Богатыри Крылатой Гвардии — П. С. Белан – Страница 4

Штурмовики взревели моторами. Над аэродромом они выстроились в колонну звеньев и взяли курс к фронту. Пересекли Волгу, пронеслись над полыхавшим огнем городом. На изрытом снарядами поле увидели танки.

— Атакуем!—услышал Беда команду Сушинина.

Командир эскадрильи перевел штурмовик в пикирование, сбросил бомбы. Его маневр повторили ведомые. Над полем вздыбилась земля, заклубились лохмотья тротилового дыма. На выходе из пикирования Леонид заметил охваченный пламенем танк. Другой, размотав гусеницу, развернулся в сторону своих окопов. «Чистая работа!»— восхитился летчик.

Впереди и по сторонам то и дело вспыхивали облачка разрывов. Вражеская артиллерия вела огонь с лесной опушки. Сушинин приказал третьему звену подавить батарею. Остальные экипажи перестроились в пеленг и снова нацелились на танки.

 На этот раз, следуя за ведущим, Беда услышал команду:

— Бей по самому правому!

Летчик поймал в прицел броневую махину, хлестнул пушечной очередью. Удар оказался не совсем точным— танк остановился было, потом будто очнулся и опять тронулся к руинам города. У Леонида, казалось, закипела кровь: «Как же так — бил врага и не добил? Все равно доконаю!»

Танк попытался уйти из-под удара, но летчик держал его на прицеле. С бреющего полета он ударил почти в упор, и махина остановилась. Когда Леонид примкнул к ведущему и взглянул на свою работу, увидел, как черный мазутный дым, подкрашенный багровым пламенем, тянулся от подбитого танка к небу длинным траурным шлейфом.

— Превосходный дымок!—похвалил комэск Беду.

На разборе этого полета Сушинин сказал Леониду:

— Сработали толково, осмысленно. Один танк на ваш личный счет записан. Однако впредь от строя не отрываться. Это — опасно.

На очередное задание ушла лишь шестерка Ил-2. Ее вел капитан Сушинин. В составе группы летел и сержант Беда.

Штурмовики появились над целью, когда вражеские артиллеристы вели огонь по рубежу обороны. Леонид определил это по взрывам снарядов. Видел он и орудийную прислугу фашистов — словно муравьи, копошились они на своей позиции.

— Батарея справа!—подсказал комэск.— Разворот!

«Илы» перешли в пикирование. На батарею врага посыпались осколочные и фугасные бомбы. Прямым попаданием одно орудие было уничтожено. У зарослей кустарника загорелся тягач. В небо взметнулся сильный взрыв — видно, бомба угодила в ящик с боеприпасами. Батарея была разгромлена полностью.

На обратном маршруте экипажи обработали огнем пушек вражеские окопы и траншеи, что примыкали к самому городу. В этом бою Леонид держался свободнее. Он не допустил ни одной ошибки. Сушинин объявил ему первую благодарность.

А Беде думалось: один уничтоженный танк — это, конечно же, мало. У фашистов их сотни, тысячи. Бить их еще да бить! И все же приятно на душе: одним танком у врага меньше!

Над КП вспыхнула ракета — сигнал на вылет. Аэродром тут же ожил. Летчики заняли места в кабинах «илов». Гулко взревели моторы, и тяжело загруженные бомбами штурмовики пара за парой уходили в небо. Они держали курс к западной окраине Сталинграда, чтобы ударить по острию осаждавшей город группировки врага, которая теснила войска 62-й армии.

Бой предстоял нелегкий. Фашисты уже потеряли на этом направлении свыше 170 танков, 200 самолетов, но не изменили планов. Они ввели в бой свежие дивизии, их поддерживали прибывшие с других фронтов авиационные эскадры.

«Илы» летели на малой высоте. На окраине города у дымившихся развалин горели вражеские танки и машины.

— Выходим на цель!— услышал Беда в наушниках шлемофона голос Сушинина и увидел впереди по курсу колонну машин.

Удар нанесли мощный, с первого захода. В разрывах, в огне и дыму потонула земля.

Беда наблюдал за тем, что творилось на земле, и в то же время осматривался по сторонам. Так учил Сушинин... Неожиданно летчик увидел перед собой «фокке-вульф». Даже глазам не поверили самолет с крестами на фюзеляже был совсем рядом! Надо ударить! Такой подходящий момент, возможно, не скоро еще подвернется... Соблазн был так велик, что летчик забыл о всех предостережениях. Отвернув от строя, он на полной скорости погнался за «фоккером».

Натужно ревел мотор. В приделе все четче вырисовывался силуэт истребителя. Надо подойти к нему как можно ближе, чтобы бить наверняка. В эти секунды Леонид не видел перед собой ничего, кроме «фокке-вульфа». Все мысли, каждая клеточка мозга были сосредоточены на одном: «Сбить!». Но расстояние не сокращалось. Тогда Беда ударил с дальней дистанции и увидел, как срезанная снарядом часть хвостового оперения замельтешила в воздухе; закачался и сам ФВ-190, но не падал... И тут летчик заметил, как слева и справа от кабины молниями пронеслись огненные трассы снарядов. Подумал; товарищи тоже по «фоккеру» стреляют. Когда же «молнии» разорвали на плоскости его самолета обшивку, Беда оглянулся и увидел пару «фокке-вульфов». Словно эскортируя Ил-2, они готовы были разделаться с ним, едва ФВ-190, летевший впереди, выйдет из зоны их огня.

Лихорадочно перебирая в памяти возможные варианты ухода из-под удара, Леонид так и не нашел подходящего. Ситуация создалась сложная; гитлеровцы зажали его в клещи. В какую сторону он ни отвернет — все равно под огонь. Дорого отдал бы летчик, чтобы снова оказаться в строю эскадрильи: общими усилиями экипажи сумели бы отразить атаку «фоккеров». А что же теперь?

И Леонид решил уйти на бреющем полете. Гитлеровцы, не отставая, снова открыли огонь. Снаряд задел остекление кабины, осколки острыми жалами впились в грудь и плечо. Гимнастерка, руки, приборы на панели обагрились кровью. Тугие потоки воздуха врывались под разбитый фонарь. Гибель казалась неизбежной, потому что оба ФВ-190, не отставая, продолжали стрельбу. Выручили опрометчивого сержанта товарищи — отогнали истребителей.

— Тяните за Волгу!— приказал Сушинин летчику.

Пилотирование подбитого штурмовика — дело нелегкое. Ветер бил в израненное стеклом лицо, кровь заливала глаза, Леониду все казалось багровым; и гитлеровцы, что копошились на земле, и вода в Волге, и небо. Но дотянул-таки до своей «точки».

Летчика доставили в санчасть, обработали раны. Всю ночь не спал Леонид. Покоя не давали не только раны. Мучительными были раздумья о своей горячности. Никто не давал ему права на такое самовольство. Соблазнился «легкой» добычей... Еще куда ни шло, если бы он сразил врага, - говорят, не судят. Теперь же он не мог рассчитывать на снисхождение...

Лишь под утро Леонид забылся в тяжелом сне.

  Дни в стенах палаты казались Беде невероятно долгими. То и дело он вставал с постели, подходил к окну, слушал призывный рев моторов— эту симфонию аэродромной жизни. Мысленно он был рядом с теми, кто насмерть стоял у берегов Волги, кто наносил удары по врагу. И не столько уже тревожили раны, сколько душевная боль, обида за неудачу в бою.

Положение в Сталинграде обострилось. В центре города шли бои, нередко переходившие в рукопашные схватки. Надо бы в бой, но врачи не пускают.

В один из тех дней в санчасть пришел Сушинин.

— Едва вырвался,— сказал он, устало присаживаясь на табурет.— Как раны-то?

— Не раны — царапины. Заживут.

— А настроение как?

— Готов лететь, когда прикажете.

— Пока такого приказа не будет. Успеете полетать. А горячность в бою—ши к чему. Летчикам часто приходится рисковать. Но риск и азарт — понятия разные. Без головы можно остаться.

— Я осознал свою вину,— заговорил Леонид.— Знаю наказание схлопотал. Об одном прошу — от полетов не отстранять!

 Сушинин не без удивления взглянул на летчика:

Никто и не думает наказывать, тем более от полетов отстранять. Поправляйтесь — и в эскадрилью. Мы еще дадим фашистам перцу!

Однополчане приходили в санчасть не часто. Летчик не обижался. В эти жаркие дни у них просто не оставалось свободного времени...

Наступил октябрь. На всем фронте с неугасающей силой гремели бои, и летчики трудились, не жалея ни сил своих, ни жизни. Все понимали у берегов Волги решалась судьба Родины.

Как-то утром врач осмотрел зарубцевавшиеся раны Беды ощупал плечо, пообещал к вечеру оформить документы на выписку.

— Спасибо, доктор!

— Не стоит. В другое время, голубчик, подержал бы вас еще деньков десять. Потом в отпуск, в санаторий...

Леонид уже не слышал, о чем говорил врач. Скорее пришел бы завтрашний день! Беда подойдет к Сушинину, доложит о возвращении в строй. Теперь уже, наученный горьким опытом, он не станет безрассудно кидаться на врага. Постарается бить фашистов так, как его учили,— тактически осмысленно, расчетливо, наверняка. Бить так, чтобы они шкурой ощутили силу его ударов!

За этими раздумьями Беда не сразу заметил, как подъехала к санчасти машина. Из нее вытащили носилки. На них — человек. Лицо, шея и руки у него сильно обгорели.

— В перевязочную!— распорядился врач.

Леонид выбежал из палаты, спросил:

— Кто там на носилках?

— Капитан Сушинин,— ответил Макеев.

Командир эскадрильи с трудом приоткрыл глаза с опаленными веками и, взглянув на Беду, проговорил:

— Такие они, брат, пироги...

Сержант Беда вышел из санчасти с уверенностью, что в такое трудное время командир полка тут же разрешит ему боевые вылеты. Но майор Чумаченко, прочитав Справку врача, приказал:

— Полетаете в районе аэродрома. С недельку.

— Так долго?!

— С одной рукой много не навоюешь.

— Да ведь она в порядке!— Беда тряхнул рукой, и боль в плече пронзила тело.

— Можете идти,— только и вымолвил Чумаченко.

Командир звена старший лейтенант Макеев с пониманием отнесся к летчику. Он летал с ним на самолете с двойным управлением, отрабатывал технику пилотирования. А вскоре Беда тренировался уже самостоятельно,

На боевое задание он ушел в группе Бориса Макеева.

Перед вылетом старший лейтенант разъяснял, указывая на карту-схему:

— Нанесем удар по этому зданию.

— Здесь же наша пехота,— удивился Беда.

— Наши в этой половине, фашисты — в той.

— А если промахнемся, да по своим шарахнем? 

— Ничего не случится: пехота укроется в подвалах.

Удар нанесли, как и задумали, с первой атаки. Бомбы разворотили крышу, повредили стены. Из окон повалил густой дым.

При повторном заходе Макеев приказал:

— Бьем реактивными по нижним этажам!

Чувство тревоги за судьбу тех бойцов, что находились в другой, восточной половице здания, не оставляло Беду ни на секунду. Потому и целился он как никогда старательно. А когда рассеялся дым, смешанный с кирпичной пылью, увидел, что одна стена здания рухнула.

— Отлично!—оценил командир звена действия Беды, когда они вернулись из боя.— Наши «эрэсы» сделали свое дело.

И верно, пехотинцы вскоре сообщили, что штурмовики помогли им выкурить гитлеровцев из нескольких домов.

Борис Макеев был осторожен, но, попав в сложную ситуацию, никогда не терялся. Беда учился у опытного летчика мастерству метких ударов, смелому маневру над полем боя и быстроте реакции. За время совместных полетов он стал понимать ведущего без слов. К тому танку, что уничтожил в первом бою, добавил еще два...

В очередной — двадцатый—боевой вылет Беда также пошел ведомым Макеева. На подходе к цели, возле Орловки, разведка обнаружила скопление техники Брага: фашистские зенитчики вели плотный огонь. Надо было подавить батарею. Макеев и Беда снизились, нацелились на огневую позицию врага и, выполнив «горку», сбросили бомбы в самый ее центр. Ошарашенные ударом, зенитчики прекратили огонь, но едва группа приблизилась к колонне бронетранспортеров, снова открыли пальбу из уцелевших орудий. Тогда командир звена и ведомый зашли на ту же цель с другого направления, ударили «эрэсами». Вражеская позиция потонула в вихрях огня и дыма. Но и после этого стрельба по «илам» продолжалась, ожили орудия на высоте.

«Ильюшины» легли на боевой курс. Леонид выпустил по орудийной прислуге пушечную очередь. В ту же секунду над головой у него что-то треснуло. Летчик мельком осмотрел кабину: рваный осколок, продырявив фонарь и врезавшись в бронеспинку сиденья, отскочил от нее, скатился под ноги. Он пролетел, быть может, всего в сантиметре над шлемофоном, и, не наклонись Леонид к прицелу, пришелся бы в голову.

Оба штурмовика вышли из атаки. Беда ждал указаний командира — какое примет он решение: продолжать штурмовку батареи или идти на сближение с группой, которая уже доконала колонну? Макеев не сделал ни того, ни другого — он повел самолет с набором высоты, к облакам, и ведомый последовал за ним.

— Кажется, рули не в порядке,—передал командир Беде.—Выходите вперед. Курс —домой!

Едва Леонид занял место ведущего, как увидел в стороне четверку заходивших в атаку «мессершмиттов». Забеспокоился. Ведь самолет командира звена приотстал. Что же делать?

— Уходим в облака!— послышался голос Макеева.

Старший лейтенант сказал что-то еще, но речь его оборвалась: рация вышла из строя. Наверное, он подсказал, чтобы молодой летчик был- настороже, смотрел в оба.

Однако смотреть Леониду никуда уже не пришлось — штурмовик вошел в облака. Что же с Макеевым? Успел ли и он укрыться? Беда перевел Ил-2 на снижение, но едва вышел из облаков, как увидел пару Ме-109. Ведущий издали ударил из пушки. Леонид снова нырнул в облака. Понятно: стервятники подкарауливали штурмовиков под облаками. Что сделал бы командир звена? Наверное, изменил бы курс, пробил облака кверху, запутал врага.

Без бомбового груза штурмовик свободно набирал высоту. Тысяча пятьсот метров. Две тысячи. Три... Будет ли конец этим облакам? И тут в кабину брызнуло солнце. Ослепленный его лучами, Беда не сразу заметил опасность — двух «мессершмиттов». Значит, гитлеровцы предусмотрели и этот вариант. И напрасно он, Леонид, затратил на набор высоты столько времени. Найти Макеева было весьма сложно. А если и найдет, чем поможет? Оставалось одно — следовать на свою базу: ведь топливо было на исходе.

Штурмовик вырвался из облачного плена, когда до земли оставалось метров пятьсот. Вернее, до воды — внизу сверкала Волга. Выходит, самолет отклонился к северу. Удастся ли теперь дотянуть до своего аэродрома? Едва ли: горючего в баках совсем мало. «Иду на вынужденную»,— решил Беда.

Он выбрал ровную, рядом с полевой дорогой, площадку и приземлил Ил-2 словно на знакомой полосе. Впереди стояли домики, сараи. Летчик подрулил к ним. Мотор заглох.

Леонид осмотрел самолет. Топлива в баках не осталось.

«Раздобыть бы бочку бензина и — домой!»—подумал он.

Особых повреждений на машине поначалу Леонид не заметил. Защищенный броней мотор был в сохранности. Просто удивительно: пролетев сквозь плотный огонь зенитной артиллерии, Ил-2 уцелел! Живуч и надежен штурмовик! Отдельные пробоины в фюзеляже — не в счет. Механики заделают их быстро. Но средняя часть стойки шасси была так повреждена, будто ее нарочно подрубили. И как не отвалилась она при посадке? Скапотировал бы Ил-2.

«Задачка номер один», —задумался Беда.

Пока он размышлял, как быть, что делать, к самолету сошлись женщины и дети. Сначала они наблюдали издали: видно, не знали, чей самолет. Когда же увидели звезды на нем, заспешили к штурмовику.

От них Беда узнал, что неподалеку находится аэродром. Рассудил: без помощи авиаторов штурмовик не взлетит и побежал к аэродрому.

Вернулся Леонид на машине вместе с механиками истребительного полка. На ремонт и заправку затратили часа полтора.

Летчик поднялся в кабину «ила», запустил мотор и направил машину на взлет. Набрав высоту, он увидел махавг ших платками и пилотками людей, покачал им на прощание крыльями.

Прилетел в свое расположение.

— Где Макеев?—с тревогой спросил Беда механика.

— Он давно вернулся. Самолет на ремонте. А сам командир в столовой. Расстроен. Думает, что вас сбили.

Беда отправился на КП, чтобы доложить командиру полка о своих приключениях на обратном маршруте...

Так закончился для него еще один день войны. День, когда он совершил свой двадцатый боевой вылет. А сколько их, таких многотрудных, еще впереди.

Эта весть облетела всю страну: к вечеру 23 ноября 1942 года 45-я танковая и 3-я механизированная бригады, совершив стремительный бросок с севера и юго-востока, соединились возле поселка Советский. Так немецкие войска 6-й армии генерала Паулюса и частично 4-й танковой армии оказались в железном кольце.

Радостная весть окрылила Леонида Беду. Достав из планшета «Правду», он еще и еще раз перечитывал приказ И. В. Сталина: «Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!».

Как и все летчики, Беда готовился к боям. Однако мешала погода: шел снег, низкие облака и дымка до предела ограничивали видимость. Лишь изредка экипажи летали одиночно.

Один боевой вылет в дни окружения вражеской группировки у Волги Беда выполнил в паре с капитаном Владимиром Стрельцовым, новым командиром эскадрильи (прежний его ведущий Борис Яковлевич Макеев погиб при выполнении боевого задания). Комэск обнаружил замаскированную позицию вражеской артиллерийской батареи, штурмовики обработали замысловато расставленные орудия с такой точностью, что едва ли уцелело хотя бы одно из них.

А декабрьским днем коммунисты эскадрильи принимали Беду в свои ряды. Предложили ему рассказать биографию. Леонид волновался, не зная, с чего начать. Ничего необычного в жизни не было. Судьба его схожа с судьбами миллионов сверстников, тех, кто родился и начал самостоятельную жизнь уже после Октябрьской революции. Он рассказал коммунистам, где и в какой семье родился, добавил к этому, что окончил Уральский учительский институт, аэроклуб. А в партию вступает потому, что хочет идти в первых рядах строителей социализма. И здесь, на фронте, он постарается сражаться достойно. На вопросы по Уставу и Программе партии отвечал четко. Чувствовалось: основательно готовился человек к этому важному событию в своей жизни.

Председательствующий поставил вопрос на голосование:

— Кто за то, чтобы принять Леонида Игнатьевича Беду в члены Всесоюзной Коммунистической партии большевиков?—И, оглядев присутствующих, подытожил:—Единогласно!

Никогда еще Леонид не чувствовал себя таким счастливым, как в тот вечер. Товарищи поздравляли его, пожимали руку, а он улыбался им в ответ и с гордостью думал о своей принадлежности к партии Ленина, о той силе, что сплотила комунистов в боевой монолитный отряд единомышленников. И о том, что с рассветом начнется очередной день войны. Экипажи «ильюшиных» улетят за линию фронта, нанесут новые сокрушающие удары по врагу в «котле». В одном строю с ними уйдет в бой и Беда. Уйдет коммунистом!..

Отгремел атаками и боями суровый 1942 год. Зимой сорок третьего фронт могучим грозовым валом начал откатываться на запад. 505-й штурмовой авиаполк наносил теперь удары в полосе наступающих войск Южного фронта. Летчики поддерживали с воздуха рвавшихся вперед пехотинцев, артиллеристов и танкистов.