Страница - 25

Глава двадцать шестая

Имам Агзам в сопровождении Жунуса пробирался че­рез Гиссарские хребты к Ибрагим-беку, в лагерь бас­мачей.

С Памира дул порывистый ветер. Собирались тучи. Дорога вилась по краю пропасти, следуя за изгибами горного хребта. Над путниками свисали скалы, готовые обрушиться. Далеко внизу бурлил грозный Кафирниган. Жунус озирался вокруг, вспоминая известное предупреж­дение таджиков: «Путник, будь осторожен, ты здесь, как слеза на реснице». Глиняные домики, словно птичьи гнез­да, облепили отвесные скалы на склонах гор. По еле до­ступным тропинкам брели отары овец. Жунус с легкой завистью смотрел на безрогих, горбоносых, с длинными тонкими ушами гиссарских овец, взбиравшихся на высо­когорные альпийские луга. Хорошо бы завести таких овец в заилийских горах!..

Наступили сумерки, ехать стало опасно. Проводник предложил имаму переночевать. Привязав коней, путни­ки легли у скалы.

Усталый Агзам быстро захрапел. Жунус долго не мог заснуть. Не спал и проводник. Жунус заговорил с ним. И проводник рассказал об Ибрагим-беке.

В Гиссаре, Гарме и Дарвазе Ибрагим-бек — царь и бог. Его окружают отчаянные головорезы — конокрады и

воры, люди собачьей преданности. Народ называет Ибра- гим-бека большим басмачом, бухарский эмир Сеид- Алим-хан — царем воров. Сам Ибрагим-бек именует се­бя локайским беком и не скрывает, что он враждует с Сеид-Алим-ханом. Он живет в горах, как в неприступ­ной крепости. Туда ведет только одна дорога, непрохо­димая для его врагов. Послы эмира или проваливаются в пропасть, не доезжая до «локайского бека», или безвоз­вратно исчезают в крепости.

У Жунуса по спине пробежали мурашки.

— А как доберемся мы?

— В крепость проберемся. Они меня хорошо знают. Вот как дальше...— Проводник понизил голос до шепо­та.— Все зависит от вас самих и от ваших подарков.

— Каких подарков?

— Что вы ему везете — золото или хорошую весть? Если неприятность, то лучше вам вернуться назад.

Жунус умолк. Он недоумевал: странно, что же хочет эмир от «царя воров»? Имам Агзам молчит, словно на­брал в рот воды.

Переночевав под самыми облаками, они пробрались в лагерь Ибрагим-бека. Вождь басмачей принял послов эмира холодно. Он сидел на тахте, подперев руку о бед­ро. Следуя за имамом, Жунус успел заметить длинные черные усы Ибрагим-бека. Взметнувшиеся, как крылья хищной птицы, глаза сурово смотрели в упор.

Не выдержав взгляда, имам сел там, где остановился. Жунус последовал его примеру.

Ибрагим-бек троекратно хлопнул в ладоши. Из бо­ковой двери вбежал рослый джигит и застыл у дверей.

Агзам представился.

— Я, раб божий, главный имам мечети Ходжа-Ахме­да Яссави в Туркестане, посол эмира Сеид-Алим-Бога- дура—хана Бухары, Агзам, сын Исламбека.

Пока имам перечислял свои титулы, Ибрагим-бек пе­ревел тяжелый взгляд на Жунуса.

Агзам продолжал смиренным тоном, сложив руки на груди:

— Наступило страшное время для мусульман. Кафи­ры лавиной движутся на Восток. Сегодня в их руках Ташкент, завтра они возьмут Бухару и откроют путь че­рез Кабул на священную Мекку. Сеид-Алим-Богадур-ха- ну во сне явился сам пророк и сказал: «Останови нашест­вие!..» И он поручил мне передать вам, жулбарсу Па­мира, просьбу забыть прошлые обиды, если угодно алла­ху. Аминь.

Ибрагим-бек молча взял с круглого столика серебря­ную зубочистку, поковырял в зубах и заговорил не спеша:

— Музафар-хан захватил локайское бекство и при­соединил к эмирату. Отца моего он держал в черном теле. А его сын Сеид-Алим-хан хочет сжить меня со света...

Ибрагим-бек задохнулся от внезапного прилива зло­сти и снова троекратно ударил в ладоши. Джигит исчез, но тут же вернулся с кувшином вина и на коленях под­нес своему повелителю. Ибрагим-бек схватил кувшин и, запрокинув голову, стал пить. Имам и Жунус следили, как шевелился кадык на бронзовой шее вождя басмачей и как клокотало вино в горле.

Наконец Ибрагим-бек удовлетворил жажду и передал кувшин имаму. Выпив содержимое до дна, Агзам передал кувшин Жунусу. Тот пригубил его и отставил в сторону— не передал в руки джигиту, как это полагалось по обы­чаю.

Вино оказало свое действие. Ибрагим-бек не говорил, а кричал:

— Эмир боится русских?! Не понимаю! Он же пол­ковник русской армии! Учился в Петербурге! Дружил с русским царем!..

— Теперь не те русские!— почтительно вставил имам. — Русские одни не страшны, но они ведут за собой «пло­хих мусульман». Это страшно! Лучше сейчас забыть мелкие ссоры и обиды. В коране сказано: «Наступит ко­нец света, и голодные будут уничтожать сытых».

Ибрагим-бек громко расхохотался.

— По-вашему, дорогой гость, выходит, что уже при­близился конец света? Тогда нам не к чему вести разго­вор. Пусть будет по велению бога!

Имам понял свою оплошность и решил ее сгладить.

— Надо понимать коран, дорогой бек! —льстиво про­изнес Агзам.— Великий Магомет требовал от мусульман понимать коран сердцем, постигать суть, а не зубрить наизусть отдельные изречения. Эмир хочет спасти му­сульман от нашествия голодных русских. Поэтому и про­сит забыть на время раздоры и поспешить на помощь со своими славными джигитами...

Агзам встал и низко поклонился, коснувшись пальца­ми пола.

— Я давно передал свое желание Сеид-Алим-хану!— ответил Ибрагим-бек.— Я готов вести его войска против русских при условии, если зеленое знамя Магомета будет вручено лично мне. Тогда я буду насаждать ислам кин­жалом и шашкой, как непобедимый Али. Мне известно, наш эмир не умеет бороться с «плохими мусульманами». Он спугнул их, как неопытный охотник уток. Я говорю о джадидах, имам!

Агзам слушал и подобострастно кивал головою. А Ибрагим-бек долго с жаром доказывал, что он на месте эмира головы «плохих мусульман» преподнес бы на блюде матерям, родивших таких сыновей.

Жунус не выдержал:

— Матери не рождают плохих мусульман, бек! Та­кими они делаются. В этом повинны мы, отцы...

В глазах имама промелькнул испуг. Он знал дерзкий язык своего спутника. Как бы этот дурак не наговорил лишнего.

Ибрагим-бек остановил внимательный взгляд на Жунусе. Широкий казахский халат с бархатным отлож­ным воротником и нечистый узбекский выговор сразу выдали его происхождение.

— Кто ваш спутник? — спросил Ибрагим-бек имама.

— Мусульманин Жунус из Джетысу. Один из вожа­ков шестнадцатого года.

— Казах? Какие же казахи мусульмане! — брез­гливо произнес Ибрагим-бек.— Они забыли законы ислама.

— Стагипар, алла! — взмолился оскорбленный имам.

Жунус тоже обиделся. Он заговорил глухим го­лосом:           .

— Ходить в мечеть и читать молитвы — это еще не доказательство верности исламу..,

Ибрагим-бек не стал слушать. Он резко спросил:

— У вас есть басмачи в Джетысу? Режут они ка­фиров?         .

— Нет.

— Тогда не будем говорить о мусульманстве ка­захов.

Имам поспешил переменить тему разговора. Он ском­кал беседу и поторопился уйти, чтобы спасти своего спутника.

Жунус вышел расстроенный. Конечно, Ибрагим-бек не может встать во главе народа. Он не орел, а хищник, Орел не охотится за падалью.

Жунус даже не откликнулся на приглашение имама подкрепиться пловом. Он отправился на окраину киш­лака. Под тенью чинары сидели джигиты Ибрагим-бека и шумно играли в карты Бородач с разорванными гу­бами поднял голову, посмотрел в упор на Жунуса и толк­нул локтем соседа Тот прикинул охотничьим взглядом, есть ли смысл раздеть и разуть незнакомца. Жунус по­нял этот взгляд и поспешил отойти.

На другой день утром Жунуса разбудил переливча­тый звук керная  Он вскочил и вышел на улицу.

Два таджика стояли у ворот и трубили в трехметро­вые карнаи По их зову собиралась многочисленная сви­та Ибрагим-бека.

— Куда они? — спросил Жунус у подошедшего имама.

— Едут охотиться...

— На декхан? — наивным голосом спросил Жунус, Имам понял насмешку. Он сердито посмотрел на Жу­нуса и ничего не ответил...

В тот же день к вечеру Жунус встретил узбека, при­ехавшего к Ибрагим-беку с жалобой. Они разговори­лись.

— Трудно сейчас жить в кишлаках!— сказал узбек.— Отбирают одежду, коней и все, что плохо спрятано. Мой дядя Усман ака отказался отдать последнего коня. Ему отрубили шашкой голову... Скажите, дорогой, когда кон­чится это?

— Когда народ протрет себе глаза! — ответил Жунус.

Он понял: Ибрагим-бек ищет личной наживы, мусуль- манская религия—только щит для прикрытия темных Дел.

Жунус рассказал имаму, что мусульманину-узбеку не удалось попасть к Ибрагим-беку. Стража не допустила его к нему.

— Грабеж среди белого дня! — закончил он свой рассказ.

Агзам вздрогнул и торопливо прикрыл его рот ла­донью:

— Тише ты...

Больше имам не брал Жунуса к Ибрагим-беку.

Через три дня они выехали обратно. Поездка кончи­лась благополучно, к явному удивлению проводника.