Страница - 7

Глава седьмая

В Фергане появился ученый шейх Мухитдин-ибн-Аль- Араби. При первой же встрече с настоятелем мечети он заговорил стихами Навои из его письма поэту Сеид- Хасану:

Ушла верность от населения Хорасана, Вместо верности появилось лицемерие...

Эти стихи стали передаваться из уст в уста. Духов­ные лица восхищались ученостью шейха. Они вспомни­ли, что он носит точно такое имя, как знаменитый шейх, живший в конце XII века, признанный на востоке за святого чудотворца.

К ученому шейху был послан эмиром имам Агзам с деликатным поручением — создать надежную силу из ферганских басмачей и мулл советского Туркестана.

Когда имам подошел к деревянному домику, обне­сенному со стороны улицы глиняным дувалом, была уже ночь.

Он осторожно постучал. Дверь открыл мальчик в яр­кой цветной одежде плясуна. Заглядывая в лицо Агзама, он молча стоял в дверях.

— Шейх? — имам кивком головы указал на дверь.

— Шейх никого не принимает,— ответил мальчик, преградив дорогу.

Услышав незнакомый голос, показался хозяин дома, толстый перс с черными длинными усами. Он вышел в парадной одежде — в цветном халате, в большой светло- желтой чалме. За ухом перса алел цветок.

Угадав в госте Агзама, хозяин воскликнул:

— А, дорогой имам, бог поможет вам в ваших за­мыслах!

Перс отстранил мальчика и с подчеркнутой веж­ливостью, приложив руку к груди, пригласил Агзама в дом.

В просторной комнате, устланной коврами, тускло горела керосиновая лампа.

— Юсуф! — обратился хозяин к мальчику,— Скажи шейху, что приехал наш уважаемый гость.

Агзам в ожидании шейха опустился на ковер и заду­мался.

Странно, откуда перс знает Агзама? Ведь имам в Фергане только второй раз за всю жизнь.

Узкая дверь, прикрытая ковром, распахнулась, и вы­шел размашистой поступью сутулый человек в белом халате с широкими рукавами. На ногах его блестели ичи­ги из желтой шагрени. На моложавом лице шейха из-под каштановых бровей выглядывали бесцветные глаза. Не­большая бородка и усы были тщательно расчесаны и приглажены.

Имам разочарованно вздохнул. Он предполагал встре­тить сгорбленного ветхого старика, отягченного, как но­шей, седою мудростью, с посохом в руке и кораном в сумке.

Шейх, в свою очередь, тоже пытливо разглядывал с головы до ног не по возрасту стройного, хорошо сохра­нившегося имама.

Он крепко пожал руку гостю и перевел выразитель­ный взгляд на хозяина. Тот бесшумно исчез.

Оставшись наедине с Агзамом, шейх заговорил певу­чим голосом*.

— Пусть благородный подвиг за веру и отечество бу­дет вознагражден в том мире, мудрый имам!

Витиеватой, ни к чему не обязывавшей фразой шейх польстил самолюбию Агзама. Испытанный прием восточ­ных дипломатов, обезоруживающий противника, на этот, раз был. использован без промаха. Следующая фраза шейха окончательно вызвала тщеславного гостя на от­кровенность.

— Вы главный поборник веры в Туркестане. Ваше имя встретило меня у самой границы.

Агзам поднял голову. После скучных расспросов о здоровье имама шейх резко повернул разговор, украсив свою речь стихами Накшбенди, основателя ордена шейхов:

Доколе ты будешь

Поклоняться могилам мужей?

Делами мужей займись,
Тогда ты будешь спасен.

— Не примите за оскорбление, дорогой имам, время такое, что для оценки его можно воспользоваться муд­рым выражением поэта... Он писал, что «в народе чело- вечности и следа нет, не видно ничего, кроме злодейст­ва». Мне должны были прислать...

Он не договорил. Имам спохватился:

— Ах, да... я забыл...

Агзам вытащил маленькую книжку, в сафьяновом пе­реплете и передал шейху. Это был условный знак, удо­стоверявший личность. Шейх раскрыл коран и по восточ­ному обычаю не поцеловал, а лишь притронулся к нему губами.

— Дьявол вселяет людям сомнения, стережет на каж­дом шагу их ошибки. Он сидит на левом плече каждого. Поэтому надо обращать свой взор всегда на правое пле­чо, где сидит ангел-хранитель. В наше время и муллы стали дружить с дьяволом.— Шейх беззвучно засмеял­ся.—Не так ли, уважаемый имам?

Агзам в знак согласия закрыл глаза и кивнул го­ловой.

Шейх встал и троекратно хлопнул в ладоши. Вошел мальчик с подносом. На нем дымился горячий плов.

— Садитесь и кушайте, вы с дороги. Не зря говори­ли древние: сперва покушать, а потом философствовать.

Шейх стал рассказывать о себе.

— Я — истый мусульманин, пандит. Мой дед—один из ветеранов, пришедших с британского острова,— обос­новался в Бомбее, а его сын, покойный мой отец, женил­ся на индуске и умер, когда мне было десять лет. Моя мать из мусульманской секты исмаилитов, дала мне ду­ховное образование, и я принял фамилию одного из основателей ордена шейхов. Меня к вам послал Агахан- Мухаммет-Шо помочь братьям в несчастье. Забудем

на время наши разногласия и протянем друг другу руки.

Длинная холеная ладонь шейха повисла в воздухе. Имам нерешительно, с опозданием протянул свою.

Шейх насторожился:

— Вам неприятно...

Шейх уставился на имама бесцветными глазами и выжидал, не закончит ли имам его мысль. Иногда в та­ких случаях противник обнаруживал свои истинные за­мыслы. На этот раз шейх просчитался. Агзам в недоуме­нии поднял на него глаза.

Шейху пришлось самому закончить:

— ...вспоминать наши прежние разногласия. В боль­шой семье все может быть. Но, слава аллаху, мы не до­шли до резни, как католики с протестантами... Какого вы мнения об эмире? — вдруг спросил он.— «Правдивые слова всегда короче», говорят у нас в Индии. Ответьте одним словом: оправдает ли эмир нашу надежду? Су­меет ли повести нас, мусульман, как вождь? Сумеет ли объединить под зеленым знаменем Магомета правовер­ных? Время тяжелое, мой дорогой имам! Если эмир, не способен удержать вожжи в своих руках, конь времени сбросит нас на повороте. Я это говорю не для того, что­бы на трон вместо Сеид-Алим-хана посадить Мухаммет- Шо, а ради нашей будущности.

Шейх переменил позу, сел на пятки, как во время мо­литвы, и, поглаживая остроконечную жиденькую бород­ку, заключил свою мысль:

— Не сомневаюсь, что вам, как лучшему другу эми­ра, не по сердцу такие разговоры...

Агзам вспомнил казахскую пословицу: «Обидные сло­ва читаю по твоим губам, хотя ты их не произносил».

Имам понял намек шейха. Тонкая игра: получить ха­рактеристику эмира и ею же потом козырять; если нуж­но, использовать против самого имама! Нет, имам не такой простофиля! «Однажды обожженный — будет пить глотками»,— говорят казахи. Агзам проявил лисью осторожность. Он ответил не то, что думал:

— Личность Сеид-Алим-хана не должна ввести нас в заблуждение. Надо спасти престол эмира...

— Как? — живо спросил шейх.

— Я хочу услышать это от мудрого шейха! — имам лукаво улыбнулся.

Шейх встал, прошелся по комнате и снова сел.

— Спасти можно только силой. Драться до послед­него издыхания. Если ружье дало осечку, браться за нож. Если нож выпал, кусать зубами. Я заверяю вас, что в этой святой борьбе вам поможет весь мусульман­ский восток! — Шейх уточнил свою мысль: — Всевыш­ний велит нам быстро подготовить войска Сеид-Алим- хана и внезапным ударом взять Ташкент. Для этого си­лы Прунзе-ака надо раздробить. Из Кашгарии наши друзья послали верных рабов аллаха в Семиречье, что­бы там запылал новый очаг пожара. Прунзе-ака тогда отойдет от Бухары. Аминь! Дорогой имам, надо не вы­пускать из виду Семиречье!

— Об этом думает и эмир...

Имам вытащил из кармана роговую шахшу с сереб­ряной отделкой. Не спеша он высыпал на ладонь щепот­ку насыбая, растертого в порошок табака, смахнул в рот и языком осторожно затолкнул за зубы. Шейх с удив­лением следил за имамом. Когда Агзам с удовольствием проглотил слюну, смешанную с соком табака, шейх от­вернулся. По лицу его пробежала гримаса брезгливости.

К полуночи они договорились, что Бухара, Ташкент и Семиречье будут связаны единым узлом через мечети,

— Кого из надежных людей вы можете назвать в Се­миречье? — шейх тянул за язык имама, вынуждая рас­крыть карты.

— ‘Есть очень влиятельный человек.

— Кто он?

— Содержатель мечети.

Агзам рассказал, что Хальфе связан с Бухарой через диванов.

Шейх зажмурил глаза, словно что-то припоминая. Затем шепотом спросил:

— Кого имеете в виду в Ташкенте?

— Видите ли, все эти джадиды, наши ученые узбеки, не в ладах с эмиром. Среди них есть и такие, которые из-за неприязни к Сеид-Алим-хану делают ставку даже на Ибрагим-бека.

— Хорошо. Я дам вам один адрес!

На прощание шейх попросил Агзама:

— Было бы достойно памяти пророка, если бы ува­жаемый имам сказал несколько слов завтра в мечети. Аллах велит мне молчать. Жестокая война посеяла ко­лючки на полях мусульман.

Они разошлись друзьями. Агзам не догадался, что под маской шейха-пандита скрывался Гарри Терренс, офи­цер английской разведки.