Страница - 60

Глава седьмая

В дверь постучали,

«Да!» — сказала Дамеш.

Вошла Ажар.

«О ком думаешь, тот к тебе и приходит»,— подумала Дамеш.

Ажар была очень смущена, она смотрела на Дамеш ожидающе и тревожно.

— Заходи, заходи, Ажаржан,— ласково позвала Да­меш, называя подругу, как в детстве. Ажар покраснела и вдруг бросилась к Дамеш на шею.

— Ну, ну! Успокойся, глупая, успокойся! — Дамеш взяла Ажар за подбородок и заглянула ей в глаза.

— Прости меня. Я так тебя оскорбила,— всхлипну­ла Ажар.

Дамеш погладила ее по волосам и сказала:

— Глупенькая ты, Ажаржан! Вот это самое и надо было сказать мне три месяца назад, а ты мучилась.

— Прости! — Ажар осыпала ее лицо поцелуями.

— Ну хорошо, сядь, успокойся! Ты теперь не винишь меня ни в чем?

— Ни в чем, дорогая, ровным счетом ни в чем.

— Вот и надо было тебе давно прийти и поговорить со мной обо всем.

— Не верила я тогда тебе. Ни тебе, ни ему.

— А сейчас поверила? Почему же? .

 Ажар засмеялась.

— Ну, я же вижу, что у тебя с Каиром.

— Постой, постой,— Дамеш осторожно освободилась из объятий Ажар.— Тут что-то опять не то. У меня ника­ких отношений с Каиром нет...

Лицо Ажар омрачилось, но она поцеловала Дамеш в щеку и тихо попросила:

— Не обижай ты его, он же любит тебя... У него без тебя и жизни нет.

Дамеш покачала головой.

— Дорогая, ну разве так можно говорить за дру­гого?!

— Он мне не другой, он мне брат.

— Вот видишь,— печально улыбнулась Дамеш.— А Ораз мне разве не брат?

— Прости, дорогая, говорю — прости и не вспоминай.

Они снова обняли друг друга. Наконец Ажар ска­зала:

— Дамештай, я за тобой. Сегодня дедушка отправ­ляется на курорт. Ораз его провожает, вот они и заеха­ли за тобой. И дядю Аскара тоже просили привести. Со­бирайтесь, едем!

В комнате Курышпая было полно народу. Сегодня завод провожал старика на курорт. Кто только не при­шел пожелать ему счастливого пути! Инженеры, стале­вары, мастера и, наконец, сам директор. Вот он сидит и о чем-то разговаривает с Оразом.

Рядом с дедом сидел Иван Иванович,— как это он успел прийти раньше всех? На диване — Кумысбек, Ген­ка, Куан, Кеша. За столом сидели Амиров и Серегин. К Дамеш подошла Акмарал, завитая и разрумяненная.

— Проходи, проходи, милая,— говорила она.— Что стала на пороге, чай, не чужие! Эй вы, цыгане, что вы там так шумите? Каир, иди сюда. Дамеш пришла!

Каир подошел к Дамеш, помог ей снять пальто, уса­дил в кресло и сам опустился рядом.

— Дамеш,— сказал он,— я сегодня именинник. ЦК комсомола поддержало мою инициативу. Ты читала мою статью в «Комсомолке»: пятьсот казахских парней приез­жают к нам учиться. Будут учиться на горновых и стале­варов.

— От всего сердца поздравляю,— Дамеш пожала ру­ку Каиру.

— Теперь,— продолжал он,— нам нужен опытный инженер, а на худой случай даже технолог, который ру­ководил бы их обучением.

— А почему кое-кого из них не направить в другие крупные центры черной металлургии — в Свердловск, в Челябинск, в Череповец? — спросил Амиров.

— Кое-кто и поедет туда, но надо учитывать и под­готовку ребят,— ответил Каир,— не все из них даже вла­деют русским языком.— Он поглядел на Дамеш.— Будем обучать их совместно: ты, я, Ораз, Амиров. Считаться с работой не будем. Наша задача теперь их хорошо встре­тить и устроить на новом месте. Нужно хорошее обще­житие, надо наладить нормальное питание. Поведем их по заводу, все покажем, расскажем, вообще, приохотим к нашему делу. Позор, если из них хоть кто-нибудь убе­жит обратно в степь!

— Никто не убежит! — воскликнула Дамеш.— Все останутся. Я ручаюсь тебе в этом!

Но тут подошла Ажар и всех пригласила в столовую. Дамеш посадили на самое почетное место. Первый тост подняли за Курышпая.

— Я поднимаю бокал,— сказал Каир,— за самого старого и самого уважаемого члена нашего коллектива. Сегодня мы отправляем его на курорт. Пожелаем же ему счастливой дороги и заслуженного отдыха. Пусть он сбросит там с плеч добрых три десятка лет и вернется к нам молодым и сильным.

Уже пять часов, как работала мартеновская печь, Пламя гудело,.выло, билось о стены печи. Ораз внима­тельно следил за огнем. Он хорошо знал все повадки огня, знал, что огонь боялся его кочерги, чувствовал ее и сразу становился робким и послушным, отползал на­зад и гудел только за железной перегородкой печи.

Геннадий готовил кран для выборки стали, он очи­щал его от золы и продувал сжатым воздухом. Куан то­же наготове — в руках у него длинный блестящий чер­пак и станок для снятия пробы.

За движением огня, людей, механизмов зорко наблю­дал дирижер всего этого согласованного оркестра — ма­стер Кумысбек.

Дамеш поднялась по железным ступеням на печен­ный пролет, вытащила из кармана синие очки, надела их и заглянула в огненные недра печи. Сталь бурлила, кипела ключом, как курт в казане.

Девять часов утра. Пора! Весь процесс занял шесть часов. Это рекордный срок. За такое время никто еще не выдавал стали. Но это не только самый короткий срок, это еще невиданная в мире производительность тру­да. Шесть часов плюс час на выпуск стали — это семь часов. Семь, а не восемь. Бригада выиграла одну вось­мую рабочего дня. Теперь дело только в качестве. Ну, что ж, если они выиграли во времени, то авось в качест­ве не проиграют тоже.

— Кумысбек! — закричала Дамеш.

Он ее не слышал из-за лязга крана. Тогда Дамеш махнула ему рукой: пора. Кумысбек подошел к ней. Как всегда, на нем чистая рубаха с расстегнутым воротом и с засученными рукавами.

— Пора брать пробу,— сказала Дамеш,

Кумысбек кивнул и знаком приказал Оразу присту­пать. Ораз действовал быстро и точно. Нахмурившись и сосредоточенно сжав губы, он просунул в среднее окошко печи длинную железную ложку, погрузил ее в бурлящую сталь и осторожно зачерпнул. Потом поднес ложку к стакану и налил его до краев. Сталь лилась сплошной белой как сметана струйкой. Через минуту проба была снята. Куан пошел с ней в лабораторию.

Теперь наступал самый главный момент— надо было узнать, каково будет качество металла. А вдруг верно, что водород, находящийся в породе, соединился с метал­лом и вместо стального булата получится хрупкое стек­ло? Нет, эта сталь должна быть крепка и надежна. Она должна легче луча пронзать межпланетные пространства и как молот крушить арктические льды. Только такая сталь — сталь марки «Дамеш — Ораз», крепкая, мягкая, надежная, и нужна стране.

На печной пролет поднялись Каир, Амиров, Серегин, Касымов и еще кое-кто. Но они не подошли к Дамеш, а остановились поодаль, чтобы не мешать, и Дамеш то­же не подошла к ним: ей было не до них. Она только вынула платок, протерла лицо и посмотрела на Кумыс- бека. Он успокоительно кивнул головой: ничего, мол, лицо чистое. А потом дотронулся пальцем до кончика носа и показал: а вот здесь, мол, грязь! Дамеш стала опять тщательно вытирать лицо.

— Что с дедом? — спросила она Каира.

— Не беспокойся, уехал благополучно.

— А где-то теперь наш Муслим? — спросил Касы­мов, подходя к ним.

Все засмеялись.

— В больнице,— ответил Каир,— звонил я к нему домой, сестра ответила, что его отвезли в больницу. По­звонил в больницу, говорят, что поправляется. У него там с сердцем что-то...

По железным ступеням быстро взбегали Куан и Епи­фанов. В руке у Епифанова бланк лабораторного анали­за. Дамеш вырвала из его рук эту бумажку и начала чи­тать. Каир тоже приблизил голову. Секунда молчания, потом Дамеш вскрикнула и бросилась на шею Епифа­нову.

— Победа, победа! — крикнула она.

Образец новой стали — увесистый темно-синий сли­ток — обошел весь круг. Он блестел и отливался мато­вым серебром, по нему, как молния, змеились темные линии.

— Вот это сталь,— сказал кто-то.

— Друзья! — сказала Дамеш громко.— Метод варки стали этого образца был выработан мной вместе с Оразом.

— Нет,— заторопился Ораз и покраснел.— Ты вот что, Дамеш, ты меня за собой не тяни.

— Справедливость прежде всего,— изрек Гена.

— Вот именно,— воскликнула Дамеш.— Последнее время мы работали вместе и, если бы не Ораз...

— Нет-нет,— снова заговорил Ораз, но его уже ни­кто не слушал. Все бросились к нему поздравлять и по­жимать руки.

— Все же это очень оригинально,— сказал Каир.—

Делать все без ведома директора на его же заводе. Ге­рои-то вы, конечно, герои, но...

— Директор! — Дамеш махнула рукой.— Начальник цеха и тот не догадывался, а тут еще директор! У Ораза были свои мысли, у меня свои, вот мы их и объединили.

— Это здорово! — с восхищением сказал Серегин.

— Конечно, здорово! — подтвердила Дамеш.— Ораз нашел способ сжимать до минимума промежутки между, отдельными операциями. А я разработала метод повы­шения температурного режима печи. Вот все это вместе и дало такую экономию времени.

— Ораз обо всем этом нам еще в больнице говорил,— вставил Гена.

Опять начались поздравления, объятия, веселые шут­ки. Потом снова заговорила Дамеш:

— Каир,— сказала она.— Все это я продумала за последние месяцы. Время — лучший критик, он сразу взвешивает и ломает все ложное и надуманное, злое и ненужное для жизни. С одной стороны, он гонит нас к смерти, а с другой стороны, учит как жить вечно. Вот эти две стороны времени и проявились в последнем столкновении с вами!

Она замолчала. Каир засмеялся, покачал головой.

— И следовательно...— сказал он и остановился.

Дамеш подхватила:

— И следовательно, да здравствует время, которое учит нас всему доброму и хорошему. Будем его ценить и пользоваться им!

— Сомнительная мудрость,— сказал кто-то сзади.

— А почему? — быстро повернулась Дамеш.— Поче­му? Все же умрем! И тот умрет, кто проползет по жизни с клюкой, и тот, кто промчится на скакуне. Так лучше мчаться галопом, чем плестись. Однако надо, чтоб доро­га твоя проходила не пустыней, а по цветущей долине. Так, Каир, а?

Она повернулась к нему. Он молча кивнул ей голо­вой. Он смотрел в глаза Дамеш, в ее черные с золотыми точками большие веселые глаза и улыбался. А кругом стояли люди, и все они молчали и тоже улыбались.

...Светлая ночь. Полная луна то скрывалась, то вы­плывала из облаков. Дул легкий ветерок, мягкий и неж­ный. Озеро Самарканд как зеркало отражало глубокое Чистое небо.

Дамеш сидела на берегу рядом с Каиром. Разговор не ладился. Каир показал на луну и сказал:

. — Слушай, вон она сияет, как всегда, а ведь на ней уже лежит где-то наш вымпел.

Дамеш подняла голову и посмотрела на луну. Да, правда. Всегдашняя покровительница влюбленных и меч­тателей и сегодня так же ясна и прозрачна, как всегда. Она похожа на кусок кристаллического льда, брошенный в космос чьей-то могучей рукой,— но ведь она уже не та. Изделье человеческих рук на ее поверхности.

— Какая она сегодня большая! Как она прямо и низко висит над головой, кажется, протянешь руку и до­станешь,— сказала Дамеш.

Оба посмотрели на небо.

— А я вижу,— сказала она,— вот там появилось но­вое черное пятно. Это наш вымпел. Что ты смеешься? Вымпел выкован из стали нашей выработки, а ее я за- мечу и на солнце.

— Да будет так! Блажен, кто верует,— улыбнулся Каир,— а кстати, ты знаешь, астрономы говорят, что недра луны полны железа самой высшей марки. Пред­ставляешь, какую сталь из нее можно варить? '

— Вот оно в чем дело,— засмеялась Дамеш,.— то-то я слышу, что в Америке всю луну распродали по участ­кам, оказывается, там и железо есть.

— Ну, нет! — крикнул Каир.— Чей вымпел лежит на поверхности? Наш! Ну, то-то! Никаких участков амери­канцам!

Дамеш подняла вверх голову и вдруг спросила совер­шенно серьезно:

— Ну, а если бы тебя назначили директором стале­литейного завода на луне, ты поехал бы туда?

— С тобой хоть на луну, хоть на солнце,— ответил Каир.

— Да! На солнце, пожалуй, сгоришь,—засмеялась Дамеш.

— С тобой я...— бурно начал Каир и осекся.

Опять они молчали и смотрели на луну. Наступила тишина.

— Дамешжан,— сказал Каир тихо.

Дамеш не ответила, она молча смотрела вдаль, в темноту.

— Дамешжан,— повторил он.— Вот уже пять лет, как я жду тебя.

— Ой, что это! — воскликнула Дамеш.

Небо вдруг вспыхнуло золотым, оранжевым, багро­вым пламенем, и сейчас же внизу вспыхнуло и озеро те­ми же огнями. Светлые золотые блики, отражаясь от огненной воды, бежали по лицу Дамеш.

Это мартен, выдав новую партию стали, салютовал ночному небу снопом разноцветных искр.

— Дамешжан, ты молчишь? —-спросил Каир.

Дамеш посмотрела на него. На глаза ему упала прядь волос. Она отбросила их и опять стала глядеть в его глаза, а в душе у нее звучали слова старой песни:

Не найти мне вовеки другого,
А найду, вновь припомню тебя.

Но она ничего не сказала, не бросилась к нему на шею, не заплакала, даже не поцеловала; просто молча поднялась и пошла туда — вверх, в светлую темноту, к горной вершине.

Конец