Богатыри Крылатой Гвардии — П. С. Белан – Страница 10

Именно тогда Ваня зачастил на аэроклубный аэродром, часами просиживал в сторонке, наблюдая, как летают курсанты. Потом с техниками познакомился: поднесет, что попросят; сбегает, за чем пошлют...

Однажды набрался смелости и спросил у летчика-инструктора Василия Коробейникова:

— А мне можно поступить в аэроклуб?

— Тебе сколько лет? Пятнадцать? Как стукнет восемнадцать — приходи.— Улыбнулся Василий Григорьевич и добавил:— В школе учись хорошо, неуспевающих не принимаем...

Окончив семилетку, Иван стал работать на металлургическом комбинате электромонтером, а осенью поступил на металлургическое отделение техникума. Но мечты своей не оставил. Однажды встретился с Василием Коробейниковым на городском собрании активистов Осоавиахима. Тот расспросил Ивана об учебе, работе, жизни и сообщил:

— В аэроклубе скоро будет новый набор...

На следующий же день Иван прибежал в аэроклуб, но встретил отказ: нет, мол, полных восемнадцати лет. Юноша стал настойчиво добиваться приема, поддержал его горком комсомола. Прошел медицинскую комиссию, и вот он стал курсантом. Мать, конечно, прослезилась, а Фома Никифорович сына поддержал:

— Хватит, мать. Ты подумай: мы своего сына не пустим, другие — своих, кто же летать станет? Красной Армии без самолетов, что колхозу без тракторов...

Курсанты летной группы избрали Павлова старостой. Аэроклубу он отдавал все вечера, а в летние каникулы -и дни напролет.

Начались учебные полеты. Сначала с инструктором, потом — самостоятельные.

Однажды неугомонный Иван Павлов нарушил строгие правила учебного полета: возвращаясь из пилотажной зоны, сделал над аэродромом «переворот через крыло». Чуть не исключили его за это из клуба. Спасибо, Коробейников отстоял своего любимца, хотя и крепко его отругал.

В другой раз, во время полета по дальнему маршруту, отказал мотор. Курсант быстро и правильно выбрал место для вынужденной посадки, мягко приземлил машину в поле. На этот раз его похвалили за выдержку, самостоятельность мышления.

— Парень рожден летать, — сказал о нем инструктор.

В августе 1940 года Ивану Павлову вручили удостоверение пилота. Начальник аэроклуба предложил ему стать инструктором. Иван отказался:

— Буду проситься в военное училище.

— Что ж, правильно решил. Перед тобой путь в большую авиацию.

В начале ноября Иван отправился в Оренбург.

Учиться в известном своими давними традициями училище курсанты считали особой честью. Все они чуть ли не наизусть помнили письмо Валерия Чкалова, присланное в Оренбург в 1937 году:

«Научиться просто летать —это не достижение. Нужно так научиться летать, чтобы в любой момент быть готовым для защиты Родины с воздуха».

В первые недели курсанты изучали теоретические дисциплины. Тут Иван показал себя наиболее подготовленным. И на тренажерах занимался прилежно.

В мае сорок первого Иван писал родителям, жившим теперь в Кустанае: «Мы с ребятами свыклись, живем, как одна семья».

Потом пришел июнь...

— По-одъем! - с особым удовольствием по случаю дня отдыха гаркнул дневальный Власюк и улыбнулся пробегавшему в умывальную Павлову:

— Денек, Фомич, как на Украине. Тихий, теплый, а ЯСНЫЙ!..

На это воскресенье была у Ивана увольнительная в город. Начистил сапоги, подшил белоснежный подворотничок, надел проутюженное обмундирование и шутливо козырнул Власюку:

Ну как, товарищ дневальный, пойдет?

Пропали девчаткины сердечки,— заулыбался то,

Когда выстроились, чтобы идти на завтрак, курсантам объявили: увольнение в город отменяется. А часом позже стало известно почему. Война! Прозвучала команда: «На митинг!».

Командиры подразделений, преподаватели, летчики, инструкторы говорили коротко, в каждом выступлении чувствовалось огромное воодушевление.

— Узнаешь своего земляка?—Кириллов, наклонившись к Ивану, указал глазами на трибуну.

— А кто это?

— Леонид Беда. Из Кустанайской области. В соседней эскадрилье служит...

— Будем учиться еще лучше, еще упорнее,— продолжал в это время Беда,—чтобы скорее встать в ряды защитников Родины!

Павлов внимательно слушал Леонида: ведь тот выражал его мысли, его желания.

В этот же день состоялись короткие собрания в звеньях, отрядах. Всюду брались обязательства работать и учиться лучше, чтобы скорее овладеть боевой техникой. Павлов на собрании заявил:

— Через месяц сдам экзамен по технике пилотирования на учебном самолете и попрошу разрешения досрочно обучаться на боевом.

С этого дня весь коллектив училища жил только интересами защиты Отечества. Всюду появились лозунги: «Все для фронта! Все для победы!».

В штаб посыпались рапорты от курсантов и командиров с просьбой направить их в действующую армию. В парторганизацию подавались заявления с просьбой принять в ряды Коммунистической партии. Личный состав училища из своих сбережений собрал больше миллиона рублей в фонд обороны. В авиамастерских круглосуточно ремонтировались моторы, приборы. Жены и сестры военнослужащих брали шефство над госпиталями, учились на связистов, медсестер, шоферов.

Павлову казалось, что он мало делает для скорейшего окончания училища, он стал еще упорнее изучать теорию, все настойчивее проситься «лишний раз подняться в воздух».

Однажды, сидя в ленинской комнате, он прочитал в многотиражной газете:

«В ответ на неслыханное вероломство фашистов, пытающихся огнем сжечь нашу цветущую Родину, мы, курсанты-выпускники подразделения т. Штовба, просим командование послать нас, в действующую Красную Армию, чтобы разбить наголову и изгнать со священной советской земли оголтелого врага. Мы будем драться, не щадя сил, а если надо — отдадим жизнь за благо народа, за дело нашей славной партий! Когут, Артемьев, Морозов, Серобаба, Корюнов, Дахин, Юратов».

У Ивана мелькнула мысль: «А что, если и мне попроситься? Ведь по пилотированию у меня „отлично”». Но рапорт принят не был.

Шел август. Война бушевала третий месяц. Подвиг Николая Гастелло, направившего свой горящий самолет в колонну вражеских танков, автомашин и бензоцистерн всколыхнул всех в училище. Среди курсантов только и говорили о том, как быстрее попасть на фронт. Почти все время они проводили в учебных полетах, Огромное напряжение валило с ног. Было не до писем. Павлов тоже перестал отвечать родным.

Волнуясь, Михаил сообщил с фронта в Кустанай:

«Дорогой папа!.. Писал в училище на имя командования по вопросу розыска нашего Вани — ответа пока не получил».

Второго сентября Иван отозвался коротенькой запиской: «Здравствуйте, дорогие родители! Письма ваши получил, но с ответом задержался ввиду ряда причин. Жив, здоров, чувствую себя хорошо. Училище закончил. Сейчас жду аттестации и отправки в часть. Письма мне пока не пишите. Передайте привет бабушке, всем родным. Целую вас...»

Но отправка на фронт задерживалась.

— Были бы на руках документы, я бы сбежал,— как-то сказал он друзьям.— На фронте бойцы нужны.

Но вот стало известно, что в училище будут формироваться авиационные полки для действующей армии. В них зачислялись лучшие авиаторы. Сюда вошли многие из летно-инструкторского состава. В это же время на базе училища создавалась новая школа пилотов. Нужны были летчики-инструкторы. Их решено было набрать из лучших курсантов. узнав об этом, Павлов совсем пал духом.

Утром, когда курсанты только построились, появился дежурный по штабу Луковкин.

— Курсанта Павлова к начальнику училища!.—крикнул он,

— Ты не слышал, Саша, зачем?—спросил его Иван.

— Наверное, на Ил-2 будешь летать. Иди, там скажут.

Павлова провели в просторную комнату, где уже было около тридцати курсантов, Иван бегло обвел их взглядом, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых. Никого не найдя, прошел в последний ряд и сел возле записывавшего что-то в блокнот курсанта.

— Леонид Беда?—радостно произнес Иван и подал ему руку.— Павлов. Я тоже из Кустанайской области...

— Значит, земляки,— обрадовался Беда.

Разговорились. Иван узнал, что Леонид учился в Уральском учительском институте, в Уральске же окончил аэроклуб...

— С августа сорокового здесь обитаю,— недовольно сказал Беда,— и теперь вот опять что-то придумали.

— Встать!—раздалась команда.

— Вольно!— Начальник училища генерал-майор Скробук разрешил садиться.

— Товарищи курсанты,— начал он,— мы получили новые самолеты-штурмовики Ил-2. Родина направляет на фронт все больше и больше этих грозных машин и требует от нас в короткое время подготовить хороших летчиков-штурмовиков. Командование училища решило эту задачу поручить вам, отличникам боевой и политической подготовки.

В училище делали все, чтобы курсанты могли быстро освоить новый самолет. Для изучения боевого опыта штурмовой авиации на фронт была послана большая группа летчиков-инструкторов и преподавателей. Своими силами один «ил» переоборудовали в учебный с двойным управлением. Это облегчило подготовку летчиков.

Вскоре с фронта стали возвращаться преподаватели и инструкторы. Многим из них довелось участвовать в боях, Приобретенный опыт применения «ила» помогал им в подготовке курсантов.

В марте 1942 года начались вывозные (с инструктором) полеты на учебно-тренировочном самолете. Каждый курсант стремился скорее получить право на самостоятельный вылет. Одним из первых заслужил его Павлов. Ему была объявлена благодарность. И он не мог не поделиться радостью с отцом и матерью. 15 марта пишет: «Учеба идет хорошо. В училище я получил двенадцать благодарностей и ни одного взыскания».

- Если не зазнается, далеко пойдет,—как-то сказал о Павлове командир звена Виктор Шалдин. Коммунист, опытный воспитатель, он посоветовал Ивану подумать о вступлении в партию.

Иван знал, что многие выпускники училища перед отъездом на фронт вступили в партию, чтобы сражаться за Родину коммунистами. Он решил последовать их примеру. Старшие товарищи охотно дали ему рекомендации, и он был принят кандидатом в члены ВКП (6).

Павлов с новой энергией отдавался учебе. В самостоятельных полетах он видел прежде всего возможность испытать и проверить не только машину, но и себя. Ведь на штурмовике на фронте летчику приходится все делать самому: управлять машиной, ориентироваться, сбрасывать бомбы и обстреливать врага на земле, отбиваться от него в воздухе, истреблять подвернувшиеся бомбардировщики противника.

Иван хотел скорее стать летчиком-штурмовиком. Ему полюбились наставления генерала Скробука, повторявшего чкаловский афоризм: «Летать — дело нехитрое. Настоящий пилот должен летать, творя и творить, летая». Короткие часы отдыха он проводил за книгами.

В училище пришло письмо с фронта от комсомольцев части, где служит воспитанник училища Юрий Хилков. В письме рассказывалось о боевом подвиге Юрия, о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Письмо горячо обсуждали на комсомольском собрании. Взял слово и Иван Павлов:

— Прошу давать мне более сложные задания по боевому применению «ила». Обязуюсь выполнять их отлично, чтобы скорее попасть на фронт.

Это было в апреле 1942 года. А месяц спустя Павлов уже сдавал выпускные экзамены. О его успехах лучше всего говорила характеристика: «Летное дело любит. В воздухе инициативен, решения принимает обдуманно и правильно. Самолет освоил быстро и прочно...»

Через месяц училище провожало в действующую армию первую группу летчиков-штурмовиков. В основном это были опытные летчики-инструкторы. И лишь небольшую часть среди отъезжающих составляли вчерашние курсанты. Был среди них и сержант Павлов. На душе у него было легко и радостно: наконец-то, сбылось...

Отъезжающих напутствовал генерал-майор Скробук:

— Помните, товарищи, фронту мало знаний — там нужно мастерство, а оно не приходит само. Поэтому учитесь на боевом опыте однополчан, учитесь всегда, и вы принесете нашей авиации новые победы.

— Ты, Ванюшка, хоть по одному фашисту на нашу долю оставь,— шутил на прощанье Кириллов, а потом пожелал:— Удачи, большой боевой удачи тебе!

- Счастливого пути! Скоро и мы за тобой,— говорили другу Григорьев и Надеждин. А Власюк пробасил:

— В общем, Фомич, до встречи: на фронте или после победы у меня, на Украине...

Тысячи воинов проезжали и проходили в те дни через Москву, по-военному суровую, по-деловому хлопотливую. Столица встречала и тут же провожала их на священную битву за правое дело, за свободу и независимость родной земли. Не задержался здесь долго и Иван Павлов.

В начале июня 1942 года теплым погожим днем Павлов прибыл на командный пункт 6-го гвардейского штурмового авиаполка, располагавшегося на одном из подмосковных полевых аэродромов. Из командного пункта выбежала девушка с листком бумаги.

— Романов!—окликнула она проходившего летчика.—» Иди, послушай сводку Совинформбюро: о тебе говорится!

Павлов услышал: «Эскадрилья советских летчиков-гвардейцев под командованием старшего лейтенанта Розанова совершила налет на железнодорожную линию. В это время шла разгрузка трех эшелонов... Немецкие эшелоны были уничтожены».

Ивана Романова поздравляли. Павлов с восхищением смотрел на живого участника боев с ненавистным врагом. Ему захотелось попасть в эскадрилью Романова и сегодня же попроситься на задание.

Но все получилось иначе. Посмотрев документы Павлова, командир полка майор Нестеренко сказал:

— Будете воевать в эскадрилье гвардии капитана Шкулепова. Сегодня устраивайтесь. Завтра получите самолет и начнете тренировочные полеты.

Пришлось подчиниться существующему порядку: новичку сначала полагались вывозные и тренировочные полеты, затем на первое боевое задание с ним отправлялись командир эскадрильи или комиссар, чтобы узнать, каков он в воздухе.

На следующий день комзск Алексей Шкулепов провел молодого сержанта к его машине, познакомил с экипажем. По-хозяйски проверяя штурмовик, Павлов быстро сошелся со своим механиком Павлом Омельченко и техником звена Иваном Сорокиным. Наблюдавшие за ним экипажи соседних самолетов отмечали, что новичок дотошный и, видать, знающий свое дело.

Познакомился Павлов и с мастером по вооружению Евгенией Бояшко. Как и Павел Омельченко, она входила в состав его экипажа. Иван заметил, что она стесняется ходить в столовую вместе с мужчинами, обедает под крылом штурмовика, и попросил ребят не смущать девушку.

Опытный фронтовик механик Омельченко и недавно прибывшая в эскадрилью Бояшко позаботились, чтобы первый самостоятельный тренировочный полет командира прошел, как и все вывозные, отлично. Но, как часто бывает в жизни, чем лучше готовится какое-либо дело, тем хуже оно может получиться. Так случилось и у Павлова. Сначала у него все было хорошо: вовремя вошел в заданную зону, Скоро обнаружил «противника», удачно его атаковал. А на повторной атаке вдруг отказал пулемет. А что, если бы это был не тренировочный полет, а встреча с настоящим противником? Сожгли бы его, безоружного... Иван посадил машину, зарулил на стоянку и вылез из кабины. Ничего не подозревавшие Бояшко и Омельченко, широко улыбаясь, бежали к нему навстречу. А он с потемневшими от обиды и злости глазами напустился на оружейницу:

«— Ты что? Воевать приехала или вредить?! Почему пулемет отказал?

Девушка не растерялась и тут же догадалась, в чем дело:

—- Неправда, товарищ командир! Пулемет исправен.

И, забравшись в кабину, она от радости закричала:

— Так оно и есть! Вы кран сжатого воздуха не переключили на второе положение! Смотрите!—Женя переключила кран и пустила в воздух пулеметную очередь.

Павлова словно кипятком облили, он растерянно сник, опустил голову и, не глядя на Бояшко и Омельченко, поплелся к себе в землянку. Через некоторое время они пришли к Павлову.

— Все же я виновата, товарищ командир! Я так и доложила гвардий капитану Шкулепову,— сказала Женя.

— Как, без моего разрешения!—вскочил Павлов.— Почему ты виновата? Это я...

Но Бояшко перебила его:

— Я знаю, вы хорошо владеете вооружением. Ведь я должна была предупредить вас о кране. А я этого не сделала,—-продолжая стоять навытяжку, сказала она примирительным тоном.— Виновата я, и все. Извините меня, товарищ командир.

Глаза Ивана Фомича снова засияли голубым светом:

— Ладно, успокойся. На ошибках учимся,— и с досадой постучал себя кулаком по лбу:— Как же я мог такое забыть!

...Наступило утро 17 июня 1942 года. Сразу же после завтрака группу летчиков вызвали на командный пункт. Перед ними была поставлена задача — уничтожить вражеский эшелон, обнаруженный на путях станции Ржев. В воздух поднялось звено штурмовиков. Вел его лейтенант Василий Зудилов. Слева от ведущего шел комиссар эскадрильи Павел Логвиненко, справа — сержант Павлов.

На подходе к станции ударили зенитки. В небе засверкали взрывы. В шлемофоне послышался голос командира:

— Мы над целью. В атаку!— Зудилов ввел самолет в пике. Павлов ринулся за ним. В прицеле он заметил клубы дыма и разбегавшихся в стороны фашистов.

На аэродром вернулись всем звеном. На командном пункте, где в это время находился Герой Советского Союза генерал-майор авиации Георгий Байдуков, спросили:

— Как вышли на цель, товарищ сержант, куда сбросили бомбы?

Павлов по-строевому вытянулся, несмело ответил:

— Сбросил в очаг пожара. А попал ли в цель — не знаю.

— Что скромен — хорошо,— сказал Байдуков и поздравил Ивана с первым боевым вылетом.

Так начались фронтовые будни Павлова.

 Несколько дней спустя командир эскадрильи Шкулепов вызвал лейтенанта Дубенскова и сержанта Павлова.

— Ваша задача,— сказал комэск,—разведать рощу «Круглая», где противник накапливает резервы. Дубенскову — сфотографировать рощу. Ты, Павлов, пойдешь ведомым. В случае необходимости прикроешь лейтенанта.

Самолеты вышли на рощу с тыла. Дубенсков сфотографировал объект и взял курс на свой аэродром. Внимание Павлова привлекли плохо замаскированные грузовики и метнувшиеся от них солдаты. Гитлеровцы! Надо их уничтожить!

Забыв о приказе, он бросился в атаку... и попал под зенитный обстрел.

Когда вернулся на аэродром, механик насчитал в фюзеляже самолета Павлова девять пробоин. Поврежден был и стабилизатор.

— Удивительно, как вы долетели!— сказал он Павлову. Но тот уже бежал в столовую, где обычно разбирались боевые вылеты, в радостном настроении.

Шкулепов внимательно оглядел собравшихся и обратился к Павлову:

— Скажите, товарищ сержант, какое вам было дано задание?

— Прикрыть самолет ведущего,— ответил Павлов.

— А что вы сделали?

— Я прикрывал ведущего,— неуверенно ответил он,— а потом увидел фашистов и...

— И забыли о задаче, о своем товарище,— осуждающе закончил за него комэск.

— Обстановка подсказала, что можно врагу нанести урон. Я и пошел в атаку...

— Инициатива — хорошее качество,— ответил Шкулепов.— Но и она должна служить выполнению главной задачи. Представьте, что moглo бы случиться: в момент атаки над вами появились бы истребители противника, они могли уничтожить оставленного без прикрытия Дубенскова, а затем и вас. Задача разведки была бы сорвана. Это могло повлечь за собой провал более сложного задания. Вот во что могла обойтись ваша «инициатива», товарищ сержант.