Сердце нараспев — Валерий Михайлов – Страница 8

Что и говорить, мы привыкли к совсем другой; «лагерной» литературе...

Но, может быть, кому-то покажется чрезмерной и неестественной эта самоотверженность и он усомнится в искренности человека, испытавшего муки неволи? Такого «Фому неверующего» я прошу прочесть стихотворение «Ночь под звездами»:

Свершает ночь свое богослуженье,

Мерцая, движется созвездий крестный ход.

По храму неба стройное движенье

Одной струей торжественно течет.

Едва свилась закатная завеса,

Пошли огни без меры и числа:

Крест Лебедя, светильник Геркулеса,

Тройной огонь созвездия Орла.

Прекрасной Веги нежная лампада,

Кассиопеи знак, а вслед за ней

Снопом свечей горящие Плеяды,

Пегас, и Андромеда, и Персей.

Кастор и Поллукс друг за другом близко

Идут вдвоем. Капеллы хор поет,

И Орион — небес архиепископ

Великолепный совершает ход.

Обходят все вкруг чаши драгоценной Медведицы...

Таинственно она

В глубинах неба, в алтаре

Вселенной Века веков Творцом утверждена.

И вот прошли небесные светила,

Исполнен чин, творимый бездны лет,

И вспыхнуло зари паникадило.

Хвала Тебе, явившему нам свет!

1947 г.

Колыма. Зима. Ночная смена.

Александр Солодовников никогда не печатался при жизни, а скончался он восьмидесяти одного года в 1974 году. Вспомним, к тому времени был издан и «Иван Денисович» и кое-что другое. Не знаю, обращался ли поэт со своими стихами в печатные издания, да и не в этом суть. Вряд ли бы его стихи напечатали в так называемую «хрущевскую оттепель» или в «брежневский застой». Что «оттепель», что «застой», как черт ладана, бежали веры в Бога, тем более такой естественной, даже обыденной, такой неискоренимой в своей высокой простоте.

«После смерти Александра Александровича не было найдено никаких автобиографических записей, а возможно, он и не делал их совсем. На вопросы о своей жизни. отметая все второстепенное, отвечал: «Я весь в стихах». В них он пронес и передал нам те вечные смыслы, которыми жили до катастрофы 1917 года многие поколения православных русских людей.

Будучи глубоко религиозным человеком, Александр Александрович, однако, никогда это не афишировал. Он не выглядел человеком не от мира сего, демонстративно открещивающимся от всего мирского. Ничего, даже отдаленно похожего на фанатичную нетерпимость, не было в облике Солодовникова. Его религиозность сочеталась с высокой культурой и огромным жизнелюбием, основанным не на эпикурействе, а на радости восприятия мира как Божьего Творения», — пишет в предисловии к книге Андрей Олейников, с детства знавший и любивший своего «Сан-Сана». А как его было не любить! Как было не льнут мальцу, а потом и юноше Андрею к тому ровному, греюще-теплому свету души, исходящему от поэта. Этот свет жив в его стихах:

Дети, цветы и птицы,

Сердца их не знают гроз,

У них посылал учиться,

О них говорил Христос».

(«Дети», 1928)

Или вот еще чудесное стихотворение, где так видна и ощутима душа Солодовникова.

МАЙ В ЛЕШКОВЕ

По утрам просыпаюсь под

пенье Флейты иволги за

окном И иду умываться

сиренью,

Погружаясь в нее лицом.

Я целую душистые кисти,

Окропляю себя росой

И сливаю с шуршаньем листьев

Благодарственный шепот свой.

А с недальней лесной опушки

Призывает читать канон

Настоятельный возглас кукушки

И блаженных ландышей звон.

Там, в лесу, для молитвенной встречи

Все готово, и сосны стоят,

Золотые затепливши свечи,

И возносится трав аромат.

Боже мой! Велика Твоя милость!

Ты позволил мне жить, как в раю,

Презирая душевную хилость

И великую скверну мою!

1957 г.

дер. Лешково на реке Истре.

Какое радостное, не исчезающее тепло излучают в жизнь такие люди!

Словно и не ведая о своем назначении, они собирают для нас священный мед бытия.

Недаром к одному из своих стихотворений Александр Солодовников избрал эпиграфом слова архиепископа Иоанна Сан-Францизского: «Душа мудрая облетает весь мир, не впитывая никакой горечи, не вынося никакого суждения о сущности вещей, беря лишь сладкий мед бытия для себя и для других».

А закончить эту заметку мне хочется стихотворением «Вербная Всенощная», написанным Александром Солодовниковым 2 апреля 1961 года:

Пришел я ко всенощной с вербой в руках,

С расцветшими ветками в нежных пушках.

Пушистые шарики трогаю я -Вот этот — умершая дочка моя.

Тот мягонький птенчик -Сын мой младенчик,

Двоешка под крепким брусничным листом

Во всем неразлучные мать с отцом.

Тот шарик без зелени -Друг мой расстрелянный,

К веткам прильнувший -

Племяш утонувший,

Смятый и скрученный 

Брат мой замученный,

А тот глянцевитый

Брат мой убитый.

Шариков хватит на ветках тугих

Для всех отошедших моих дорогих.

Лица людей — лики икон,

Каждый свечою своей озарен.

Вербная роща в храм внесена,

В каждое сердце входит весна..

Радостно пение:

Всем воскресение!

Общее, общее все воскресение!

Трепетны свечи,

Радостью встречи

Смысл уясняется в каждой судьбе.

Слава Тебе!

Слава Тебе!

2008 г.

Крестный путь Юрия Кузнецова

(вольные заметки)

Провалявшись по издательствам три года после смерти поэта, книга стихов Юрия Кузнецова, составленная им незадолго до кончины, наконец вышла.

Обещанного три года ждут. Всё по поговорке. Русская телега верна себе, и дураки с бездорожьем никуда-то, родимые, не делись.

Это Маяковского советская власть внедряла, как картошку при Петре; это Бродского опослясоветские правители внедряли, как чипсы при Ельцине; — Кузнецов же власть; предержащим не нужен. И слава Богу! Ведь, несмотря на постановления партии и правительства, не растёт кукуруза в тундре и загибается на суглинках. Земля не та. (Вот пословицы: «рожь кормит сплошь, а пшеница по выбору», «на дороге грязь, так овёс князь», «Бог с рожью, а чёрт с костром», «овёс сквозь лапоть прорастёт» — и ни слова про кукурузу.)

Однако что ж не расстарались издать Кузнецова свои? Хотя бы -толком — после смерти? Вконец коммерсантами заделались? «Не пустишь душу в ад, не будешь богат».

О И.Бродском, из разговора с Ю.Кузнецовым. В общем-то имя в беседе возникло случайно, даже не помню по какому поводу. Возникло — и тут же пропало. Будто исчерпало себя.

Кузнецов, отстранённо-ворчливо, невнятно, словно нехотя:

— Вот, в Литинституте… слушатели на занятиях… всё: Бродский, Бродский… надо же что-то отвечать… ну, взял книгу, стал читать… —и уже внятно, твёрдо, несколько озадаченно:

— … Не одолел!

… Да и как издали Кузнецова. Сама-то по себе книга вроде хороша, смотрится, и шрифт приятный. Но! «Содержания» нет. А главное заголовок. На обложке — «Крестный ход». Однако сам Кузнецов так не называл свою книгу.

Вдова Юрия Поликарповича, Батима Каукенова, напечатала на ротаторе брошюрку о нескольких листах. И раздаёт её знакомым как дополнение к книге. Там и «Содержание», и список замеченных опечаток.

Открываются «Опечатки словами: «Авторское название книги не «Крестный ход», а «Крестный ПУТЬ»».

Я спросил у Батимы:

— А вы говорили издателям?

— И просила, и требовала.

— Ну и как?

— Ни в какую. Одно в ответ: только с таким заголовком, иначе книга не выйдет.

Стало быть, это не опечатка. Это сознательное искажение смысла. Нарушение воли поэта. Сдавал он рукопись при жизни, а пока тянули с изданием — умер. Воля стала — посмертной. Но и с ней не посчитались.

Почему?!

Что за цензура?

Или, может, просто не понимают разницы между одним и другим!...

Для вас, господа из литературно-издательского агенства «СовА»,

«Крестный ход — так называется торжественное шествие (процессия) из храма священнослужителей в священных облачениях и сопровождающего их народа, при чём впереди священнослужителей, певчих и народа предносятся св. кресты, иконы и св. евангелие. Шествие это совершается или вокруг храма (в селениях), или от храма к рекам, колодцам, озёрам и пр. для совершения водоосвящения». (Полный церковно-славянский словарь)

Крестный же путь...

Ну, вспомните для начала, чем было для Кузнецова слово. Он же мыслил символами, мифами. А после откройте словари, Евангелие.

«Бог по силе крест налагает».

«Тяжёл крест, да надо несть». (Словарь Даля)

«Путь-дорога; подвиг». (Полный церковно-славянский словарь)

«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня;

и кто не берёт креста своего и Следует за Мною, тот не достоин Меня». (Мф 10,37-38)

«Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною,

ибо кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её; какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф 16,24-26)

«Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня». (Ин, 14,16)

«И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа...» (Ин 19, 16)

Теперь вам понятнее?..

Если не до конца, откройте, господа, вами же изданную книгу Ю.Кузнецова на стр.377. Там стихотворение, по которому он и назвал свою последнюю книгу. (А вот стихотворения под названием «Крестный ход» у него никогда не было.)

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

Я иду по ту сторону

Вдоль заветных крестов.

Иногда даже ворону

Я поверить готов.

Даже старому ворону лев

Он кричит неспроста:

— Не гляди на ту сторону

Мирового креста.

Ты идёшь через пропасти,

Обезумив почти.

Сохрани тебя Господи,

Боль веков отпусти...

А на той на сторонушке

Что-то брезжит вдали...

Хоть на каменной горушке,

Крестный путь, не пыли!

Дальней каменной горушке

Снится сон во Христе,

Что с обратной сторонушки

Я распят на кресте.

За пять лет до смерти...

Да, заглавия книг...

Для поэта они — куски жизни, судьбы, с живой сочащейся кровью. Этапы пути.

У кого — и крестного...

Вот как назывались книги Ю.Кузнецова:

«Гроза», 1966 (25 лет, предчувствие себя).

«Во мне и рядом — даль», 1974 (33 года, безмерность пространства).

«Край света — за первым углом», 1976 (пространство жизни).

«Выходя на дорогу, душа оглянулась», 1978 (что видит? Что, кого желает зреть?)

«Отпущу свою душу на волю», 1981 (40 дет, безоглядность).

«Русский узел», 1983 (Россия, с древности и доныне).

«Ни рано, ни поздно», 1985 (необходимость себя).

«Душа верна неведомым пределам», 1986 (даль преодолена неведомым).

«Золотая гора», 1989 (поэзия, Парнас).

«После вечного боя», 1989.

«Ожидание небесного знака», 1992 (Чуете, что ему открывается?!)

«До свиданья! Встретимся в тюрьме», 1999 (Россия ельцинская).

«Русский зигзаг», 1999 ( кривой путь России).

«Путь Христа». Поэма, 2001 (Небо открылось).

«До последнего края», 2001 (высшая решимость, да и последний переход).

Вот этот ряд и завершал «Крестный путь» — его вершина, где впервые — полностью — напечатан цикл его поэм о Христе, включающий в себя и «Сошествие в ад», и незаконченный «Рай».

Даже заголовками своих книг Кузнецов всё нам сказал о себе, о своей поэзии, о своём пути.

Предчувствие конца земной жизни уже томило его. Он не говорил об этом никому, но от стихов ничего не скроешь.

Не ужасную Медузу,

Не любовь-змею,

Не рыдающую Музу -

Вижу смерть мою.

Хороша она собою

И души милей,

Только выглядит слепою...

Не мигнуть ли ей?

(«Автопортрет», 2001 г.)

Я лежу, усыпанный цветами,

Запах розы издали ловлю:

Он сулит мне скорое свиданье

С той, кого, не ведая, люблю.

Придите на цветы взглянуть,

Всего одна минута!

Положит розу мне на грудь

Та самая Анюта.

(«Анюта», 2001 г.)

Отговорила моя золотая поэма.

Всё остальное — и слепо, и глухо, и немо.

Боже! Я плачу и смерть отгоняю рукой.

Дай мне высокую старость и мудрый покой.

(«Путь Христа», 2001 г.)

Этими же стихами он заканчивает и последнюю поэму «Сошествие в ад», написанную незадолго до кончины. Только старости уже просит не «высокой», а «смиренной».

Поэт говорил, что на поэмы о Христе и на «Сошествие в ад» бросил все свои силы. Теперь понятно: не только потому, что этого требовала тема. Время жизни таяло, уходило...

Он понимал, что смерть уже рядом. И спешил завершить своё самое заветное, почти не оставляя времени на лирику. Всё, что не поэмы, Кузнецова видимо раздражало. Он отказывался от поездок по стране, от встреч, от выступлений и считал службу в Литинституте и в журнале (два дня в неделю) — потерянным временем. Наверное, опасался, что жизни может не достать...

То есть, называя рукопись «Крестный путь», Юрий Кузнецов давал не просто заголовок очередной книги — он определял весь свой жизненный путь и всё свое творчество. Он подводил итог.

Что же вы извратили его слово, господа издательские Совы?..

Ну да ладно. Всё минется, одна правда останется.

Но вернёмся к стихотворению «Крестный путь». Конечно, это о себе, о своём пути. Образ так называемого лирического героя в стихах Кузнецов не признавал. Видно, не терпел условностей и натяжек за их лживость. И об этом говорил прямо. Вот ответ Геннадию Красникову (интервью в «Независимой газете» от 27.10.1998): «Термин «лирический герой» — фикция, он придуман критиками для литературного удобства. На самом деле поэт пишет только себя. Не принимайте по ошибке чувство собственного достоинства за какое-то несносное высокомерие… Открою один секрет любовной лирики (их несколько). В ней бывает то, чего в жизни не было, но могло быть...»

Последнее, думаю, касается не только лирики любовной...

Всю жизнь он шёл путём поэта, считая и заявляя, что поэзия превыше всего. (Об этом подробнее чуть позже.) Но вот в стихотворении «Крестный путь» появляется другое понимание:

Я иду на ту сторону

Вдоль заветных крестов...

Та сторона — это уже не Поэзия. И она отнюдь не родная сторона.

А на той на сторонушке

Что-то брезжит вдали...

Хоть на каменной горушке,

Крестный путь, не пыли!

К поэту приходит понимание истинного направления своего пути. И «на каменной горушке» — на своём Лобном месте — он строго одёргивает себя, свой крестный путь:

— Не пыли!

И чудится ему: Голгофе настоящей — «дальней каменной горушке»

… Снится сон во Христе,

Что с обратной сторонушки

Я распят на кресте.

Вот где настоящее. Не «Золотой горе» — Парнасу, где уверенно и безоглядно пировал с избранными 30-летний поэт, а дальней святой горушке снится о нём вещий сон.

Вот истинная цель пути и смысл судьбы.

Но что это за «обратная сторонушка»? Почему ворон кричит, чтобы не глядел «на ту сторону Мирового креста»?

Всякий взявший свой крест и понёсший его до конца распинается со Христом.

Возможно, поэт, с его стереоскопическим взглядом на жизнь и на смыслы, увидел пустую — незанятую — сторону того Мирового креста на Голгофе. Она ведь незаметна для стороннего взгляда. Кто в миру видит, как распинается со Христом тот или иной человек? Кто же заглядывает туда, по обратную сторону креста? Да и сам человек, знает ли, что судьба распинает его на кресте? Видит ли он себя?.. Готов ли он к такому знанию? Не возгордится ли, узнаЕ высокую о себе правду?

Нет, неспроста кричит старый ворон.

И поэт сторонится утверждений, смиренно отдавая истину вещему сну «дальней каменной горушки».

Как это по-русски о Голгофе — горушка!

«Только в русском ( точнее, первоначально, конечно, в церковно-славянском) слово «крещение», одно из главных понятий христианского мировоззрения, происходит непосредственно от слова «Крест». В других языках термины, обозначающие крещение, происходят от греческого «Баптизма» («купание», «окунание»), то есть в семантике всегда первичным остаётся воспоминание о погружении в воду, что соответствует древнему, от восточных омовений заимствованному, обряду водного крещения. Для русского сознания крещение есть «погружение» в Крест, добровольное пригвождение себя к Кресту Господню. Не удивительно, что только русский народ — до 1917 года 95% русского населения — называл себя «крестьянами», то есть в буквальном смысле — «народом Креста».» (Н.Лисовой «Православие византийское, русское, вселенское»)

В том же 1998 году он написал, по-моему, самое светлое произведение — поэму «Красный сад» (до неё, родственное по духу стихотворение «Узоры»). Сколько там духовной высоты, радости, чистоты, света! Поэму можно читать бесконечно, снова и снова — и всё она остаётся свежа, как только что распустившаяся роза или лилия.