свинью подковывал! — огрызнулся джигит и опустился на землю.

Сняв войлочную шляпу, он ладонью смахнул с лица пот.

— Тебе жарко? А нам холодно!

 — Побывал бы ты там, где был я.

— Ну, рассказывай! В чем дело? — торопил Боз­тай.— В поисках верблюда наткнулся на вора. Так, что ли?

— Да. Если сказать в двух словах: целый день си­дел за сундуком. На меня навалили столько подушек и одеял, что я чуть не задохнулся.

Джигиты засмеялись, догадавшись, что случилось. Они послали в аул именно его, потому что он не безус­пешно ухаживал в Айна-Куле за одной молодухой.

— Муж, что ли, застал?

— Нет. Вовремя спрятала!

‘— Теперь понятно: ты думал о себе вместо того, чтобы выполнить поручение! — обозлился Бозтай.

— Я все узнал. По утрам она ходит далеко на берег озера. Это самый удобный случай.

Они решили дождаться утра. Джигиты улеглись спать. Бозтай не сомкнул глаз — встретил на небе розовую полоску зари. Аул проснулся: заблеяли овцы, за­мычали коровы. Разноголосый гул проплыл над озером. Угнали на выпаса скотину, и все стихло. Аул снова по­грузился в сон.

Бозтай терпеливо ждал и не заметил, как задремал. Он проснулся от резкого толчка в бок. Кто-то пнул его ногой. Бахалши вскочил.

— Проспал все на свете! Эх, ты! Вон, смотри! — джигит указал рукою на безносого всадника.

Поперек седла у него лежал укутанный в халат с ног до головы человек.

— Кто это?

— Невеста! Едем!

. Конь под безносым джигитом рванулся. Другие джи­гиты тоже вскочили на коней.

— Придется не тебе жениться, а мне! Спишь крепко, бахалши!

Бозтай досадовал. Вот не везет! Теперь будут сме­яться над ним в ауле. Проспал невесту. Эх, надо было задремать с вечера, как поступили предусмотрительные товарищи.

В ауле никто не заметил ночного исчезновения че­тырех джигитов. Они вернулись домой незаметно. Са­мый рослый из них внес в юрту укутанную Гульжан,

положил ее на покрашенную деревянную кровать и ска­зал жене Бозтая, молодой болезненной женщине:

— Принимай невесту в дом!

Оглушенная Гульжан лежала без движения.

— Жива? — ухмыляясь, спросила жена Бозтая.

— Наверно!

Джигит подошел к Гульжан, дернул за полы халата и раскрыл лицо. Гульжан медленно, с трудом припод­няла веки и увидела безбородого мужчину с двумя ды­рочками вместо носа. Жена Бозтая молча поднесла ей кумыс. Гульжан выпила залпом и стала оглядываться. Юрта, где она находилась, была- убрана хорошими ков­рами...

Безносый джигит и жена Бозтая вышли из юрты. Гульжан услышала, как дверь закрыли на замок...

Тишина. В юрте полумрак. Шанрак открыт, виден кусочек голубого неба. Кто похитил ее? Кто этот безно­сый джигит? Она никогда его не видела. Неизвестность томила Гульжан. Она прислушалась. Кто-то подъехал н слез с коня. Идет медленным тяжелым шагом. Видимо, грузный человек.

Гульжан приоткрыла войлок снизу юрты и навостри­ла уши.

— А, Каке! Вашими молитвами. Садитесь сюда по­ближе! -

Люди говорят шепотом, ничего не понять. Прорыва­ются отдельные слова:

— Так не годится!

— Почему?

— А если зажечь с четырех сторон?

Опять шепот. Гульжан слушает, затаив дыхание.

— Сгорит, тогда и домов не будет.

— Они нас жгли, чего жалеть...

Кто-то еще подошел. Шепот прекратился. Люди уш­ли. Гульжан сидела в раздумье, стараясь понять, что произошло. Может быть, это сон? Нет, не сон. Почему ее увезли? Кому она нужна? И что замышляют поджечь люди, которые только что сидели возле юрты? Гульжан стало страшно. Она тихо заплакала и не заметила, как заснула. Сквозь сон девушка слышала — кто-то подхо­дил к двери и, приподняв войлок, смотрел через щель. За ней наблюдали.

Когда она проснулась, ее накормила бесбармаком та же молодая женщина, что поила кумысом. Молча, с затаенной завистью в глазах она следила за Гульжан, — Вы хозяйка или батрачка? — спросила Гуль­жан.

Молодуха закусила губы. Стало ясно — жена,

— Я его отберу у вас!

Молодуха густо покраснела.

— Если такова будет божья воля!

— Проводите меня во двор! — попросила Гульжан, Молодуха вышла и вернулась с двумя рослыми мо­лодыми женщинами.

В ауле тишина. Спасаясь от жары, жители пребы­вали в горах. Женщины прошли далеко за сопку. Гуль­жан заметила: валяется реберная косточка, острая, как нож. Она нагнулась, подняла и быстро сунула за па­зуху.

С наступлением темноты выспавшийся Бозтай реши­тельно вошел в юрту, Гульжан сидела на кровати. Так вот кто ее похитил! Бозтай! Пряча в изломе губ насмеш­ку и ненависть, она крикнула:

— Это что, месть или любовь?

— Конечно, любовь!

— Если любовь, то отвезите меня домой, и все нач­нем сначала. Приедете, посватаетесь, как полагается и попросите согласия родителей.

— Брось!Ты меня не обманешь!

— Не согласны?

— Нет.

— Тогда все, Я вам живой не дамся.

— Но, но! — Бозтай подошел к кровати, сел рядом. Девушка отодвинулась.

— Разве ты не знаешь, что я тебя люблю давно!

Бозтай попытался обнять Гульжан. Она отскочила. — Не смей!

Бозтай приподнял девушку и бросил на кровать. Гульжан вскочила и кинулась в дверь. Она оказалась закрытой снаружи.

Бозтай схватил Гульжан и прижал к груди, шепча страстные слова. Он целовал ее лицо, обдавая горячим дыханием. Жесткие иглы усов кололи губы девушки.

Гульжан пробовала освободиться из его крепких объятий. Но напрасно, Бозтай снова бросил ее на кро­вать. Гульжан царапала ему лицо. Бахалши схватил руки девушки и придавил к кровати. Но Гульжан, вы­свободив правую руку, изо всей силы ударила косточкой в висок. У Бозтая посыпались искры из глаз. Потеряв сознание, он грузно упал на кошму.

Очевидно за их борьбой следили. Жена бахалши и безносый джигит вбежали в юрту.

— Я убила его! — закричала Гульжан.— Если кто подойдет ко мне...

Она показала косточку. В темноте ее можно было принять за нож.

Жена Бозтая с воплем кинулась к мужу.- Джигит опешил. Увидев «нож», он попятился назад. Гульжан вы­скользнула из юрты.

Тревога охватила Айна-Куль. Все недоумевали — куда же исчезла Гульжан. Утром ушла и не вернулась. Судили, рядили, высказывая разные предположения. Решиkи, что она уехала в Кастек к Вере Павловне. По­слали туда человека, но после полудня посланец вер­нулся ни с чем.

Тревога росла. Фатима стала причитать и голосить. Бакен и два джигита весь день провозились на озере: искали утопленицу, но так и не нашли. Они вернулись в аул с пустыми руками.

А на другой день утром в Айна-Куль пришла изму­ченная Гульжан.