Богатыри Крылатой Гвардии — П. С. Белан – Страница 5

В службе Леонида Беды тоже произошли приятные изменения. На погонах засверкали две звездочки, а на груди — орден Красного Знамени. И еще одним событием были отмечены первые дни нового года: его назначили на Должность командира звена. Прежде ему случалось быть ведущим пары, но водить звено не приходилось. Леонид понимал: это — ответственно и часто советовался с командиром эскадрильи, теперь уже майором, Владимиром Стрельцовым по вопросам тактики, организации боя. Стрельцову нравился этот дотошный летчик — все-то ему нужно знать!— и он охотно делился опытом.

Однако полет в составе звена был пока делом несбыточным—трубили холодные, с метелями ветры, облака наглухо закрыли небо, и самолеты стояли «на приколе». Лишь при крайней необходимости в небо поднимались одиночно.

Как-то командир полка вызвал лейтенанта Беду в штаб,

— По данным наземной разведки в этом районе,— он обвел карандашом квадрат на карте,—находится конный корпус гитлеровцев. Приказываю немедленно установить координаты.

— Есть установить координаты! Разрешите идти?

— Не торопитесь. Вы представляете, какая погодка-то?

— Погода сложная, но лететь можно.

— Не забывайте об опасности. Ни на секунду. В таком полете она подстерегает самолет, как говорится, на каждом шагу.

Беда набрал высоту немногим более ста метров и очутился в густых облаках. На маршруте попытался снизиться и попал в снежный заряд: ничего не видно — ни земли, ни неба. Он надеялся, что снег скоро отбушует и тогда можно «зацепиться» за какой-то ориентир, выйти в указанный командиром район. За линией фронта темную лавину снегопада словно обрезали. Но где искать здесь врага?

То поднимаясь к нижнему краю облаков, которые нет-нет да и сеяли снегом, то рискованно снижаясь почти до бреющего полета, Беда пристально осматривал землю. На дороге увидел машину — не то. По железной дороге прокатила дрезина — и это не то. У селения заметил пару лошадей— обрадовался было. Но присмотрелся и увидел — крестьянская упряжка...

Время летело стремительно, а конницы не было. «Попробую северо-западный угол квадрата осмотреть»,— решил Беда и набрал высоту, насколько позволяли облака. Шире стал горизонт, но опять-таки никаких признаков конницы. Поле чистое. На свежем снегу ни единого следа. Лишь в стороне, у темневшей полосы леса, сверкали огоньки. Беда развернулся — и совсем неожиданно перед ним открылась широкая подковообразная ложбина. В ней — люди и лошади! У костров грелись гитлеровцы. Их было много, очень много — запрудили ложбину, овраг, лесную опушку. Вероятно, они находились и в тех избах, возле которых скопились машины и лошади.

Надо было доставить сведения как можно скорее. В любое время конница могла уйти, скрыться, и штурмовикам, которые вылетят для нанесения удара, обнаружить их не удастся.

— Цель обнаружена,— доложил летчик по радио и указал ее координаты.

Приземлив машину, Беда помчался на КП, доложил командиру полка о результатах разведки.

— Готов вести хоть эскадрилью,— добавил он.

— Вылета не будет,—сказал майор Чумаченко.—Цель в пяти километрах от линии фронта. Мы передали координаты артиллеристам. Они-то и накроют ее.

Зазвонил телефон. Чумаченко взял трубку:

— Слушаю, товарищ генерал. Летчик? Он рядом. Есть! Передам...

Положив трубку, командир улыбнулся:

— Артиллеристы благодарят вас,— и, положив трубку, добавил:—Хорошо поработали.

В конце сентября 1943 года Южный фронт перешел в наступление. 8-я воздушная армия Т. Т. Хрюкина поддерживала войска с воздуха.

Фашисты создали на подступах к Мелитополю, на реке Молочная, мощный оборонительный рубеж. Натиску наших войск противостояло около двадцати вражеских дивизий. Они прикрывали подступы к низовьям Днепра и Крыму. За оборону этого рубежа гитлеровцам выдавали повышенное денежное содержание, вручали отчеканенную в Берлине медаль «За оборону мелитопольских позиций».

Гвардии лейтенант Беда (не так давно 505-й штурмовой авиаполк был переименован в 75-й гвардейский) получил приказ уничтожить под Мелитополем железнодорожный эшелон. На задание вылетели шестеркой.

«Ильюшиным» пришлось преодолеть немалое расстояние, прежде чем Беда увидел эшелон. Штурмовики нагрянули в тот момент, когда гитлеровцы разгружали с платформ машины и орудия. Удар ошеломил фашистов. В середине состава загорелся вагон. Через минуту он взорвался с такой силой, что Беда ощутил, как Ил-2 подбросило. Это взлетели в воздух боеприпасы. Потом загорелись и груженные на платформах машины.

На аэродром вернулись без происшествий. По встревоженным лицам встречавших его друзей Леонид понял: что-то случилось.

— Дмитрий Прудников погиб... - тихо сказал инженер полка.

Жгучей болью отдалась в сердце всех однополчан эта невосполнимая утрата. Погиб командир эскадрильи, коммунист, один из первых в полку Героев Советского Союза.

На траурном митинге заместитель командира полка по политчасти гвардии майор Александр Иванов предложил почтить память Прудникова минутой молчания. Затем он призвал летчиков жестоко отомстить врагу за гибель отважного командира.

Вечером летчики собрались на ужин. Место за столом, где еще утром сидел Прудников, оставалось свободным. Беда молча смотрел на это место, и казалось ему, что вот-вот откроется дверь, в столовую войдет комэск, улыбнется своей доброй улыбкой и попросит официантку принести кваску «похолодней да поядреней»...

Когда бои разворачивались на подступах к Мелитополю, экипажу Беды приказали вылететь на разведку. По данным, поступившим из-за линии фронта, гитлеровцы перебрасывали подкрепления через мост на реке Молочная. Были известны и координаты. Однако вылетевшие на уничтожение переправы «илы» вынуждены были нанести удар по запасной цели — моста не было...

Наутро поступило подтверждение: мост врага действует, координаты те же. И снова командир полка гвардии подполковник Н. Ф. Ляховский (он вступил в должность почти одновременно с переименованием полка) ломал голову над той же загадкой: возможно, мост понтонный, и днем немцы убирают его, маскируют на берегах...

Ил-2 пересек линию фронта. Начался поиск цели. Пролетели с севера на юг и обратно. Никакого моста. Что же это, ошибка разведчиков? «Нет, что-то здесь не так»,— рассудил Беда. Волновался и воздушный стрелок сержант Семен Романов. В полете главная забота у него — наблюдение за небом. Но сейчас и он сосредоточил внимание на земле.

— Пролетим еще разок,— предупредил Беда стрелка.

Теперь Семен еще пристальнее осматривал реку, ее заросшие камышом берега. Возможно, гитлеровцы и в самом деле замаскировали понтоны где-то неподалеку от реки. Неожиданно Романов обратил внимание на то, что дорога подходила к самой реке и обрывалась. Такая же дорога была и на противоположном берегу. Значит, мост должен быть здесь! Но... моста не было.

— Что-нибудь видите?—спросил Беда.

В том месте, где дороги примыкали к берегам, Романов заметил, как тонкой ниточкой промелькнула странная тень, и догадался: мост под водой, на небольшой глубине. Сразу не заметишь —  вода рябит, отсвечивает. Хитро придумал враг... 

- Вижу, командир! Вижу!—выкрикнул Семен радостно.

Беда передал на КП короткое донесение.

К вечеру, когда колонны фашистской техники начали подтягиваться к «подводному» мосту, на цель вылетела шестерка «ильюшиных». Мост был разбит, разгромлена и техника...

Не выдержав напора наших армий, враг оставил рубежи на реке Молочная, и 23 октября Мелитополь был освобожден.  

Гитлеровцы торопливо закреплялись на новом, выгодном для них рубеже — у берегов Днепра...

Оборона фашистов на Днепре оказалась на редкость мощной. Они сконцентрировали здесь значительные силы танков и артиллерии, огневые позиции расположили на правом обрывистом берегу. Оттуда и просматривали левобережье, вели огонь по нашим войскам. И все же на отдельных участках пехотинцы при поддержке «авиации и артиллерии форсировали реку, захватили плацдармы и теперь, расширяя их, закреплялись на правом берегу.

Гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки вытеснить переправившихся с этих пятачков земли. Атаки следовали за атаками. Воины оборонялись стойко. Им требовалась поддержка с воздуха, и грозные «илы» очень вовремя появлялись на самых опасных направлениях.

Потребовалась им помощь и в тот памятный для Беды день. Его, недавно назначенного командиром эскадрильи, вызвал гвардии подполковник Н. Ф. Ляховский. Разложив на столе крупномасштабную карту, он объяснил задачуз

— В этом квадрате обнаружена танковая колонна. Приказываю найти ее и нанести удар. Вылет по сигналу с КП.

- Есть! — ответил комэск и отметил на карте квадрат.— Все двенадцать экипажей к вылету готовы!

 Не сумеете найти танки, трудно придется нашей пехоте.

- Найдем!— заверил Беда командира.— Никуда не денутся.

Он вышел из землянки и направился к штурмовикам. День был тихий и ясный, лишь изредка налетал ветерок, и тогда на лесной опушке тревожно шептались золоченые березки      .

Настраиваясь на полет, Беда стоял в раздумье рядом со своим «илом», смотрел вдаль и слушал, как там, у берегов Днепра, клокотала в залпах артиллерийских батарей земля. А секундная стрелка описывала на циферблате часов круг за кругом. В такт этим секундам стучало сердце командира эскадрильи. Он волновался, хотя на счету было около ста боевых вылетов, не однажды водил в бой и группы «ильюшиных», но вот эскадрилью поведет впервые...

На летном поле, по сторонам грунтовой полосы, при каждом дуновении ветерка кланялся ковыль, такой же седой и буйный, как и в далеких казахстанских степях, где прошла короткая юность Леонида. Степь... Своя у нее жизнь. Свои запахи и звуки. И законы у нее тоже свои -степные. В стороне от летного поля кружил ястреб. Птица напомнила Беде того самого орла, что видел он по дороге на фронт. Ястреб высматривал добычу, и не было ему дела до того, что рядом шла война. Возможно, и сам он перелетел сюда от Днепра, подальше от опасности.

Командир эскадрильи имел лишь отдаленное отношение к этой птице: он улетал на задание с позывным «Ястребноль два». В остальном же ничто не связывало его с пернатым хищником. В какой-то мере, правда, Беда завидовал остроте его зрения, умению отыскивать добычу в таких густых зарослях...

Кто-то в ожидании вылета тронул струны гитары, и над землей широко полилась песня:

У прибрежных лоз, у высоких круч

И любили мы, и росли.

Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч,

Над тобой летят журавли...

Нет, не журавли пронесутся над древней рекой - эскадрилья, и горе тем, кто пришел с мечом на землю нашей Отчизны!

Над командным пунктом вспыхнула, очертила дугу зеленая ракета. Умолкла гитара, на полуслове оборвалась песня. Рев моторов, набирая силу, слился в единый вихревой гул. Штурмовики стремительно уносились в небо. В расчетное время в воздухе показались четыре пары «яков»—истребителей прикрытия. Их вели Герои Советского Союза Алексей Бритиков и Анатолий Константинов.

За линией фронта увидели в небе черные точки.

«Мессеры» слева!—доложил Романов.

Быстрокрылые «яки» тотчас же. сковали «мессеров» боем. Их тоже было восемь. На полной скорости носились они на горизонталях, то и дело переходя в крутую вертикаль, чтобы набрать выгодную высоту. Рядом с ними молниями сверкали очереди трассирующих снарядов. Неожиданно пара Me-109, сманеврировав почти над самым строем эскадрильи, напролом рванулась к штурмовикам.

— Сомкнись!— отдал Беда команду экипажам.

Боевые машины сократили интервалы и дистанцию, и

когда истребители приблизились, воздушные стрелки одновременно открыли по ним плотный огонь. Фашисты шарахнулись в стороны.

На подкрепление «мессерам» подоспели две пары «фокке-вульфов». И вся эта вражеская стая яростно кидалась то на истребителей, то на штурмовиков. Напряжение возрастало. Отражая атаки врага, летчики уже сбили двух стервятников: одного поразил очередью из пушки Алексей Бритиков, другого — Анатолий Константинов.

— Держитесь, ребята, цель близка!— подбодрил Беда истребителей.

...А танков все не было. Ни одного! По пыльной дороге проносились машины с пехотой, тянулись повозки. Но где же колонна танков? В стороне от дороги показалось село. Рядом — сады. На скошенном поле — стога соломы, разбитая арба. Наконец Леонид увидел четкие следы траков. Они обрывались у построек и зарослей садов. Так вот где гитлеровцы притаились, ожидая наступления ночи, чтобы двинуться к фронту, к Днепру.

— В атаку! - решительно скомандовал Беда.

Экипажи с ходу ударили реактивными снарядами. Маскировка с танков слетела, словно кисейная занавеска. Поле боя затянулось дымом, и жаркие языки пламени, прорываясь сквозь него, жадно лизали небо. Четыре костра чадили особенно буйно. Это горели танки. А рядом — кострами поменьше — полыхали машины.

— Чистая работа!— воскликнул Бритиков.

— Стараемся! - ответил Беда, довольный атакой.

В последнем заходе «илы» исчерпали боеприпасы и взяли курс в свое расположение. «Яки» следовали за ними неотступно.

Аэродром истребителей находился ближе к линии фронта, и Беда на подходе к ней передал Алексею Бритикову.

— Я «Ястреб-ноль два». Спасибо. Следуйте на свою «точку».

Эскадрилья оставалась без прикрытия. Но не это тревожило теперь Беду. Удастся ли дотянуть до своего аэродрома на остатках топлива?

Впереди открылся аэродром. Батарея наших зенитчиков отсекла путь «мессерам», и те повернули восвояси. «Ильюшины» приземлялись с ходу. Едва колеса касались земли, как моторы глохли: топливо кончилось.

Шел апрель 1944 года. Наши войска вели бои за освобождение Крыма. Командир эскадрильи Леонид Беда получил приказ нанести удар по аэродрому у Александровки, южнее Джанкоя.

К этому заданию готовились всеми двенадцатью экипажами. Вылетели затемно. Штурмовики подходили к вражескому аэродрому скрытно, в тот момент, когда небо трепетало первыми синевато-багровыми бликами. У деревьев матово отсвечивали «юнкерсы» и «хейнкели». Беда вывел «илы» к стоянке фашистской техники, нажал кнопку бомбосбрасывателя. То же самое сделали и ведомые. Земля вздыбилась огненными смерчами. Вспыхнули, загорелись фашистские самолеты. Заполыхали и аэродромные сооружения. Было видно, как гитлеровцы, выскакивая из жилых зданий, метались по аэродрому. Казалось, штурмовики разделаются с вражеской техникой без особых осложнений. Но пока «ильюшины» разворачивались для повторной атаки, в полный «голос» заговорили вражеские зенитки.

— Ваша цель справа! — указал Беда Анатолию Брандысу, своему заместителю, и четверка «илов» нацелилась на зенитные позиции.

А на взлетную полосу уже выруливали «мессеры». Ближе всех от них находились экипажи второго звена. Они и открыли стрельбу «эрэсами». Открыли в тот момент, когда истребители уже рванулись было на взлет. Подняться в небо не удалось ни одному.

Ударная группа продолжала громить вражескую технику на стоянке. Экипажи подожгли шесть самолетов, вывели из строя аэродромные машины обслуживания. Над землей клубились, закрывая небо, черные облака дыма.

Время штурмовки подошло к концу, и Беда распорядился

- Уходим. Домой!

Уцелевшие зенитки продолжали стрельбу. В момент разворота снаряд ударил в мотор самолета командира эскадрильи. Ил-2 бросило в сторону. Мотор резко сбавил обороты, будто нечем ему было дышать. Леонид пытался восстановить обороты сектором газа. Кабина начала наполняться удушливым дымом. Летчик понял: с таким повреждением далеко не улететь.

Едва штурмовик отошел от аэродрома, как мотор заглох. Планируя, комэск старался оттянуть самолет подальше от разгромленного аэродрома. Километрах в четырех выбрал ровный травянистый клочок земли и направил штурмовик на посадку. Приземлился на фюзеляж, пропахав землю винтом, словно лемехом плуга.

Открыв фонарь, Беда осмотрелся и спрыгнул на землю: «Отлетался,—тоскливым взглядом провожал он пролетавшие над ним «илы».— Что ж, прощайте, товарищи. Мне уж на «точку» не вернуться... Такие они, пироги!— вспомнилось излюбленное выражение Владимира Сушинина.— Где-то он теперь?..»

Снимайте пулемет!— повернулся Беда к Романову.

А с аэродрома уже мчались к ним вражеские мотоциклисты.

Леонид достал из кобуры пистолет, выстрелил в бензобак. Вспыхнуло, поползло по обшивке пламя. Быстро разгораясь, оно охватило мотор, плоскости, фюзеляж. Взрывались неиспользованные снаряды. Теперь-то штурмовик врагу не достанется!

Мотоциклисты приближались. Что же. делать? Бежать? Но где укрыться в голой степи?.. Оставалось одно—-драться!

Семен Романов смотрел на гитлеровцев, до хруста в пальцах сжимая ствол пулемета. Он ждал неотвратимого.

            — Будем сражаться до последнего патрона!—заявил

комэск и достал из кобуры запасную обойму.

Патронов маловато.— Стрелок лег, изготовился к бою. Гитлеровцы мчались во весь дух. Все отчетливее различались их фигуры, слышались выкрики:          «Форвертс!

Шнель!». Они торопились захватить летчиков живыми.

Фашисты были совсем близко. Комэск и стрелок взяли на прицел самых ретивых, тех, кто был поближе.

— Разрешите фугануть?— нетерпеливо спросил Романов.      

— Пусть поднимутся на бугорок.

Однако гитлеровцы почему-то неожиданно попятились назад, понеслись по полю врассыпную. Леонид взглянул в небо: штурмовики эскадрилья атаковали вражью свору с бреющего полета.

 Гвардии лейтенант Брандыс зашел было на посадку, чтобы взять на борт экипаж; Но Беда заметил: самолет у него поврежден и жестами запретил посадку, Тогда на выручку пошел гвардии младший лейтенант Береснев. Он сел почти рядом с догоравшим «илом».

Беда и Романов втиснулись в кабины летчика и стрелка, и штурмовик, подпрыгивай на рытвинах, разбежался, взлетел.

Гитлеровцы опешили. Они не сразу сообразили, что случилось. Добыча, которая была уже, казалось, в их руках, ускользнула таким невероятным образом. Стрельба уцелевших мотоциклистов по самолетам оказалась слишком запоздалой...

Последним приземлился на своей «точке» Анатолий Береснев. И тут изумленные механики увидели: на землю сошли два экипажа! Беда пожал Брандысу, Бересневу, всем летчикам эскадрильи руки и направился на КП, чтобы доложить обо всем, что произошло в полете.

Техники и механики долго не отпускали Береснева -интересовались, как удалось спасти Беду и Романова.

— О чем здесь говорить?—сказал летчик.— Видим: такое дело стряслось! Брандыс приказал мне сесть, и я взял экипаж. Перед взлетом облегчил винт, дал полный газ. Ничего, обошлось, долетели!..

За спасение командира эскадрильи и воздушного стрелка Анатолия Береснева наградили орденом Красного Знамени.

Последние удары в Крыму штурмовики 75-го полка нанесли по вражеским рубежам на Сапун-горе и кораблям в Черном море.

А наутро следующего дня поступил приказ перебазироваться на один из аэродромов 3-го Белорусского фронта.

Старшему лейтенанту Веде было известно, что Белоруссия дала стране замечательных летчиков. Вспомнить хотя бы С. И. Грицевца. Храбро сражался он в небе Испании и на Халхин-Голе. Достойным учеником Сергея Ивановича стал П. Я. Головачев, уроженец Кошелевского района. Оба они дважды удостоены звания Героя Советского Союза. Редкий подвиг над хутором Зоринские Дворы совершил Александр Горовец, сын белорусского крестьянина. В одной схватке он сбил девять бомбардировщиков врага...

И еще знал Беда, что белорусы, как и люди казахской земли, щедры душой. Радушно, хлебом-солью встречают они воинов нашей армии, своих освободителей. Был наслышан и о небывало широком размахе в республике всенародной партизанской борьбы против немецко-фашистских захватчиков.

Какими-то окажутся бои на этой земле?

Полет по дальнему маршруту, посадки на промежуточных «точках» потребовали немало сил и времени. На 3-й Белорусский фронт прибыли перед самым началом знаменитой операции «Багратион».

— Надо бы рассказать людям о республике,— посоветовал Беда парторгу полка Л. В. Савельеву.

— Идея стоящая. Пусть знают, какой край и каких людей предстоит освобождать,— согласился тот.

— Кому думаете поручить беседу?

— Вам, товарищ командир.

В один из вечеров воины собрались у палаток. Леонид Игнатьевич рассказывал о Белоруссии так вдохновенно, словно жил там долгие годы. Такие беседы состоялись и в других эскадрильях.